Мне жаль. Твой Тео.

      Гермиона Грейнджер, золотая девочка, уверенно вошла в Нотт-холл. Чёрт, золотая девочка ей, кажется, больше не подходит. Она точно из тех людей, что знают себе цену и держат ситуацию под контролем. Интересно, что она сделала с волосами? Гладкие и шелковистые локоны невесомым каскадом падают на плечи. Но мне кажется, что обычная причёска больше ей подходит. В ней есть что-то… Даже не знаю, дикое?       Как в замедленной съёмке, Я наблюдаю, как шатенка пожимает руку моему отцу, еле заметная гримаса искажает её лицо, когда Нотт-старший что-то шепчет ей на ухо.       Странно, почему я не могу оторвать взгляд от гриффиндорки? В школе она не вызвала у меня особого интереса, разве что как способ подтрунивать над Драко. Золотое трио всегда действовало на него, как красная тряпка на быка. После войны я видел её лишь однажды: на заседании Визенгамота. Грейнджер не принимала активного участия, была скорее в роли наблюдателя, может, уже тогда собирала материал для книги.       Дафна легко, практически невесомо прикасается к моим волосам, и Я прихожу в себя. Мир вокруг снова набирает прежнюю скорость. Предлагаю блондинке руку и направляюсь к отцу и моему потенциальному интервьюеру.       — Мисс Грейнджер, позвольте представить Вам моего сына — Теодор Нотт. Вы, конечно, были однокурсниками, но думаю, можно обновить знакомство. И, конечно, его спутница — Дафна Гринграсс.       Ведьма улыбается и протягивает мне руку, плотно обтянутую шёлковой перчаткой. Я подхватываю её и подношу к своим губам, чертовски неуместный и интимный жест, но Я не могу удержаться. Отпускаю её руку и смотрю прямо в глаза. Она выдерживает взгляд и принимает бокал шампанского, что подаёт ей мой отец.       — Рада вас обоих видеть. Теодор, мы оба входили в клуб профессора Слизнорта. Насколько я помню, Вы были очень хороши в зельеварении, практикуетесь?       Я усмехаюсь, точно, клуб слизней, как Я мог забыть.       — Нет, если честно, взял тайм-аут. Последние пару лет никаких исследований, в творческом поиске.       Отец поспешно меня прерывает:       — О, Теодор скромничает, это в нём точно не от меня. Он действительно талантлив, и такой опыт. Помню, какой он внёс вклад в зелье, работающее с ментальными проблемами.       Кажется, теперь мой черёд оборвать Нотта-старшего. Жестом я останавливаю его и поворачиваюсь к Гермионе:       — Отец, мисс Грейнджер была на заседании Визенгамота, когда рассматривали моё дело. Думаю, она в курсе, во что конкретно Я внёс свой неоценимый вклад. К тому же давайте оставим несколько историй для интервью, верно?       Впервые за наш разговор Я замечаю некоторое волнение на лице Гермионы. Она нервно убирает выбившийся локон, нарочито долго отпивает из бокала. Но почему? Что её взволновало? То, что произнёс Я? А может, отец… Несмотря на шум вокруг, пространство вокруг нас заполнила тягучая тишина.       Я заметил, как взгляды всех гостей обратились ко входу. Мерлинова борода! Поттер, нежно прижимавший к себе Пэнси Паркинсон, стоял на пороге моего дома. А я-то опасался, что вечер будет скучным.       Гермиона приветливо помахала прибывшей парочке, от смятения на её лице не осталось и следа.       Светские беседы и танцы увлекли меня в свой круговорот. Пришло время торжественной речи, часть отца я прослушал, болтая с Блейзом, наверняка это было что-то скучное и патетичное. Слово взяла Грейнджер:       — Постараюсь быть лаконичной. Я благодарю семью Ноттов за неравнодушие, за протянутую руку к тем, кто нуждается. Уверена, мы построим новый мир, который будет чуть добрее к нам всем.       Гости подняли бокалы, аплодисменты раздались со всех сторон. Отец, кажется, недоволен, вот уж кто точно не жаждал лаконичности Грейнджер.       Группа, которую пригласила Дафна, вновь начала играть. Кстати, пора пригласить её на танец, Я и так заслужил звание худшего кавалера. Оглядываюсь в поисках своей спутницы, но блондинки нигде не было. Вот кружатся в танце Пэнси и Гарри, Блейз с незнакомкой, Драко с миссис Малфой. Он же собирался прийти с Асторией, разве нет?       — Теодор, Я хотела обсудить интервью. Вероятно, Вы предпочтёте передать мне записи? Через неделю у меня встреча с редактором, Я бы хотела к этому времени уже ознакомиться с ними, — самая умная ведьма столетия смерила меня строгим взглядом.       Моё сердце пропускает пару ударов.       — Гермиона, Я знаю про Вашу сделку с отцом. С радостью бы избавил Вас от этой ноши, однако пока Я не могу распоряжаться деньгами Ноттов. А проблемы оборотней вряд ли ждут. Я бы предпочёл классическое интервью, как Вы проводите его с другими?       Кажется, мой ответ удивил шатенку. Конечно, Я для неё лишь бывший пожиратель, который известен тем, что создавал для Тёмного Лорда самые опасные и отвратительные зелья. Отчасти поэтому Я и не попал в Азкабан, были нужны противоядия, а рецепт знал лишь Я. Все записи предусмотрительно были уничтожены отцом. С чего бы вдруг такому, как Я, отказываться от такой привилегии, как идеально вылизанное интервью в книге, которая явно станет бестселлером.       — Мне кажется, Вы не до конца понимаете. Я не дам Вам заранее вопросов, Вы не сможете ни с кем проконсультироваться, и вся наша беседа попадёт в книгу, а с моими выводами Вы сможете ознакомиться вместе со всеми читателями, — Гермиона словно пыталась меня переубедить, однако в её глазах загорелся огонь. Вероятно, уже представляет, как разберёт меня на атомы в своей книге. Блейз сказал, что после интервью с гриффиндоркой ему придётся возобновить терапию.       — Что ж, так когда Вы будете исследовать моё зло? — с улыбкой произношу Я.       — Как я уже говорила, мне необходимо ускорить процесс. Как насчёт завтрашнего вечера? Моя помощница пришлёт адрес.       Кажется, ведьма хотела добавить что-то ещё, но возникший словно из ниоткуда Виктор Крам прерывает её и резко разворачивает к себе. Он нетрезв и невнятно бормочет извинения, пытается сдёрнуть с Гермионы перчатку и слишком сильно сжимает тонкое запястье. Я слышу её вскрик, и огромный зал Нотт-холла смыкается вокруг, ярость переполняет меня. Переговоры никогда не были моей сильной стороной, меня трижды выгоняли из дискуссионного клуба в Хогвартсе. Я выбрасываю кулак вперёд и сбиваю Виктора с ног. Мы успеваем обменяться ещё парой ударов до того, как нас разняли. До того, как мир померк и погрузился в темноту, Я успеваю заметить, что теперь не только мой галстук красный, но и рубашка. Красный точно мой цвет.