Мне жаль. Твой Тео.

      Обессиленный Теодор лежал на холодном полу Нотт-холла. Сколько прошло времени? Минуты, часы, дни? Безвременье поглотило брюнета. Ярость покинула тело Тео, а вместе с ней и силы. Он всё ещё сжимал кулаки до побелевших костяшек, но, скорее, по наитию. Отчаяние наконец полностью захватило Нотта. Глухо застонав, парень приподнялся на локтях и дополз до ближайшей стены. Холод камня слегка отрезвил и привёл в чувство. «О Мерлин. Что же я натворил».       Обезумевший от горя взгляд заскользил по стенам и остановился, наткнувшись на парадный портрет Миссис Нотт. Художник изобразил мать Тео в саду. Если присмотреться, уже были очевидны признаки болезни: тонкая, словно папирус, чересчур жёлтая кожа, под глазами залегли тени, глаза лихорадочно блестели. Она в своём любимом розовом платье, солнце заставляет её слегка щуриться, а на лице застыла улыбка. Портрет невероятно редко выражал желание общаться. И хоть Тео знал, что там заключена лишь одна из сторон личности матери, до того, как переехать к Малфоям, каждый вечер он проводил в попытке разговорить женщину.       Сейчас же его лицо исказила гримаса боли, и он поспешил отвести взгляд. И каково было его удивление, когда он услышал:       — Тео, милый, ты так вырос. Невероятно похож на отца. Те же кудри, стать и, кажется, нос? — высокий женский голос звучал одновременно нежно и встревоженно, так, словно они совсем недавно расстались.       Нотт перебил портрет матери и с мольбой простонал:       — Мама, прошу, скажи, что всё ложь. Всё, что Тедд сказал, лишь жалкая попытка манипулировать мной. Скажи, что память не играет со мной. Ведь Я запомнил тебя нежной и чуткой, ты не отходила от меня, когда Я болел. Ходила на все матчи по квиддичу, читала мне книги. Как мог не заметить, что ты была пожирательницей смерти, приверженкой идей Тёмного Лорда? По кому Я горевал столько лет!       Он знал, что портрет, скорее всего, даже не понимает, о чём он говорит, но спутанное сознание было не в состоянии выдать более внятный вопрос. Тишину Нотт-холла нарушало лишь тяжёлое, больше похожее на судороги, дыхание слизеринца. Портрет был безмолвен. Парень вскочил на ноги и, пошатнувшись, приблизился к картине. Дрожащие пальцы впились в раму, а губы безмолвно прошептали: «Прошу!»       — Тео, неужели ты ещё не понял? Люди — удивительные создания, они способны поместить в себе ад и рай. И то, что я разделяла идеи Тома о будущем мира, вовсе не значит, что я не любила тебя! Я лишь хотела, чтобы ты жил в лучшем мире. Дорогой, я знаю, что было нужно сделать твоему отцу. Ты не оставил ему выбора. Однако, если хочешь, чтобы я ответила тебе, расскажи о вашем разговоре.       Нотт-младший снова обессиленно рухнул на пол, прислонившись к стене, он закрыл глаза. Разговор, как же. Разве можно это так назвать? Извращённая пытка под маской заботы, шантаж, прикрываемый именем матери. Кажется, когда Беллатриса демонстрировала на нём Круцио, было не так больно. Сознание начало проясняться, и воспоминания о прошлом дне всплывали из небытия.

***

      Не удостоив отца ответом, Нотт-младший крепко сжал губы и потянул фамильный артефакт на себя. Отец не противился, но рук с книги не убрал. Возбуждённый шёпот донёсся до Тео:       — Больше никаких секретов, сегодня всё будет кончено.       Лицо слизеринца исказила маска отвращения, он брезгливо выдернул артефакт из рук отца. Торопливо пролистнув страницы, уставился на надпись, что гласила о грядущей свадьбе с Дафной Гринграсс. Но к знакомым словам добавилась дата. Ужас пронзил тело брюнета, Тео судорожно пытался сделать вдох. Через неделю. Уже через неделю он женится на Даф. Наконец заглотив воздух, Нотт-младший поднял глаза на родителя.       — Это всё ты? Решение, что повлияет на мою жизнь, твоё? Всё не может быть так прозаично и просто. И какой же козырь ты прячешь?! Империус для любимого сына?       Тедд Нотт-старший театрально развёл руками и слегка поклонился. Глаза его лихорадочно блестели, он беспрестанно проводил языком по пересохшим губам.       — После приёма с радостью поболтаю с тобой, сын.       Мужчина резко развернулся на каблуках и направился к выходу. Тео подскочил к нему, преградив путь к выходу. Парень быстро выудил из кармана палочку и наставил её на Тедда.       — Ты всё расскажешь сейчас же. Я не намерен ждать больше ни минуты.       — Глупыш, насладись сполна этим вечером, ведь он последний, когда ты полощешь имя Ноттов в грязи. Это ещё один подарок от меня. Так что поиграй от души в хорошего парня, прижми крепче свою грязнокровку, насладись обществом своих дружков как следует. И помалкивай об этом, поверь, это в твоих интересах.       Прилив злости и гнева наполнил брюнета, с губ готово сорваться непростительное заклятье. Плевать на всё: на закон, на людей, которыми полон Малфой-Мэнор, на последствия. Это ублюдок, что зовётся его отцом, не смеет вмешиваться в его жизнь снова.       Тео вздрогнул, когда мягкие руки Гермионы обвили его торс. Наваждение спало. Плевать на всё, но только не на неё. Девушка прижалась к нему сзади и прошептала так, чтобы услышал лишь Нотт-младший: «Это не стоит твоей души».       Слизеринец опустил палочку и наблюдал, как искры аппарации окутывают тело его отца. Когда тот наконец растворился в воздухе, Тео развернулся к Гермионе.       — Кому есть дело до моей души, — в его словах сквозили горечь и неудовлетворённость.       Девушка привстала на цыпочки и провела рукой по кудрям, что обрамляли лицо волшебника, с силой прижалась к его груди и вдохнула запах Тео. От него пахло морской солью, деревом и шалфеем.       — Мне важна твоя душа, — такие высокопарные слова звучали так просто, в них не было ни капли фальши, как и в самой Гермионе.       Брюнет сжал ведьму в объятиях, крепко прижимая к себе. Всё существо Грейнджер жаждало раствориться в нежных руках Теодора. В голове Нотта были более мрачные мысли. И даже свет, что несла Гермиона, не был способен развеять тьму, которая укоренялась в мыслях и сердце бывшего пожирателя смерти.       — Что сказал твой отец?       Тео медлил с ответом. Слова Нотта-старшего вгрызлись в сознание. Сказать правду или умолчать, естественно, на время. Сегодня он разберётся со всем: Теддом, книгой, женитьбой. И тогда, конечно, всё расскажет Гермионе. Сделка с самим собой была совершена моментально. Это неприятно поразило слизеринца. Всё ещё прижимая к себе девушку, Теодор скользнул взглядом по залу. Всмотрелся в собственное отражение на хромированной поверхности. Мысль о сходстве с отцом появилась вновь и вызвала устойчивое отвращение.       С ухмылкой парень наклонился к уху Грейнджер и прошептал:       — Как думаешь, мне подойдёт блонд? Или рыжий, может?       Девушка непонимающе нахмурила брови, но уже через мгновение её лицо разгладилось.       — Ты непохож на него. Ни капли.       — Читаешь мои мысли? Я не слишком хорош в Окклюменции.       Гермиона высвободилась из объятий и игриво взглянула на Тео.       — Ну, знаешь, твои мысли не столь сложны, можно и без Легилименции обойтись.       Нотт рассмеялся и легонько щёлкнул девушку по носу.       — Проживи Я и сотню жизней, буду недостоин тебя. Знаешь?       Девушка рассмеялась серебряным смехом.       — Знаю, но не прекращай пытаться, пожалуйста. Мне это нравится! А теперь, извини, но я должна проконтролировать установку площадки для группы.       Гермиона привстала на цыпочки и легко коснулась губ Тео. Короткий писк самого чудесного магловского изобретения — телефона — отвлёк шатенку. Быстро взглянув на экран, ведьма горько усмехнулась. Теодор встревоженно взял девушку за руку.       — Что случилось? Только давай пропустим этап, где ты уверяешь меня, что всё отлично.       Гермиона слабо улыбнулась.       — Знаешь, вокруг мамы всегда было много людей. Она обладает таким природным магнетизмом. И вот от особо навязчивых мама мягко отстранялась. И, видимо, я сейчас в этой категории. Отказывается от ужина на этой неделе и на следующей. Ничего удивительного, конечно. Я действительно слишком тянусь к ней для случайной знакомой.       Девушка быстро заморгала, прогоняя ещё не выступившие слёзы. Теодор крепко прижал девушку к себе и долго баюкал в объятиях, словно ребёнка.       — Я бы так хотел всё исправить. Хочешь, уйдём отсюда?       Грейнджер помотала головой и, сделав глубокий вдох, отстранилась от парня.       — Нет, мне просто наконец надо смириться. Такова цена за победу в той войне, родители по крайней мере живы. Научусь довольствоваться этим.       Проклятая война. Война, в которой Тео был не на стороне Грейнджер. Такие мысли усилили чувство вины, а затем вызвали острое чувство стыда.       — Знаешь, я забрала рукопись книги у редактора. Не буду её выпускать.       Нотт с удивлением посмотрел на Гермиону и как-то неуверенно спросил:       — Это ещё почему?       — Там столько о тебе и твоих друзьях. Вы только начали новую жизнь. Писать обеляющую ложь не могу, но и не хочу, чтобы моя книга напомнила всем о… — девушка замешкалась и опустила глаза.       Брюнет продолжил за неё:       — О том, что мы пожиратели смерти? Гермиона, тебе не надо отказываться от собственных интересов ради меня или моих друзей. Это всё правда, даже если тебе не хочется воспринимать меня таким. Я пытал людей, создавал ужасные зелья для Волан-де-Морта, не набрался смелости противостоять ему. Это всё Я. Но сейчас здесь, перед тобой тоже я. И всю жизнь буду стараться исправить тот вред, что нанёс. Знаю, что это невозможно, но не прекращу пытаться.       Гермиона всхлипнула, и вдруг слёзы градом хлынули из глаз, словно стена самоконтроля рухнула в один миг. Она порывисто обняла слизеринца, прижалась к нему, пряча лицо на его груди. Он мягко гладил шатенку по волосам, шептал слова утешения. Наконец плечи ведьмы перестали дрожать, а дыхание выровнялось. Гермиона отстранилась и прошептала:       — Площадка всё ещё ждёт меня, но, может, после приёма останемся вместе? Я даже обещаю не исчезнуть с рассветом.       Девушка улыбнулась, вытерла оставшиеся слёзы на лице и окончательно выскользнула из рук Нотта, оставив того в растрёпанных чувствах. Развернувшись, она направилась к группе рабочих, уже на ходу раздавала команды и делала пассы, используя волшебную палочку. За всем процессом удовлетворённо наблюдала Нарцисса. Две женщины, обожаемые Теодором Ноттом, явно нашли общий язык.       — Месье Нотт! Я принесла Вам костюм на этот вечер и несколько документов на подпись. Отнести чехол с одеждой в Вашу комнату? — сияющая Аврора приблизилась к своему начальнику, сжимая в руках кипу документов.       Тот кивнул, забирая её ношу.       — Лучше в библиотеку, благодарю. Аврора, не могла бы ты оказать мне услугу? Мне нужен дом, кажется, Я готов перестать злоупотреблять гостеприимством твоей семьи. Я хочу, чтобы там была большая библиотека, терраса и место, которое можно оборудовать под лабораторию.       Малфой покраснела и со смущённой улыбкой уточнила:       — Конечно. Но, месье, позвольте спросить, Вы будете там жить один? Это важный фактор при поиске.       — Мы это ещё не обсуждали, но Я надеюсь, что мисс Грейнджер окажет мне честь.       Улыбка тронула губы брюнета, однако пропала, когда его взгляд упал на родовой артефакт Ноттов, погребённый под горой рабочих документов.       Всё время, оставшееся до приёма, Теодор провёл в библиотеке, тщательно просматривая бумаги. Нервозность накатывала волнами, переходя в раздражение. Вновь и вновь брюнет прокручивал в голове слова отца. Но слизеринец ясно осознавал, что к разговору с отцом он обязан вернуть холодный рассудок. Несколько дыхательных упражнений и сигарет вряд ли хорошее сочетание, но на удивление рабочее. Мысленно воздав хвальбу Якобу и табачной промышленности, Тео немного успокоился.       Наконец пришло время собираться. Нотт расстегнул чехол, что принесла Аврора. Шёлковая рубашка стального цвета с дерзким для мужчины вырезом и костюм глубокого чёрного цвета — это была воистину «говорящая» одежда. Теодор довольно усмехнулся, помощница попала в точку. Впрочем, как обычно. Как только Нотт оделся, дверь библиотеки распахнулась, на пороге стоял Драко, в этот вечер, видимо, поставивший себе цель быть ослепительным. Смокинг был полностью зеркальным. Глаза Тео округлились, а Малфой, довольный произведённым эффектом, щёлкнул каблуками ботинок.       — Драко, если на тебя долго смотреть, начинают болеть глаза. Ты в курсе? Боюсь представить, в чём должна быть твоя партнёрша. Кстати, с кем ты идёшь?       Блондин скривил губы и прислонился к косяку двери.       — Хотел с тобой. О Мерлин, или ты уже занят? Ладно, если серьёзно, то решил маме компанию составить.       Тео одарил друга взглядом, полным сомнения.       Драко выдохнул и пробормотал:       — Я хотел позвать Джинни, но не решился. Тут же пресса будет и всё такое. А никого другого звать и не хочется.       Нотт подошёл к другу и ободряюще похлопал его по плечу.       — Может, начать с танца? Ну, знаешь, маленький первый шаг.       Драко ничего не ответил, но улыбка тронула его губы и взгляд потеплел.       — Я почему, собственно, пришёл. Скоро гости начнут прибывать, вы с Грейнджер должны их встречать. Спустишься?       Брюнет утвердительно кивнул и решительным шагом направился в комнату, которую Нарцисса отвела Гермионе. Однако Малфой его остановил.       — Думаю, лучше встретиться внизу. Не прими за оскорбление, но я уже видел её платье и не думаю, что ты выйдешь из её комнаты, если зайдёшь, — блондин самодовольно хихикнул и потянул друга вниз по лестнице.       Нотт окинул взглядом преобразившееся пространство. В воздухе повисли тысячи свечей, они отражались в бесчисленном хрустале и хромированных поверхностях. Всё это великолепие, без сомнения, ослепило бы гостей, но магически созданный купол ограждал источник света от комнаты. Сияние было мягким и приглушённым. Мастерство волшебников, а точнее сказать, волшебниц, работавших над этим великолепием, было несомненно. Музыканты, расположившиеся в дальнем углу зала, тронули струны, ударили в литавры, и Малфой-Мэнор наполнился музыкой.       Но всё это моментально померкло в глазах Тео, когда он вновь перевёл взгляд на винтовую лестницу. По ней спускалась Гермиона. Парень в мгновение ока взлетел вверх по ступеням и подал руку девушке. Ведьма заглянула в глаза слизеринца и прочла в них восторг и восхищение. Платье, которое выбрала шатенка, невероятно выгодно подчёркивало её утончённую красоту. Серебристое платье с кейпом и узкой юбкой оголяло изящные плечи. Волосы были собраны в высокую причёску, а в ушах поблёскивали бриллиантовые серёжки. Гермиона улыбнулась и сделала лёгкий реверанс, благо, ширина ступеней позволяла это.       Тео поклонился ей и охрипшим голосом произнёс:       — Ты невероятна, словно из сказки.       Снизу донеслось покашливание Малфоя:       — О Салазар, она невероятна, ты невероятен. Спуститесь уже наконец. Винки говорит, гости уже прибывают.       Теодор и Гермиона, не размыкая рук, прошли по лестнице и приступили к непосредственным обязанностям. Формальные улыбки, пожелания хорошего вечера, обмен комплиментами и так по кругу. И если Нотт чувствовал себя в родной стихии, то гриффиндорке это было в новинку. И встречая среди вереницы гостей знакомые лица, она радостно выдыхала.       Гарри и Пэнси прибыли в числе первых. Паркинсон осыпала Грейнджер комплиментами и обменялась парой колкостей с одногруппником. Поттер же был молчалив и даже угрюм. Пэнси торопливо прошептала Тео на ухо «проблемы на работе» и отправилась в зал со своим спутником. Нотт хмыкнул, неужели и у «мальчика, который выжил и спас мир» могут быть проблемы на работе. Хмурый Блейз приветственно кивнул и моментально смешался с толпой. Тео встревоженно пытался увидеть друга вновь, но тщетно.       Наконец на пороге показался и Нотт-старший, его спутницей оказалась Дафна Гринграсс. Лицо блондинки не выражало никаких эмоций, она едва скользнула равнодушным взглядом по Гермионе, на Тео не посмотрев вовсе. Выглядела Гринграсс ослепительно, её платье словно состояло из мельчайших искр. Холодная и безучастная красота. Чувство вины неприятно кольнуло Теодора.       Тедд же, напротив, был невероятно взбудоражен. С сыном он обменялся кивками, поцеловал руку Гермионы и, едва оторвав губы, прошипел:       — Мисс Грейнджер, как Вы себя чувствуете в чужом доме с чужим женихом? Не советовал бы привыкать. Дурная привычка, знаете ли.       Тео сделал резкий шаг, оказался между Гермионой и отцом и холодно процедил:       — Как жаль, что здесь нет ни одного человека, для которого был бы ценен твой совет, отец.       Мужчина вскинул руки в примиряющем жесте и с усмешкой взял под локоть Гринграсс, потянув ту в глубину зала.       Вереница гостей наконец закончилась, Нарцисса произнесла короткую приветственную речь, отметив невероятный вклад Гермионы в организацию сегодняшнего вечера. Снующие по залу репортёры то и дело ослепляли гостей вспышками. Тео подал знак музыкантам и пригласил свою партнёршу на танец. Их примеру последовали и остальные гости. Но, как только пары закружились в танце, громкий хлопок привлёк всеобщее внимание. Ричард Гринграсс, отец Дафны, на повышенных тонах говорил с Блейзом. Быстро извинившись перед Гермионой, Тео направился к нарушителям спокойствия.       — Мистер Забини, не знаю, как ещё объяснить! Ваше настойчивое внимание к моей дочери совершенно меня не устраивает!       Встревоженная Даф, практически повисла на руке отца, умоляя того успокоиться. Однако распалившийся мужчина раздражённо оттолкнул дочь. Блондинка полетела на пол, Нотт-младший одним прыжком преодолел оставшееся расстояние и подхватил хрупкую девушку. Дафна обхватила шею брюнета и прижалась к нему. Забини с горечью посмотрел на друзей и, тихо ругнувшись, направился к выходу. Вслед за ним ринулся Драко.       — Ричард, я думаю, Блейз всё понял, эта сцена абсолютно неуместна, — Нарцисса, сохраняя абсолютное хладнокровие, принялась усмирять мистера Гринграсса.       Мужчина же обратил свой гнев на неё.       — Весь этот приём не более чем насмешка. Подумать только, нас встречает грязнокровка! И где? В Малфой-Мэноре. Боюсь, у Люциуса будет приступ, когда он узнает об этом.       По залу прокатилась волна перешёптываний. Теодор, крепко сжав зубы, двинулся к Ричарду Гринграссу, однако Дафна с новой силой вцепилась в парня и, прошептав «мне, кажется, нехорошо», упала в обморок.       Вдру́г толпа, окружившая скандалиста, расступилась. Нотт-младший не верил своим глазам: знакомый стук трости, мелькнувшие белые волосы, высокомерный взгляд. Не было сомнений, изрядно похудевший, словно постаревший на десять лет Люциус Малфой собственной персоной стоял рядом с женой.       — Если ты, Ричард, полагаешь, что в поместье что-то происходит без моего ведома, то ты идиот. Если ты повышаешь голос на мою жену, то сумасшедший. И первым, и вторым не место в Малфой-Мэноре. Поэтому, будь добр, покинь нас самостоятельно.       Тонкие губы сложились в усмешке, Люциус выжидательно смотрел на мистера Гринграсса. Рядом с ошарашенным Теодором, который был не в силах отвести взгляд от Люциуса, возник его собственный отец.       — У нашего скользкого друга, оказывается, был туз в рукаве. Я уж думал, что он сгниёт в Азкабане. Но куда там, слава нашему правосудию, — мужчина нарочито громко вздохнул. — Предлагаю, пока все под впечатлением, сбежать отсюда.       Тео согласно кивнул.       — Мне только нужно найти кого-то, кто позаботится о Дафне.       На руках брюнета всё ещё покоилась Гринграсс. Аврора Малфой, находившаяся недалеко, заметила блуждающий взгляд начальника.       — Месье, не беспокойтесь. Я с домовиками позабочусь о мадемуазель.       Гермиона пробралась через толпу гостей и успокаивающе кивнула.       — Я помогу Авроре, иди, — с этими словами шатенка быстро наложила чары и отправила Дафну наверх.       Нотт-старший подмигнул сыну:       — Всех своих дам пристроил? Воспользуемся каминной сетью?