Брум бруум

В дороге до моря Юнги немного дремлет, находясь под впечатлением из-за событий вечера, и, когда Макларен останавливается на береговой линии, Чонгук не спешит будить омежку и лишь наблюдает за ним. У него красивые нежные черты лица, прямые брови, длинные ресницы, пухлые губы и какая-то блестяшка на кончике носа. Видимо, фольга от шоколада. Альфа усмехается тихо и наклоняется ближе к младшему, чтобы убрать её и, заодно, разбудить, однако замирает мраморной статуей в пятнадцати сантиметрах от его лица. Запах. Эти невероятно нежные фруктово-цветочные нотки витают в воздухе, которого с каждой секундой становится всё меньше в салоне автомобиля. Чонгук сглатывает пропитанную шикарным ароматом слюну, пытается уловить логику последовательности событий, но времени думать нет. Омега медленно открывает глаза, поворачивает голову вбок, и с его губ срывается такой мягкий и невинный стон, что Чонгук удивляется тому, как ещё держит себя в руках, потому что тело командам не поддаётся от слова совсем, а отделы мозга по одному отключаются. Инстинкты и истинные желания под лозунгом «здесь и сейчас» неоновыми табличками мигают где-то внутри, под сетчаткой глаза, проецируя омегу, что сам не ведает, что творит, туда же. Младший с трудом сглатывает слюну и кусает свои красивые губы, жмурясь. Он пытается что-то сказать, но ему слишком плохо, чтобы сделать это. Чонгук обхватывает его лицо ладонью, большим пальцем перебирает влажные губы и вслушивается: — Тот альфа, — с трудом хрипит омега, — в туалете... Он... Он пропихнул мне какую-то таблетку... Чонгук не двигается с места, сжимает до скрежета челюсть и смотрит в сторону. Он пытается включить мозги, пытается вернуть сознание в рабочее положение, но жар, исходящий от омеги рядом с ним, отрезает все концы. — Это был афродизиак, — с трудом выдавливает альфа и смотрит в глаза младшего. — Ты так потрясающе пахнешь... На попытку понять, что сказал Чон и как это связано с происходящим, Юнги тратит последнюю энергию, и затем все до одной мысли исчезают. Он не понимает, что он чувствует, и на течку плохо похоже, потому что до этого он переносил её быстро, в течение трёх дней. В такие дни он не хотел секса, как было написано на всех форумах для омег; лишь запах его становился ярче и слаще, и природная смазка часто пачкала трусы. Сейчас же запах усилился в разы. Смазка неприятно хлюпает между ног, но омега даже не чувствует этого: его тело просто онемело. Чонгук борется со своими желаниями и инстинктами. Возбуждение неприятно упирается в ткань джинс, а ладони пытливо саднят в желании прикоснуться к источнику соблазнительного тепла. Альфа кладёт свою ладонь на колено младшего, и того вновь прошибает волна возбуждения. Чонгук одёргивает руку и скулит раненым зверем. Хочется. Хочется до невозможности. Но что будет, когда его сознание полностью вернётся? Ненависть к себе? Чувство вины? Юнги словно слышит его метания, сам тянет руку к его ладони и медленно укладывает её на своё бедро. Дыхание обоих сбивается, Юнги откидывает голову назад и прикрывает глаза. Тихие стоны доносятся из приоткрытых губ, а ладонь омеги всё также покоится поверх ладони альфы. — Я хочу тебя поцеловать, — шепчет альфа, убирая мокрые пряди волос со лба омеги. — Но я знаю, что ты не хотел бы этого, будучи в нормальном состоянии. Чонгуку каждое слово даётся с большим трудом, и он словно оправдывается перед вселенной за то, что собирается сделать. Альфа кладёт ладонь на шею омеги, приближается к его лицу, смотрит в его красивые глаза, а затем на не менее красивые губы, и сглатывает. — Мне жаль, но сегодня я вынужден быть эгоистом. Чонгук целует медленно, не использует язык, потому что понимает, что омега не целовался ещё ни с кем. Его губы и без того сладкие на вкус, словно спелая черешня. И дышится сразу так хорошо и комфортно, пусть лёгкие на весь их скудный объём тонут в умопомрачительном запахе, настолько шикарном, что впервые даже курить не хочется. Ничего не хочется. Хочется только этих губ да побольше. Парень чувствует, как омега напротив него расслабляется с каждой последующей секундой, как он сам тянется и сжимает вторую ладонь альфы, покоящуюся на худом бедре. Юнги отвечает очень аккуратно, неспеша, Чонгук его и не торопит, позволяет руководить темпом, а сам сжимает мягкую кожу под ладонью, затем ведёт выше, стягивает лямки комбинезона вниз и проникает пальцами уже под рубашку. Он временно оставляет пухлые губы омеги без внимания, чтобы проследить за эмоциями на его лице. Альфа аккуратно касается твёрдого соска своими пальцами, не давит, как привык делать, желая помучить партнёра, а лишь поглаживает. Юнги хватает и этого, чтобы издать новый стон, потому что всё тело сейчас — это сплошная эрогенная зона — места прикосновений Чонгука горят до мурашек, и поцелуев хочется невероятно сильно. Обоим. Чонгук целует снова, уже по-другому, углубляет, но всё ещё не спешит, кажется, впервые заботится о том, чтобы партнёру было хорошо, а не ему самому. У него внутри уже Везувий проснулся раз пятьдесят, и как альфа держится — он сам не понимает. Но с Юнги нельзя делать ничего, что может напугать. Ему надо просто облегчить боль, успокоить, подарить наслаждение. И альфа умело с этим справляется, пусть для него такой опыт, кажется, впервые. Юнги отвечает робко, но приятно, и Чонгук сам начинает получать огромное удовольствие, когда омега позволяет ему делать некоторые более непристойные вещи. Юнги сам тянется ладонью к паху альфы, аккуратно давит на бугорок и, кажется, ещё больше заливается пунцовым. Чонгук помогает расстегнуть свои джинсы, и омега даже жмурится, когда чувствует мокрый горячий член в своей ладони. — Если не хочешь, не делай этого. — шепчет ему в губы Чонгук, пусть кончить готов, кажется, от любого движения младшего. — Я хочу, — также шепчет Юнги и начинает медленно водить по эрекции ладонью. Чонгук сходит с ума. Ему всегда нравилось что-то запретное, но сейчас это запретное такое идеальное и приятное, что никакие инстинкты самосохранения не работают. Он снова чувственно целует омегу, растягивает каждое движение, накрывает его ладонь на своём члене и помогает двигать уверенней. Юнги туже сжимает кольцо, поняв, что альфе это нравится, и продолжает. Оргазм настигает парней почти одновременно. Чонгук не касался омеги там, потому что понимал, что сделает лишнее, да и для Юнги это было бы по ощущениям слишком, потому что даже от поцелуев и ладоней он уже дрожит. Чонгука эта естественная невинность сводит с ума. У него никогда не было неопытных партнёров, а тут, судя по всему, омега даже с порно плохо знаком. И, на удивление, это только больше возбуждает. Альфа быстро находит салфетки, вытирает свою сперму с рук младшего и вновь мягко целует уставшего парня в губы. Юнги лениво тянется за лаской, нежно обнимает альфу за шею и напоминает ему маленького сонного котёнка, который стремится занять местечко, как можно ближе к теплу Чонгук опускает окна, высовывается почти по пояс наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и не замечает, как Юнги вновь засыпает. Альфа ещё пару секунд смотрит на него, на его растрёпанные волосы, затем выруливает на трассу и несётся к его дому. Дом Минов большой, поэтому пока Намджун, судя по звукам, находится в дальней части первого этажа, Чонгук со спящим Юнги на руках идёт к комнате. Он даже не думает, как будет объяснять Намджуну, если спалится, этот собственный ясный запах, исходящий от Юнги, да и вообще всё, поэтому просто аккуратно ищет комнату омеги среди дверей. Он укладывает младшего на его кровать, накрывает одеялом, чтобы не простудился, и уходит прочь, оставшись незамеченным. Альфа быстро приезжает к Арку вновь, отвечает на звонок Чимина, обещает ему, что скоро придёт, и берёт в руки видеорегистратор, который ведёт запись в салоне. Он отматывает на час назад и смотрит в повторе лишь на омегу. Чувство нежности и заботы затапливают сердце Чона. Вместе со светлыми чувствами, которые являются достаточно редкой роскошью для парня, возбуждение наступает по новой. Он сжимает губы, убирает видеорегистратор обратно на место и закуривает. — Нет, всё это — глупо. Даже думать не о чем. — говорит сам себе вслух альфа, — В конце концов, у меня омега. Он скуривает одну за другой несколько сигарет, собирает салфетки и обёртку от Киндера с соседнего ещё тёплого сидения, а затем идёт к своему парню в клуб и веселится с другими омегами и альфами, продолжающими поздравлять его с такой важной в карьере победой.

***

На удивление, просыпаться утром может быть приятно. Когда вокруг витает такой комфортный запах — всё кажется прекрасным. Стоп... Что за запах... — Чонгук? — омега подскакивает на кровати и внюхивается, — В смысле..., — воспоминания о ночи короткими кадрами всплывают в голове, но из-за абсурдности омега не может сложить всё в единую картинку. — Да не может быть..., — он касается пальцами своих губ, а затем подбегает к зеркалу: на шее виднеются слабые розовые пятна. — Пиздец. Время на часах — семь утра. Думать о том, что случилось, некогда, надо собираться в школу. Омега понимает, что от него пахнет Чонгуком, поэтому открывает окно в комнате нараспашку, хотя ненавидит чувствовать свежий воздух сразу после пробуждения, и летит в ванную. Он пробегает мимо Намджуна и даже не здоровается с ним, а альфа удивлённо провожает его взглядом. Хмыкнув себе под нос, Мин уходит на кухню, чтобы приготовить братику завтрак. Юнги чуть ли не сдирает кожу мочалкой, стоя в душе под горячей водой, потому что ему кажется, что запах въелся в самые кости. Тщательно скрываясь от брата, он возвращается к себе в комнату и старательно замазывает тональным кремом шею, как часто делали старшеклассники в американских сериалах. И это, к счастью, действительно работает. Помятый омега выходит на кухню уже с рюкзаком, скидывает его на соседний стул и быстро уминает кукурузные хлопья с молоком. — Ты вчера прям не вылезал из комнаты. Что-то случилось или уроки делал? — спрашивает Намджун и ставит перед омегой его любимый горячий шоколад. Юнги замирает с ложкой во рту и в следующую секунду давится молоком. «Блять, домашка», — мысленно хлопает себя по лбу парень и вздыхает: — Да, конечно, оппа. Я занимался предметами. — Умница, Юнги. Горжусь тобой, — целует младшего в макушку альфа и уходит с чашкой кофе вниз, в гараж. Юнги быстро заканчивает с завтраком и бежит в школу, чтобы перед уроком успеть сделать хотя бы часть заданий. Иначе избежать слишком низкой оценки не получится. Первая — геометрия, но до неё есть ещё пятнадцать минут. Лучший друг Юнги обычно приходит на десять минут позже звонка, так что омега ни о чём не беспокоится и просто быстро решает свою работу. Со звучанием громкого звонка учитель корейского заходит в класс, и все ученики удивлённо смотрят на него. — Дети, здравствуйте. Сегодня вместо урока геометрии будет дополнительный урок корейского языка, потому что учитель Пай уехал в Японию в лечебный лагерь. Волноваться не стоит, это просто профилактика. С завтрашнего дня у вас будет новый учитель. Дети переглянулись задумчиво, а Юнги облегчённо выдохнул. Как хорошо, что сегодня геометрии не будет, хотя он всё же успел сделать почти все задания. Омега убрал тетрадь в учебник и отложил его на край стола. Лучший друг всё задерживался, и вскоре Юнги получил сообщение от него: «Ме, я сегодня не приду. Неохота. Приезжай после школы ко мне, расскажу кое-что. У меня предки съебались в Тэгу на неделю». Подумав о том, что брат его не отпустит после уроков к другу из-за домашнего ареста, он решает уйти с нескольких последних, чтобы поскорей увидеться с лучшим другом, который только прилетел из Токио, где был на показе мод. *** — Чонгук, я ведь просто прошу помощи сейчас. Неужели ты так бессердечен и даже не попробуешь помочь своему отцу? — Чон Дуон поправляет свои толстые очки на переносице и откидывается глубже в тяжёлое кресло. — Отец, я не собираюсь заниматься твоим бизнесом больше, — ворчит молодой альфа, перебирая в ладонях стакан с любимым коньяком. — Я не хочу лезть в наркокартель. Нюхать твой порошок — пожалуйста, но не продавать. — Что ж, — альфа глубоко вздыхает, — В таком случае, мне придётся начать учить Хосока. Может быть, хоть он примет мой бизнес в наследство. — Ну отец! — моментально встрепенулся Чонгук, — Хоть Хосоку дай нормально пожить. Ты не отставал от меня с десяти лет, я света белого не видел, потому что день и ночь изучал финансы и международное право. Я хочу заниматься гонками, пойми ты уже, в конце концов. А Хосок, может, хочет заниматься чем-то ещё. — Может, он хочет заниматься наркокартелем! — пожал плечами Дуон, — Я даже не говорил ещё с ним об этом, потому что надеялся, что ты одумаешься. В конце концов, деньги, что ты тратишь на свою любимую машину, — это тоже чёрные деньги с продажи наркотиков. — Да хоть кровавые деньги — мне похуй! Просто не заёбывай меня и моего брата. Он слишком хрупкий для этого. И даже не смотри на то, что он бета. Он слишком нежный. — Чонгук поднимается с кресла и ставит пустой бокал на стеклянный низкий столик. — Хорошо, — выдыхает он, выдержав паузу, — Я готов помочь тебе, пока война не закончится, но умоляю, не трогай Хосока и папу. Позволяю тебе терроризировать по этому поводу только меня. Дуон усмехается довольно и пожимает сыну руку. — Спасибо, сын. Я люблю тебя. Чонгук игнорирует его слова, выходит из отцовского кабинета и идёт в комнату к ещё спящему младшему брату. Внутри стены обклеены плакатами Марвел и айдол-групп, небольшой хаос на столе и завешанный одеждой стул...Напоминает комнату Юнги. — Юнги... Точно... Опасаясь того, что он разбудит брата, Чонгук уходит в гостиную и звонит Мину по видеозвонку. Благо, номер младшего альфа тайно забил себе в контакты ещё прошлым вечером, чтоб, если что, не потерять омежку в клубе. — А это кто ещё, — Юнги отпивает немного соджу и тянется к телефону, что мирно покоился под подушками. Тэхён подскакивает к другу и смотрит на экран его мобильного — Это тот альфа, о котором ты говорил? — удивлённо спрашивает омега, и Юнги кивает. — Думаю, мне надо ответить..., — сжимает губы он и принимает вызов, а Тэхен затихает.