Юнги выходит из школы и подбегает к чёрной машине, которая приковала внимание всех старшеклассников к себе. Конечно, ведь не каждый день можно встретить на дороге перед школой легендарный спорткар, стоимостью в не одну здоровую почку.
Омега сразу заглядывает внутрь Макларена и убеждается в том, что Чонгука нет, ведь обычно он поднимает дверь омеге, стоит тому показаться возле школьного забора. Он прислоняется к переднему крылу и открывает контакт альфы на телефоне, чтобы поторопить его, где бы он не был.
Неожиданно двери вспархивают вверх сами, и омеге приходится отойти от машины. Чонгук ловит его со спины и нежно целует в щёку.
— Прости, Юнги-я, мы с Минсу заболтались. — альфа зачёсывает свои немного растрёпанные волосы назад. — Не смог отказать себе в любопытстве. Увидеть своего лучшего друга-придурка в образе строгого учителя стоит того.
Юнги смеётся тихо под влюблённый взгляд Чонгука, и парни усаживаются в машину. Чонгук сигналит Минсу, который только подошёл к своему повседневному кроссоверу, и срывается с места, решая поставить весь район на уши.
— Выпендрёжник, — усмехается Юнги, цокая языком, когда они проезжают мимо школы со скоростью почти что света.
— А ты с ним тусуешься после своих уроков. Делай выводы, Юнги-я. — подмигивает альфа и снова вгоняет омегу в краску. — Кстати, у меня сегодня заезд… Я буду рад, если ты приедешь в Арк, чтобы поддержать меня. — Чонгук прикусывает губу. Он всегда делает так, когда смущается. Последний раз, кого он приглашал на свою гонку, был Чимин, и то в самом начале их отношений.
Юнги нервно сглатывает и смотрит в окно. Сегодня у него тоже заезд. И опять в компании Чонгука. Джо специально ставит его так, чтобы тот обогнал альфу, но все всё равно понимают, что этого не может случиться.
— К сожалению, у меня слишком много домашки по математике, — неестественным тоном начинает омега, используя скудный аргумент, который первым приходит в голову. — Поэтому я не смогу.
— Математика? Давай я уговорю Минсу сделать тебе исключение при проверке? Поверь, я легко могу, — Чонгук, словно желая подтвердить свои слова, уже тянется за телефоном.
— Нет! — Юнги вскрикивает слишком резко, а лицо Чонгука меняется за секунду. — Я имею в виду… Чонгук… Я не хочу тебя обманывать, так что я не буду говорить. Я просто не смогу поддержать тебя вживую. На этом всё. Мне очень жаль.
Чонгук молча кивает, и Юнги думает, что это самое страшное, что может произойти при общении с Чоном. Омега ещё не видел его в гневе. Они не ругались особо сильно, только вздорили и спорили из-за глупых вещей, просто чтобы позже лежать в обнимку и целоваться. Но чтобы Чонгук был зол на него — это из ряда фантастики.
Альфа сам ловит себя на мысли, что у него дежавю. Что
та самая история повторяется. И из-за этого даже ругаться или возмущаться не хочется. Страх, своим холодным языком ласкающий спину, не позволяет горячим чувствам выхлестнуть наружу. Чонгук в кулаках кожаный руль сжимает и лишь думает о том, чтобы поскорей добраться домой. Чтобы выпить чего-то такого же крепкого, как и запах
той самой истории, шлейфом тянущийся за ним каждое мгновение жизни.
— Чонгук, прости, — шепчет омега, укладывая ладонь на бедро альфы. Тот ощутимо вздрагивает, но Юнги старается пересилить своё смущение и сам сгребает его ладонь в свою. Этот жест приводит Чона в себя.
— Ты не виноват… Это вроде… Триггера? — Чон ведёт плечом, словно отмахивается от цепких фантомных пальцев его воспоминаний, — Триггер на тайны, на недосказанность, на скрытность. Мой любимый человек в прошлом был связан с подобной историей, и...
и.., — он чувствует застрявший в горле ком, который не в силах проглотить.
Ту самую историю он рассказывал только Чимину и Намджуну. Тогда Минсу уже был в Штатах и только любимый омега и старший друг помогли хоть немного справиться с тенями воспоминаний.
Этот роман был самым ярким в жизни альфы. Начался он с глупого столкновения головами в супермаркете, когда Чонгуку только исполнилось девятнадцать.
— Ах, чёрт, простите, пожалуйста, — эхом раздался потрясающе красивый голос. Нежный, бархатистый, такой же, как и кожа этого омеги. Чонгук отдёрнул руку, почувствовав, как места соприкосновения наливаются жаром. — Я такой неуклюжий…
Что?
— Что?
Чонгук смотрит растерянно на омегу, что явно младше, ведь на нём школьная форма, и протягивает ему бутылку йогурта, побег которой из рук последнего и стал причиной их столкновения.
Побег, которому Чонгук был чертовски благодарен сейчас.
Они оба это почувствовали.
Омега, которого звали чудесным именем Есыль, был идеалом во всех его смыслах. Чонгуку даже казалось, что его запах пришёл к нему раньше, чем сам истинный, ведь пах он домом, родным полем на окраине Пусана, морским бризом. Они прекрасно проводили вечера, не говорили о прошлом и о будущем, потому что
их настоящее было подобно раю на земле.
Месяц.
Месяц понадобился на то, чтобы стать уверенным в своём выборе.
Месяц понадобился на то, чтобы сходить на двадцать девять свиданий.
Месяц понадобился на то, чтобы на тридцатое свидание встать на колено перед
любимым омегой и открыть бархатистую коробочку с работой самого известного ювелирного мастера Европы.
Месяц понадобился на то, чтобы сказать три заветных слова человеку, которого до этого никогда не встречал.
И всё было хорошо.
Всё было
чудесно.
И не было никаких «но».
Но…
— Мне надо сделать кое-что вечером, так что после школы я не приеду домой, — собирая блондинистые волосы в низкий хвост поставил перед фактом Есыль Чонгука, — Может, даже утром не успею… Не уверен.
Чонгук поперхнулся американо и отставил чашку, подходя к омеге. Он расплёл его неровный хвост и начал собирать волосы заново.
— Что-то случилось? У тебя проблемы? — альфа посмотрел на мужа через зеркало.
— Нет, всё в порядке, — младший улыбнулся, сощурив свои большие глаза, и все сомнения в его словах сразу исчезли. Чон нежно поцеловал его в губы и крепко обнял.
— Я люблю тебя, Чон Есыль.
Ответа никогда не бывало. Но Чонгуку казалось, что он его чувствует и без лишних слов, пусть самому каждый раз тешить своих парящих под диафрагмой бабочек словами, произнесёнными вслух, нравилось.
Младший, как и обещал, не вернулся к ночи. На утро, когда сам Чонгук уже приехал из порта после поставки оружия, на которую его отправил отец, тоже. И даже через двенадцать часов любимого омеги по-прежнему не было дома. Чонгук взвесил все «за» и все «против» и решил, что пора уже начинать беспокоиться.
Альфа уже собирался наведаться к отцу в офис, чтобы отследить местоположение омеги, ведь на звонок он не отвечал, как фотография родителя оказалась на весь экран собственного телефона, а пустое помещение наполнилось мелодией звонка.
— Я не понимаю, что происходит, но мне кажется, что я тебя убью. — грузно выдаёт родитель, стоит поднести трубку к уху, и Чонгук хмурится, вслушиваясь. — Поставка оружия, который руководил
ты, сорвалась этой ночью. Все наши люди перебиты, товар, судя по всему, у Чхве. Я не понимаю, что произошло. Всех, кто едет туда на разведку, убивают мгновенно. У тебя всё было под контролем?
Чонгук глухо валится в кресло и даже не замечает, как его пальцы начинают ходуном ходить.
— Отец, подожди, я своими глазами видел, как товар передавали и убирали в наши фуры. В три часа это было. Я точно уверен в этом. — Чон звучит более, чем убедительно, из-за чего отец переходит на низкий, спокойный тон.
— Так всё и было, сын. На камерах видно, как всё проходит нормально, но буквально спустя пять минут после твоего отправления на фуры напали, всех расстреляли, ящики украли… Кто-то знал, что сегодня у нас поставка. В высших кругах предатель. Чонгук, ты слышишь? — реакции нет, — Чонгук?
Чонгук всё отлично слышит. Особенно это яркое и резкое «предатель», отражающееся от стен. На ватных ногах альфа поднимается и плетётся в спальню, открывает ящик с документами, который спрятан в кровати, и ищет свидетельство о рождении омеги, чтобы увидеть имя его отца. Он никогда не интересовался, как его зовут.
Документов парня нет. Ни одного. Даже свидетельство о заключении брака отсутствует.
Нет…
— Нет.., — выдыхает альфа и смутно осознаёт, что уже две минуты повторяет одно и то же слово, пока ледяные слёзы обжигают лицо. Отец всё ещё висит на трубке. Ждёт. Слишком хорошо знает своего сына, чтобы послать его нахрен, хотя в данной ситуации желание сделать это растёт в геометрической прогрессии.
— Отец, — шепчет Чонгук, от бессилия опускаясь на пол и всхлипывая, — Кажется., — он подтаскивает рабочий ноутбук к себе, включает его и понимает, что невероятно сложный пароль, состоящий из рандомных комбинаций, которые пришлось специально вызубрить наизусть, снесён. И что все данные по ночной поставке разблокированы.
— Кажется, у меня проблемы.
Когда Чонгук сказал «проблемы», он ошибся. У него оказалась самая настоящая жопа, именуемая отдельными персонами за пятьдесят
«адом».
Он сидит на лавке за решёткой в ярко-оранжевом комбинезоне, посматривает на судью, на присяжных, на отца, на семейного адвоката, которого знает ровно столько же, сколько самого себя. Посматривает на всё вокруг, лишь бы не встретиться с вытирающим слёзы омегой.
«Изнасилование несовершеннолетнего омеги. Колония строгого режима. Восемь лет тюремного заключения».
— Товарищ судья, — со слезами на глазах продолжал светловолосый омега, — Это было так страшно… Он повязал меня, ударил, чтобы я не сопротивлялся, а потом заставил заняться с ним… этим…
«Ты, блядь, умолял меня трахнуть, когда мы оба сгорали от наших чувств. Что ты, сука, несёшь?» — читалось во взгляде альфы достаточно ясно, иначе Есыль бы не отводил своего.
— Он сказал про возраст согласия, но я не был согласен спать с ним! Он вынудил меня выйти за него замуж и быть его сексуальным удовлетворителем…
Чонгук не сдерживается и громко смеётся на весь зал суда, пока прокурор хмуро просит его успокоиться.
Не получается.
«Я спрашивал тебя раз двести до того момента, как ты сам оседлал меня и вынудил сделать это. Ты кричал о том, что взрослый, хотя я правда не хотел делать этого до совершеннолетия, и я был готов ждать. Ты сам добивался этого, так почему ты так говоришь?»
«Ты сам говорил, что твоих родителей нет в Корее в данный момент, что они по работе в Штатах, я сказал тебе про бизнес своего отца, о том, что он резкий человек и не примет тебя, но мы истинные, мы были так влюблены друг в друга, что нам было плевать на всё. Так почему ты сейчас несёшь этот бред?»
«Почему нас разделяют эти метры и ёбаная решётка? Почему ты сделал всё для того, чтобы это произошло?»
…— читалось по губам альфы достаточно ясно, иначе Есыль не поджимал бы свои.
— Я больше не могу говорить об этом, — омеге помогает сесть в кресло его отец, который оказался тем самым Чхве — главой семейства, которое давно вставляет палки в колёса бизнеса Чонов.
Присяжные объявляют о своём решении единогласно. Всё абсолютно точно проплачено, и страшно представить, какими суммами, потому что лучшего адвоката Кореи, за которым не было ещё ни одного поражения, не слушают, а все доказательства несуществующих описанных преступлений оказываются на руках стороны противника.
В тюрьме не было холодно. По крайней мере, не настолько, чтобы можно было сдохнуть от обморожения. К сожалению. Сдохнуть сейчас — то, что доктор прописал.
Сердце не ухает куда-то в пятки, когда Есыль приходит к нему. Оно, кажется, давно не подаёт хоть каких-нибудь признаков жизни. Они смотрят друг на друга несколько вечностей, а потом омега протягивает маленькую записку вниз.
«Мне правда жаль. Я бы всё объяснил, но мне отрезали язык».
Чонгук смотрит на него внимательно.
«Не верю ни одному твоему лживому слову», — читается в его взгляде, он уверен, предельно ясно, потому что иначе Есыль бы не ушёл.
Спустя полмесяца Чонгук вышел из тюрьмы благодаря стараниям отца без пятен на репутации, но ничего уже не имело значения, потому что
он ушёл.
Он оставил его. С разбитым сердцем, осколки которого вонзались с каждым вдохом в лёгкие всё глубже; боль которого смогли приглушить гонки и бухло, беспорядочный секс и множество партнёров подряд, без разбора, наркотики и прожигание жизни. А потом пришёл
Чимин. Чимин, который смог немного починить, коряво склеить, пусть шрамы никуда всё ещё не исчезли. Пришёл Чимин, который никогда не давал поводов для триггера, Чимин, который стал безопасным местом, домом. В котором забота тонкой гранью балансировала со страстью, когда не было такого, чтобы чего-то было
слишком много. Чимин, которому он должен быть
как минимум благодарен…
Чонгук пропускает красный свет перекрёстка на скорости под сотню километров и Юнги резко дёргает руль в сторону под звук визга шин другой машины. Макларен съезжает на широкую обочину, печатая шинами кривые полукруги на пыльном асфальте, Юнги поднимает ручник, потому что, кажется, Чонгук невменяем сейчас и о тормозах не вспомнит, и испуганно посматривает через окно на внедорожник, который чудом не столкнулся с ними. Автомобиль, выровнившись, спокойно ехал по дороге.
Обошлось.
— Чонгук.., — шепчет омега, пытаясь заглянуть в блестящие глаза альфы.
— Я закажу тебе такси… Прости.
Больше они не разговаривают, не касаются друг друга. Так и сидят в машине, остановленной на обочине недалеко от перекрёстка. Чонгук её даже не выровнил. Омеге кажется, он даже не понял,
что именно произошло. Если бы Юнги не гонял, он бы уже давно разнылся и, скорей всего, потерял бы сознание от страха. Но такси приезжает вовремя. Как раз тогда, когда омега решает попробовать нарушить тишину. Этой ошибки удалось избежать.
Чонгук не глядя достает из бумажника свёрток купюр, без разбору кидает его в сторону омеги, на его колени, но тот, всё также безмолвно, уходит, оставив деньги нетронутыми на сиденье.
Чонгук не смог сказать про свой триггер. Его словно что-то начало душить, напоминая о пережитом ужасе. То мгновение, длинною в пару месяцев, когда мир сначала строился вокруг, а потом рушился до каменных плато. Словно слоны, которые держат ёбаную землю, увидели сочную листву на высоких деревьях в миле от них и съебались нахуй. Словно всё разом сдохло. Словно он сперва обрёл всё, но потом разом потерял и это
всё, и
себя.
Чонгук простоял так до самого вечера. К нему даже подъезжали взволнованные автолюбители, но он никому не отвечал. Лишь в Арке, пока было ещё не слишком людно и Чимин, как всегда, находился в списке первых гостей, он позволил себе уткнуться носом в шею своего омеги, тихо прошептать
«опять», чего было более чем достаточно, и дал ему обнять себя так нежно, словно они не самая роковая и жаркая парочка в истории Арка.
Хватает десяти минут в объятиях любимого человека, который никогда не делал больно, чтобы привести себя в порядок. Он целует его в губы, но потом мажет по щеке и шее, пытается поделиться своей болью, и Чимин её охотно принимает, позволяет кусать, сжимать от злости и обиды на судьбу-шутницу худые плечи и талию, а сам не издает ни звука.
— Прости меня, — почему-то чувствует, что должен сказать это, Чонгук. —
Прости…
Чимин ничего не отвечает. Кивает мелко и поглаживает альфу по волосам. Только
за что каждый раз во время таких панических атак прощать старшего, омега не понимает.
К счастью, скоро Арк наполняется громкой музыкой и пьяными телами. Чонгук и сам немало выпивает, но в итоге слушается Чимина и за пару часов до гонки обходится только пивом. Проконтролировав поведение парня, Чимин уходит к своим друзьям, и больше они не пересекаются.
Гонка начинается как всегда под улюлюканье альф и омег, под рык автомобилей и шуршание идущих на ставки баксов.
Чонгук ерошит свои волосы и подмигивает омегам, которые, несмотря на его непривычно простецкий прикид, взгляда от альфы отвести всё равно не могут.
Минсу сегодня решил оторваться с другом, а потому сидит на капоте своей гоночной машины и показывает Чону непристойные жесты. Последний уже думает о том, чтобы предложить другу отсос, как ставку, но вспоминает его драму с Тэхёном и противостоит навязчивым мыслям.
С ними вновь гоняет аноним, на которого из-за чего-то кричит Джо. Бета недовольно скрещивает руки на груди, отворачивается, а потом ловит взгляд Чона на себе и коротко кивает. Чонгук кивает в ответ. Он всё ещё не знает паренька. Он, может быть, даже классный гонщик и человек, с которым Чонгук выпил бы баночку пива, но тот факт, что он гоняет за команду Джо, убирает разом все «за». Он снова вспоминает погибших в авариях по вине этого альфы друзей несколько лет назад и двумя выкуренными сигаретами подряд отгоняет отвратительные мысли прочь. Сегодня очень тяжёлый день. Даже алкоголь не даёт зарыть самые оголённые воспоминания поглубже, напротив, пихает к самой глотке, подобно изжоге, и выплёвывает горькое «Подавись». Чонгук выдыхает пропитанный табаком воздух, ловит заигрывающую улыбку от Минсу и одними губами отправляет его нахуй, потому что младший всё ещё был единственным альфой, на которого у Чонгука
стоит может стоять. Минсу смеётся слишком радостно, и Чонгуку кажется, что видеть своего друга счастливым сейчас, наверное, самое приятное. Он качает головой, не стирая глупой улыбки с лица, и потом пытается взглядом найти Чимина.
Находит. Омега отправляет ему сердечко пальцами, Чонгук делает вид, что ловит его, прижимает ладонь к груди слева и одними губами выговаривает три коротких слова. Чимин вторит ему, склонив голову к плечу, и добавляет короткое «удачи» в конце. Да, Чонгук
прекрасно читает по
его губам.
Когда грид-бой выходит на середину дороги, все уже спрятаны по машинам. В этот раз в заезде участвуют аж восемь гонщиков.
Что ж,
будет жарко.
Три… Два… Один…
Газ в пол.
Чонгук летит вперёд и почти сразу вырывается в лидеры. Минсу мешается где-то под задними колёсами на своем,
цитата, ведре с шурупами, а инкогнито-Юнги своими силами уверенно встаёт на пятое место. Чонгук почему-то всегда отвлекается на незнакомца, и сейчас это стоит ему потерянного лидерства, потому что Минсу и другой друг-бета вырываются вперёд.
Чонгук прибавляет в километрах на спидометре, откидывает свои эмоции на второй план и словно сливается со своей машиной, старается услышать её желания и идеи, потому что он всегда доверяет ей. Альфа вновь исполняет её прихоти: где она жмётся — там сбавляет, где она торопится — отпускает поводок. Он снова вырывается вперёд до начала узкой дороги, где обгон невозможен, и всё следит за инкогнито, который, кажется, всё же начинает играть по-грязному, и это уже не паранойя, приправленная воспоминаниями. Омега добивается третьего места своими «фокусами», и Чонгук почти рычит сквозь зубы. Весь день у него отсутствовали эмоции, а сейчас целый вагон их внезапно прилип к нёбу. Причем, вагон одной определённой, отборной, называемой
яростью.
Машины финишируют друг за другом: знакомые тусовке Чонгук, Минсу, и
какой-то левый да ещё и инкогнито бета. Но пьяной молодёжи всё равно. Все свистят и радуются, облипают горячие капоты машин победителей, как только они останавливаются после тормозного круга «сверху».
Чонгук вылетает из машины и хватает Юнги, что только вышел, за локоть, чтобы оттащить в сторону. Он понимает, что это омега, по тому, как слабо тот сопротивляется. Альфа прижимает его к холодной бетонной стене, в которую иногда доставляло особое удовольствие вжимать кого-то, и шипит почти в губы, чтобы их никто не мог слышать.
— А теперь внимай сюда,
дорогой аноним, — рычит альфа, а у Юнги уже ноги подкашиваются от его тона. Хочется сорвать очки, убрать кепку, встать на колени и просить прощения так долго, как только можно. Если, конечно, Чонгук его не прибьёт сразу же. — Я не понимаю,
что ты тут забыл, но ты
явно надолго тут не задержишься, — пальцы альфы болезненно сжимают худые плечи, обтянутые водолазкой, точно до синяков. — Здесь
так не играют,
понимаешь? — никакой реакции не следует, —
Ты понимаешь меня? — Юнги кивает головой несколько раз. — Вот и молодец. — Чонгук немного отходит и, к счастью, не замечает, как омега напротив давится внезапно столкнувшимся с губами кислородом. Сейчас омега молится, чтобы альфа не захотел сорвать его маску, чтобы не захотел увидеть лицо того, кто под ней скрывается.
— В общем так,
омега, имени которого я не знаю, — Чонгук собирается с мыслями, потому что на секунду ему показалось, что
ему показалось. — Либо ты начинаешь гонять по правилам и постепенно приживаешься в нашем спортивном обществе,
либо, — альфа кончиком большого пальца проводит по своему горлу, а Юнги шумно сглатывает, вызывая у альфы опасную усмешку. — И…
Знаешь.., — он облизывает свои губы, — Ты очень неплохо выглядишь, — рука альфы скользит по худому бедру, прямиком к промежности. У омеги глаза под чёрными очками расширяются до невиданных для корейца размеров, и он с размаху бьёт альфу по щеке своей ладонью.
Слишком уж ощутимо и слишком уж горячо для того, чтобы оставлять этот инцидент без внимания, думает Чонгук. Альфа усмехается нездоро́во и заламывает руки омеги, разворачивая его животом к стене. Юнги брыкается, всё ещё уповая на мысль, что это розыгрыш, и тихо хнычет, пытаясь выбраться из болезненного захвата, но Чонгук даже не думает останавливаться.
В нём гнев перемешивается с не единожды испытанным за весь день стрессом, и хочется снять напряжение и выпустить горькие эмоции. Грубый секс с Чимином, чтобы до крупных, болючих синяков, он не хочет, потому что омега
не заслужил такого обращения, пусть и достаточно извращён в этом деле, чтобы понять любимого, ну а вот этот паренёк, что так легко нарушает безопасность на дорогах во время гонок,
заслуживает грубого наказания. К слову, Чонгук ещё ни разу не насиловал омег, бет или альф. Никогда не было такого. Всегда мозги были на месте, даже будучи под дозой алкоголя или чего похуже. Но, видимо, у каждого правила есть
свои исключения.
Юнги понимает, что с каждой новой секундой шансов выбраться у него всё меньше и меньше, потому что Чонгук уже начинает растёгивать его джинсы. Поэтому омега просто ударяет его затылком в челюсть, резко и неожиданно дёрнув головой назад, и бежит прочь, пока альфа приходит в себя.
Юнги просто несётся, что есть силы, в сторону моря, где они с Чонгуком впервые почувствовали что-то необъяснимое друг к другу, игнорирует адскую боль в висках и громко плачет, потому что, видимо,
почувствовал только он.
