Тихая боль.

      Темнота. Она окружила меня ещё тогда. После этого я всегда задавала себе вопрос: «Боюсь ли я?». В голове сразу же образовался другой: «А чего я так сильно боюсь?». «Боюсь ли я вообще?», «Почему? Почему я не плачу? Почему не трясусь от страха?».       Звон цепей развеял тишину, в которой я очнулась. Глаза не могут привыкнуть к кромешной тьме. Сырой пол, липкие стены... холодно. Грудь налилась свинцом. Кашель вырвался так неожиданно. Мне... больно. Я забыла, каково это — чувствовать боль.       Кап, кап. С потолка капает вода. «Почему я не могу заплакать?». Мне больно, я хочу понять. Кашель... такой противный, раздирающий горло. Глотать всё больнее. Так почему же я не плачу?       Только сейчас я начала задумываться, а сколько прошло времени? Меня бьёт судорога. Похоже, это приступ. Я не могу остановить кашель, мне... страшно.       «Сонечка, просыпайся. Тебе пора на занятия, — этот голос, такой мягкий и заботливый, такой родной и властный — Вставай!».       — Господи, помогите… — мой голос такой слабый и жалостливый. Как давно я его не слышала. Моя горячая слеза скатилась по подбородку, как давно я не плакала. — Помогите, кто-нибудь. — Я не могу больше говорить. Каждый звук отдается в горле дикой болью.       Я не знаю, сколько времени прошло и сколько ещё пройдёт. Слёзы не перестают течь из глаз. Одно я поняла точно — меня похитили. Да-да, Соня, это великое умозаключение. А как ещё можно назвать сей факт, когда тебя приковали к стене в сыром подвале, куда не проникает ни единого луча солнца?       Я потихоньку схожу с ума. У меня поднялась температура, а по телу прокатились волны судорог. Время текло неумолимо быстро. Да, именно быстро. Я почти уверена, что уже глубокая ночь. Морфей зовёт меня в свои объятья, так сладко и соблазнительно, но мне нельзя спать.       Странно, я слышу шум откуда-то из темноты. Этот шум напоминает мне моменты из одного боевика, который мы с Лёшей смотрели когда-то давно. Лёша… Господи, я не предупредила его. Он очень беспокоится, а заметил ли? Что, если нет? А что, если он до сих пор не знает, что меня похитили? Это вполне возможно. Частенько он, задумавшись, не замечает ничего вокруг, прямо как Лисандр…       Странное тепло разлилось по телу, когда я подумала об этом необычном, чертовски загадочном человеке. Соня, очнись! Он не твой принц, и ты это прекрасно знаешь. Даже его манящие глаза, что так блестят в лунном свете, не должны тебя очаровывать. Ты должна…. Да ничего ты не должна! Никому. Ничего. Не. Должна.       Глаза закрываются сами собой. Неужели это конец? Надеяться, что тебя кто-то спасёт, глупо. Да и такое происходит лишь в дешёвых романах. Смирись, деточка, ты обречена…. Как мне надоело жалеть себя! Я должна что-то сделать! Но мир Морфея так привлекателен.       — Помогите, — мой последний крик эхом отдался от стен. Как же изменился мой голос, очень похож на…       — Девочка, держись!

END Pov Сони

      Соня потеряла сознание. Молодой парень с небрежно подстриженными каштановыми волосами поднял девушку на руки. Он бережно провёл рукой по волосам и улыбнулся.       — Слава Богу, нашлась.       — Рядовой Кентин, вы нашли объект? — прозвучал голос командира подразделения из рации.       — Так точно, товарищ сержант! — парень, поддерживая девушку одной рукой, перехватил свободной рацию с пояса. — Но у неё жар. Ей срочно нужно в больницу.       — Скорая стоит около входа. Только умоляю, Кентин, БЕРЕЖНО перенеси её.       — Не беспокойся, такую девушку невозможно уронить, — из рации раздался обреченный вздох.       — Только не влюбись. Ты уже забыл, как одна из таких девушек разбила тебе сердце? — конечно, Кентин не мог забыть, как его первая любовь беспощадно растоптала его чувства. Но это было в прошлом. Он уже не тот хлюпик, что был два года назад. Он изменился как внешне, так и душевно.       — Не беспокойся, на ней ведь свет клином не сошёлся, — рядовой попытался отшутиться. Тема любви была для него болезненной, но в то же время он прекрасно понимал, что любовь зла, а судьба жестока, и когда-нибудь наступит тот день, когда он снова впустит в своё сердце ещё одну девушку, а может быть и не одну.       Пока шёл радио-спор между двумя товарищами на тему «все девушки одинаковы», скорая успела забрать Соню из рук Кентина и подключить её к противно пищащим приборам. Так как парню нужно было доложить об успешно выполненной «миссии» своему командиру, который ждал их в больнице, он покорно поехал с ними.       Дорога в больницу была скучна и непримечательна. Но парень упорно смотрел в окно, стараясь не обращать внимания на девушку. Он прекрасно понимал, что больше они не увидятся. Он не знаком с ней, но был прекрасно осведомлён, кто она и что из себя представляет, ведь его командир без умолку тараторил о своей чудесной сестре. Кто мог знать, что она попадёт в «неприятности».       Белые безликие стены, много больных, неспешно идущих на процедуры, и только раздражённый мужчина ходит взад-вперёд перед реанимацией. Кто мог знать, что всё будет так серьёзно? Кто мог знать, что глупое sms станет настолько проблемным? Как только он заметил, что чего-то не хватает в пустой квартире, он стал звонить на мобильный, но тот лежал около кровати, оставленной в беспорядке. На улице стояла кромешная тьма, но он вышел искать недостающий предмет, без которого в квартире было слишком пусто. Он бегал по улицам, кричал её имя. Вернувшись домой ни с чем, он обзвонил всех её одноклассников, несмотря на позднее время. Последним делом он позвонил тому человеку, без которого не было бы его самого. Конечно, на уши тут же подняли всё ФСБ и вооружённые силы. Никто и предположить не мог, что тот незаменимый предмет закрыли на мясном складе.       — Командир, не волнуйтесь так. Врачи же сказали, что всё в порядке.       — Знаю я этих врачей! Ни один из них не внушает мне доверия!       — Лёша, — Кентин с лёгкостью перешёл с делового тона на более дружеский. — Я бы хотел задать вопрос.       — Какой? — Алексей обречённо упал на кушетку и посмотрел на друга.       — Ты говорил, что она немая…       — И? — парень был настолько нервным, что не мог дослушать до конца вопрос Кентина.       — Кхм… дело в том, что если бы она не закричала, то я бы никогда не нашёл её.       — Она кричала?       — Всего один раз и всего одну фразу.       — Ясно, — Лёша прикрыл глаза. И начал обдумывать, стоит ли посвятить Кентина в подробности или пусть мучается догадками. В той приёмной время тянулось очень медленно, несмотря на спешное передвижение пациентов и врачей.       — Не берите в голову, мне могло показаться…       — Нет, тебе не показалось. Когда Соня была маленькой, один врач посоветовал нашим родителям заставить её молчать. Наша мама, как никто другой, знала, что при таком диагнозе голосовые связки лучше вообще не напрягать и молчать. Отец не имел ничего против, но Соня… тогда она занималась вокалом. День прошёл зря, если она не выучила новую песню или не спела весь свой репертуар. У неё был талант. Талант, который нельзя просто скрыть. Тогда она улыбалась всем подряд, и никто не мог остаться равнодушным к этому маленькому «чуду». Но потом случился её первый приступ. Соня настолько испугалась, что попросила отца убрать из её жизни всё, что связанно с музыкой. Она зареклась молчать, как немая. Очень редко она говорила, но не больше пары фраз. Потом умерла мама… — Лёша прервал свой монолог, скрупулёзно думая, а стоит ли продолжать? Кому это надо? Уж точно не этому милому пареньку, с которым они познакомились в армии.       — Сэр, — Кентин по привычке начал говорить по уставу, но осёкся, заметив пронзительный взгляд Лёши. — Лёша, у вашей матери была та же болезнь, что и у Сони?       — Да, но Соня заболела этим в последствие своего «труда». А у мамы она была врождённой. В общем, смысл в том, что Соня испугалась ещё больше и в голове произошла некая перестройка, — Лёша старался говорить понятным языком для неосведомлённого в сфере медицины Кентина. — Она стала немой. С десяти лет я не услышал от неё ни одного слова. Врачи сказали, что она может говорить, но только тогда, когда сама этого хочет. Ей предлагали кучу операций, уверяли, что всё будет хорошо. Но она всегда задавала один вопрос: «Почему тогда умерла мама?»       Впервые за этот день в коридоре воцарилось молчание. Кентин спокойно стоял и смотрел на лампу с надписью «Реанимация», а Лёша отрешённо смотрел в потолок.       — У меня есть к тебе предложение, — наконец разорвал напряжённую тишину Алексей. — Ты будешь её личным телохранителем. Конечно же, под прикрытием и не бесплатно. Притворишься её другом и будешь ходить с ней в одну школу. Я там тоже буду, но я не могу быть всегда рядом. Когда она очнётся, я представлю тебя как своего давнего друга. Но она ни в коем случае не должна узнать, что ты охраняешь её. Справишься?       — Так точно, — отчеканил Кентин и мило улыбнулся.       Наконец красный цвет лампы погас и двери открылись. Оттуда вышла молодая медсестра и тихо сказала.       — Состояние нормализовано, девушка ещё спит, но вы уже можете навестить её.       — Спасибо, — Лёша спокойно вошёл в палату, оставляя рядового Кентина наедине со своими мыслями.       — Хах, подумать только… А ведь думал, что больше не увидимся…       To be continued