Сияние

Тонкие черные стрелки показывали на перламутровом циферблате ровно семь часов. Вечер в доме Либерта окрасился в золотые оттенки, подчеркивая богатое убранство сенаторского особняка. Отблеск хрустальных люстр привычно бил по глазам. Правда, Стефания, выйдя из своих покоев, прикрыла глаза рукой. Поморщившись, поправила мягкую ткань платья. Ладонью проверила, не вылезли ли волосы из пучка, и выпрямилась. Надо помнить об осанке. И о вежливом, учтивом выражении лица. Надев на кукольное лицо обязательную маску, Стефания медленно, прогулочным шагом проходила мимо больших, вычурных картин. Серые глаза скользили по лакированным полотнам и иногда останавливались на изображаемом пейзаже. Гладкие носки туфлей утопали в ворсе напольных ковров. Девушка чувствовала на себе ответственность, как обычно при выходе на обозрение гостей отца. Уняв легкое волнение, она же ощутила прилив любопытства. О чем сегодня будут говорить друзья Карлхайнца за общим столом? Вероятно, гостеприимный отец принял их всех с лоском и почтением. Притягательная компания манила девушку. Остальные же гости – напарники по работе и господа, подходящие по статусу, – ее волновали мало. Выйдя из-за поворота, девушка поглядела вдаль. Ковровая белоснежная дорожка, оттеняя темно-зеленые обои выглядела как солнечный путь в лесной чаще. Но в чаще, бывает, встречаются неприятные личности. Стремительно двигаясь вперед, грациозно и сдержанно махая руками, Стефания сделала совершенно невозмутимое лицо. Пусть и игла раздражения больно кольнула расслабленные нервы. Двое мужчин загородили проход в дальнюю часть коридора. Впрочем, перед ними располагалась винтовая лестница, ведущая в цокольный зал – туда и надо было пройти. Смерив Эрни и Кристофера тяжелым взглядом, девушка кивнула, проявляя результат папиного воспитания, и завернула к лестнице. Мужчины, облаченные в черные строгие костюмы, под которыми пряталось полное оружейное обмундирование, коротко кивнули в ответ и молча двинулись за девушкой. Если Карлхайнц приставил телохранителей в Судную ночь – свободы не жди. Не сказать, что они «душили» своим присутствием, но Стефания действительно устала от пристальных взглядов в спину. От их молчания и услужливости в отношении невинных просьб. Одну не принимали: оставить ее в покое. В обычные беззаботные деньки Крис и Эрни находились на большем расстоянии и исполняли свою работу условно. Но в Судную ночь отец позаботился, чтобы они «прилипли» к ней. Какого нормального человека не раздражит вооруженная до зубов нянька, которая молча следует и следит за каждым твоим шагом и движением? А если их две? Караул. Стефания обвела взглядом яркое пестрое убранство первого этажа. Группами то тут, то там, стояли люди. В глазах рябило от кричаще-красных пайеток, поблескивающих выглаженных черных пиджаков, фиолетовых вуалей и, конечно, от золотистых пятен. Золото объединяло этих людей. Причем, что в одежде, что на банковских счетах. Пара девушек радушно помахали чинно спускающейся Стефании, седовласый мужчина поднял бокал в ее честь, отвлекшись от разговора. Она невесомым движением подняла руку и повела пальцами в милом приветствии. Приятная улыбка – неотъемлемый атрибут на весь вечер. Ступенька за ступенькой, цокот низких аккуратных шпилек и молчание. Свет клином на блондинке не сошелся – к ее скромному счастью, пристальное внимание уделяли не все гости. Светская болтовня увлекательнее, оно и лучше. И все же было на что посмотреть. Взгляды окружающих невольно зацеплялись за любимое украшение Стефании. Шею изящно окаймляло блистающее колье, гармонируя со светлой гладкой кожей. Алмазные листья следовали друг за другом, их причудливые формы соединялись тонким серебром. Все грани лепестков отливали то желтыми, то розовыми, то голубыми огнями. Натушенные ресницы гостий опускались, при взгляде на сверкающие бриллианты. Стефания делала вид, что не замечала пристального внимания к своему украшению. В конце концов отец лично попросил не прятать его этой ночью, а выйти на люди и покрасоваться им. Обычно, девушка укрывала его за воротом свитшота, либо за полушубком, если посещала праздничные вечера. В общем, старалась не провоцировать нежеланное внимание к дорогой вещи. Снять ее было невозможно. После гибели матери, Карлхайнц надел на Стефанию это колье в память об Элинор. Просил не снимать его, да и сама девочка не желала расставаться с последней вещью, которая напоминала о маме. С девяти лет прошло десять. Сплав серебра выглядел все более гармонично: голова стала крупнее, шея длиннее, ключицы выразительнее. Стефания не имела возможности снять эту красоту по физическим причинам. Впрочем, и моральные оставались актуальны. И вот, девушка стремительно проходила мимо гостей, стараясь оторваться от двух охранников – Эрни и Криса. Но те, как на зло, ловко огибали людей и держались на почтительном расстоянии от девушки. Ощущая не одну тень, а целых три, Стефания капризно хмыкнула, выискивая взглядом отца. Лямки неприятно натирали плечи. Девушка приветливо кивала замечающим ее гостям, и старательно удерживала маску почтительности. Все пришедшие сливки общества – знакомые отца. Получится весьма щекотливая ситуация, если он узнает о ее мнении. Истинном мнении обо всех этих сомнительных личностях с толстыми кошельками. Молодого человека у Стефании не было. Ну еще бы: охранники покоя не дают, едва она выходит за порог дома. Преследуют тенями, и все докладывают отцу, готовому голову оторвать очередному ухажеру. Оправдывался он полным знанием мужской сущности в юном возрасте, а также падкостью чужих людей на богатства их семьи. Стефания смирилась. Но кое в чем, у них с отцом сохранялся конфликт. И вот, минуя царственный антураж и гостей, она вошла в более деловую обстановку. Мебель из темного дерева, позолоченные остатки роскоши из зала на обоях, фужерах, картинах. - Ты выглядишь точно ангел, любимая, - мягкая фраза донеслась до слуха Стефании. Она обернулась и счастливо улыбнулась Карлхайнцу. Мужчина выглядел лет на 35: плотное и пропорциональное телосложение преимущественно смотрелись при невысоком росте. Мягкие, холенные черты лица придавали ему юности и свежести. - Спасибо. А у тебя красивая бабочка, - протягивая руки для объятий, потянулась девушка. Легко обняв своего отца и дождавшись ответного поглаживания по спине, Стефания отстранилась. Она никогда не видела, чтобы отец вместо плавных, выверенных движений совершал резкие и некрасивые. О, нет. Изящество истинно его достижение. Серо-голубые глаза Карлхайнца не скрывали торжественного огонька при взгляде на роскошное ожерелье. Папа всегда гордился им и тем, как дочь элегантно его носила. Стефания всегда считала, что ее заставляли показывать колье, чтобы продемонстрировать всем запредельный уровень семейного благополучия. Либерты любили лоск, этого не отнять. Эрни сложил руки на груди и громадой встал у двери. Зная, что папа исполнит любой каприз, особенно при внимании посторонних людей, Стефания тихо попросила: - Пап, скажи им, чтобы отдохнули, - взгляд мазнул по телохранителям. Карлхайнц даже не поворачивался: прекрасно понимал, о ком идет речь, - Что со мной случится? Я же дома, - где все свои, точнее, проверенные временем гости. Да и иммунитет против нападения имелся у Либерта – прекрасно. - Эрни, отдохни, - галантно махнул отец и один охранник молча кивнул и ушел, зато другой остался, - это для твоего же блага. - Ну пап, - обидчиво протянула девушка, поникнув головой. Карлхайнц лишь обезоруживающе улыбнулся. Он легонько притянул ее к себе и поцеловал в лоб. Рука по привычке потянулась к волосам – чтобы ласково взъерошить, и опустилась. Из-за гладкого пучка Стефания могла и обидеться. - Мое сокровище, - реплика была произнесена чуть громче привычного, чтобы гости по соседству заинтересованно и умиленно оглянулись. - А где остальные? - О… - губы сложились в трубочку и мужчина склонил голову, поведя ладонью в сторону, - Они уже ужинают. Пожалуй, ты подошла к самой интересной части разговора. - Вы по работе говорили? - Что-то вроде того, верно, - аккуратно почесав нос, Карлхайнц двинулся к узкому проходу. Стефания приняла немое приглашение следовать за собой и не отставала, - Покажись, тебя сильно хотели увидеть. Потом, если захочешь, сможешь подняться к себе и заняться своими делами. Стефания зарделась. Чтобы стать ближе с джентельменским кругом, надо родиться дочерью сенатора. Девушка дружила с мужчинами, собравшимся в ужинном зале. Каждая встреча проходила летом – пикник, поле для гольфа, крокет, Солнце, кокетливые платья и панамки, легкомыслие и чисто женское обаяние. Теплый летний ветер словно пронес воспоминания и заставил Стефанию расплыться в улыбке. Впрочем, общение со взрослыми мужчинами раскрепощало девушку. Это было своеобразной школой коммуникации с противоположным полом. Они были сообразительны, умны, красноречивы, в отличие от ее сверстников. Приобретя идеал, превосходящий в силу возраста и манящий, Стефания рано отдалилась от одногруппников. Охладев к ним, питала едва сдерживаемый интерес к друзьям отца. На взгляд девушки, привлекателен был каждый. А как же? Приличный внешний вид, дорогие аксессуары, одурманивающая харизма и лоск. Круг общения отца удивительно походил участниками на него самого. Поборола застенчивость, но осталась в неведении будоражащей стороны жизни по-настоящему раскрепощенной женщины. Девушка не спешила преодолевать эту тонкую границу. То есть, в омут с головой (в постель) не прыгала, как бы ее ни притягивал собеседник. Вспомнив Киллиана, закусила губу. Как же часто он рассказывал ей об океане, который бороздил на своем корабле. Он работал капитаном пассажирского судна и за тридцатилетнюю жизнь повидал многое. Стефания дивилась, оглядывая болтливого и ужасно харизматичного красавца. Капитан женских сердец, не иначе. Отдых между деловыми встречами за окраиной города Стефания ждала с нетерпением. Это значило, что она может надеть яркое платье и пощеголять собой перед мужчинами – Риз часто ей делал комплименты. Ярче ее реплик, умело вставляемых в диалог, блестело колье. Эффектно красуясь, девушка с детским любопытством слушала их политические рассуждения. Никогда не высказывалась, когда заходила тема об экономике: не соображала в ней ровно ничего, но ей безумно нравилось, как молодые люди оживали при обсуждении, твердо аргументировали свою позицию и вставляли меткие шутки. Порой неприличные и, что приятно, тактично извинялись, что рассказали ее в присутствии дамы. Ее считали взрослой и воспринимали всерьез. Наравне – а это были не последние люди в штате! Вот что нравилось юной Стефании. Карлхайнц не боялся, что его «алмаз» попадет под дурное влияние. Наоборот, мягкая, воспитанная дочь украшала любую рабочую поездку и добавляла баллы престижа в репутацию сенатора. Желание увидеться с Киллианом переливало через край чаши терпения. Сейчас, сейчас… Порог, накрытый стол, праздное свечение люстр. А вот и опьяняющий васильковый взор, и игриво сложенная пара пальцев, салютовавшие от виска в сторону. Стефания не стала скрывать широкой улыбки. В этой комнате она отличалась особой искренностью. - Всем здравствуйте, - сдержанно и весело одновременно, девушка обвела взглядом присутствующих в помещении. Дочерняя нежность растворилась в новой ситуации. На ее месте образовалась самостоятельная модель поведения: обаятельная, достойная и предприимчивая. Карлхайнц самодовольно улыбнулся, поправив лацкан дорогого фрака, и прошел за свое место – во главе стола. Уверенный в своей маленькой радости, украсившей дивный ужин. Мужчины поочередно приветствовали девушку. И это было не панибратское «Привет, Стеша», а почтительное «Здравствуйте, Стефания» или обходительное «Добрый вечер!». Такая деликатность подкупала, что там говорить. Том даже встал, чтобы отодвинуть стул между собой и Либертом. Девушка отметила, как изящно уложены его темные, почти черные кудри, а один завиток челки ниспадал на правую сторону лба. Отделаться от оценки шарма и внешности не могла – отец всю жизнь, в первую очередь, рассуждал о человеке, начиная с внешнего вида. Богатого и бедного отличить мог на раз два, со временем наловчилась и Стефания. Бездонные в своем равнодушии красивые карие глаза улыбались ей. Стефания считала Томом недосягаемым, себе на уме, но при этом заслуживающим всеобщего внимания. К нему частенько прислушивался отец и вообще, говорил юноша мало, но всегда емко и к месту. Скрытое обаяние, конечно, меркло по сравнению с пышущим обольщением Киллиана. Девушка застенчиво скользнула взглядом по выбирающему вилку брюнету и благодарно склонила голову к юноше. Том почтительно кивнул в ответ. В нос закрались легкие нотки стойкого и шлейфового парфюма. Древесный, чуть пряный… Том Форд, не иначе. - Прекрасно выглядите, Стефания. Вам очень идет это колье, - шоколадный взор тепло обвел линию на шее. Девушка рассмеялась, прикрывая рот ладонью, как и требовали приличия, - Я сказал что-то смешное? – стушевался юноша, выискивая ответ в серых глазах девушки. - Нет, Том, извините, просто Вы мне каждый год это говорите, - заразительный смех перетек в милую улыбку. Юноша понимающе усмехнулся и жестом пригласил девушку сесть. Для нее общество джентльменов было приятным. Вели они себя прилично, сдержанно, редко посвящали в свои дела, даже сейчас, но преподносили в разговоре мысли очень витиевато и интересно. Людьми являлись образованными. Стефания также любовалась их внешним видом – костюмы с иголочки, ухоженные лица, прически, руки. Приятное общество, в котором привыкла прибывать девушка. Она аккуратно села за стол, кивнула одновременно всем и пододвинула к себе тарелочку с розовым чизкейком. Девушка принялась слушать их прервавшийся разговор, изредка попивая красное вино. - ..Да-да, это Дженифер Брандо. Наконец нашли укрытие этой дамы и ее шайки. Через три часа мы намереваемся нанести им визит, Вы с нами, Карлхайнц? - Я подумаю, - Карлхайнц многообещающе улыбался. Явно выбирал между согласием и «согласием не сразу». - А кто эта... Дженифер? – заинтересованно взглянув на Киллиана – симпатичного собой мужчину с гладкой бородой и небрежно уложенными смолистыми волосами – Стефания отломила вилкой клубничный чизкейк. - О, - черные брови взметнулись вверх, и мужчина деловито улыбнулся, словно обращение к нему льстило и было ожидаемым, - а это девушка, которая провозгласила себя лидером протестантов. - Да? И за что она выступает? – находясь в неведении, Стефания любопытно взглядывала на остальных мужчин. - Уместнее сказать, против чего. Она выступает против Судной ночи, - не терпящим возражений тоном ответил Майкл. Его серьезное и представительное лицо всегда оттенял хитрый взгляд и наткнувшись на него, девушка почему-то вздрогнула. Чтобы скрыть непроизвольное движение, она понятливо промычала и кивнула головой. - Она одна? - Нет, как правило, желающих помешать правительству Соединенных Штатов предостаточно, - Майкл, к странному облегчению девушки, перевел внимание на других собеседников, - И она собрала вокруг себя всех нищих, бедных, ненужных, - скромная улыбка цинично подхлестнула ответные и согласные, - и выступала на телевидении с программой искоренения Судной ночи. - Это же надо сказать, что Судная ночь никому не нужна, как и деление людей на классы, - Риз насмешливо покачал головой. Его длинные пальцы аккуратно держали нож с вилкой над стейком – разговор увлек и блондина с вечно безупречными манерами, - Это достаточно занятно, когда молодая девчушка, не пряча свое лицо, публично выступает с настолько смелыми заявлениями. - Убрать лидера, порою достаточно, чтобы разогнать потявкивающую толпу, - весомо заключил Карлхайнц, дожевывая мясо. - А лучше их всех перебить, чтобы они не избрали нового лидера, а то это быстро делается с моральными рвениями, им характерными, - манерно поведя вилкой, Киллиан взглянул на внимающую блондинку, - Поэтому Дженифер Брандо – просто выскочка, которая пытается бороться с законами и укоренившейся эффективной системой, вот так, - брюнет закончил отвечать на вопрос Стефании и озорно ухмыльнулся, прежде чем запил вином. На пять секунд повисло молчание – над накрытым, полным еды столом, слышались лишь постукивания столовых приборов. - Ну, может, в чем-то она и права, - сомнение слышалось в каждом слове: все-таки Стефания находилась в компании людей, настроенных агрессивно к протестантам. - Стефания, мы уже говорили об этом, - миролюбиво и твердо отрезал Карлхайнц, вытирая уголок рта ажурной салфеткой. А вот и камень преткновения – вечный конфликт между Стефанией и ее отцом. - Да, и все же. Люди не выбирали себе жизнь – кому-то тяжело заработать много денег. А кому-то и вовсе не нужна богатая жизнь, вся эта роскошь, золотые цепочки, дорогая одежда, - запястье выгнулось, отбрасывая в сторону вилку высказывающейся Стефании: она не поднимала глаз на отца, представляя его выражение лица, - И их ни за что лишают жизни более обеспеченные люди, которые непонятно кто, условно говоря, но возомнили себя Богами. Да, преступности нет весь год, да, экономика спасена, аллилуйя, но… - блондинка сбилась, в бессилии покачивая головой и вспоминая видео убийств, случайно попавшихся в ленте новостей, - разве они не заслуживают спокойной жизни, если являются добрыми и надежными людьми? А если есть семья? – последний аргумент произнесла даже с вызовом в сторону Карлхайнца. Мужчина беспристрастно поглядел перед собой. Девушка услышала стук его ботинка о ламинат – недоволен. Сердится. Остальные мужчины молча продолжали трапезу. У Риза челюсть стала какой-то напряженной. Майкл обвел девушку оценивающим взглядом и громко выдохнул, продолжая пилить ножом несчастное мясо. - Стефания, - взгляд выразительных глаз в обрамлении пышных ресниц многозначно вперился в дочь. Стоит отдать должное, тяжелый взгляд отца девушка выдержала – привычка, - Не стоит давать волю своим эмоциям, не обдумав ситуацию, - фраза ее оскорбила, но внешне блондинка оставалась спокойной, - А уж тем более повторяться, уже надоело, ну правда, - Карлхайнц хотел подмигнуть, но сдержался, - Судная ночь – это то, благодаря чему ты можешь жить в этом просторном доме, выбирать дорогую одежду и жить в обществе умных, успешных людей. Сидеть с нами за одним столом – для многих большая честь, - Стефания закусила внутри губу, нехотя сдавая невидимое оружие своему отцу. Вновь он взялся за свои аргументы, - Нам даровано право чистить общество от людей, обременяющих экономику страны. Бедные живут по-своему и мыслят неправильно – они не стремятся стать лучше, а когда начинают зарабатывать быстрыми темпами расхолаживаются. Начинают пить, бездельничать – тратить деньги не на процветание страны, а на себя. Нашему обществу не нужны они, понимаешь? Им никогда не стать элитой… - Ну да, мы же святые – не тратим деньги на себя, - театрально поведя ладонью, Стефания указала на накрытый стол. Еда находилась в избытке, в то время как кто-то на соседней улице голодал и ждал своей участи. - Мы многое вкладываем в капитал, детка, - значимо повел бровью Киллиан и улыбнулся, ощущая себя правым, - И нередко делимся доходами с государством. Кроме того, твой отец в свое время выкупил этот дом и вложил немало денег, чтобы он стал как дворец. Сюда захаживает немало почитаемых людей, я видел. Так что стране мы делаем лучше, а вот бедные – нет. Стефания отодвинула от себя чизкейк. Кусок в горло не лез. Говорить ли им, что в обществе богатых стоит острая проблема нехватки добродушных и честных людей? Продолжать конфликт означало выставлять себя дурой. По крайней мере, здесь. Когда все против позиции Стефании. - Таким образом, Судная ночь необходима, чтобы очищать общество от маргиналов и бедных слоев населения, - подытожил Том. Он склонил голову, мягко обращаясь к девушке, но не глядя на нее. Он смотрел в белесые блики на волынящейся бордовой глади в бокале, - Остаются лишь образованные, успешные, либо усердно трудящиеся во имя успеха. - Прошу, не забывайте о душах, - расслабленно улыбнулся Риз и вальяжно повел бокалом, - они тоже очищаются в момент убийства. Вся агрессия и злость выпускаются. И человек становится добрым и надежным, - повторяя слова девушки, блондин довольно осклабился. Припечатал. И выпил глоток шампанского. Девушка взглянула на отца: поддержки не жди. Мужчина поднял бокал и одарил остальных торжественным взглядом: - Выпьем за Отцов Основателей. - Выпьем. Стефания с тяжелым сердцем глядела на пустое пятно белой скатерти. Плевать им на высшие чувства, на жизни других людей. Мыслили по-своему. И девушка гадала, как их можно исправить, переубедить. Воздух резко стал спертым: она проиграла в конфликте. Очередной раз. Допивать вино не стала: это значило бы, что она согласилась с мужчинами. - Не согласна, не-со-гла-сна, - тихо пробормотала Стефания, вытерла салфеткой губы и спешно встала из-за стола. - Извините ее, подростковые взгляды, протесты – еще актуальная история, - галантно уладил конфликт Карлхайнц и легонько рассмеялся. Мужчины понимающе улыбнулись. Стефания обидчиво повела головой и оглядела зал. Дорога вела прочь. Хоть куда. И девушка, раздраженно взглянув на приблизившегося Кристофера, направилась в свою комнату. Она показалась гостям, имела честь с ними пообщаться – план выполнен. И, игнорируя охранника, побежала на второй этаж по винтовой лестнице. Бросив у порога черные туфли, недовольно захлопнула дверь и прошла к своей кровати. Покои не радовали взгляд – безупречный декор и пуховое убранство спального места раздражало. Девушка думала о тех, кого намеревались «устранить» Риз, Киллиан и прочие друзья папы. Наплевав на ониксовую ткань, требующую бережного обращения, Стефания стянула с себя короткое платье и переоделась в джинсы и серый короткий свитер. Если бы у настроения был цвет, то у девушки он бы отливал подобными серыми оттенками. Серая мораль. Чтобы заглушить терзающие совесть мысли, Стефания углубилась в чтение журнала. И надолго забылась, чего так сильно хотела.

***

Вскоре, в дверь кто-то постучался. Безынтересно оторвавшись от глянцевых страниц, Стефания громко произнесла: «Заходите». В спальню вошел Карлхайнц. Он удовлетворенно улыбнулся – спокойная обстановка без светских разговоров и игры скрипок позволяла отдохнуть. Медленно моргнув, запер за собой дверь. В душе всколыхнулась уютная радость. Это был не формальный, общественный Карлхайнц Либерт, а домашний и любящий родитель. Напускной лоск спал. Осталось крошечное утомление и умение держать себя собранно в любой ситуации. Именно поэтому, девушка пыталась соответствовать: она отложила журнал и села на край кровати. - Надеюсь, я тебе не помешал? – коротко взглянув на обложку спросил отец. Он спокойно поправил свою бабочку и сел рядышком со Стефанией. - Нет, я уже заскучала. Журналы, в целом, скучное занятие, я больше листаю ради фотографий, - умиротворенное пожатие плеч и брошенный взгляд на улыбчивую фотомодель в платье из мелких звездочек. - У нас все хорошо? Карлхайнц всегда был озабочен отношениями с дочерью. Внимал ее просьбам, успокаивал обиды, чутко относился к настроению дочки. В общем, поступал как настоящий отец. - Да, - в памяти воскресли обрывки сказанных фраз за столом и отчего-то захотелось извиниться. Но это было моментное наваждение, - Да, все хорошо. Карлхайнц покивал и устало взглянул на потолок. После чего опустил взгляд. Стефания молча разделяла тишину, в которой желал побывать ее отец. И, по привычке, удобно уложилась на краю кровати, поджав ноги. Блондинистая голова легла на его колени, рассыпая пшеничные лучики на агатовой ткани брюк. Подобравшись, девушка закрыла глаза. Комфорт и безоблачное спокойствие. Все, что надо было Карлхайнцу в этот момент. Папа опустил ладонь на ее висок и провел пальцами между волос. По неспешному движению стало ясно: его утомили беседы «ни о чем», вынужденные улыбки, сводившие скулы и юмор, приходящий на помощь при щекотливых темах. Быть хозяином светского вечера в Судную ночь непросто. Стефания сравнила себя с кошкой. Где-то она читала, что они помогают хозяину снимать стресс, когда устраиваются на коленях и дают себя гладить. Смех невольно сорвался с губ. Рука приятно почесывала за ухом. Девушка улыбчиво разомлела. Ну точно кошка. Шершавые пальцы перебрались от пушистых волос к шее и бережно поправили завернутые внутрь алмазики. Стефания еще с закрытыми глазами пробормотала: - Они все настолько одержимы идеей Судной ночи… пап, почему так? – рассчитывая на откровенный разговор, вопрошала девушка. Ей показалось, что он занимает такую кровавую, без преувеличения, позицию для выгоды. А на деле же ему жаль невинных людей? Хотя… сам нередко исчезал на пару часов в Судную ночь. Зачем – можно догадаться. - В этом мире все делится на классы, это неизбежно, - задумчиво отвечал Карлайл. Такое ощущение, что размышлял сейчас совсем о другом, продолжая ее гладить, - Те, кто относится к элите имеют мнение такое, а у тех, кто за чертой своя правда, Стефания. Думаешь, протестанты с любовью к тебе отнесутся, если узнают, что ты из обеспеченной семьи? – благородно придерживаясь вежливой линии поведения, отец задал вполне справедливый вопрос. Стефания задумывалась об этом. Да, зависть кружила в воздухе, при встрече с людьми, ниже статусом. Но… с вилами на нее никто не шел. Девушка озвучила давно обдуманный в голове ответ. - Хорошо, допустим так, пусть и странно идти, как ты выражаешься, с вилами, в обычный день. - Пап, я веду себя скромно. В магазинах, на занятиях… везде. Я же не тыкаю брендовыми шмотками и дорогими телефонами им в лицо. И я прячу колье, - подчеркнула Стефания, сосредотачиваясь на приятно циркулирующей крови в висках. - Очень грамотный подход, - склонился Карлхайнц, не скупясь на похвалу, - Но, поверь. Бедные затаивают зло на богатых, глубоко затаивают. И притворяются добрыми. Но мы «своими» никогда для них не станем. Если с ними дружить, Стефания, в Судную ночь можно получить нож в спину. Буквально выражаясь, - глубокий приятный голос закладывал истины в размякшее сознание Стефании, - Именно поэтому богатые должны быть заодно с богатыми, а низшие… ну ты, сама понимаешь, - пальцы твердовато нажали на висок, немного приводя девушку в чувство. - Просто они неплохие люди… - промямлила Стефания. Не хотела, чтобы заканчивался тактильный «гипноз». И вспоминала, как однажды парень из ее класса достал котенка с карниза крыши, рискуя разбиться. Родом из гетто, подросток спас животное. Потом кот часто гулял возле школы, где его подкармливали. После выпуска этот парень взял кота к себе домой. Вот смог бы так избалованный и пресыщенный благами человек? Нет, конечно. Стефания судила по себе: ей было, что терять. Карлхайнц тихо-тихо посмеялся. - Значит, мы злые, жестокие и отвратительные чудовища, не имеющих моральных ценностей… ладно… - напуская обида малость растормошила девушку, и она смиренно улыбнулась. - Конечно, нет, пап. Мы нормальные, - забота и ласка, подаренные папой, ну никак не могли быть свойственны чудовищу. Сама Стефания обеляла тех же Киллиана или Риза – ведь они такие разносторонние и эрудированные. Веселые, добрые по отношению к ней. А то, что они предпочитали творить в Судные ночи, теша свое эго и подчищая общество как-то само собой отступало на второй план. Девушка не интересовалась этой стороной их жизни. И существовала правильная тяга – ее собственная – к гармонии между разностатусными людьми. Отсутствие ненависти к неимущим служит лишь подтверждением тому, что Стефания – не чудовище. Ну папа преувеличил, конечно. Они с минуту помолчали в комфортной обстановке. И вдруг рука Карлхайнца остановилась. - Милая, и впредь больше никогда не поднимай вопрос о необходимости Судной ночи при моих друзьях. Стефания ощутила прохладу, сквозящую в ранее теплом голосе, и согласно кивнула, желая вернуть папу к доброму расположению духа. Пальцы продолжили гладить голову, перебирая волосы. Волна мурашек захлестнула расслабленную Стефанию - также в детстве ее гладила мама. До девяти лет, до того злосчастного дня, когда конкуренты отца подстроили аварию у подземного тоннеля. Элинор разбилась. Больше отец не заводил отношений с другими женщинами; он нередко делился с дочерью тем, что тосковал по ее маме. Карлхайнц медленно опустил руку. - Ну куда ты? - жалобно спросила Стефания, чувствуя, что папа собирается уйти. - Мне пора уходить, - пальцы мужчины погладили твердые алмазики на шее дочери, - пока, дорогая. - Но куда? - догадка возникла в дрогнувшем голосе, - Судить? Карлхайнц тяжело выдохнул. Ответом на вопрос стало молчание. Да, несмотря на протесты дочери, мужчина собирался очищать душу в ночь, которую восхваляли все участники элиты. Являясь одним из влиятельных лиц в этом штате, он не мог сидеть сложа руки. - Идешь работать на благо экономики нашей страны? - не удержавшись от шпильки, Стефания села на кровать и немигающе посмотрела на отца. Вынужденный сарказм отнюдь не искрился весельем. - Да, - с достоинством ответил Карлхайнц. И поразмыслив, добавил, - Скоро поработаешь и ты, Стефания. Знаешь ли, у моих коллег не должно быть сомнений и недоверия. Моя дочь должна разделять общую позицию, а не вставать поперек прогресса. Поэтому следующей ночью будешь учиться убивать. По голове словно обухом ударили. Так он не устал, он настроился, чтобы сообщить эту ужасную новость! Стефания растерянно поглядела перед собой, переваривая в голове ни с того, ни с сего сваленную информацию. Папа уже за нее все решил. За безвольную куклу, посмевшую перечить их проклятым жестоким порядкам. Лишь бы репутацию сенатора не портить. Руки невольно затряслись - они точно не могли держать оружие. Использовать против живого человека - дико. Пальцы с силой сжали полог. Стефания упрямо взглянула на отца и плохо справляясь с гневом, заявила: - Все же ты монстр! Я никогда не убью человека. Я - не ты! Карлхайнцу хватило житейской мудрости, чтобы не сорваться в ответ. И убийственно спокойным, раздражающе размеренным тоном сообщил: - Ты никуда не денешься от этого. Не надо было разглагольствовать о морали за общим столом не перед теми людьми. Я хотел два года подождать, но ты, как всегда, торопишь события. Слезы сами хлынули из глаз. Почему он такой?... Стефания перебарывая ком в горле, с надрывом заявила: - Я не захочу, понятно? - она уже плакала. Отец с печалью взглянул на сопротивляющуюся судьбе дочь, но остался при своем мнении: - Не захочешь - заставлю. Я всегда найду для этого способы, - беззаботно и легко оттолкнувшись ладонями от колен, мужчина поднялся с постели и направился к двери. Пальцы застегнули золотую пуговицу черного фрака, - Не плачь, милая. Мне больно видеть твои слезы. До встречи. Любезные речи мазками раскрашивали перспективу девушки - стать хладнокровной убийцей, слепо верящей в культ Судной ночи. Стефания одиноко склонилась на кровать и закрыла лицо руками. Безутешно плакала - перспективы просто паршивые. А папина целеустремленность и упорство находили выплеск не только в работе, но и в отношениях с дочерью. В голове мелькали страшные картинки, обрывки видений: тонкие запястья, покрытые блестящей кровью; чемоданчик с ножами на выбор; безумная улыбка на ее обычно спокойном лице; маски трупов, лежащих у ее ног... И все это страшно, невыносимо. Но разве неизбежно? От такой судьбы надо бежать. Можно ли? Да! Главное, не медлить. Стефания вытерла слезы рукавом свитера, более собранно поднялась с кровати и устремила решительный взор на окно. Если отец потеряет ее, то станет волноваться. Особенно в такую ночь - мало ли какие сомнительные личности могут ее перехватить. Но девушка не самоубийца - избегать их, конечно, будет. Надо сбежать и на своих условиях вернуться. Папа любит ее, а значит согласится. Шантаж. Что ж, неплохо. Уподобляться окружающим блондинка не планировала, но, видимо, придется пойти на подлую манипуляцию. Ради своего душевного состояния - марать руки о кровь чужих Стефания не собиралась. Так пусть же отец передумает и оставит ее в покое, а не принудит к убийству. Блондинка, ощущая себя сытой и здоровой, не заботясь о чувствах родителя и несколько забывшись, упрямо подошла к окну. Рука отдернула шторку. Внизу располагались шапки кустов. К девяти часам стало смеркаться - растительность утопала в синих тенях, дальние дома - в бледном свете уличных фонарей. Радостно отметив, что комната находится в крайней, затененной части дома, Стефания забралась на подоконник. Пальцы с силой рванули за ручку - отворилось окно. Послышалась приглушенная игра скрипок и пианино из главного зала. Плавные ноты доносились с прохладным ветром. Еще раз взглянув вниз и оценив высоту, девушка сочла ее безопасной для падения. Проверив в кармане джинсов телефон, а также наскоро завязав волосы в хвост, Стефания медленно свесила ноги с карниза окна. Почувствовала легкое головокружение. Прийти в себя помогла мысленная пощечина: сбежать и отстоять свое право или испугаться и заныкаться обратно, как маленькая послушная девочка? Нет, хватит. Стефания решительно пригнулась и упала вниз. Вовремя отвернула лицо: висок больно хлестнула кустовая ветка. Приземлившись на ноги и глубоко присев, девушка упала назад - дальше от колючих кустов. Неслышно айкнув, она подобралась и с шипением потерла бедро. Не стоило так резко отклоняться. Так или иначе, тело осталось целым и удачное начало плана подбросило в огонь дров. Стефания подскочила, отряхнулась и побежала по темной улочке позади домов. Прежде чем покинуть безопасное место, девушка бросила последний взгляд на свой дом. Вот черт, неплохо бы запереть окно, а то занавески разлетаются по ветру. А впрочем, судя по отсутствию машины отца, можно определить, что он уже уехал судить. И о побеге в ближайшее время точно не узнает. С удовольствием втянув носом осенний воздух, блондинка отступила на шаг и уже хотела повернуться. Как вдруг, в светлом квадрате ее комнаты не нарисовался силуэт высокого юноши. Он что-то оглядывал внутри и не найдя, выглянул в окно. Лица не было видно - лишь очертания прически, плеч, рук. По кудрям, Стефания поняла, что это был не телохранитель Крис, который имел причины ее хватиться. И не испытывая судьбу, она юркнула за дальний дом и продолжила свой путь. На душе неприятно свербело, волнение покусывало кожу, сбивая дыхание. Ее кто-то искал в комнате. Даже Крис не имел право заходить в нее. Зачем искал и кто осталось загадкой. Стефания интуитивно и лишний раз обрадовалась, что покинула родной дом.