Полгода без секса/ Полгода с Атакой Титанов

      Грохочущая музыка, прокуренный до основания ночной клуб, торчки, что пытаются отыскать барыгу с трясущимися конечностями. Диван под тобой противно мокрый. То ли на него пролили что-то, то ли тебя на него вырвало. Ты уже и не помнишь. Не помнишь, как оказалась здесь. Не в клубе — про это ты бы точно хотела забыть — а на диване. Какого чёрта эти диваны такие неудобные? Они же грёбаные диваны.       Ты точно не в порядке. Ты надеялась, что в этот раз у тебя получится. Ты даже оставила предсмертный пост в фейсбуке на таймере. Стоило бы отменить его, а то глупо получится. Но тупой инстинкт самосохранения снова не дал тебе порезать достаточно глубоко, чтобы истечь кровью из-за какого-то очередного изменщика в грязной кабинке клубного толчка.       Сатана бы точно над тобой посмеялся, когда узнал бы, как ты попала туда. Ты не хочешь, чтобы Сатана смеялся над тобой, ты точно хочешь быть крутой в Аду. Полотенце, что дал тебе бармен, почти не становится красным на твоих бёдрах. Должно быть, лед правда помогает.       Видишь Эрена около барной стойки. Он здоровается с барменом, и тот указывает на тебя. Эрен приехал? Этот парень его друг? Он дружит со всеми барменами в клубах, где тебя бросают твои благоверные? Нет уж. Верными их точно не назвать. Обыкновенные мудаки.       — Видел твой предсмертный пост. Ты уже призрак? — Эрен садится на корточки рядом с тобой, пытаясь понять степень твоего опьянения.       — Разве я не поставила его на таймер?       — Нет, солнце, ты просто запостила его.       — Оно ведь не изменило цвет.       — Потому что я был занят.       — Что?       — Ты запостила его в мои личные сообщения, солнце, оно не поменяло цвет, потому что я не прочитал его.       Конечно, ты написала ему. Кто бы ещё смог справиться с этим? Только он. Он видел это уже так много раз. Должно быть, он был занят чем-то важным со своей любимой девушкой. Если она снова не отшила его; вы слишком давно не общались.       — Да и плевать.       Эрен берёт тебя за руку, пытаясь потянуть на себя, но это точно не сработает. Ты и говоришь-то с трудом. Он мягко улыбается, забирает пакет со льдом из твоих рук, следом и кровавое полотенце. Смотрит на твои бёдра, едва прикрытые короткой юбкой порезы. Оставляет мягкий поцелуй на твоём колене, и снимает свою толстовку, чтобы дать тебе прикрыться.       — Снова портишь мои работы.       — Прости, — он обхватывает твоё тело, направляясь на выход из клуба, прямо к своей машине. От свежего воздуха тебя мутит ещё больше, а от его ароматизатора в салоне начинают сжиматься гланды.       Он оставляет тебя на пассажирском сидении, пока ты разглядываешь изрезанные татуировки на своих бёдрах. Он поправит, когда заживёт, как и всегда делал. Хотя этому дурацкому змею, расположившемуся на коже от твоих тазовых костей почти до самых коленок, уже вряд ли что-то поможет. Всё равно это он её выбрал, поэтому плевать.       — Можно мне пакет? — Эрен указывает на бардачок, и ты достаёшь оттуда несколько бумажных кульков. Тебя рвёт два или три раза, пока вы добираетесь до его дома. От его дурацкой езды, дурацкого алкоголя и дурацкого запаха. Здесь точно кто-то сдох. А возможно, это просто сандал.       Он снова поднимает тебя на руки, когда вы оказываетесь рядом со знакомым тебе домом, укутывая в свою толстовку. От него пахнет древесным одеколоном и ванилью, как и всегда до этого. Ты готова поклясться, что это действительно аромат его тела.       Замечаешь несколько новых татуировок на его лопатках, когда он зажигает свет в гостиной. Здесь почти ничего не изменилось с твоего последнего визита. Кремовые стены, на которых он оставляет свои эскизы. Огромное кожаное кресло, обмотанное плёнкой. Сотни красок на огромных полках. Новая машинка? Он давно хотел автоматическую. Здесь уютно. Стерильно, немного пусто, но уютно. Ты так сильно скучаешь по этому месту.       Ты так сильно скучаешь по Эрену. Он наполняет стаканы водой на своей крохотной кухне. Роется в холодильнике не-для-еды, чтобы наполнить маленький пластиковый пакет прозрачным раствором. Он снова отпустил волосы.       Его смуглую кожу украшают сотни татуировок. Полноценных работ, тех, что он сделал сам, тех, что он сделал в шутку, тех, которые выцвели так сильно, что уже и не разобрать. Новый прокол в ухе, пирсинг на губах из белого золота; почему-то всегда из белого золота, такой идиот. Он немного похудел. Блять, какой же он красивый. Ты свято уверена, что больше таких парней, как он, не существует в природе в принципе.       — Принимала что-то?       — Нет, сегодня точно нет.       Он незаметно кивает, до краёв наполняя капельницу. Он ненавидит похмелье, ненавидит последствия любых неправильных решений. Чтобы бить татуировки, он ходил в медицинскую школу — это единственный способ получить законное разрешение. Он потратил на год больше, чем нужно было для его лицензии, чтобы научиться управляться с капельницами, иглами любого назначения и медицинскими нитями. В глубине души ты думаешь, что он сделал это из-за тебя, но он клянётся, что это ради скидки в пару долларов для его страховки. И для быстрого избавления от похмелья.       — Две? — спросила ты, когда он вернулся с парой пакетиков физраствора.       — Я принял кое-что, — виновато улыбается он. — Уже довольно давно, но всё ещё не могу нормально сфокусировать взгляд.       — Неужели твоя мамочка не против? — саркастично бросила ты. Его зрачки действительно расширены.       — Забей, мы сейчас не встречаемся.       — Что на этот раз?       — Ей нужно разобраться в себе, расставить свои приоритеты, или что-то такое.       — Разве это не прошлогодние отмазки?       — Нет, в прошлом году ей хотелось член побольше, — он действительно пытался вспомнить. — Или поменьше? Или совсем не член, я уже и не помню.       Ты закатила глаза, пытаясь сдержать все более саркастические шутки. Он всегда видел отношения с Микасой как долгий путь от начала и до конца, где на финише они обязательно состарятся вместе. А все ссоры, расставания и прочие неудобства — просто маленькие пробелы большой истории. Поэтому он говорит «сейчас». Как про незначительный перерыв, который точно закончится. Точнее, он закончится, когда она поманит его обратно, и он обязательно прибежит.       — Прости, что не позвонил, — он упал на диван в прихожей рядом с тобой, по очереди снимая кольца с твоих рук. — Ты казалась счастливой с этим идиотом из бизнес-школы.       Ты тихо выдохнула, когда Эрен оставил дорожку из мягких поцелуев на твоих запястьях. Он слишком сильно любит целоваться, ты так и не поняла почему. На твоём теле не существует ни единого участка кожи, которого бы он никогда не касался губами. Или языком. У него странная одержимость некоторыми людьми.       — Обожаю твои острые коготки, — он водил губами по твоим пальцам, касаясь нарощенных ногтей. Ему всегда нравились такие. — Расцарапаешь мне спину? Пусть Мика посмотрит, как мне плевать на её саморазвитие.       — Я даже на ноги не встану в ближайший час.       — А это и не обязательно, — он улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой, сверкая изумрудными глазами из-под длинных ресниц. Ты и забыла, каким милым он может быть. — Шутка, солнце, я о тебе позабочусь, ты же знаешь.       Оставив ещё несколько поцелуев на твоих запястьях с крошечными цветами, выбитыми на коже, он помог тебе добраться до кресла, снова обжигая твое обоняние горой спиртовых дисков.       — Помочь с юбкой? — ты кивнула, когда он расправился с твоей молнией, отбрасывая в мусор ткань, пропитанную лучше и не задумываться чем. — Боже, это те, что я прислал на новый год? Они же, блять, созданы для тебя, да?       Он потянул за резинку огненно-красного кружева, приходя в восторг на секунду. И да, они действительно идеально подходили, он знал тебя слишком хорошо.       — Жаль, что испорчены, — вздохнула ты, вглядываясь в окровавленные пятна. Такое точно не следует носить снова.       — Я куплю другие, не переживай. Я так давно не видел твою задницу, она заслуживает только самого лучшего, — ты подавила смешок, пока Эрен готовился к дезинфекции ран. Чёртов настоящий доктор. — Готова, солнце? Хочешь кляп или что-то такое?       — Я справлюсь.       Он бережно стирал засохшую грязь и кровь салфетками, пропитанными спиртом, сразу же покрывая очищенную кожу обезболивающей мазью, которую он использует для работы. Ты тихо шипела, сжимая его плечо, но он правда был аккуратен, а может, просто алкоголь всё ещё действовал.       — Этот был рисковым, придется зашить немного, — он оглядывал действительно глубокий порез, покрывая его толстым слоем мази, пока ты совсем не перестала чувствовать свою кожу. — Солнышко, ты такая глупая. Когда ты перестанешь быть эмо-подростком?       — А когда ты перестанешь быть малолеткой со спермотоксикозом?       — Туше.       Вы слишком хорошо знали слабые места друг друга. В конечном итоге, ты знала его, сколько себя помнишь. Вы выросли вместе, жили в соседних домах, ходили в одну школу. Он твой первый поцелуй, первый секс, первый алкоголь, первая затяжка, первое тату, первое… да почти всё. Как и ты его. Типичная занавесочная история о друзьях детства про долго и счастливо. Точнее, ты думала, что это и есть она. Твоя первая и единственная любовь, и всё такое.       Всё рассыпалось, когда он встретил Мику в старшей школе. У вас с Эреном тогда не было «официальных» отношений, хотя вы и проводили вместе дни напролёт, занимаясь всем тем, чем обычно занимаются влюблённые подростки. Но всё же ты была ему другом. Всегда была и будешь. Другом с привилегиями? Тебя бесил этот термин. Никаких чёртовых привилегий, кроме разбитого сердца.       — Ты точно ничего не чувствуешь?       — Точно, Эрен.       Ты смотрела, как он зашивал кожу на твоём бедре, совсем не ощущая боли, только белый шум. Тебе бы хотелось, чтобы он так же мог отключить и зашить ту часть мозга, которая отвечает за твои чувства к нему. Жизнь стала бы легче.       С самого начала это было больно, видеть его с кем-то другим. Когда они расстались впервые, ты с радостью приняла его обратно. Во второй раз тоже, и в третий. Сейчас уже и не сосчитать. Конечно, тебе надоедало в какой-то момент. У тебя тоже были парни. Но когда вы оба были одиноки, вы всё ещё не могли оторваться друг от друга, потому что это физически невозможно — прожить долго без чего-то, что ты так сильно любишь.       — Ещё где-нибудь? — спросил Эрен, освежая и без того влажный слой мази. Ты отрицательно помотала головой, и он покрыл места порезов пленкой для тату, что могла оставаться на месте почти неделю, чтобы дать всему зажить как следует. — Вот и всё, солнце. Я знаю, ты меня не послушаешь, но не делай этого больше. Ни один мудак не достоин этого.       — Я знаю, но они буквально заколдованы, Эрен. Меня точно прокляли.       — Что он сделал?       — Как и всегда, вставил первой попавшейся юбке, пока я отошла всего на пару блять часов. Это не может быть правдой.       — Хочешь, убьем его?       — Хочу, Эрен, очень хочу, — ты жалобно посмотрела в его глаза, растирая плёнку на бёдрах. Снова будет чесаться несколько дней.       — Надеюсь, нас посадят в одну камеру, потому что я не проживу без тебя и пары месяцев, — он тоже погладил длинными пальцами швы, проверяя, всё ли закреплено герметично. — Пойдём в ванну, да? Было бы хорошо протрезветь.       Он помог тебе с топом и бельём, что тут же отправились в стирку, и в ту же минуту он тоже остался без всего, утаскивая тебя в ванну, покрытую пеной почти наполовину.       — Блять, какая холодная, Эрен, — это точно помогло прояснить мысли. Он тихо смеялся напротив тебя, немного поджав колени. У него действительно огромная ванна.       — Ты забыла, как люди трезвеют, солнце? — он бросил в тебя зубную щётку и шампунь, попутно обливая ледяной водой из душа, и ты определённо не была готова к этому.       Ты елозила щёткой по зубам, пока он помогал тебе намылить волосы. У вас не осталось ни капли смущения рядом друг с другом. Вы так часто видели друг друга обнажёнными, что уже и не интересно. Только если у кого-то новый пирсинг — тогда это достойно внимания. В любом случае, чёртова пена не дала бы увидеть его.       Он ещё раз окатил тебя ледяной водой, больно вставляя капельницу в твою руку. Что здесь, блять, происходит? Он забросил в ванную несколько ледяных блоков, и ты совсем не понимала, какого чёрта он творит.       — Эрен, мы, блять, отморозим себе почки.       — Тш, я врач, помнишь?       — Даже не медсестра, Эрен.       — Это безопасно, поверь, — он снова улыбнулся, устанавливая свою капельницу. Дружить с медиками странно. — Иди ко мне, и холодно не будет. Тут температура буквально комнатная. Всё равно капельницам нужно минут двадцать.       Недолго думая, ты пристроилась спиной к его груди, и он сразу же обхватил тебя руками. Странно, что от него не исходил пар, потому что он был обжигающе горячим, даже в этой ледяной воде. Стало действительно теплее.       — Ты чёртова снежная королева, — он убрал носом влажные пряди с твоей шеи, покрывая поцелуями каждый её дюйм, заставляя всё тело покрыться изморозью. Крохотные, сладкие поцелуи заставляли пальцы дрожать. Он правда мог бы делать это вечно. Оставил влажную дорожку на твоей линии челюсти, сжимая твою талию одной рукой, и ты понимаешь, как сильно тебе его не хватало.       Слегка поворачиваешь корпус, чтобы словить его губы своими, и тебе становится по-настоящему жарко. Он медленный, тягучий, действительно чувственный. Он не из тех парней, что любят укусы, грубости или шлепки. Он делает каждую секунду трепетной, каждое прикосновение мягким. Ты так привыкла к этому. Тебе не нравится ничего другое, как и ему. Потому что вы оба научились этому вместе, и теперь этого не отнять.       — Я так скучал по тебе, солнце, ты даже не представляешь, — он целует твой нос от кончика до лба, касается губами висков, ушей. Он такой, блять, нежный, только так ты можешь почувствовать хоть что-то. — Знаешь, что меня бесит в Мике? Она ненавидит целоваться. Она не говорила, но я точно уверен, потому что мы делаем это слишком редко. А если и делаем, то она постоянно кусает меня, однажды даже до крови. Это разбивает мне сердце.       — Та же проблема, укусы переоценены.       — Именно! — он улыбается тебе в шею, скользя руками по твоему телу. Целует плечи, трётся щеками. Это буквально невозможно. Твои щёки горят, когда он касается мягкими подушечками рёбер. Ты знаешь все эти движения наизусть, и всё же тебе так не хватает их, всегда не хватает. Потому что другие парни это не он, и никогда не будут. — Знаешь, не так уж у меня и болит голова.       Он отсоединяет свою иглу, освобождая вторую руку, крепче прижимая тебя к себе. Ведёт ладонью к твоим складочкам, нежно раздвигая пальцами, и ты шумно выдыхаешь. Его руки идеальные, он знает всё, что ты любишь, даже немного больше. Ты правда рада, что вы снова одиноки, это лучшие периоды твоей жизни, когда ты можешь быть с ним.       — Ты слышала от меня много странных комплиментов, но у тебя идеальная вагина, солнце. Клянусь, она мне снится, — ты тихо смеёшься, пока Эрен неторопливо мнёт твои губы пальцами, касается клитора так мягко, чтобы просто стало хорошо, но не так грубо, чтобы заставить ноги дрожать.       — Вы провели вместе слишком много времени, я даже ревную её иногда, — он целует твои лопатки, позвонки один за одним, маленькую родинку за ухом. Окончательно провалиться в небытие мешает лишь чертов холод.       — У Мики тоже милая, но она не в восторге от моих пальцев, даже не разрешает касаться во время секса. Она сама заставляет себя кончить, это просто, блять, немыслимо, — он сильнее сжимает твои складочки между пальцами, вырывая твой тихий стон из уст.       — Делать что-то во время секса? Увольте.       — Я слишком тебя избаловал, — ты хихикаешь, сильнее вжимаясь в его пах. — Тем не менее, я считаю это правильным. Парни должны сделать хотя бы что-то, чтобы заставить вас кончить. Всё должно быть честно.       Он прав: ни один парень не заставлял тебя кончать так сильно, как это делал Эрен. Было пару совпадений, но ты точно думала о нём в тот момент. Он не имел права полностью подстраивать твой организм под себя, а потом исчезать каждые полгода. Это действительно нечестно.       — Только и думают о том, как всунуть свой член в как можно большее количество отверстий, — твоя голова немного проясняется, когда осознание произошедшего наконец настигает тебя. Тебе снова изменили. Как и десятки раз до этого. Прямо в том чёртовом клубе, на глазах ваших общих знакомых. Твоё сердце так болело, что единственным выходом казалось сделать себе ещё больнее. Чтобы отвлечься. Физическая боль всегда сильнее сердечной. Ну или, по крайней мере, она отвлекает.       — Мне чертовски жаль, солнце, — Эрен обхватывает тебя обеими руками, продолжая целовать в шею. — Ни один придурок не достоин тебя. Они не имеют никакого ёбаного права пренебрегать тобой.       — Я знаю.       Можно ли назвать тебя идеальной девушкой? Ты думаешь, что да. Тебе плевать на деньги, потому что ты знаешь, как их заработать лучше любого придурка на папенькиной машине. Ты умеешь всё в постели. То есть буквально всё. Ни одна самая грязная фантазия не напугает тебя, если это не опасно для жизни. Ты видишь хорошее в людях, даже когда они полны дерьма. Ты всегда поддерживаешь сторону того, кто тебе дорог, даже если он чертовски не прав. Ты просто хочешь, чтобы кто-то тебя любил.       Чтобы покрывал поцелуями каждый дюйм твоего тела. Чтобы не пугался глупых ссор. Чтобы имел хотя бы немного чёртового терпения, когда у тебя выдался плохой день. Чтобы не думал только о своём чёртовом члене. Чтобы с ним было легко, даже когда сложно. Ты хочешь знать, что это пройдет, потому что вы созданы друг для друга, или что-то типо того. Ты просто хочешь, чтобы кто-то любил тебя так, как Эрен любит Мику, неужели это так сложно?       — Знаешь, в этот раз я правда не мог дождаться, пока она пошлёт меня наконец. Мне так хотелось вернуться к тебе. Я действительно чертовски счастлив, что мы снова можем делать это, — те несколько месяцев, что выпадают на их перерывы, действительно излечивают твою душу. Ты не можешь отказаться от этого. Не можешь отказаться от Эрена. Он делает тебя настолько счастливой, что тебе не важен ваш статус. Лишь бы он был рядом.       — Я тоже скучала по тебе, — губы Эрена продолжали разливать лаву по твоим венам. Чувства медленно приобретали очертания. Ты прикрыла глаза, расположившись на его плече, надеясь, что он сделает всё лучше. — Мне всегда тебя не хватает.       — Мне тоже, солнышко, — ты чувствовала его улыбку на своих лопатках, мягкие ладони на бёдрах. Внутри тебя что-то дрогнуло, когда он коснулся подушечкой твоего входа, медленно возвращая тебя под свой контроль. — Чёрт, он всё ещё в тебе?       Он погладил крохотное колечко из нержавеющей стали, которое он действительно поместил слишком глубоко, даже для интимного пирсинга. Ты до сих пор не понимаешь, как согласилась на это. Наверное, он просто сказал, что был бы без ума от этого.       — Абсолютно бесполезное для парней, — тихо выдохнула ты.       — Оно только для тебя, — он надавил сильнее, заставляя поджать коленки, когда холодная сталь коснулась клитора. Он точно знал, зачем дал тебе его. И конечно же ты слишком часто этим пользовалась. — Я гений, правда?       — Ещё какой, — ты снова дёрнулась, слабо кусая губы, точно ощущая его стояк спиной. Алкоголь, казалось, улетучился, но Эрен заставлял твои ноги дрожать сильнее любого виски.       — Я определённо не собираюсь трахаться в воде.       — Я определённо не собираюсь трахаться.       Эрен тихо рассмеялся в твою шею, быстро освобождая твою руку от иглы.       — Прости, солнце, заниматься любовью. Позволь мне облизать твою идеальную вагину и заставить тебя кончить со всей блядской любовью, которая у меня есть?       — Это звучит лучше.       Он помог тебе подняться, когда ты обнаружила, что головокружение да и любые намёки на алкогольное отравление исчезли. Картинки перед глазами до сих пор сливались, но ты винила в этом Эрена и его горячие губы. Ты обернулась в полотенце, мечтая скорее согреться, быстро покидая ванную комнату, пока ещё какая-нибудь холодная херня для отрезвления не коснулась твоего тела. Трезвой быть отстойно.       — Сбегаешь? — ты снова ощутила длинные пальцы Эрена на своей коже, как только его тело коснулось дивана в его комнате. Этот диван был удобным. Не то что в клубе. Немного узкий для двоих, но в этом и его прелесть.       — Пока моя задница не превратилась в ледышку, — ты коснулась головой мягкого подлокотника, кутаясь в тёплое махровое полотенце, пока Эрен не мог отвести от тебя взгляд.       — Твоя задница самая горячая из тех, что я видел, это невозможно, — он закрепил волосы в лёгкий жгут, оставляя несколько прядей на лице, которые ты собираешься заправлять за его уши всю ночь напролёт.       — Оденешься?       — Нет нужды, — он коротко улыбнулся, когда оказался рядом с твоим лицом через секунду, заставляя тебя лечь на спину. Нужды действительно не было. Вы оба ждали этого момента с того мгновения, как ты переступила его порог. Жар в твоих венах вспыхнул с новой силой, когда он потянул полотенце вниз, сбрасывая его на пол, вжимаясь всем телом между твоих ног. — Блять, наконец-то.       Ваши губы встретились, когда каждый дюйм твоей кожи вспыхнул, медленно вспоминая то, как на самом деле он заставляет тебя чувствовать. Если что-то он любил больше поцелуев, то это поцелуи в ответ. Медленные, мокрые, обжигающие всё внутри тебя. Его губы такие мягкие, подрагивающие в предвкушении — ты ни на что не могла бы променять этого.       — Обнимешь меня? — он шепчет слишком быстро, всего на секунду отрываясь от тебя, когда ты притягиваешь его ближе за шею, сцепляешь лодыжки за его спиной, не оставляя даже миллиметра между вашими телами. Он обожает, когда ты так делаешь. Судорожно выдыхает в твой рот, притягивая тебя ещё ближе, если это вообще возможно.       — Постарайся не кончить хотя бы пару секунд, — улыбаешься ты в его губы.       — Я, блять, не обещаю, — он слишком чувствительный, до дрожи в пальцах отзывчивый. Ты можешь заставить его кончить за пару минут. Ртом, руками, неважно как. Когда он внутри, он может кончить три или четыре раза, в то время как ты лишь раз дойдёшь до пика. Но ему требуется всего пару секунд, чтобы продолжить.       — Я обожаю тебя, блять, Эрен, — ты пытаешься словить его взгляд, всматриваясь в зеленоватую радужку, почти видишь там своё отражение. — Твои губы, пальцы, — ты ведёшь коготками по его спине, когда он выгибается навстречу, оставляя на твоих губах крохотные стоны. — Мне так хорошо с тобой.       Ты ведёшь бёдрами навстречу, и он сдаётся, часто-часто выдыхает в твои волосы, заставляя твой живот пульсировать. Ты чувствуешь горячий всплеск между вами, когда он проникает языком в твой рот, хныча от удовольствия.       — Всё ещё слишком просто, — ты улыбаешься, ёрзая под ним, продлевая его удовольствие. Когда он смотрит тебе в глаза, ты видишь только чёртову похоть, что заставляет тяжело сглотнуть. Он всё ещё полностью принадлежит тебе.       — Я так, блять, люблю тебя, — он тяжело дышит в твою шею, дрожащий и поддатливый. Это не то люблю, которое «я хочу прожить с тобой всю свою жизнь», а то, что «мы трахались так много раз, и ты знаешь обо мне так много, что чувства сильнее придумать не получается».       — Я тоже, Эрен, — ты целуешь его щёки, кончик носа, подбородок, уголки губ, и он улыбается так широко, как будто наконец получил то, чего ждал всю свою жизнь. Тебе хотелось бы целовать его вечно, давать ему то, что он так хочет, потому что только он дает тебе то, что хочешь ты.       Он нехотя отстраняется, стирая сперму полотенцем, всё ещё улыбаясь и подрагивая. Почему он просто не может быть твоим?       — Мы никогда не делаем этого с Микой, у неё слишком большие сиськи, и я давлю на них все время, — как будто тебе не плевать. Он тянет тебя за лодыжки ближе к себе, упираясь локтями по обе стороны твоей талии. Нежно целует живот, касается каждого ребра, ведёт носом под грудью. Ты почти всхлипываешь от того, как скручивается всё твоё естество. Ты тоже любишь его. Во всех возможных смыслах и вариантах. Но точно не так, как он тебя.       Эрен касается пальцами пирсинга на твоих сосках, легко скручивая, заставляя тебя жалобно пискнуть. Боже.       — Отлично зажил, — он целует грудь, специально не касаясь твоих самых чувствительных точек. — Моя лучшая работа, такие, блять, красивые.       — Ты всегда говоришь так.       — Потому что это правда, солнце, — он касается носом метала, заставляя тебя сжимать коготками обшивку. — А как с чувствительностью?       Ты не успеваешь ответить, когда он касается губами соска, обхватывая так требовательно, что ты не можешь сдержать стон. Его рот слишком горячий, он всегда заставляет твои пальчики дрожать. Он водит языком по ореолам, точно оставляя засос. Они такие блять чувствительные. Мягкие подушечки очерчивают второй сосок, и тебе хотелось взвыть. Никто не делает этого так, как он. Он мягко скручивает, обводит языком, всасывает губами. Ты сдаёшься, дёргаешься ему навстречу, сжимая загорелые плечи.       — Эрен, — скулишь ты, раздвигая колени, чтобы дать ему больше пространства. Его смазка покрывает твоё бедро, когда он оставляет влажный след на твоих ключицах с вытатуированными на них парными птицами.       — Идеальная грудь, солнышко, идеальные плечи, ключицы, мой самый совершенный холст, — он оставляет слабые засосы на шее, сжимая ладонями грудь. — Ты моя самая лучшая работа, каждая, что есть на твоём теле, самая прекрасная, что я когда-либо делал.       Каждая его тату на твоей коже горит огнём, когда он оттягивает твою нижнюю губу, каждый металлический гвоздик прожигает тело. Ты позволила ему сделать всё, что он только хотел, надеясь, что, полюбив эти работы, он полюбит и тебя тоже. Но этого всё ещё было недостаточно.       — Ты так нужен мне, блять, я не могу без тебя, — ты почти плачешь, когда он гладит твои щёки мягкими ладонями.       — Ты самый важный человек, что есть в моей жизни, ты же прекрасно знаешь это.       — Важнее Мики?       — Важнее кого угодно, — твои пальцы дрожат, когда ты касаешься его волос. Он тоже прекрасно, блять, знает, как заставить тебя биться в конвульсиях. И ты знаешь, что он не врёт.       Он проводит шершавым языком от твоих ключиц до тазовых костей, устраивая твои колени на своих плечах. Ты, должно быть, не переставала выделять смазку с того момента, как он коснулся твоей кожи. Эрен улыбается, когда целует твои бёдра, касается плёнки, сжимает задницу руками. Его руки ни на секунду не перестают гладить твоё тело. Ты так отвыкла от его ласки. Ты готова замурлыкать от каждого его прикосновения.       Его имя утонуло в твоих стонах, когда он провёл языком между твоих складочек, собирая всю смазку на свои губы. Этот парень буквально создан для орального секса. Ты так долго не решалась на потерю девственности, когда вы были младше, что он знает миллион способов заставить тебя кончить только своим языком.       Ты закрываешь лицо руками, когда он обхватывает губами твои складочки, создавая вакуум, или как это там называется. Тебе кажется, что он высосет из тебя всю душу. Ты выгибаешься в спине, когда он хаотично водит языком по твоим губам, нечаянно касаясь клитора. Ты умоляешь его дотронуться, насаживаешься на его лицо, но он знает, что тебе достаточно только его губ.       Он бьёт языком по клитору, заставляя тебя сжиматься изнутри, все больше покрывая смазкой его лицо. Он сглатывает, ближе прижимая твои бедра к себе, выводит восьмёрки, оттягивает кожу губами, и ты готова отключиться. Ты не воспринимаешь мир вокруг, концентрируясь только на нём.       Раздвигает большими пальцами кожу, входя горячим языком, вылизывает чувствительные стенки внутри. Он играет с твоим телом, как с натянутой до предела струной, задевая каждый нерв до самого сердца. Ты ёрзаешь под его ладонями, умоляя о чём-то, почти без понятия о чём, когда он, казалось, входит всё глубже, забирая твоё дыхание. Блять, ты даже слышишь его приглушённые стоны. Он чертовски обожает это.       Слёзы покатились из твоих глаз, когда он снова провёл горячим языком по всем твоим оголённым нервам, зажмуриваясь от удовольствия. Он совсем не шутил, когда сказал, что любит её. Он провёл бы так весь день. Ты тянешь его за волосы, чтобы немного перевести дыхание, когда он сверкает своими изумрудами в мягком свете лампы, покрытый смазкой от ушей до подбородка. Блять, это действительно красиво.       — Я, блять, люблю тебя, — прошептала ты, когда он присел на коленях, утягивая твой таз выше, снова впиваясь в тебя губами.       Он сжигал тебя до тла, заставлял забыть о каждом придурке, что когда-либо тебя касался, делая всё, чтобы тебе было хорошо. Он сжал губами твой клитор, лаская кончиком языка, и ты разразилась мелкой дрожью, громко, слишком громко кончая на его губы. Он не отпускал ни на секунду, пока ты билась в агонии, лишь усиливая давление на все твои чувствительные точки. Ты бы, наверное, и не вспомнила своё имя, пока он дал тебе лишь пару секунд, снова опуская твою задницу на диван.       — Это ведь не всё, солнышко?       Удерживая твои ноги разведёнными, он резко вошёл двумя пальцами, массируя большим клитор. Ты всхлипнула от удовольствия, кусая свои собственные ладони. Он знал, что промедли хоть секунду, ничего не выйдет. Только он мог заставить тебя кончить несколько раз подряд.       Он упёрся средним и указательным в твою верхнюю стеночку, продолжая массировать клитор. Это так чертовски легко, что даже смешно. Тебе хватает всего несколько секунд, чтобы снова кончить на его пальцы, не узнавая собственный голос. Вот во что он может превратить тебя несколько раз на дню.       Эрен вытащил пальцы, облизывая с мягкой ухмылкой, вернулся к твоему лицу, стирая слёзы с щек. Он дышит так часто, что кажется у него лихорадка. Ты притянула его за шею, слизывая смазку с его щёк, облизывая губы, нос, соединяя ваши языки в хаотичном вихре.       — Блять… солнышко, б-блять, — ты почувствовала дрожь по всему его телу, когда он сжал твою талию, кончая на живот с протяжным стоном. Это просто, блять, немыслимо.       — С-серьезно? Тебе так понравилось?       — Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, солнышко. Ни с кем в этом грёбаном мире.       — Ни с кем?       — Ни с кем. Никогда, — он снова подмял тебя под себя на узком диване, выцеловывая твои ключицы, задевая соски горячей кожей. — Мика никогда не позволяет мне дать ей закончить, я чувствую себя бесполезным.       — Хватит говорить о ней, — ты подавила всхлип, вжимаясь носом в его шею. Вы проходили это так много раз. Но, блять, это всё ещё чертовски больно. Каждый. Ёбаный. Раз.       — Что?       — Прошу.       — Я думал, мы можем говорить о чём угодно, разве нет? — он потерся носом о твой, сильнее вжимаясь в твои бёдра. — Что с тобой?       — Н-ну, знаешь, женская солидарность, и всё такое, — только лишь выдавила ты, задыхаясь. — Она имеет право не любить всё, что пожелает.       — Тс, — шикнул Эрен тебе в волосы.— Ну и скука.       Ты не могла перестать обнимать его, пока твои лёгкие разрывались от обиды. Тебе так хочется вернуть время назад, не вести себя как идиотка, сделать всё правильно и не потерять единственного человека в жизни, который делает тебя такой счастливой.       — Конечно, я не буду заставлять её, солнце, ты о чём? — он попытался улыбнуться, убирая влажные пряди с твоего лба. — Просто меня это раздражает, это нормально.       — Почему ты думаешь, что она та самая, когда тебя бесит в ней столько вещей?       — Просто знаю, солнце. Она моя судьба, от этого никуда не деться.       — Откуда ты знаешь?       — Да просто знаю и всё чувствую. Ты поймёшь, когда найдёшь свою, — тебе удалось немного прийти в себя, подрагивая всем телом, всё ещё обнимая Эрена изо всех своих сил. — Через какое бы дерьмо вы ни прошли, ты будешь знать, что это мелочи, и в конечном итоге она твой единственный верный вариант, который сделает тебя счастливым.       Тебе хотелось вырвать своё сердце и бросить о стену. Растоптать, разорвать, выбросить собакам, только бы не чувствовать этого. Тебе хотелось, чтобы это был он, чтобы это ты была для него. Ты не можешь отпустить его, отдать кому-то другому. Ты просто счастлива рядом с ним, в любых вариантах и обстоятельствах.       — Хочешь, покажу кое-что?       Ты слабо кивнула, нехотя отпуская Эрена из своих рук. Он устроился между твоих дрожащих коленей, демонстрируя свой… БЛЯТЬ.       — Боже, ты, блять, серьезно? — твои глаза расширились, выкатились к чёрту из орбит. Его головку украшал новый пирсинг. Такой, блять, огромный. Кольцо диаметром где-то в пару сантиметров проходило сквозь уздечку, разрывая головку, с металлическим шариком сбоку, как в твоих сосках. — Как долго это заживало?       — Где-то месяц пришлось отливать со слезами.       — Зачем? — ты уставилась на него, а он пожал плечами.       — Просто увидел в интернете, решил, что это круто, — он пару раз провел по всей длинне, демонстрируя украшение с разных сторон. — Думал, ты оценишь.       — Хочу его внутри, — он укусил губы, накрывая тебя своим телом, коснулся твоих складочек, снова заставляя тебя дрожать.       — Ты ведь проверяешься, да?       — Как и обычно, — как и у многих тату-мастеров, у Эрена был пунктик насчёт медицинских проверок. Он никогда бы не занялся с кем-то незащищённым сексом, пока не увидел все его анализы. Это передалось и тебе. — Никого не удалось уговорить с нашего последнего раза.       — Идиоты, долбанные идиоты, — он сплёл ваши языки, лаская головкой твой вход. — Блять, как же давно у меня не было без презерватива. Ты лучшее, что есть в моей жизни, солнышко.       Он мягко вошёл, выдыхая тебе в губы, заставляя тебя сжать лодыжки за его спиной.       — Ты тоже, Эрен, — он опустил ладонь на твою грудь, когда ты сжала его внутри от нетерпения. Он двигался так же плавно и нежно, как и делал всё остальное. Ты, блять, терпеть не можешь грубый секс.       — Что чувствуешь?       — Как будто маленький холодок на самом кончике, — ты бы, скорее всего, и не заметила, если бы он не сказал, но расстраивать его точно не хотелось. — Так и мечтаешь сделать мне холоднее.       Ты улыбнулась, поднимая взгляд на Эрена. Он зажмурился, кусая губы, даря тебе маленькие стоны каждый раз, когда ты сильнее сжимала его внутри. Должно быть, ему действительно не хватало этого.       — С-солнышко, прости, прости, я, блять… так скоро… ты такая горячая, блять, — он притянул твои бёдра ближе, стимулируя клитор пальцами, когда ты снова начала стонать в его губы. — Ты идеальная для меня, блять, Мика бы никогда не прошла эти тесты, я так, блять, люблю тебя, солнышко.       Ком в твоём горле грозился разорвать к чертям твою трахею. Ты так любишь его. Ты знаешь, что он именно тот, к кому ты вернёшься, несмотря на любое дерьмо. Только он сможет сделать тебя счастливой. Только он твой чёртов единственный.       — Давай попробуем снова, — ты прошептала в его губы, желая стиснуться до размеров атома, сжимая ногтями его лопатки. — Я не могу без тебя, Эрен, никогда не смогу. Пожалуйста.       Он кончил тебе на живот, когда из твоих глаз полились слезы. Он пытался отдышаться, прижимая тебя к себе, дёргаясь каждой мышцей. Ты знаешь, что он скажет.       — Солнышко, ты ведь знаешь, чем это закончится, — он убрал несколько прядей с твоего лба, целуя твои запястья. — Ты снова сойдёшь с ума от ревности, уничтожишь мою студию и станешь контролировать каждый мой шаг.       Ты лишь тихонько кивнула.       — А я снова буду мешать твоей карьере своими планами о семье, и ты возненавидишь сначала меня, а потом себя, выбирая между двумя одинаково хреновыми вариантами.       Кивок.       — А может быть, я снова начну манипулировать своими детскими травмами, а ты своими порезами. Я, блять, не выдержу, если они снова будут из-за меня.       Снова кивок. Слишком громкий всхлип.       Вы действительно пробовали слишком много раз. Но как бы вы ни старались, никогда не получалось так, как нужно.       — Что, если нет?       Слишком затяжное молчание, слишком много мягких поцелуев на каждом дюйме твоей кожи. Он тоже ненавидит это, когда один из вас сдаётся.       — Солнце, я люблю тебя больше, чем кого угодно в этом мире. Я всегда буду рядом, сколько ты захочешь. Я люблю всё в тебе, клянусь.       Ты хотела вырваться, но он удержал тебя в своих руках, позволяя рыдать ему в шею. Это нечестно. Несправедливо. Почему то, на что ты не обращала внимания, когда вы были друзьями, так разъедает кожу в отношениях? Почему дружба работает по-другому? Почему со своей половинкой нельзя не дружить? Совсем.       — Мы попробуем в следующей жизни, солнышко. Обещаю.