Полгода без секса/ Полгода с Атакой Титанов

      Яркие софиты ослепляют глаза, пока ты не можешь заставить свои руки перестать дрожать. Ты так много раз представляла этот момент, что уже и не сосчитать. Но вот ты действительно стоишь со своим дипломом в руках в самом центре сцены университетского колонного зала и не можешь выдавить ни слова.       — Я… я очень благодарна моим родителям, каждому преподавателю, в особенности моему дипломному руководителю. Я верю, что вы можете достичь чего угодно, если будете стараться достаточно. Спасибо.       Боже, ну и банальщина. А как же та вдохновительная речь, которую ты готовила целую неделю? Ладно, чёрт с ней. Ты не сматерилась и не оговорилась. Как будто этот бред вообще кто-то слушает.       Ты пожимаешь руки ректору, спотыкаясь о свою мантию, возвращаешься на место в зале для зрителей. Ты стараешься отдышаться, принимая поздравления от каждого вокруг, и действительно не можешь перестать улыбаться. Адреналин закипает в крови от осознания того, что ты действительно сделала это. Ты чертовски горда собой и своим дипломом с отличием. Одному из немногих в твоем выпуске. Всё благодаря твоей дипломной работе, сотне бессонных ночей, тысяче перечитанных ресурсов и конечно же… кое-кому ещё.       Ты бегаешь глазами по партеру, где размещается преподавательский состав, с замиранием сердца находя его голубые глаза, которые ты можешь заметить даже с расстояния десятка метров. Ты так хочешь, чтобы он посмотрел на тебя сейчас. Ты кусаешь губы, не сводя с него глаз так долго, как только можешь, и почти вскрикиваешь, когда он оборачивается в твою сторону. Ты как идиотка указываешь на свой диплом, как будто он не видел, как тебе вручили его несколько минут назад и он одобрительно кивает с мягкой улыбкой. Боже, ты с ума сходишь, ты такая глупая. Ходячий стереотип, что потерял голову из-за своего профессора, как в тупых комедиях из девяностых.       Ты не уверена, влюблена ли ты в него или просто хочешь, но оставаться с ним наедине последние недели было слишком, слишком сложно. Как будто твои подростковые гормоны решили дать о себе знать лишь под конец твоей учёбы в универе. Но ты не могла ничего поделать с собой.       Тебя никогда не приводили в восторг парни. У тебя было несколько, скорее чтобы не отставать от остальных. Иногда это было хорошо, иногда ты задумывалась о своей ориентации действительно серьёзно, ведь в большинстве своём они все придурки. Но не он. Может, дело в возрасте, его статусе, его голосе — ты совсем не понимаешь.       С ним всё по другому. Ты готова поклясться, что твоё сердце сжимается каждый раз, когда он произносит твоё имя. То, как он ругает тебя за ошибки, хмуря свои брови, действительно выглядит слишком горячо. Когда он невзначай поправляет твою блузку, которая кажется ему неподобающей для учебных заведений, ты готова замурлыкать. А то, как настойчиво он игнорирует все твои намеки, действительно заслуживает какой-то награды. Невозмутимость года — отлично подходит. Но сегодня ты признаешься ему. Это твой последний шанс. Ты до конца жизни будешь жалеть, если по крайней мере не попытаешься.       Зал постепенно умолкает, когда счастливые студенты и их родители разбредаются кто куда. Ты благодаришь всех богов, что празднование перенесли на выходные и есть время подготовиться как следует. Сейчас твоя голова точно занята другим.       Ты проскальзываешь в учебный корпус, ведь знаешь, что он сейчас здесь. Ты давно вызубрила его расписание даже лучше своего. Был ли у тебя план? Разумеется, нет. Совершаешь ли ты ошибку? Определённо, самую огромную в своей жизни. Но ты знаешь, что он тоже хочет тебя.       Ты чувствуешь его тяжелый взгляд на себе, когда он думает, что ты не смотришь. Хоть и останется невозмутимым при виде твоих коротких юбок, что ты носишь с ярким бельем специально для него, его выдаёт незаметная ухмылка. А то напряжение, которым пропитывается салон его машины, когда он подвозит тебя после поздних дипломных сессий, даже самого последнего девственника заставит напрячься.       Риск оправдан.       Ты замечаешь его высокую фигуру на пути к залу ученического совета, стучишь каблуками, пытаясь догнать, оставляя после себя громкое эхо.       — Профессор Смит, стойте!       Он оборачивается, бросая тебе привычный взгляд то ли безразличия, то ли напускной строгости. Как только он умеет.       — Мы можем поговорить? Это важно.       — Я спешу.       — Всего пару минут, пожалуйста? Вы не опоздаете, я обещаю!       Он бросает взгляд на часы на запястье, тяжело вздыхая, следует в соседнюю аудиторию, пока ты еле поспеваешь за ним. Ты закрываешь дверь за спиной, когда он облокачивается на стол, выжидающе сложа руки на груди.       — Я… я хотела поблагодарить Вас за помощь с моей работой. Вы потратили так много времени на меня, без Вас ничего бы не вышло…       — Это могло подождать.       Чёрт.       Наверное, стоило бы перейти к сути, но ты и слова не могла выдавить, как глупая первокурсница на экзамене. Собирая остатки девичьей уверенности, ты подошла ближе, собирая на себя все мурашки от его морозных глаз.       — Я пытаюсь сказать, что… дело не только в дипломе. Дело в Вас. Вы для меня намного больше, чем просто профессор, и я думаю, Вы тоже чувствуете это.       — Думай, что говоришь.       — Я обдумала всё, профессор Смит, я ведь… поступаю правильно?       Ты заметила, как напряглись его мускулы под рубашкой, как сжались его челюсти. Ты коснулась острым коготком его ладони, подходя совсем вплотную, не понимая, когда ты превратилась в самую уверенную девушку мира.       — Я думаю, нам стоит завершить этот разговор.       — Вовсе нет.       Ты тяжело выдохнула ему в грудь, поднимая на него испуганный взгляд. Как у кролика перед удавом. Его спокойствие пугало, но в то же время придавало уверенности. Твои органы сжались до размера атома, когда ты поднялась на носочки, чтобы коснуться его губ, зажмуривая глаза со всех сил.       Ты задержалась всего на пару секунд и отстранилась как от удара током, пытаясь прочитать его эмоцию. Но он и мускулом не пошевелил. Лишь провёл большим пальцем по своим губам, стирая твою помаду, небрежно отряхивая руки. Слёзы застыли в твоих глазах, когда он навис над тобой огромной грозовой тучей, как будто был готов взорваться спустя секунду.       — Думаешь, тебе всё дозволено?       — Я… простите. О чём я только….       — Ты ведь знаешь, что я могу лишиться всего, преступи я закон? Ты хоть знаешь, чем чреваты связи студента и преподавателя?       — Я… Боже мой…       — Думаешь, я пожертвую своей карьерой ради очередной студентки, которая возомнила, что может делать что угодно?       — Я бы никогда, клянусь…       Ты зажала рот ладонью, не в силах остановить слёзы. Ему пришёл бы конец, если бы кто-то узнал. Декан Факультета педагогики, уважаемый всеми профессор, доктор исторических наук. Он не разменялся бы на тебя, даже если бы действительно чувствовал что-то. Ты точно не заслужила свой диплом с отличием, ты такая глупая.       — Прочь.       — Я не скажу никому, я обещаю, я…       — Пошла. Прочь.       Его голос действительно сломал что-то внутри, когда ты вылетела из аудитории, следом из кампуса, чтобы скорее добраться до дома. Пелена слез застилала глаза, и ты думала, что попадёшь в аварию, не справляясь с управлением дрожащими руками.       «Мне жаль»       «Мне жаль»       «Мне жаль»       Ты отправила ему десятки сообщений, разрывая глотку от того, что он не ответил ни на одно. Ты начала думать о том, что он исключит тебя, даже несмотря на то, что ты уже выпустилась. Найдёт ошибки в твоей работе, которые пропустил ранее. Добавит какую-то грязь в твоё личное дело. Как ты могла подумать, что он действительно хотел тебя?        В любом случае, потеря учебной степени казалась пустяком по сравнению с тем, что он отверг тебя. Ведь ты действительно была уверена, что влюблена. Ты всё ещё уверена, но теперь точно знаешь, что это не взаимно.        «Приезжай, нужно обсудить сегодняшний инцидент».       Ты перечитала его сообщение десятки раз, дрожа всем телом. Инцидент, значит. Так он называет это. Он точно убьет тебя или задушит. Только без сексуального подтекста, как тебе бы хотелось.       У тебя проблемы, миллион проблем. Ты метаешься по квартире, пытаясь выглядеть подобающе. Может быть, он не хотел рисковать в универе, поэтому позвал тебя домой? Может, тебе уже запретили вход в кампус? Чёрт с ним, ты будешь умолять о прощении, какой бы гордости это ни стоило.       Ты не заметила, как домчала до его дома, как завороженная, последовала в квартиру, номер которой указал консьерж. Ты несмело постучала, сдерживая слёзы из последних сил, когда он молча позволил тебе войти.       Излучая лишь спокойствие и твёрдость, он жестом указал на кухню, куда ты последовала без промедлений. Он оставил тебя одну, предоставляя шанс рассмотреть всё лучше. Здесь так много света. Должно быть, из тысячи квартир, ты бы точно определила, что эта принадлежала ему. Такая же утонченная и невероятно притягательная.       — Профессор Смит, я знаю, что моему поступку нет оправданий, я лишь надеюсь, что это не коснется Вас. Я бы никогда не стала вредить вам, я клянусь…       Ты затараторила, как только он снова появился рядом, сжимая в руках аккуратный конверт. Он казался еще сексуальней в своём домашнем поло и кремовых брюках. Даже сейчас ты не могла отвести от него взгляда.       — Может, я просто дура, но мне казалось, что между нами что-то происходит. Наверное, это всё глупости, ведь…       — Это для твоего личного дела.       Он протянул тебе конверт, оставляя без внимания твои попытки оправдаться. Ты превратилась в ледышку, несмело сжимая бумагу в ладонях. Он действительно сделал что-то. Как ты и заслужила.       — Да-да, Вам стоило наказать меня, Вы поступили правильно.       — Наказать?       — Вы сказали, это для моего дела. Предполагаю, дела у меня плохи.       — Ты знаешь, что внутри?       Ты глупо уставилась на него, быстро моргая, пытаясь заставить шестерёнки в голове хоть немного крутиться. Ты попыталась разорвать университетскую печать на конверте, на что Эрвин недовольно шикнул, протягивая тебе канцелярский нож.       — Что бы это ни было, я готова принять любую меру, даже самую строгую, это правильно в отношении…       — Помолчи и прочти чёртово письмо.       Ты тяжело сглотнула, сжимая в руках документ, пытаясь понять размер той проблемы, что ты устроила. Ты бегаешь глазами между строк, почти не разбирая слов, и совсем ничего не понимаешь. Дата твоего выпуска, подписи преподавателей, название степени, что тебе присвоена. Это лишь вкладыш о выпуске.       — Я не понимаю.       — Последняя строка.       — Физическое лицо не является частью административного, учебного и каких-либо процессов образовательного учреждения и не имеет отношения к дальнейшей юридической, административной и образовательной деятельности учреждения.       Эрвин выжидающе смотрел на тебя, как будто ожидая ответа на экзамене, к которому ты и секунды не готовилась.       — Я не думаю, что понимаю.       — Я больше не твой преподаватель.       Ты открыла рот, но не могла издать ни звука. Зачем он показывает это тебе? Что это всё значит? Он отказывается от тебя? Не собирается больше выступать гарантом твоей работы? Твои ноги подкашиваются, когда он мягко берёт документ из твоих рук, возвращая на место.       Он подходит ближе, незаметно ухмыляясь, поправляя выбившиеся пряди на твоём лице.       — Такая глупая, не смогла и часа выдержать.       — Что Вы?..       — Так долго меня дразнила. Лучше бы тебе быть чёртовой профессионалкой, иначе я разочаруюсь.       В жилах стынет кровь, когда он ведет теплой ладонью по твоей щеке, стирая следы туши и слёз. Тебе кажется, что он действительно походит на какое-то божество прямо сейчас, или же на Сатану, сложно сказать. Ты не успеваешь заметить, как он оказывается совсем близко, с лёгкой насмешкой наматывая твои пряди на пальцы.       — Хотите сказать, что я не ошиблась?       Ты касаешься его талии дрожащими пальцами, сокращая расстояние между вами до нескольких миллиметров.       — Вы тоже хотели этого?       — Рано судить.       Он обхватывает твою челюсть ладонью, касаясь большим пальцем мягких губ, как будто оценивая. И ты не можешь ничего поделать с собой. Ластишься к его теплой ладони, как кошка в марте, вызывая его гортанные смешки, что пробирают до костей.       Он обхватывает второй ладонью твою талию, и твоя кожа горит сквозь тонкую ткань платья. Его лицо снова так близко, но теперь страшно, а вдруг снова сделаешь что-то не то. Ты тяжело дышишь в его губы, когда он стирает твои сомнения коротким поцелуем, вырывая из тебя сдавленный стон. Невероятно.       — Боже мой.       Ты шепчешь в его губы, сжимая в ладонях ткань его рубашки. Солёная влага снова собирается в уголках глаз, пока ты изо всех сил сдерживаешь свои эмоции, чтобы снова не разрыдаться.       — Говоришь, я что-то большее для тебя?       — Н-намного, профессор Смит.       — И что же это?       Он ведёт носом по твоим волосам, собирая пальцами подол твоего платья, и твоё тело совсем тебя не слушается. Тревоги, страхи, разорванные надежды — всё исчезает из-за его тёплых как никогда глаз и умелых рук.       — Вы… я не знаю, Вы другой. С Вами я чувствую… что-то. В сердце, в голове, во всём теле.       — Я чувствую лишь возбуждение крайнюю пару недель. Об этом чувстве ты говоришь?       — Да. Но может быть что-то больше. Но это сильнее.       Он ухмыляется тебе в губы, притягивает ближе, сжимая твои волосы на затылке. От него пахнет дорогим алкоголем и древесным одеколоном с оттенком пряного апельсина. Как ты и представляла. Ты жмёшься ближе к его груди, обнимая трясущимися руками, боишься сделать что-то неправильно. Хоть сил сдерживаться совсем не осталось.       — Тогда тебе стоит быть послушной и сделать то, что я скажу, хорошо, милая? Ожидание ведь стоило того?       — Что угодно.       Ты широко распахиваешь глаза, когда он касается ладонью твоих бёдер, сжимая сквозь ткань. Ты становишься на носочки, чтобы обхватить его шею, углубляя поцелуй, всё ещё не веря своему счастью. Его движения плавные, но одновременно выверенные и властные. Ты позволишь ему сделать всё, что он захочет, лишь бы угодить.       — Мистер Смит, я… так давно хотела Вас, я…       — Я знаю. Будь хорошей девочкой и прекрати болтать.       Ты невольно улыбаешься, когда он проводит теплым языком по твоей губе, оставляя незаметный укус спустя секунду. Между вами точно заискрило, когда твой язык коснулся его, вытягивая из тебя всю душу. Ты гладила ладонями его широкие плечи, чувствуя, как живот сжимается в тугой узел от его близости. Водила коготками по бицепсам, пока он сжимал тёплыми ладонями твою талию. Горячая кровь прилила к щекам, когда ты поняла, как чертовски сильно наслаждаешься им.       Он тянет подол твоего платья вверх, в миг оставляя тебя без одежды. Резко и без лишних вопросов. Его брови ползут вверх, когда он замечает, что на тебе совсем нет белья. Он прожигает взглядом твоё тело, и из-за чего-то ты совсем не чувствуешь стыда.       — Глупая, кто не надевает белья под платье?       — Помните, Вы сказали, что больше не хотите его видеть, когда моя юбка была слишком короткой? Так вам нравится больше?       Он усмехается, проводит шершавыми ладонями по твоим ключицам, задевая грудь, заставляя выдыхать последний воздух. Надеешься, что ему тоже по душе эта затея.       — Действительно, хорошая девочка.       Он снова тянет тебя ближе, и ты чувствуешь его руки повсюду. На твоих лопатках, заднице, плечах. Ты ведёшь ладонь к его паху, заставляя его снова прикусить твои губы. Кожу опаляет горячее дыхание, когда он сжимает твои плечи, заставляя опуститься на колени, совершенно не контролируя своих действий.       — Начни здесь.       Ты сама удивляешься, как беспрекословно следуешь его приказу, тянешь его брюки вниз вместе с бельём. Тебе всё сложнее делать вид, что ты не хотела этого с того момента, как впервые увидела его. Ты облизываешь губы, когда твоё нутро скручивается лишь от одного вида его члена. Он точно в тебя не влезет. Чёрт, этот точно один из тех, чьи очертания чувствуешь даже изнутри. Наверное, стоило бы запаниковать, но с ним тебе плевать на всё. Только бы послушно сделать то, что он скажет.       Ты чувствуешь, как горят кончики твоих ушей, когда он смотрит на тебя сверху вниз. Ты слизываешь смазку с толстой головки, когда его ладонь путается в твоих волосах, и ты молишь всех богов, чтобы он направлял тебя, как ему захочется. Ты обхватываешь губами его член, когда он тяжело выдыхает, сдерживаясь, чтобы дать тебе время. Ты обхватываешь ладонью его длину, когда он тянет твои волосы, заставляя встретить его хмурый взгляд.       — Ты не можешь использовать руки.       — К-как скажете.       Твоё дыхание сбивается, когда он требовательно направляет твою голову к своим бёдрам. Он точно не станет церемониться с тобой. Ты почти задыхаешься, обхватывая где-то треть, двигаешь головой так быстро, как можешь, растекаясь безвольной лужей от звука его гортанных стонов.       Твой живот скручивается, а между ног становится слишком влажно. Ты чувствуешь, как чертовски быстро накрывает возбуждение лишь от одного его вида. Ты используешь его бёдра как опору, когда твоя слюна стекает вниз по подбородку. Ты чувствуешь его солоноватую смазку на языке и действительно стонешь от наслаждения. Ты бы никогда не подумала, что захочешь сделать кому-то настолько хорошо. Что будешь хотеть кого-то так сильно.       Твои губы начинают распухать, когда он сжимает твои волосы рядом с корнями, заставляя твою голову оставаться неподвижной. Он входит глубже, чем ты можешь принять. Из глаз брызгают слезы, а челюсть начинает болеть. Хотя он и медлит, ты думаешь, что задохнёшься, пытаясь отыскать ответ в его глазах.       — Ты должна расслабиться, милая. Твой рот такой горячий, я задержусь здесь надолго.       Его головка касается задней стенки твоего горла, когда ты пытаешься оттолкнуть его, но он удерживает тебя, даже не напрягаясь.        — Слишком много для тебя, милая? Ты ведь не хочешь разочаровать меня, правда?       Ты возвращаешься в сознание, отрицательно мотая головой, пока он заполняет всё твоё горло, точно касаясь гланд, запрокидывая голову в предвкушении.       — Умница.       Твои лёгкие горят изнутри, ведь он задерживается действительно надолго, позволяя тебе привыкнуть к нему. Ты тихо стонешь, посылая вибрации на его член, и он делает несколько глубоких толчков на пробу, заставляя зажмуриться и постараться привыкнуть.       Ты даже не хочешь думать, как много раз он трахал так кого-то. Должно быть, он давно знает, что ему нравится, и хочет получить это от тебя тоже. Ты послушно принимаешь его, заставляя своё горло расслабиться, и он даёт тебе передышку, размазывая свою смазку по твоим щекам.       — Вам нравится?       — Ты можешь лучше.       Он мажет головкой по твоим губам, снова заставляя взять его полностью. Ты почти перестаёшь задыхаться, когда его член заполняет всё твоё горло. Ты расслабляешься, стреляя в него, должно быть, глазами-сердечками, наслаждаясь его полным контролем над тобой. Ты мягко касаешься подвздошных косточек под его рубашкой, что изящно очерчивают его талию, хаотично прижимаясь ближе всем телом.       Холодный кафель неприятно давит на колени. Ты выгибаешь спину сильнее, стараясь сомкнуть дрожащие губы. Ты и подумать не могла, что позволишь кому-нибудь так много контроля. Ведь это слишком унизительно для тебя. Но звук его хриплых стонов и бархатного голоса в секунды разрушал любые твои принципы, заставляя лишь беспрекословно выполнять все его просьбы.       — Вот так уже лучше.       Пальцы немеют от его даже самой маленькой похвалы, пока ты зажмуриваешься, ощущая каждый его изгиб в горле. Он удерживает корни твоих волос, чтобы ускорить темп, когда твой взгляд затуманивается, и ты не можешь перестать стонать и ёрзать на коленях, принимая его резкие рывки.       Ты чувствуешь пульсацию где-то около своих гланд, пока ты снова задыхаешься, не в силах остановить слезинки, что обжигают щёки. Ты испуганно бросаешь на него взгляд, но он остаётся невозмутимым, поглаживая большим пальцем твою челюсть. Боже, он ведь не сделает этого с тобой?       — Позволь мне кончить в это милое горлышко, не стоит стесняться.       Ты думаешь, что могла бы выразить минимальный протест, если бы он мог почувствовать, как дрожат твои пальцы. Ты хныкаешь, когда он наполняет твой рот спермой, не позволяя дышать, буквально разрывая твои лёгкие. Жар окатывает всё изнутри, когда ты послушно сглатываешь, вырывая из него рваные выдохи. Ты чувствуешь призрачный контроль, когда он упирается поясницей о кухонный стол, пытаясь унять дрожь в ногах, наконец позволяя тебе дышать.       Ты водишь губами по всей длине, собирая остатки, оставляешь несколько поцелуев, наслаждаясь его расслабленным видом. Он поправляет влажную чёлку с мягкой улыбкой, пока ты совсем не можешь прийти в себя, думая лишь о том, позволит ли он поцеловать себя теперь.       — Даже не устроила беспорядка, какая умница.       Ты улыбаешься, когда он тянет тебя ближе к себе, заправляя липкие пряди за твои уши. Всё повторяется, когда ты теряешься в его небесных глазах. Ты просто хочешь получить то, чего ждала так долго. Прикосновения его теплой кожи, рук, возможно, совсем немного тепла. Ты становишься на носочки, накрывая его губы своими, лишь надеясь, что он не собирается оттолкнуть тебя. Зажмуриваешься, сжимая его искусанные губы, и всё действительно по-другому теперь.       Он невесомо гладит твои лопатки мягкими подушечками. Касается истерзанных губ своими, и ты всхлипываешь, прижимаясь ближе к нему. Перебирает пальцами рёбра на твоей спине, пока ты совсем не понимаешь, что он сделал с тобой. Почему ты так благодарна ему за то, что он заставил задыхаться перед ним на коленях? Почему ты уверена, что сделаешь это снова, если он попросит?       Он подхватывает тебя под бёдрами, оставляя на столе, пока ты не можешь сомкнуть дрожащие колени, когда он оказывается между твоих ног. Ты притягиваешь его к себе, шумно выдыхая в его рот, когда он прижимает тебя к холодной поверхности всем телом, снова отбирая возможность дышать. Его незримая сила витает в воздухе, пока ты гладишь его шею в странном порыве нежности, пробираешься руками под рубашку, очерчивая пресс, плавясь под ним, как настоящий воск.       — Уже ведь получила, что хотела?       — П-профессор Эрвин, это всё… намного меньше, чем мне действительно нужно.       — Всем нам что-то нужно, милая, — он шепчет тебе в губы, сжимая талию под собой, позволяет снять свою рубашку, когда ты тихо ахаешь от вида его медовой кожи и того бешеного жара, что плавит кости.       — Я-я думаю, мне просто нужны Вы, чёрт, — ты хнычешь от ощущения его давления на твоей груди, внизу живота, по всему телу. Как будто его бархатистый голос пробирается под самую кожу, заставляя здравый рассудок покинуть твою голову.       — Студенты Педагогического такие милые и глупые. Моя вечная ненужная забота, — он отстраняется, властно возвышаясь над тобой, хмуря брови в оценивающем жесте.       — Не нужно сравнивать нас.       — Нет-нет, дорогая, ты вне всяких сравнений. Самая милая и глупая из всех, — он мягко улыбается, очерчивая линию твоей челюсти, позволяя любоваться его широкими плечами и тяжелыми мышцами под кожей.       — С-считаете меня глупой?       — Без обид, милая, но ты проглотила мою сперму и даже не пискнула. Не самый дальновидный поступок, как считаешь?       — Я-я, — ты тихо заскулила, когда он очертил твою грудь ладонями, сжимая разгорячённые соски между пальцев. Ты поёрзала, пытаясь сдвинуться с места, но он удерживал тебя на лопатках, даже не напрягаясь.       — Посмотри на себя. Такая беззащитная, открытая, доверчивая. Совсем некуда бежать. Кто в здравом уме назовет тебя сообразительной?       — Я хотела этого, — ты смотрела на него, собирая каждый миллиметр похоти, что существовал в твоём теле. Всё действительно слишком плохо. Буквальное безнадёжно. Но тебе слишком лень делать вид, что ты действительно не мечтала об этом дни напролет.       — Ох, конечно же хотела, — он ведёт шершавой ладонью под твоими рёбрами, касаясь солнечного сплетения, и ты сама ведёшь его ладонь ниже, в подтверждение своих слов. — Мне тоже хотелось трахнуть тебя сильнее, чем кого-либо до этого. Такую нетерпеливую и развратную. Как будто сошедшую со страниц дешёвого эротического романа.       — Тогда перестаньте болтать и сделайте это, — ты почти жалеешь о своих словах, когда он расплывается в странной улыбке, которую до этого ты никогда не видела. Он выводит круги на внутренней части твоих бёдер, как бы невзначай задевая пульсирующие губы, вырывая из тебя позорные стоны. Ты зажимаешь рот ладонью, когда он растирает влагу по чувствительным складкам, заставляя твои бёдра подаваться ему навстречу, умоляя о большем. Ты вскрикиваешь, когда он трёт с идеальным давлением вокруг твоего клитора, пачкая влагой его ладони. Блять, ему и стараться не нужно, должно быть, он делал это так много раз, что ему смешно наблюдать за твоими конвульсиями.       Он легко проскальзывает внутрь пальцами, заставляя нутро сжиматься, когда ты кусаешь свою ладонь, чтобы не казаться такой уж жалкой со своим беспомощным хныканьем. Ты понимаешь, прекрасно осознаешь, что он прав во всём. Что приходить сюда было глупостью, быть такой податливой и послушной, позволять ему так много — абсолютная чушь со стороны здравого смысла. Но тебе кажется, что это того стоит. Что ты угодила в самую ядовитую ловушку его рук, которых хотелось слушаться и повиноваться, пока он сводил тебя с ума каждым движением.       Ты жалко заскулила в свои ладони, когда его пальцы покинули твоё тело, и ты почувствовала, как он стал растягивать тебя широкой головкой. Боже, всё очень-очень плохо. Он слишком горячий, широкий; ты сжимаешься, пока никак не можешь остановить жгучие слёзы, что стекают по щекам.       — П-профессор Смит, не получится, чёрт, слишком много, — ты всхлипываешь, дергая бёдрами, но он удерживает тебя на месте, победно ухмыляясь. Он двигается глубже, когда ты ощущаешь каждую его вену и выпуклость внутри, вгоняя коготки в собственные ладони. Господи, ты такая жалкая, действительно ведь, совсем некуда бежать.       — Не говори глупостей, милая, тебе понравится, — ты хочешь скрутить свой ядовитый язык в узел, проклиная себя за все свои колкости. Ты зажмуриваешься, теряя надежду на то, что он собирается услышать твои мольбы, пока он раздвигает тебя сильнее, сжимая бёдра в тисках своих рук. Ты даже не уверена, напугана ты или возбуждена, когда он обжигает всё внутри, когда ты приторно громко всхлипываешь.       — Эрвин, — ты скулишь, роняя лицо в свои ладони, когда он замирает. Склоняется над твоим лицом, чтобы оставить мягкий поцелуй на кончике твоего носа, снисходительно стирая влагу с твоих висков. Он целует между бровей, в щёки, мягко касается твоих искусанных губ своими. Ты чувствуешь его невесомые ласки на своей талии, боках, пока он остаётся совершенно невозмутимым со своей мягкой улыбкой. Блять, может, ты и вправду не такая умная, как думала.       — Ты не можешь просить меня трахнуть тебя и начинать рыдать спустя минуту.       — Прости, — ты тихо шепчешь в его губы, очерчивая скулы пальцами, решаясь посмотреть в его глаза, покрываясь красным с ног до головы.       — Не сжимайся так, глупая, совсем ведь не пошевелиться, — он находит большим пальцем твою чувствительную точку, заставляя расслабиться и ты стонешь в его губы, когда тело становится совершенно мягким. Он точно какой-то чёртов манипулятор, что мог бы управлять тобой лишь одним звуком своего голоса. — Жаль, нечем заткнуть тебя теперь.       Ты ахаешь, когда он снова отстраняется, прижимая твои бёдра к себе до упора. Он закусывает губы, когда видит, как ты закатываешь глаза, теряя рассудок от ощущения его члена так глубоко, что хочется взорваться от его напористости и грубости. Как будто ты ожидала чего-то другого. Мышцы живота сокращаются под его умелыми ладонями, когда он находит свой привычный ритм, пока ты беспомощно сжимаешься вокруг. Влажные шлепки наполняют комнату, и ты не можешь поверить, что что-то в мире могло бы чувствоваться так хорошо.       Его пальцы на твоём клиторе отдавались яркими вспышками, пока он задевал каждую чувствительную точку внутри тебя. Только сейчас ты понимаешь, почему ни с кем другим никогда получалось. Почему ты должна была слушаться его, что бы он ни попросил. Слишком хорошо знает, что стоит делать с тобой.       — Какая прелесть, посмотри только.       Твои стоны граничат с жалобными рыданиями, когда ты смотришь в направлении его взгляда, замечая, как вздымается кожа снизу живота, именно там, где он ударяет головкой. Жар разливается по шее и груди, когда ты откидываешь голову, желая забыть увиденное навсегда. Тебе тоже кажется, что это всё какой-то низкосортный порно-роман или хентай с недостающим бюджетом. Слишком, блять, большой для тебя.       — Тебе следует кончить и показать, на что ты ещё способна. Это становится скучным.       Ты не можешь поверить, что он мог оставаться таким спокойным и властным, наблюдая за тем, как ты теряешь остатки разума. Он хмурится, когда ты сжимаешь его внутри, немея каждой мышцей, расслабляясь от его идеальных пальцев и рваных толчков, от которых уже почти тошнит. Ты кусаешь свои губы, извиваясь под ним, должно быть, отключившись на пару мгновений, скользя пальцами по собственному телу, чтобы лишний раз убедиться, что это реальность. Так легко, Господи, блять, боже.       Твои конечности немеют, когда он подхватывает тебя, удерживая за талию, направляясь в свою спальню. Он оставляет тебя на своих коленях, касаясь твоих волос мягкими поцелуями, пока твои пальчики не могут перестать дрожать. Он откидывается на простыни, когда ты упираешься коленями около его бёдер, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы ему понравилось тоже. Ты пружинишь сверху, балансируя на грани бессознательности, когда он начинает смеяться, оставляя тебя с открытым ртом и полным, абсолютным, блять, непонимаем в глазах.       — Студентки Педагогического разучились трахаться, конец действительно близок, — он ухмыляется, сжимая твою талию ладонями, заставляя двигаться взад и вперед, касаясь его горячей кожи. Ты упёрлась ладонями в его пресс, скользя ноготками по напряженным мышцам, мягко прогибаясь в спине, следуя его идеальным инструкциям. — Вот так, милая, не зря ведь это поза наездницы, понимаешь, о чём я?       Ты откидываешь волосы с плеч, бросая ему, наверное, слишком влюблённый взгляд, полностью уничтоженная, но всё же старающаяся для него. Он тоже кусает губы, не выдерживая того, как ты сжимаешь его внутри, наконец вырывая хоть немного хриплых стонов с его уст. Блять, это слишком красиво, слишком идеально, как и всё остальное в нём.       — Б-блять, я снова кончу, какого чёрта, — ты закатываешь глаза, не сдерживая громких стонов, пока всё кажется таким правильным и естественным, как будто всегда так было. Ты косишь взгляд на Эрвина, гордясь где-то глубоко внутри, когда замечаешь румянец на его щеках, морщинку на переносице, тяжёлое дыхание. Ты хочешь разгадать каждую позу и ощущение, которое делает его таким.       — Используй свои пальцы, дорогая, хочу увидеть, как ты делаешь это самостоятельно, — ты нервозно поджимаешь губы, но всё же не смеешь ослушаться. Твои мягкие пальцы опускаются на розовые складки, когда тебя передёргивает, словно от удара током. Даже сейчас он решает всё за тебя, удерживая твои бёдра, задевая чувствительные стеночки под правильным углом, заставляя потеряться во всех своих чёртовых чувствах, которые ты больше не можешь назвать обычной похотью.       Ты вздрагиваешь, пачкая его кожу и свои пальцы влагой, не контролируя вздымающуюся грудь и тихое бормотание о том, как тебе хорошо. Ты бы хотела сделать что-то ещё, но могла лишь любоваться его смиренной ухмылкой, блестящими от пота мышцами, хныкая от своей собственной беспомощности.       — Думаю, я уже слишком избалован, милая. Придётся использовать твой рот снова.       Блять.        Ты судорожно киваешь, должно быть, выглядя смешно и беспомощно для него. Сползаешь на колени между его ног, радуясь про себя, что колени упираются в ковер, а не в чёртов кафель. Борешься с отвращением пару секунд, разглядывая его член, покрытый твоей же смазкой, но всё же берешь его полностью снова, заставляя Эрвина ахнуть.        — Быстро учишься, умница.       Ты хмыкнула, странно про себя подмечая, что действительно могла бы привыкнуть к нему. Даже чертовски хотела этого. Хотела быть ему нужной хотя бы в чём-то, ведь слабо представляла, что с кем-то ещё тебе могло бы быть так хорошо.       Пара резких толчков, и снова чёртово ощущение лавы на гландах. Господи, по крайней мере, не приходится ощущать этот вкус. Говорят, он слишком горький. Его хриплые стоны отдаются эхом в голове, когда он выгибает спину тебе навстречу, как будто не строил из себя такого важного и властного пару минут назад. Ты слабо закашливаешься, выпуская его изо рта, беспомощно оставаясь на коленях на мягком ковре. Каждую мышцу в теле как будто током бьет, заставляя кожу гореть и пульсировать. Колени дрожат то ли от оргазма, то ли от того, что у тебя совсем не осталось сил. Он действительно сдерживался очень долго.       — Я ожидал большего, — ты смеёшься, переводя на него взгляд, пока Эрвин приходит в себя, раскинувшись на простыни.       — Слишком громкое заявление для того, чьи колени дрожат лишь от касания моего языка, — он тоже смеётся, когда тебя окутывает странный холод на секунду, что сжимает сердце в ледяные тиски. Это действительно больше, чем ты бы могла подумать, но из головы не выходила мысль, что тебе нужно было совсем другое, чего ты точно не сможешь получить.       Ты стираешь остатки косметики с глаз, присаживаясь рядом с ним на кровати, пытаешься привести волосы в порядок. Стоит ли делать вид, что это ничего не значило? Оставаться невозмутимой? Слишком сложно принять решение, когда он значит для тебя буквально всё, особенно понимая, как это глупо и не взаимно.       — Чего ты хочешь?       Ты непонимающе оборачиваешься на него, пытаясь отыскать ответ в его глазах, когда он зажигает маленькую надежду в твоих собственных.       — Что Вы…       — Чего ты хочешь от меня? — слова застревают в горле, и ты прикидываешь, как быстро он выставит тебя отсюда, если скажешь правду.       — Какие есть варианты?       — Их не так много, как тебе бы хотелось, — он садится рядом, буквально в миллиметре, но всё же не касаясь, пока ты перебираешь каждую свою мысль, что умоляет обнять его как можно сильнее. — Можешь уйти с позорным осознанием того, что секс без чувств не для тебя и ты совершенно не готова играть по-взрослому.       — Нет, — ты тихо отрезаешь, действительно имея это в виду, ведь ты правда думаешь, что детские игры в романтику больше не для тебя. — Мне нужен кто-то, с кем я буду свободной.       — Ну и пошлость, боже ты мой, — он рассмеялся, убирая твои волосы за уши, но всё же тебе хотелось доказать ему что-то. До конца не понимая что, наверное, какой взрослой и независимой ему следовало бы тебя считать.       — Я не шучу, Эрвин, и точно знаю, что мне нужно, понятно?       — В какой момент мы перешли на ты?       — Именно в тот, когда твой член находился слишком, блять, глубоко внутри, разве не ясно?       — Точно, как я не подумал, — ты рвано выдохнула, когда он зарылся носом в твои волосы, оставляя слабые поцелуи на шее, заставляя кожу алеть на щеках. — Не жди многого. Иногда приеду сам, иногда тебе придется, может, и в кабинете повезёт.       — Говорил ведь, что в университете…       — Правила меняются, — ты закусила губы, когда его лицо вновь оказалось слишком близко. Боже, почему ему просто не обнять тебя, если он так хорошо знает, чего ты хочешь? — Остаться не разрешу, пока хоть раз кончить не заставишь, без моих указок.       — А как же…       — Оральный не в счёт, слишком хорошо получается, — он очертил пальцами твои губы, когда ты удержала его ладонь, пряча глаза. Ты тихо выдохнула, снова подаваясь вперед, когда он расплылся в улыбке от ощущения твоих губ на своих. — Ладно, боже мой, — он обхватил твою талию, прижимая ближе к себе, позволяя обнять его за шею наконец, как будто ты этого годами ждала, и даже почти выходит не улыбаться.       — Тогда мои условия — обьятья после секса.       — Я уж боялся, что свидания попросишь.       — Я могла попросить свидания?       — Больше нет, — ты прикусила его губы в мягком поцелуе, и тебе показалось, что сейчас он улыбался искренне.       — Ещё сам позовешь, увидишь.       — Зря я завысил твою оценку.       — Не завышал.       — Боже мой, ты когда-нибудь молчишь?