Полгода без секса/ Полгода с Атакой Титанов

      Любовь ужасна. Отвратительна, тошнотворна и омерзительна. Она толкает нас на вещи, которые здравомыслящих и вменяемых людей заставили бы знатно ахуеть и (или) лишиться рассудка. Она заставляет сомневаться в себе, отталкивать друзей, справляться с миллионом тревожных мыслей о том, что ты недостаточно хорош.       В конечном итоге, она превращает тебя в монстра, в глазах других людей или своих собственных.       Кому вообще это нужно?       Всем, конечно же всем это нужно. Кто вообще не хочет любви, есть такие? Чертовы везунчики. Не нужно пол жизни тратить, чтобы найти такого же больного идиота, что ввяжется с тобой в это адское приключение. Одному-то страшно. Но иногда — и вдвоем не лучше.       Особенно когда один из вас выходит из игры, тебе не сообщив. И ты не знаешь, как жить дальше. Как перестать пялиться в телефон посреди пустынного кампуса, пачкая слезами собственную юбку. Снова и снова нажимать на кнопку перемотки.       Вот она, твоя любимая простынь, что тебе бабушка подарила совсем недавно. С китайскими иероглифами. Вот твой парень, что стонет от удовольствия, как только в определенных позах получается. У Жана милые стоны, ты таких никогда не слышала. Ты больше никаких не слышала, но все же.       Все кажется не таким плохим до того момента, пока ты не слышишь смех Фингер. Той самой милашки, о которой не стоит переживать. В роли оператора она не очень, почти ничего не разобрать.       Ее идеальный маникюр царапает пресс твоего любимого. Действительно любимого вообще-то. Движения вверх-вниз не оставляют никакого простора для воображения, слишком уж очевидно. На массаж не смахивает.       Несколько секунд она посвящает его лицу, счастливому до невозможности, видела ли ты его таким когда-то? Ты уже и не знаешь. Он просит вырубить камеру. Как обходительно, любимый. Ты хотя бы попытался.       Пик прислала сообщение минут сорок назад, а ты так и не ответила. Невежливо выходит. Хотя, что тут ответить? Спасибо, что дала знать, подруга? Как тебе размер, сложно привыкнуть с первого раза, да? Мне стоит поторопиться домой или вы запланировали еще несколько раундов?       Видео снова завершается ее звонким смехом и каким-то особенно глубоким стоном, и не находится сил запустить его снова. Неужели, никаких тебе долго и счастливо? Никто тебе и не обещал, в принципе, но ты ведь так старалась. Все сделала, чтобы вписаться в его странный мирок слишком дорогих парфюмов и постироничных шуток, которые он сам, наверное, не понимает. Но, видимо, места не нашлось.       Наверное, стоит отвлечься. Не каждый же день тебе разбивают сердце. Нужно накуриться. Или с крышы прыгнуть. Изменить ему тоже? Лучше все вместе.       — Когда ты сказала, что перезвонишь, как только сможешь, я надеялся хотя бы на пару дней, но три недели?       — У меня ужасно загруженный график.       Эрен хмыкает в трубку, а ты пытаешься заставить свой голос не звучать так, как будто ты сорок минут прорыдала себе в кулак.       — Ты на счет той общей домашки? Я сдал с твоего аккаунта, про текущую можешь не париться. На экзамен только прийти не забудь.       — А к тебе можно прийти?       — Сейчас?       — Да.       — Да, но не торопись, если не хочешь задохнуться прямо сразу.       — Водомышь?       — Не уверен, кто из нас воняет сильнее. Есть подозрение на ту китайскую еду в углу, позволь мне разобраться.       — Окей.       Эрен, Эрен, Эрен. Он точно посмеется с тебя. Он предупреждал, что Кирштайн для тебя слишком крутой и тупой. В основном просто тупой, ведь Йегер последний человек, что может осуждать социальный статус других людей. Один из тех сумасшедших заучек с факультета ядерной физики, которые были бы ничего, если бы кто-то решился расчесать их. Или вымыть хорошенько. Но пока волонтеров не нашлось.       Ты бесцельно бродишь около мужской общаги пару десятков минут, воспринимая его слова всерьез. Больше ты ошибки не сделаешь. Если Йегер говорит, что находиться рядом опасно, то лучше послушать. Для него гигиена с самого детства была чем-то, что другим людям нужно, но не ему. Лишь ради редких выходов в свет он принимал душ и забирал из стирки ту самую футболку, которой лет уже больше, чем пальцев на обоих руках. Удивительно стойкая.        — Я тебя в окно видел, ты похожа на барыгу.       — Это комплимент?       — Для тебя – что угодно.       Не успевая даже закрыть дверь за собой, ты тыкаешь ему в лицо свой телефон, запуская злощасное видео, которое твое сознание уже на зубок вызубрило. Боже, у него волосы совсем отросли. Даже длиннее, чем у Жана. До сумасшедшего ядерного ученого рукой подать.       Эрен перезапускает видео несколько раз, как будто наблюдает за подопытными кроликами. Останавливает, чтобы получше рассмотреть. Улыбается? Хотя скорее похоже на «я тебя предупреждал» ухмылку. Почему-то только теперь, тебе становится по-настоящему больно. Теперь ты точно уверена, что это видео существует и другие люди тоже видят его.       — Чтоб я сдох.       — Можно с тобой?       Эрен передает тебе телефон, и ты отбрасываешь его на мятую постель, желая никогда его больше не видеть. Сбрасываешь тяжелые ботинки, медленно вливаясь в захламленную студенческую комнату. Пахнет заранее распыленным мандариновым дезодорантом, твоим любимым. Он им с шестого класса пользуется.       На стенах конспекты и замыленные постеры ваших любимых групп, для которых ты теперь слишком взрослая. Каждый сантиметр заменяет шкаф, стол, доску для заметок. Из последних сил контролируемый хаос. Хотя бы что-то в жизни останется прежним.       — Сегодня мне слишком хотелось стать тобой.       — Ответственным студентом с идеальной посещаемостью и смертельным недосыпом?       — Отшельником, что не верит в любовь и человечность.       — Зачем верить в какую-то чушь, если можно верить во что-то хорошее?       — Например?       — Наука. Она не подведет, если делать все правильно, — Эрен закусил губы, вглядываясь в кучу бумажек на своем столе, должно быть важных и непонятных простым смертным. — Может человечество с лица Земли стереть, но это еще нужно постараться.       — Когда-нибудь у тебя получится.       Пустые разговоры помогали игнорировать перетертое стекло в твоей глотке и легких, но ты не знала, как долго ты еще сможешь притворяться. Ты сползла на мягкий ковер, опираясь спиной о невысокую кровать, мечтая вернуться в детство.       Когда ты бы могла придти в его комнату и пожаловаться на каждого идиота из вашей школы, который не хотел обращать на тебя внимания. Или рассказала бы о первом поцелуе, от которого блевануть хотелось. Или о том, как живот во время месячных выкручивает, и не честно, что только тебе из вас двоих это терпеть приходится.       Йегер всегда знает, что сказать. Только ты никогда не слушаешь.       — Я так люблю его, черт, — ты пытаешься разгадать взгляд Эрена, потирая собственные щеки, чтобы хоть немного сжатые от напряжения челюсти расслабить, — Мы только вчера говорили о том, куда могли бы поехать на новогодние каникулы.       — Какая-нибудь банальщина типо слишком дорогого лыжного курорта, где ты точно себе что-нибудь сломаешь?       — Нет! То есть… звучит весело, нет?       — Да ты лыжи в жизни не видела.       — Вообще-то нужно учиться новому!       — Ну теперь-то уж не научишься, — ты раскрыла рот, не в силах отыскать верный ответ. Он прав, — Прости.       — Все нормально.       — Нормально?       — Хочется распахнуть реберную клетку, вырвать себе сердце, а потом закрыть обратно. Но в остальном, нормально.       — Ауч, — сопровождая вашу светскую беседу тихим шуршанием фольги и искрами зажигалки, Йегер подсел рядом, протягивая тебе крошечный бонг, который вы вместе на том глупом мастер классе по лепке из глины соорудили, и твое сознание заполоняет дым, — Он не в курсе, что тебе нужен тропический климат, чтобы существовать?       — Я говорила, но он любит лыжи.       — Точно.       Вы сидите в тишине несколько минут, позволяя легким и комнате наполниться легкой дымкой. Мир становится нечетким по краям, пока чувства приобретают пугающие очертания. Твое сердцебиение учащается, и тебе кажется, что ты можешь читать его мысли. А он твои.       — Что мне делать теперь?       — Можешь открыть окно, а то водомышь задохнется.       — Я говорю о Жане.       — Я знаю.       Ты медленно провожаешь взглядом Эрена до окна, потом обратно до его стола. Он возвращается, чтобы вручить тебе его излишне увесистую морскую свинку, которой давно уже пора на тот свет. Но то ли он накинул ей пару лет с помощью алхимии, то ли это просто уродливая шиншилла под прикрытием, она не собиралась умирать, даже не думала.       — Снова ты не выстриг ее хохолки за ушами, — ты улыбаешься, когда возмущенный свист копошится на твоих коленях, оставляя зацепки на колготках, но со временем утихает.       — Она только тебе такие вещи доверяет.       — Мне можно доверять, — ты проходишься пальцами по жесткому меху, когда водомышь пытается проглотить пуговицы твоей рубашки. У нее даже имени нет. Вы худшие хозяева на свете, — Не то, что некоторым.       — Он просто придурок.       — Я знаю.       — Я говорил тебе.       — Я знаю.       — Я могу отравить его.       — Не нужно, я люблю его, — Эрен тяжело вздыхает, когда делает еще несколько затяжек. Мохнатый комок взбирается на твои плечи, путаясь в волосах. Перебирается по коже на Йегера, рассказывая свои мышиные истории на ухо, — Не хочу быть тобой, хочу быть ею. Крутить колесико, жевать твои волосы, визжать по ночам, когда скучно.       — У нее есть дела и поважнее.       — Что они вообще делают?       — Рождаются, какают в ужасе и умирают.       — Как и все мы.       Ты встречаешься уставшим взглядом с Эреном, пока он пытается спасти хоть немного своих волос от пары желтых клыков. Зрачки у него, не удивительно, расширены, но ярко зеленая радужка пробивается сквозь черные дыры. Такая зеленая, словно джунгли. Глубокие и неизведанные. Как до сих пор никого не очаровала эта пара изумрудов?       Он ведет себя слишком спокойно. Изо всех сил старается казаться расслабленным. Не этого ты ожидала. Как будто он знал заранее, что так все и случится.       — Не думал, что он настолько тупой.       Ты хочешь возразить ему, но слова застревают в горле сквозь мелкие лезвия, которые только бы выкашлять поскорее. Ты сжимаешь ковер между пальцами, когда кожа ощущается свежей сочащейся раной, на которую морской соли высыпали пару килограмм. Слезы обжигают кожу с новой силой. Зачем-то ты пытаешься сдержаться, ведь Жан не любит, когда ты плачешь, но химикаты в легких позволяют забыть об этом.       — Что я сделала не так?       — Ничего.       — Тогда почему он сделал это? — Эрен набирается смелости, чтобы отпустить водомышь в свободное плаванье по комнате, и сплести ваши пальцы на ладонях, позволяя опереться на его бицепс.       — Это не твоя вина, — он шепчет рядом с твоими волосами, и ты можешь уловить слабый запах мандаринов и его кожи. Он пахнет домом. Пахнет поздними разговорами на кухне, когда вы могли оставаться на ночевки в твоем доме и планировать ваше кругосветное путешествие. Пахнет подготовкой к вступительным экзаменам, когда вы могли бы существовать только благодаря энергетикам и паре чипсин. Пахнет твоим лучшим другом, который не терпит физических контактов, но твои умудряется переносить.       — Мне просто… так хотелось, чтобы все получилось, — ты почти не размыкаешь глаз, проваливаешься в кровоточащие воспоминания все глубже, надеясь, что получится выплыть, — Хотелось, чтобы он рассказывал своим друзьям обо мне, чтобы держал за руку при всех, улыбался, когда я входила в комнату. Я хотела чувствовать, что он влюблен в меня тоже, хотя бы немного. Хотя бы на десятую долю так сильно, как я влюблена в него.       — Боюсь, он просто не тот тип… человека, что мог бы удовлетворить твои желания.       — Я не знаю. Я просто… не могу поверить, что он мог бы так просто наплевать на все, что у нас было, на все, что я сделала для него. Я так много сделала для него…       — Это закончилось, в любом случае.       — Не говори так.       — Он изменил тебе.       — Я знаю, но… это значит, что это конец? Это обязательно означает именно это?       Черт, куда же запропастилась твоя гордость? Она вообще существовала? Или этот двухметровый красавчик с малетом забрал ее всю? Эрен кусает потрескавшиеся губы, на вид как облупленная на стене краска, царапает липковатый ковер сквозь твои пальцы.       — Сейчас нужно отпустить, потом будет лучше.       — Не хочу.       — Придется.        Придется. У тебя кости ломает, сухожилия выкручивает, а он так просто говорит об этом. Ему то легко, наверное, о чувствах рассуждать, его они никогда не заботили. Для него логично, что если измена, то сразу — конец. Но прямо сейчас это не работает, сейчас — это совсем последнее, во что хочется верить.       — Не думай, что я совсем жалкая, я знаю, что делать нужно. Ты просто не понимаешь.       — Все я понимаю. Как будто кто-то другой наблюдал за этим цирком с самого начала.       — Ты не все знаешь.       Ты вытираешь мокрые щеки о рукава его футболки, и улыбаешься единственным, наверное, теплым воспоминаниям, что сейчас в голову просачиваются. Как ты впервые Кирштайна увидела на той вечеринке первокурсников, как заставила Эрена подружиться с ним, как он успокаивал тебя перед первым свиданием, как чуть ли не под его диктовку ты Жану сообщения отправляла. Жаль, что все насмарку.       — Те крайние пару месяцев…       — Когда мы перестали общаться?       — Ага, — все то ему упомнить нужно, — Многое произошло. Мы стали близки, я ему все о себе рассказала, даже маму его видела пару раз. Секс у нас тоже был. Много раз.       — Предохранялась хотя бы?       — Ну… не то чтобы всегда.       — Точнее никогда?       — Никогда, — твои щеки вспыхнули, когда Эрен закатил глаза, окатывая с головы до ног своим осуждающим взглядом. Хотя скорее сочувствующим. Ты и не вспомнишь, когда видела на его лице хоть каплю осуждения в твою сторону. Довольно честно, если задуматься, ведь ты его тоже в самой глупой херне всегда поддерживала.       — Понравилось хотя бы?       — Еще нужно войти во вкус, наверное.        Понравилось хотя бы? Что за вопросы вообще? Кому-то нравился его первый раз? Покажите мне этого счастливчика. Хотя уж скорее счастливицу. Парням, наверное, в любом случае нравится, только нам мучаться, если с вышеупомянутым не повезет.       — Ну не сказал бы, что в любом. Волнение весь настрой может сбить.       — Я это все вслух сказала?       — Ага, — ты рассмеялась сквозь слезы, с трудом удерживая тяжелую голову. Трава у Йегера такая, что всегда язык развязывает, как в конвульсиях не бейся, пытаясь заглушить внутренний голос, — Неужели, так плохо было?       — Что именно?       — Первый раз.       — Больно разве что, довольно быстро, как таблетку проглотить. Но с каждый разом становилось лучше.       — Ну ты, красавица, и психованная.       — Кто бы говорил, Йегер, — ты жмуришься, до разноцветных фейерверков перед глазами. Мышцы в животе странно покалывает, как отголосок недавних конвульсий, но больше рыдать сил нет. Услышать бы только что-то хорошее, обнадеживающее. — Понимаешь теперь, почему так сложно?       — Нет.       — Нет?       — Сказал же, я все знаю. Даже больше твоего, наверное.       — Что за чушь?       — Кирштайн информатор получше тебя.       — Вы общались?       — Ты меня заставила.       — Вот как, — теперь уж точно мутить начинает. Значит, и про отмазки твои он знает, и про ссоры с Кирштайном, и еще кучу жалких вещей. Может и выглядит таким напряженным, потому что смех сдерживает, наблюдая страдания за твоей горе-любовью?       — Не хочу называть его другом, он меня тоже им не считает. Скорее экстренная помощь с твоими психозами.       — Чего!?       — Он сам так сказал.       — Нет же.       — Показать?       — Не нужно, — Эрен бы не соврал точно. Психозы, значит? — И что он сказал?       — Много чего, — Эрен вытянул ноги перед собой, упираясь в пугающе шаткий комод с кучей вещей, что он никогда не носит. Прокрутил телефон в руке, пролистывая простыню переписок. — Как остановить эту каждодневную чушь с гороскопами и всякими небесными знаками? Я понял, что в ней много планет и это редкая херня, но зачем мне это все слушать?       — Погоди, это ведь интересно?       — Я люблю твои гороскопы, не худшее хобби, но не всем нравится, видимо.       Сладко-горький дым вдруг начинает душить и застревать в легких. А зачем он тогда просил свою натальную карту?       — А помнишь этот литературный кружок или как оно там называется? Мне нужно читать или слушать, это вообще важно? Делиться травмами конечно важно, но я же ей не врач, не учитель, что я могу сказать?       — Да я только про него все время писала. Он не слушал, выходит?       — Может, делал вид. Я сказал, что важно.       Делал вид, конечно же. Как всегда, твоей глупой херни, что ты горделиво называешь хобби, оказалось слишком много. Гороскопы, письмо, коллекция солнцезащитных очков и уродливых фигурок Ойкавы Тору, теории заговора Диснея и всякие другие одержимости. Кому это все нужно, кроме тебя? И Йегера иногда, когда он от своей собственной странной херни отвлекается.       — А это вечное «к тебе прийти можно?», как будто мы 24/7 вместе должны быть. Я уже понял, что с привязанностью проблемы, но это слишком. Я же не единственный человек на планете.       — Пусть не врет, мы даже не каждый день виделись.       — Обычно парочкам и пары раз в неделю хватает.       — Ну это ведь невозможно. Если кто-то мне дорог, я каждый день хочу его видеть. Как…как тебя раньше, помнишь? Плохо разве было?       — Наверное, у других людей не такая выносливая социальная батарея, — Эрен опустил телефон, снова нашел твою дружащую ладонь своей, и ты больше не знала, что здесь ложь, а что правда, — Там еще много, но смысла уже нет.       — Почему ты раньше не рассказал, умник?       — А ты бы послушала?       — Неа, — горло снова подрагивает, распаляя мелкий огонек злобы где-то внизу живота. Не понятно только, на кого стоит злиться больше. На себя, Эрена, может даже на Жана? Почему он вообще последний в этом списке?       — Быть причиной вашего расставания, чтобы ты на меня всех собак спустила? Увольте. Все равно он облажался бы рано или поздно.       — Я облажалась, испортила все, как и обычно, — ты вздрогнула, когда рука Йегера скользнула на твою поясницу. Его пальцы неловко сжали под ребрами, пытаясь успокоить, видимо. Механично и отстраненно, как друзьям и полагается, но даже это в ваших отношениях случалось непозволительно редко.       — Ты не портила, просто он слишком тупой, чтобы осознать свое счастье.       — Так уж и счастье.       — Послушай, тебе нужно другое. Нужно уйти. Дать место тому, кто способен оценить все то, что в тебе прячется.       — Не то, чтобы я что-то прятала, — ты ухмыльнулась сквозь высохшие слезы, что никак не могли остановиться по неизвестной причине. Казалось, что ты витаешь в открытом космосе. Невесомо и запутанно. Из-за травы или холодной Эреновской логики, что твои бедные шестеренки заставляет хоть немного перестать скрипеть? Уже и не ясно.       — Ну знаешь, кто заметил бы, что ты покрасила волосы на пару тонов темнее, успевал соскучиться за пару часов, или дослушать то, что ты действительно хочешь сказать до конца.       — С этим у Жана точно беда, слишком много говорит, слишком мало слушает.       — Ну и придурок.       — Да.       — Да?       — Ты прав, Йегер, он не заслуживает меня. Я не заслуживаю того, что он сделал, да? — Эрен кривит губы в улыбке, с облегчением выдыхая, кивает тебе сверху вниз, предлагая сделать еще несколько затяжек, — Мы отомстим ему.       — Конечно отомстим.       — Нужно тоже записать видео, пусть почувствует то же, что и я.       — Не думаю, что сработает.       — А мы все равно запишем, — Эрен тихо смеется, заправляя выбившиеся пряди тебе за уши. Почему-то ты уверена, что и эту твою идею он поддержит, — Ты поможешь?       — Конечно, что нужно делать?       — Ну… заняться сексом, выходит.       — С тобой?       — Да.       — На камеру?       — Ага.       — Ты хочешь, чтобы мы занялись сексом на камеру, чтобы ты показала это Кирштайну?       — Абсолютно точно.       — Погоди-погоди, обдумай то, что я сказал. Ты точно услышала каждое слово?       Обдумать. Хорошо, ты могла бы обдумать. В целом, ясно, что Эрену будет неловко. Из-за физического контакта, из-за нервозности, как он сказал, что настрой может сбить, из-за странного поворота в ваших отношениях, что черт знает куда приведет. Но у тебя сомнений ни капли. Даже, скорее всего, не придется стесняться. Он уже и без этого на столько глубоко и долго в твоей голове и жизни, что о смущении нет и мысли.       — Пожалуйста, Йегер, это не будет слишком интимно. Даже целовать не нужно, обещаю!       — Кто я вообще для тебя? С ума сошла?       — Самое близкое, что у меня есть, разве не ясно? — ты улыбаешься, вглядываясь в жар его щек и странно вскинутые брови. Ты подумаешь о том, ошибка это или нет, когда из мозга химия выветрится, — Вставай, давай придумаем что-нибудь.       Дрожащие ноги и расплывчатая комната быстро возвращают тебя обратно на колени, и Йегер успевает подхватить, чтобы нос не разбить ненароком.       — Или не вставай, и здесь нормально.       — Нам нужно успокоиться, — Эрен с трудом поднимается на ноги, чтобы рухнуть на кровать с противным скрипом. Картинка окончательно искажается, когда ты нащупываешь свой телефон, чтобы ползком добраться до единственной более менее устойчивой поверхности, и оставить его там с включенной камерой. Ты и не помнишь, когда в последний раз ты делала что-то с таким воодушевлением и огоньками в глазах.       — Все готово. Упрись только в стену спиной и не сопротивляйся.       — Это изнасилование?       — Нет, ты должен дать мне согласие, побыстрее только, — ты могла видеть, как Эрен мысленно взвешивал все за и против, пока ты рылась в его шкафу, превращая свой план мести во что-то действительно, по твоему мнению, злобное и подлое. Ты нашла ту самую футболку, что Эрен носит почти каждый раз, когда выбирается из комнаты, и надела поверх своей одежды.       — Это еще что?       — Жану нравится, когда я его рубашки ношу, пусть ему еще больнее будет. Он точно знает, что это твоя.       — Я думал, мы без лиц обойдемся.       — Как захочешь, скажи только, что поможешь, — ты сложила ладони вместе, как в молитве, пока Йегер нервно оглядывал тебя, сжимая в кулаки свою собственную простынь. Он незаметно кивнул, роняя лицо в свои ладони, когда ты радостно взвизгнула, скользя руками под футболку. Ты удивленно хмыкаешь, когда осознаешь, что она почти до коленей тянется. Но может оно и лучше.       Каким-то образом, ты вытягиваешь свою футболку через горловину, следом и бюстгальтер. Легкая судорога сводит пальцы, когда ты избавляешься от юбки и колготок, размышляя, стоит ли уже снять белье, или Йегер сам справится.       — А тебя заводит, когда ты раздеваешь кого-то?       Ты бросаешь сонный взгляд на Эрена, и тебя, как будто, кипятком окатывает. Атмосфера меняется, как по щелчку пальцев, становится вязкой, тяжелой. Йегер наблюдает исподлобья и немного здравого смысла пробивается сквозь твое задымленное сознание. В груди странно горит и пульсирует, как рядом с самой огромной колонкой в клубе.       Этот взгляд — что-то новое. Не такое, как обычно. Сладкое и неизведанное до сегодняшнего дня. А ты еще удивлялась, как у него удавалось случайных знакомых в постель затаскивать, спустя вечер пьяных разговоров. Под этим гипнозом из-под густых ресниц только бы не задохнуться.       — Нет.       — Ладно, — этот заговор потемневших глаз охватывает полностью, заставляя тяжело выдохнуть. Ты скользишь ладонями по бедрам, остаешься совсем голой под его футболкой. Все же, немного смущающе. Но не настолько, чтобы отказаться от своей идеи.       — Что собираешься делать?       — Возбудить тебя, видимо.       — Не обещаю, что получится, — ты тихо хмыкнула, преодолевая расстояние между вами на дрожащих ногах, мягко касаясь его волос. Хоть Эрен для тебя давно превратился в существо бесполое, как врач, да и ты для него тоже, ты была уверена, что у парней все одинаково устроено, как бы они этого не отрицали.       — Попытка не пытка.       — Смотря кого пытают, — ты ведешь коготками по его линии челюсти, заставляя снова встретиться взглядами. Закатное свечение делает его кожу медовой, блестящей, как персик, и легкий смешок срывается с твоих губ. Под химикатами он особенно милый.       Ты проскальзываешь на его колени без предупреждения, обхватывая шею руками, и физически ощущаешь, как его дыхание сбивается. Он задерживает вдох. Даже не уверен, куда стоит смотреть, нужно ли коснуться.       — Все хорошо? — ты шепчешь, опаляя горячим дыханием его лицо, когда его напряженные плечи начинают подрагивать.       — Да.       — Скажи, если что-то вдруг пойдет не так.       — Давно пошло, — он кусает губы, прежде чем придержать твою поясницу теплой ладонью, замечая, что удержать равновесие все сложнее. Ты хочешь коснуться его волос. Прижимаешься ближе, чтобы невесомо провести ладонью по его затылку, пропуская смольно-черные пряди сквозь пальцы. Ты ощущаешь тяжелый выдох, когда ваши тела встречаются. Становится… странно.       Как в тот дождливый вечер в девятом классе, когда вы промокли до нитки, а в его комнате, как ни странно, не оказалось бюстгальтеров. И он попросил тебя надеть свитер, потому что сквозь футболку грудь было видно. Тогда ты впервые допустила мысль о том, что Эрен тебя видит не только, как друга. Тебя это напугало. Но больше подобного не случалось.       — Я не уверен, что смогу тебя касаться.       — Я знаю, все в порядке, — на секунду, тебя пробирает холодом до самой дальней частички души. Стоит ли заставлять его? Стоит ли оно того? Ради глупой мести. Мести тому идиоту, которого ты не уверена, что сможешь забыть до конца своей жизни, и который полностью уничтожил тебя, даже глазом не моргнув. Черт, заставить его захотеть тебя обратно стоит чего угодно.       Ты улыбаешься, позволяя низменным инстинктам нелюбимого брошенного котенка взять верх. Зажмуриваешься, чтобы провести кончиком носа рядом с его губами, пылающими щеками, смахнуть крошечную прядку с лица, что остается, в итоге, на твоем собственном. Как уличные кошки делают, когда хотят, чтобы на них обратили внимание и приласкали. Касаешься губами его висков, горящих кончиков ушей, вдыхая аромат зеленого винограда его волос, который уловить можно, только если совсем в них носом зарыться.       Ты и не уверена, получается горячо или уютно, но уж точно интересно. Эрен к себе близко не подпускает никого, даже тебя. Его мягкая кожа, легкая щетина и обветренные губы ощущаются чем-то близким, привычным. Как будто вы уже сотню раз это делали.       — Не так уж и неловко, да? — ты шепчешь ему на ухо, ощущая, как его мурашки окатывают, и понимаешь, что он не такой недоступный, каким пытается казаться.       — Ты голая под моей футболкой, на моих коленях, собираешься залезть ко мне в штаны. Типичный вторник, — ты смеешься, подмечая про себя, как ломается его голос. Становится шершавым и хриплым, как будто это и не Эрен совсем.       — Работает ведь, — ты ведешь ладонью по его ребрам, касаясь пресса под футболкой, победно упираясь в стояк в его домашних брюках. Тебе кажется, что он вздрагивает, когда ты касаешься его члена сквозь мягкую ткань, или тебе просто хочется верить, что он реагирует на твои жесты.       У тебя хватает смелости заглянуть ему в глаза, и ты более чем удовлетворена результатом. Этот ты точно ни с чем не спутаешь. За секунду до. Жан обычно срывал твое белье и сжимал бедра до синяков, пока вдалбливал тебя в матрас или где там тебе удавалось застать его в таком состоянии. Поэтому такого взгляда ты немного побаивалась, прикусывая щеки в предвкушении, чтобы не звучать так, как будто тебе что-то не нравится. Но это правильный взгляд.       — Прекрати так смотреть, ты делаешь все слишком интимным.       — Я выгляжу так, когда возбужден, чего ты ожидала?       — Справедливо, — ты собираешься с силами, чтобы отстраниться и кивнуть Эрену на дальний угол постели, куда ты камеру направила, и он слушается. Он ерзает к стене, и ты снова оказываешься сверху, чтобы стянуть его брюки. Неловкие барахтания с одеждой позволяют тебе выдохнуть и собраться с мыслями. Тебе становится труднее дышать, когда он избавляется от своих боксеров, без возможности оставить свои губы в покое.       Из тебя вырывается неловкий смешок, ведь ты никогда не думала, что когда-нибудь увидишь член Йегера. Ну или уж точно не в таких обстоятельствах. Ты не уверена, что он чем-то отличается от Жана, разве что, размером, что компенсирует обхват. У Кирштайна он скорее длинный, чем широкий. Черт. Если и от такого больно было, здесь уж точно придется потерпеть.       Плевать.       Как будто секс вообще когда-то был приятным? Не более, чем шоу, после которого есть шанс на всякие нежности. Парням — удовольствие, тебе же — остаточные ласки. Почему мир вообще так просто с этим смирился?       — Подай мой рюкзак, пожалуйста, — просьба Эрена вырывает тебя из оцепенения, и ты передаешь ему увесистую сумку, мечтая снова провалиться в дымный полудрем. Но как рукой сняло. Йегер выуживает из рюкзака ленту презервативов, скрепленных друг с другом, и ты тихо усмехаешься.       — Какой обходительный.       — Давай просто покончим с этим, — он пытается разорвать упаковку, даже не смотрит в твою сторону. Кажется таким холодным и отстраненным, будто ты под дулом пистолета его заставила это сделать. Может, так бы оно и было, будь у тебя пистолет, но ты ожидала больше энтузиазма.       Его не в чем винить, в любом случае. Должно быть, существует совсем крохотное количество людей, что пошли бы на такое, ради глупой выходки своих друзей. Ты даже не знаешь, сделаешь ли это для него, если он когда-нибудь попросит. Должно быть, конечно же да. Если бы у тебя не было Жана. Почему ты все еще говоришь о нем в настоящем времени?       Ты трясешь головой в разные стороны в попытках прогнать лишние мысли. Сейчас только Эрен важен, а точнее, не нанести ему слишком сильную моральную травму и не выглядеть идиоткой. Он-то уж точно опытнее тебя. Во всех отношениях.       С крохотной улыбкой на кончике губ ты наблюдаешь, как невозмутимо он раскатывает латекс по раскрасневшейся коже. Прямо-таки настоящий профессионал. И лучи заката все еще окрашивают его щеки в ярко-розовый. Как будто читая твои мысли, его волосы спадают на лицо, в попытке спрятать смущение. И твои щеки тоже загораются.       Странно.       — Только прекрати так пялиться, — Эрен смотрит куда-то сквозь тебя, как будто абстрагируясь от всего происходящего. Ты придвигаешься ближе, касаясь кончиком пальца его головки, как будто намертво прижатой к его прессу сквозь футболку. Легкий смешок срывается с губ, когда ты ловишь его совершенно не осуждающий взгляд.       — Что?       — Это не игрушка.       — Да брось, ты слишком серьезен. Я тебя даже на экзаменах таким не видела.       — Ты и не представляешь на сколько, — его слова проносятся мимо ушей, когда ты оказываешься на его бедрах, удерживая равновесие с помощью его плеч. Почему-то только сейчас ты осознаешь, как он вырос. Как будто стал мужественнее. Почти с Жаном сравнить можно. Но ты решаешь, что сейчас не лучший момент, чтобы делать это.       На секунду, ты снова заглядываешь в его глаза, и видишь что-то, что заставляет тебя почувствовать спокойствие. Что-то, что говорит, что ты могла бы начать снова. Как будто надежда на что-то хорошее проносится прямо до твоего сердца. Довольно странно, учитывая ситуацию. Наверное, это просто Эрен.       — Ты сделаешь это или мне самой?       — Сделаю что?       — Ну знаешь, мне придется трогать его.       — Хочешь сказать, что ты готова?       — Что ты имеешь в виду?       — Ну знаешь, я ведь совсем тебя не трогал.       — Очень смешно, — без малейшего понятия, что он имеет в виду, ты решаешься больше не мучать его, ведь это становится похожим на отговорки. Ваши тела разделяет лишь тонкая ткань футболки, каким образом ты могла быть еще более готова?       С дурацким уколом совести, ты двигаешься сверху, чтобы насадиться как можно скорее, пытаясь перетерпеть те самые ужасные ощущения в самом начале. К твоему удивлению, с презервативом выходит не так и больно. Как будто более плавно. Живот сводит от резкого давления и не проходит даже секунды, когда ты чувствуешь руки Эрена на своей талии, что как будто удерживают на весу.       — Ты что творишь?! — ты поднимаешь на него перепуганный взгляд и не понимаешь, почему ему стоит кричать. Вы же договорились?       — Ч-что-то не так? — ты чувствуешь, как бешено колотится твое сердце, умоляя себя не разрыдаться. Он ведь не мог понять не правильно?       — Да там и капли смазки нет, тебе не больно?       — Боже, ну ты и напугал, — ты выдыхаешь с облегчением. Ты уж подумала, что что-то действительно не так, — Все в норме, я всегда так делаю.       — Повтори.       — Ну то есть, немного неприятно в самом начале, но терпимо. Потом становится лучше или привыкаешь.       — Да ты шутишь, — ты недоверчиво поднимаешь бровь, наблюдая за его чересчур шокированным лицом. Как будто ты такую чушь сказала, которую только к плоской земле прировнять можно, — Погоди, так было каждый раз?       — Да.       — Ты имеешь в виду каждый каждый раз?       — Д-да?       — Да этот придурок совсем из ума выжил. Ты, блять, шутишь?       Злость и напряжение Эрена прокатываются электрическим разрядом по твоему позвоночнику, который он не может перестать сжимать. Ты и не замечаешь, когда снова начинаешь плакать, всеми силами скрывая всхлипы за глупой улыбкой. Ты совсем ничего не понимаешь. Он расчитывал, что все будет по-другому?       — Д-да брось, Эрен, я просто шучу. Просто слишком быстро возбуждаюсь, даже и делать ничего для этого не нужно, — ты натянуто улыбаешься, подбрасывая ему ту ложь, на которую всегда Жан велся, только бы закончить это все поскорее. Эрен тяжело выдыхает, когда ты ерзаешь сверху, упираясь в его бедра своими.       С твоих губ срывается что-то похожее на стон, что на самом деле является крохотным криком о помощи. Но никто никогда не видит разницы. Бедра начинает саднить из-за растяжения и ты думаешь, что просто не создана для секса. Не могут ведь все девушки мира притворяться?       — Надеюсь, память в телефоне еще не закончилась, — ты продолжаешь глупо улыбаться, вздрагивая всем телом при каждом толчке, что дается тебе сложнее и сложнее с каждый разом. Эрен все еще придерживает твою поясницу, стараясь не издавать лишних звуков, безучастно закусывая губы. Ты боишься того, что он мог бы сказать. Что он разочарован в тебе, что вам не стоило делать этого, что ты абсолютная неумеха и Жан поступил правильно, когда предал тебя.       Вы никогда не были так близко физически, но морально ты чувствуешь, что он вдвойне дальше, чем когда-либо был. Очередной толчок, который тебе не стоило принимать так резко, как будто ударяет под дых, вырывая из тебя очередной стон-всхлип, который больше походит на скулеж. Ты роняешь лицо куда-то в его плечо, надеясь, что тех неловких минут, что тебе удалось вымучать из себя, будет достаточно для твоего дурацкого плана мести, с которого Жан, скорее всего, посмеется.       Где-то здесь ты начинаешь осознавать, какой жалкой являешься, и как глупо будешь выглядеть в его глазах. Нужно быть настоящим идиотом, чтобы надеяться, что Жан действительно станет ревновать. Тебя? Ту, секс с которой скорей на мучения смахивает? Да он скорее пожалеет Йегера, чем тебя.       — По-дурацки вышло, прости, — ты пачкаешь слезами футболку Эрена, напрочь наплевав на то, что обещала себе довести все до конца и не опозориться. Ты не до конца понимаешь, что происходит, но ощущаешь его мягкие объятия на своих плечах. Может быть, ты просто отключаешься, но тебе бы правда хотелось, чтобы он попытался все исправить. В конечном итоге, он всегда был единственным человеком, которого тебе не приходилось умолять о любви. Она просто всегда была здесь, если была нужна.       Ты поднимаешь алые от слез глаза, чтобы встретить его взгляд, пронизанный чем-то, что ты не можешь объяснить. Страхом? Жалостью? Скорее всего, и то и другое.       Ты не успеваешь произнести и слова, когда его лицо становится слишком близко к твоему, а ваши губы встречаются.