***
Утром к сидящим на кухне парням врывается вихрь в лице Джиуна, сносящий всё на своём пути. Учитывая состояние остальных, Чхве был слишком сильно перевозбуждён на первый взгляд, да и на второй тоже. Вихрь ворвался в комнату и с радостной физиономией застыл в ожидании внимания. Тео моргнул, перевёл взгляд с тарелки с хлопьями и бананом прямо, уперев его в плитку над плитой, моргнул, моргнул ещё раз, и только после посмотрел на Джиуна. — У нас послезавтра выходной. В кухне воцарилась гробовая тишина. — Ась? Чего? — Переспросил Интак чуть активнее моргая, чем Тэо. — Да, да, да! — Эмоции искрились из измученного тела, — целые сутки, не практик, не расписания, не стилистов, ничего, мы можем делать, что хотим, в том числе вне общежития, — казалось вот-вот и Джиун будет прыгать. Собственно, это и сделали Чонсоб вместе с Солам. Они схватились за руки друг друга и начали кружиться в активном хороводике. — Я не верю своим ушам, — взмолился Хван и у него проступили слёзы. — Кихо это должен был раньше узнать, но. — Джиун посмотрел на лидера, который сопел в плечо Тэяна, изредка открывая рот, чтобы Тэ просунул туда ложку с едой, — он совсем устал.***
Когда день X настал, первым, кто покинул общежитие был Джиун. Местами создавалось впечатление, что он вообще не устал, потому что подняться рано утром и, не уползти, а убежать, не мог никто. С другой стороны, если бы у вас был забронирован номер в отеле с супер мягкой кроватью, ужасающе большим открытым бассейном и лучшим в мире спа, а ещё у вас был бы запланирован массаж четыре раза в день, вы бы тоже так умчались. У Джиуна от недосыпа ныло тело, он жаловался на каждой репетиции, но продолжал танцевать изо всех сил и заниматься в зале, порой его можно было найти лежащего где-нибудь совершенно недвижимым, потому что так он чувствовал меньше боли. Поэтому сегодня у него только релакс. Сол, каким-то чудом, не спал всю ночь перед выходным, он сказал, что не уснёт, пока не отрепетирует свой фристайл в бридже ду-ду-дум. Всю ночь он провёл в студии, и вернулся домой под утро, завалившись спать. Зато он был доволен собой. Сол такой Сол. В принципе, ничего другого он и не собирался делать в выходной. Все старшие наверху, Чхве нет, стаф свалил. Рай. Рай на первом этаже, ад на втором. Вакханалия, которая доносилась из студии Чонсоба и Интака была вполне ещё приличной для них. Они писали музыку, они наслаждались строчками, что тут же зачитывали, стоит им только забраться к ним в головы и они наслаждались битами, рандомными и выстроенными в определённой последовательности. Эти двое сейчас находились в своём мире за закрытой дверью. Они как будто могли выместить свою усталость на музыке, потому что она примет всё: в ней нет точных границ, времени подъёма, танцевальных движений, которые нужно повторять в строгой последовательности до тех пор пока они не будут идеальными, нет расписания, за которым нужно успевать, нет улыбки на камеру и вспышек, ослепляющих глаза. Она просто здесь, сейчас, живая и настоящая, принимающая их в свои объятия. Для Кихо и Тэо день должен был быть наполнен только ними. По традиции Тэо встал первым. Он принял душ и протонировал свои волосы, нанеся оттеночную маску, для поддержания стойкого алого оттенка. Было сложно следить за этим цветом, но Тэо уделял много внимания своей длинной и вполне роскошной шевелюре, которой доставалось ещё с их дебюта. Он со своим натуральным только в фильме и побегал, а потом стал искрящейся блондой. То, что они настолько отросли, какое-то чудо, но ещё одного камбека без родного иссиня-чёрного они не переживут. Послонявшись по общаге и наведя косметический порядок (собрав шмотьё, летевшее во все стороны, когда они вчера завалились домой), он решил, что хочет приготовить, что-нибудь для своего парня. Всё же тот изо дня в день, не смотря на усталость, готовил что-то вкусненькое и радовал его. Сначала, решив быть оригинальным, он взял сковородку и начал мутить блинчики, как те, которые Кихо сделал в день, когда их застукал Чонсоб, но получилась какая-то муть, прилипающая к сковородке и вообще больше похожая на кашицу, чем на что-то плоское. После этой неудачной попытки он решил сделать что-то попроще. Пожарить спэм, яишинку и сделать рамён у него же получится? Он же не совсем безрукий. Но когда яйцо разбилось, упав в сковородку, спэм начал подгорать, а рамён выкипел на плиту — Тэо задумался о своих первоначальных целях. В панике, пытаясь скорее всё исправить он совсем не замечает, как со спины к нему прижимается тёплое сильное тело, а рук перед глазами становиться четыре. Они ловко, одним взмахом сковородки переворачивают спэм (не так сильно он и сгорел) и быстро разбивают яйца в сковородку, а рамён остаётся кипеть и доготавливаться. Руки оставляют кухонную утварь в покое и сжимаются на талии Тэяна, а за тем на его плечо ложиться голова и шепчет ему прямо на ухо: — Доброе утро, моё солнце.