Глубоко в недрах Бездны
Посреди душного мрака, освещаемого лишь лавовым мерцанием, были слышны удары железа о железо и шипение раскалённого металла. Звуки ковки доносились из чёрной кузни, лишённой любых признаков этого места. Внутри было не ярче: только искры и тусклый свет глаз кузнеца озарял длинное помещение с огромным горнилом и множеством наковален, верстаков и… истощённых запуганных людей в цепях, прикованных к стене… Ритмичные стуки молота, искры, превращение металлического куска в тонкий пласт, всё было под надзором не смыкающихся, горящих ядовито-зелёным огнём впалых глаз. Лицо кузнеца было тускло-зелёного оттенка, оно не выражало никаких эмоций, хотя, по сдвинутым красным бровям можно было догадаться, что душу мастера гложет ярая ненависть. Но к чему? Удары молотка стали терять свой ритм, они стали слабыми и более неуверенными. Притупился взгляд кузнеца и прикрылись веки. Перед согбенной фигурой большого мужчины возникла женщина, она была стройной, такой же красноволосой, в коричневом кузнецком фартуке и улыбалась. Рядом с ней стоял мальчик лет шести и смотрел на мужчину своими большими очами. Кузнец посмотрел на них и слеза стекла по его щеке и остановилась на скрывающих нижнюю часть лица кандалах с огромным замком. Он потянулся рукой к лицу девушки через наковальню, медленно, словно боялся спугнуть. И вот остались считанные миллиметры до её мягкой щеки, но девушка и мальчик в миг исчезли. Призраки прошлого. Мастер поймал себя на том, что правая его рука не зависла тянущейся к чему-то в воздухе, она продолжала держать молот над остывающим железом. На ещё горячий металл упала большая слеза и испарилась в горьком шипении. Кузнец выпрямился, взяв свое изделие, подошёл к жерлу своей печи, где теряло свою силу бледное пламя. С лицом полным горя и ненависти он пошёл вдоль рядов узников, и тех, кто был в сознании, пробрала дрожь. Некоторые замычали, так как кляпы были в их ртах. Кто-то терял сознание, а кто-то уже давно висел бездыханным телом. Мёртвые не интересовали хозяина кузни, он жаждал страданий живых, ненавистных ему пленников, живших когда-то в Монии и почитавших её. Мужчина остановился возле худой девушки, молодой, с красноватым оттенком волос. Он посмотрел на неё и в глазах всплыли образы, что он видел минуту назад. Девушка задрожала как осиновый лист, а глаза её наполнились сухими слезами. Снова тоска о прошлом закралась в голову кузнеца при виде девушки, похожей на ту, что явилась перед мужчиной в видении. Он сорвал с узницы всё тряпьё, скрывающее её испещрённое шрамами тощее, но не потерявшее своей женской красоты тело. Розовая пелена окутала глаза мужчины, он впал в воспоминания десятилетней (и более) давности, когда он жил со своей женой и маленьким сыном в имперском городе и о рукоделиях его ходили легенды. Худое женское лицо через слёзную плёнку стало таким же, как у его жены в те счастливые времена. Большая рука кузнеца легла на дрожащую щёку пленницы, а усталый взгляд - на трепещущие губы. Рука стала сползать вниз к шее бережно и плавно, словно обладатель столь крепкой и, казалось, неуклюжей руки (хотя это совсем не так) боялся разбить этот хрупкий сосуд. Проведя подушечками пальцев по шее девушки, кузнец спустился ниже – к ключицам. И новая волна воспоминаний нахлынула к глазам, выливаясь из глаз вместе со слезами. В самые тёмные ночи были они наедине, наслаждаясь друг другом. Это было так давно, но прямо перед его глазами в прозрачной пелене снова сбываются страстные движения и порывы. Зеленоватая ладонь легла на грудь девушки, выталкивая из её горла сдавленный стон, что отразился на её щеках призрачной краснотой и мокрой дорожкой. Мужчина гладил рукой левую грудь девы. Однако, знакомый объём и привычная мягкость не ощущались шершавой кожей на ладони. Это вывело кузнеца из ностальгической дрёмы. Резко, как вспышка молнии, печаль сменилась гневом. Ладонь сильно сжала грудь, от чего девушка гортанно пискнула: кричать мешал кляп. Рука отпрянула от девушки и потянулась к наручникам. Одним движением пальца кузнец очертил узор на гладкой стали и цепь, что приковывала закованные руки девушки, открепилась от стены. Женское тело со звоном упало, но сразу же поднялось: сильная хватка пальцев опоясала тонкую шею и подняла над полом. Зелёные глаза блестели в полумраке, отражаясь от железных оков на шее нахмуренного мужчины. Он желал избавится от будоражащего отравленное сердце воспоминания, что наводила эта женщина. - Механизм мести запущен, и ты станешь его шестернёю! – грубым голосом сказал кузнец девушке, не смотря на неё, направляясь к печи. Узница билась в истерике, умываясь слезами, слабо дёргая связанными конечностями, жалобно мыча. Смерть с каждым метром приближалась к ней с топкой печи, а палач неумолимо шагал, уставив взгляд на жаждущие пищи языки синего пламени. Последний раз кузнец взглянул на женщину и одним взмахом руки кинул тело в горнило, моментально закрыв заслонкой. В этот же миг пламя разрослось и вспыхнуло с хищным аппетитом. Сквозь треск огня не было слышно хриплых мычаний и дёрганий обугленного, ещё живого тела. Наконец истошный вопль вырвался из трубы наружу вместе с дымом, когда кляп спал с обгоревших губ. - Пусть твоя смерть окропит светлый лик империи! – с издёвкой на словах «светлый лик» прошептал он. Мужчина выдохнул под треск огня и отправился к заготовке под напуганные взгляды десятков заключённых в своей кузне. Не успел он взять молот, как ярко-алая дымка просочилась в помещение неведомо от куда. Бесформенный дым опустился на пол и разросся в высоту. Из красного кокона вышла женщина с демоническими рогами и перепончатыми крыльями за спиной. Блестящая розовая кожа подчёркивалась малиновым вульгарным платьем. Когтистые пальцы лежали на локтях изящных рук, а кровавые глаза смотрели в лицо кузнеца. Демонесса приблизилась к хмурому мужчине, что на три головы был выше женщины, и сказала: - Веселишься, дорогуша? – сладким голоском усмехнулась она. - Алиса... Чего надо? – раздражённо сказал хозяин сего места. - Как грубо, Тэризла. Опять хандришь. Тэризла молча смотрел, ожидая услышать причину нежданного появления Алисы. - Ох, скучный ты, дорогуша… В общем, есть дельце как раз для такого сильного и храброго воина, как ты. И твоё хладнокровие… – женщина выделила последнее слова интонацией и облизнулась. – …пригодится. - Зачем? – получила сухой ответ Алиса. - Приказы требуют исполнений, мой хороший. Тебя к себе позвал никто иной как сам Тамуз, чёрт этот злющий. Сказал что-то там про твою ненаглядную Монию. Это тебя сразу заинтересует, не так ли? На последних словах по большому телу кузнеца пробежала орда мурашек. Он задумался с гортанным рыком. В итоге сказал: - Сейчас? – словно он пытался сказать этим словом, что сейчас никак нельзя его отрывать от дела. - Как ты не многословен… - оценила его поведение Алиса. – можешь выходить прямо сейчас. Тебя проводить? – ехидно ухмыльнулась демонесса. - У меня работа. - Эх, да у тебя всегда работа… - Она вмиг оказалась перед лицом своего друга (если его можно таковым назвать) – Твоё слово много весит, а Тамуз, этот хмырь, меня, мягко говоря, недолюбливает. Но ты же меня защитишь? – снова издевательская ухмылка пробежала по её лицу. – Пойдем, никуда твои железяки не убегут. – Она мягко щёлкнула его ногтем по носу.***
Длинная и мрачная кузница, вырытая и обустроенная в громадной скале, осталась позади. Алиса вела Тэризлу сквозь рдеющие полукаменные почвы, изрыгающие из себя чёрный смрад. Лёгкая демонесса без труда преодолевала зловонные пары и выступы в земле, однако Тэризла, который вместе с бронёй весил как целая карета с лошадьми, вдавливал эти бугры обратно в землю и затыкал смердящие рытвины. Слово «Солнце» тут точно неуместно, скорее его отдалённый его призрак еле освещал просторы Бездны сквозь серую хмарь, в которой то и дело сверкали крылья летучих тварей. Растениями в нашем понимании тут тоже и не пахло: кое-где можно разглядеть засохший старый терновник или того хуже, нечто растущее из земли, что ни в одной книге не поддалось описанию. Всё растущее из этой гнусной земли боролось за жизнь как могло. Пропитанный гарью и смрадом воздух мгновенно выжег бы лёгкие тем, кто доселе тут не находился. К такому даже некоторые демоны до сих пор не привыкли, но живут тут припеваючи. Сотни демонов могли роиться в одной большой пещере или котловане, где нет никаких законов, кроме «Кто сильнее, тот и прав». Убийство себе подобных тут – обычное дело, ведь за место одного убитого бездонная тьма порождала двух, более сильных и свирепых. Возвращаясь к Алисе с Тэризлой, стоит упомянуть, что они оба изначально к Бездне отношения не имели, но теперь их имена на слуху даже у самых отдалённых частей Чёрной Земли. Тэризла прославился своими изделиями и лютой ненавистью к главному врагу Бездны – Монии. А Алиса, будучи полукровкой, ненавистной Тамузом за это, повелевала чуть-ли не всей Бездной разом. Хоть она и выглядела как прелестная дева с маленькими рожками и крыльями, но боялись её все: от мала до велика. Тэризла за всё время похода хотел сотню раз плюнуть на эту идею и вернуться к себе в кузню, но Алиса его отговаривала, да и сам Тэризла был у нее в подчинении, хоть и мог ей высказать всё, что о ней думает, а думал он о ней далеко не самое хорошее. Целый час кузнец выравнивал землю своими ногами, что толком ему поднадоело, и вот наконец среди голых скал и галдящих звонкой тишиной расселин выросла одинокая чёрная башня. Высокая и вся в шипах она стояла, вросшая у своих корней в гранитный утёс. Знакомое строение для глаз Тэризлы, ведь чертежи этого здания создавал он, он же и руководил постройкой. Одно из величайших творений Тэризлы – Арг-Отон, Чёрный клык. С фундамента до крыши эту башню пронизывала чёрная магия, не позволяющая и крошке камня отвалиться от стены. Эта же магия наделяла башню неким подобием жизни: любой приказ создателя или наместника переместиться с этажа на этаж или сменить комнату за дверью был тут же выполнен. В стене по воле хозяина могло появиться окно, или вырасти лестница, в общем, всё, что душе угодно. Наконец подошли эти двое к чугунным воротам, и те отворились с приближением их творца. Алиса заставила башню переместить их на самый верх. Здание зашипело изнутри, заклокотало, и Алиса с Тэризлой в миг очутились в просторной мрачной комнате. Она была пуста, однако пространство заполняла одна фигура – Тамуз. То был лавовый демон, чья рогатая голова сидела на горящем позвоночнике отдельно от шипастых плеч. Вся его каменная кожа была испещрена трещинами, из которых вырывались языки пламени. Горящий хвост стучал кончиком по полу возле пылающих пламенем копыт. Тамуз заметил гостей, и пламя его воспылало с пущей силой. Он стал приближаться к Алисе с Тэризлой, каждый его шаг отдавался эхом по голым стенам, а на полу с искрами выжигались следы. Поравнявшись взглядом с кузнецом, оскаленная пасть и тлеющие угольки глаз переметнулись на Алису. Гортанный рёв, рокочущий словно камнепад, обрушился на Алису. - Тебя я здесь видеть не намерен! Изыди вон, сучья гниль! – всей своей чёрной душой он ненавидел Алису за её происхождение и полученный чин. Всё его нутро сжигала ярость из-за того, что грязнокровка, которой лишь бы очередного мужчину замучить и иссушить (такой он себе представлял Алису), смеет подчинять себе демонов. Алиса на его слова сколотила недовольную физиономию, сложила руки на груди, развернулась к выходу и цокающими шагами направилась к нему. Перед самым порогом остановилась и сказала: - Тэризла, передай всем, кого знаешь, что если ко мне будет дело, то я в имперской столице… по делам… – на последних словах она слегка улыбнулась и облизала губы. Наконец её стройное тело перекрыла собой чёрная дверь комнаты. Тэризла и Тамуз остались наедине. Демон не стал долго держать тишину и глядя в зелёные глаза кузнеца прорычал медленно и властно: - Завтра с первым земным толчком ты отправишься на запад с армией. – Тэризла было хотел что-то сказать, но тут же его опалил жар из пасти Тамуза. - Если есть возражения, то засунь их себе в задницу и захлопни чавкальник! Твоё дело – нести мою волю, а иначе сгниёшь в дерьме выгребной ямы! – вообще «любимчиков» у Тамуза не было, он со всеми общался как с грязью, даже если это были самые идеальные демоны, беспрекословно исполняющие его приказы. Тэризла был одним из тех, кого выбрала Алиса, поэтому Тамуз и его хотел истребить, но не мог: Тэризла искусен в кузнечном деле, он прекрасный командир и слуга. Этот человек, коих в Бездне преследуют и безжалостно уничтожают, стал важным звеном в армии тьмы. Тамуз отвернулся и взгляд его вперился в стену. Та от одной силы мыслей задрожала и в центре каменной кладки образовалось бесформенное окно, открывающее вид на каменные зубья Бездны, овраги, а вдали – равнинная пустошь, укрытая серым туманом. - Туда смотри! – снова гаркнул Тамуз и подошёл к окну, а за ним и Тэризла. – Завтра ты пойдёшь в этот треклятый туман с войском. Пришло время продвинуть наши границы на запад. В этом тумане стоит некий Некрокип. Найди его и уничтожь всех, кто там живёт. Снеси город до основания, сотри фундамент в пыль. И потом через Некрокип пойдет несметная рать Бездны на Монию. Демон снова вспыхнул от злости, он не хотел делать столь долгий шаг, ведь империя ближе всего с севера, но горы Лантис и Леса Азрии – весомая преграда. В горах живут орки, а в Азрии – эльфы.***
Нажила себе тьма врагов. Самыми опасными демоны считали эльфов, ведь издревле эльфы воевали с демонами на равных. Каждая из сторон придумывала новые способы уничтожения своих врагов: тактики, сплавы, механизмы, магию. Символами вражды эльфов и демонов стали эльфийская и демоническая сталь. При малейшем касании эльфийского клинка о демонический, их структуры распадались, будто плавились. Со временем внимание Бездны устремилось к людям, они слабее и более отчаянны. Тьма отступила от эльфов за горы, и два заклятых врага отвернулись друг от друга. Шли времена, и технология эльфийской и демонической стали поддалась забвению, и помнят её только те, кто прожил на этом свете сотни людских жизней. Ныне же люди стали первой целью Бездны. С их кончиной падут и эльфы.***
Тамуз рассказал Тэризле про штурм Некрокипа, про армию, что будет идти под его началом и, собственно, про сам Некрокип, всю информацию, которой располагал демон. Тэризла всё это время молчал, а глаза его с каждой минутой светили зелёным светом всё ярче, то ли от злобы из-за манеры общения Тамуза, то ли от нетерпения скорее разрушить Некрокип и двинуться на Монию.Махар-Пур
Ли Сун-Син помог встать Гатоткаче с колен, Минситтар уже стоял, опёршись на копьё. Здание пробрала мелкая дрожь. Из-за выбитых дверей отчётливо виднелась Кадита, воспарившая над полом, а напротив – Ло Йи. Обе девушки смотрели друг на друга с непередаваемой злобой. Ощущение, что вот-вот всё взлетит на воздух окутало Ли, Минситтара и Гатота. Адмирал выхватил свою нагинату и бросился в комнату на подмогу Кадите. Только его нога переступила порог, из рук Ло Йи вырвалась синяя энергия. В ответ Кадита направила лезвия своих семи копий на чародейку и движением руки пустила водный поток. Два заклинания столкнулись в противоборстве. Пространство вокруг наполнилось шипением и искрами от столкнувшихся потоков магии. Воспользовавшись схваткой Кадиты и Ло Йи, Ли Сун-Син словно тень подбежал по опалённому полу к чародейке, круговое движение клинка прошло сквозь шею Ло Йи, но она растворилась в воздухе за долю секунды и оказалась у Ли Сун-Сина за спиной. Жгучая боль охватила всю заднюю часть тела мужчины, его с силой что-то толкнуло и он упал на колени. Каждое движение мышцы порождало нестерпимую боль в спине. Из глаз неконтролируемо вытекли пару слезинок и упали на испачканные колени. Снова Кадита обратила свои глаза к сопернице. Под ногами ведьмы пол стал расплываться, он становился жидким, всё более похожим на мутную воду. Жидкость завернулась в воронку, ноги Ло Йи подкосило течение, и прежде, чем снова переместится в другое место, из воронки бушующим фонтаном вырвалась вода. Гейзер вытолкнул Ло Йи и ударил её о потолок. Кадита превратилась в волну, быстро подплыла к падающей чародейке и со всплеском вынырнула, поравнявшись с Ло Йи. Устремив трезубец вниз, Кадита создала водоворот. Сквозь головокружение колдунья ощутила нестерпимую боль, будто её грудь проткнуло сразу три меча, но то был трезубец. Перегоняя капли собственной крови, вылетевшей изо рта, Ло Йи под напором трезубца вместе с Кадитой утонула в воронке. Под оглушительный всплеск в комнату вбежали Минситтар и Гатоткача, застав лишь Ли Сун-Сина, лежавшего на животе. Вся его спина дымела, и сквозь опаленную одежду и кожу проглядывали куски плоти в обрамлении запёкшейся крови. - Ли! – Минситтар бросился к адмиралу. – Какой кошмар! Ты меня слышишь? Ли! Мужчина лежал и не шевелился как бы Минситтар его не толкал. Король его приподнял и послушал, дышит ли Ли Сун-Син. Благо, надежды его оправдались: товарищ дышал, но очень тихо и редко. - Гато, бери его и неси в лазарет, и меч с луком прихвати. Я тут пока что останусь и помогу Кадите. Сам знаешь, в каком она состоянии. Не ровен час и свалится без сил. Тогда придется нам туго. Минситтар помог Гатоткаче поднять обмякшее тело товарища и встал, опираясь на копьё. - Заодно и себя подлатай, погляжу, и тебе посчастливилось шрамом обзавестись. – сказал золотой король, указывая на кровоточащую спину Гатота. - Я вернусь так быстро, как только смогу. – молвил тот в спешке, на последок оглянулся на Минситтара и убежал с Ли Сун-Сином на плече. Владыка остался один среди обгорелой комнаты, подошёл к окну и посмотрел на зелёный сад, в дальнем углу которого ещё валялась гора обломков домика садовника. Солнце как ни в чём не бывало по-осеннему светило. Несколько любопытных глаз уставились прямо на то окно, от куда показалась голова короля, но он не обращал на них внимания. Звуки работы зодчих и крики заинтересованных зевак полностью утонули в нахлынувшем звоне в ушах: последствия от удара головой ещё не прошли. Снаружи всё казалось таким спокойным, пока здесь, в комнате, творится невесть что. Бой двух могущественных волшебниц превратил некогда уютную гостевую в обгорелое побоище. Минситтар выдохнул, прикрыв глаза, и с новым вдохом отвернулся от окна, снова погружаясь в царивший в помещении хаос. Мужчина прошёлся вдоль стены к мёртвому эльфу, нагнулся над ним и поднял его нетронутое лицо. Ещё совсем молодое, хотя, может, он старше любого человека на пару сотен лет. Но всё равно, у него вся жизнь была ещё впереди, но так внезапно оборвалась. Многовековые знания и опыт теперь канули в небытие. Эльфийская жизнь, оказывается, настолько ценна, как хрусталь: так драгоценна, но так хрупка, как человечья. Эти мысли роились в голове Минситтара, и он во что бы то не стало решил сохранить жизни обездоленных эльфов и Кадиты, что пришла просить его помощи. Уж потеря королевы морей будет невосполнимой утратой всего доброго и прекрасного в этом мире. Да и что он Бадангу с Лапу-Лапу скажет, если с ней что-то случиться? А Ли Сун-Сину? Гатоткаче? Минситтар сильнее сжал копьё и щит, встал и принялся ждать появления Кадиты. - Не знаю, какой толк будет от копья в сражении магов, но какой-то точно да будет. – подумал Минситтар. Его Величеству ничего не оставалось, как дожидаться испуганных слуг, или разъярённых волшебниц. Если всё же второе, то действовать стоит быстро и точно. Только голова гудит безбожно. По коридору разнёсся звук стальных ботинок, приближающихся к эпицентру боя. В проёме показался золотой стражник, а за ним ещё один, только в белых доспехах. Увидев эту пугающую картину, они бросились к Минситтару, но тот приказал им остановиться: - Стоять! От вас тут толку не будет! – приказал король. Воины застыли на месте ошарашенные. В их глазах явно читалось недопонимание и страх. Особенно тот, что был в золотистых латах был испуган больше, чем эльф, ведь он предполагал, что тут случилось. - Лучше уносите от сюда ноги, да предупредите остальных! – Минситтар был зол. – Вас ещё потерять нам не хватает! Час от часу не легче… - Мой король, - шаг сделал Махар-Пурский стражник. – я дал клятву, что буду вас защищать при свете Луны и Солнца, в родных чертогах и на поле брани! Если я и умру, сражаясь за Вас, то предки на небесах улыбнутся мне и не будет им стыдно! – с этими словами повисло молчанье. Минситтар и эльф с широко раскрытыми глазами смотрели на этого смельчака. Владыка знал этого воина, как одного из самых преданных и до безумия бесстрашных. Именно этот мужчина прикрывал спину своего короля, когда пираты штурмовали стены Махар-Пура. - Маохур… - тень улыбки мелькнула на бородатом лице. – Ты мне очень дорог, как и дороги все подданные. И я не хочу рисковать вашими жизнями… но ты прав. – королевский взгляд был направлен в пустоту. - В лихие времена надо быть сплочёнными. – он подошёл к воину и положил руку на его плечо. – Ты будешь сражаться со мной бок о бок, но для начала выполни поручение. - Что угодно, мой король! – сразу выпалил Маохур. - Чем больше копий встретит врага, тем быстрее он побежит прочь. Приведи сюда ещё трёх воинов. Мы защитим Кадиту и этот город снова. И ещё, друг. Передай слугам, чтоб супругу мою укрыли в убежище. Нутром чую, что это ещё только начало. Я буду спокоен, если она будет в безопасности. Тут произнёс и эльфийский стражник: - Милорд, я останусь с вами! Мой долг – защищать королеву! Или я не воин её величества! – он встал по стойке смирно и была в его голосе храбрость. Минситтар осмотрел эльфа с ног до головы и, опустив взгляд, сказал: - Распоряжаться тобой уже не в моей власти. Да и посмотри туда. – король указал на тело покойного эльфа. – Я не позволю случиться этому снова. Эльфийские жизни слишком ценны, чтобы так умирать. - Но вы сами сказали, что я не в вашей власти, а значит, вы не можете приказать мне уходить. Я слушаюсь только её величество. Минситтару было горестно это слышать, но одновременно и радостно. Не перевелись ещё достойные воины на земле. Маохур убежал, а эльф подошёл к своему соратнику, опустился перед ним на колено и снял белоснежный рогатый шлем, почтив память павшего воина. Смотрел на это король Минситтар и грусти преисполнилось его сердце. Повезло же родится в тёмные годины бравым мужам, хоронящих своих родных и близких одного за другим. Быть может, для того и родились эти воины, чтобы потомки их ходили по телам своих защитников, ставших доброй землёй. Такую судьбу уготовили боги своим созданиям: ковать будущее своей кровью. Однако, не стоит заглядывать так далеко в будущее, ничего не делая в настоящем. Ныне, в мрачное время, зло затаилось в тёмных уголках мира, и только свет смелых глаз способен разогнать тьму. - Надень свой шлем, солдат. – молвил Минситтар. – Отомсти за него и за всё то лиходейство, что сотворили враги в стенах этого замка. Дерись как зверь за свою королеву! Эльф встал с колена и посмотрел прямо в яркие глаза Минситтара. Огонь его очей пронзил душу и опалил сердце, голос отдался эхом в голове, осел в глубине сознания. Настоящий король, достойный этого титула, как никто другой. -It serohai… - сказал воин, ударив копьём об пол. К тому времени подоспел и Маохур с тремя дружинниками, лучшими из лучших, прославленными в боях и в мирной жизни. - Как и вы и приказали, ваше величество! – протараторил Маохур. - Варун, Магроз и Садир… хорошо. С вами мы будем защищать госпожу Кадиту и этот город. Встретим же нашего врага копьями! Все в один голос прокричали: «Да!» Задрожали стены, непонятный гул наполнил помещение, сдавливая грудь.***
Гатоткача с грохотом вбежал в лазарет, что находился не так далеко. Лежащий на плечах здоровяка Ли Сун-Син подавал кое-какие признаки жизни. К адмиралу сразу сбежались несколько знахарей и травниц. Благо, Ли отделался лишь ожогами, это дело поправимо. Ли Сун-Сина раздели по пояс, положили на живот и стали врачевать. Мужчина был без сознания, поэтому никак не реагировал на снадобья, которые ему мазали. Лук же его и стрелы лежали рядом с ним, вновь дожидаясь своего часа. - Ожог сильный, - сказала главная знахорка. – заживать долго будет. Нагибаться без боли не сможет. – понуро молвила та, накрывая спину адмирала тканью с травами. - Он мужик сильный, заживёт всё в считанные дни! – громко подбодрил женщину Гатоткача. – Ну а я пойду к Минситтару, а вы передайте, кому сможете, чтоб никто туда не ходил. Там снова ведьма эта. – лёгкая шутливость в голосе резко сменилась настороженностью. Гатоткача уже хотел было уходить, но его окликнула всё та же знахарка. - Постой, давай хоть рану твою на спине залатаю. – сказала она, смотря на окровавленный круг посреди синего пояса. Женщина подошла к полубогу, когда тот остановился, и отодвинула пояс. - Странно… - удивилась та. – дырка есть, а раны нет. – И правда, смотрела знахарка на абсолютно здоровую хожу. - Ну на то я и полубог! – похвалился Гатот. Раны его заживают невообразимо быстро, не оставляя шрамов. Но шрамы, оставленные Мартисом, будут на теле Легенды всегда. Гатоткача вышел из палат врачевания и вмиг землю под ногами охватила дрожь. Глубинное гудение пронзило воздух, заставив его дребезжать. По небесам пронёсся, заглушая ветер, раскат грома. До боли знаком был тот грохот для тех, кто пережил пиратский штурм. От могучей силы разверзлась земля там, где было схоронено тело, что сейчас вырвалось из подземелий. Сквозь стены пыли промчался вихрь, рыча и извиваясь, подобно змее. - Какого хрена? – взревел Гатоткача, схватившись за голову. Он не был так растерян многие годы. Великан так и остолбенел с ужасом и удивлением на лице. Так бы и продолжил Гатоткача стоять, если бы его не толкнули в спину. Совершенно неожиданно для полубога из-за его спины выскочил Ли Сун-Син. Гатоткача оторопел ещё сильнее. Адмирал был в серой рубахе, которую не понятно от куда стащил, с привязанной к спине палкой от метёлки вдоль позвоночника. Таким нехитрым способом он ограничил себе сгибания. И куда же адмирал без своего верного лука и клинка? Ли Сун-Син проскочил мимо Гатота довольно бодро, по нему и не скажешь, что пару секунд назад он был без сознания. Похоже его вернула к реальности земная дрожь, а может и вещь, упавшая на него из-за землетрясения. - Чего встал? – на ходу выпалил Ли. – Быстрее! Ну же! – торопил тот товарища. - Да… я… э… - Гатоткача был окончательно обескуражен. Столько всего свалилось в один момент, что голова ходуном ходила. Улицы снова погрузились в панику. Вой труб огласил каждый переулок, и лишь злобный рык дракона мог заглушить эту какофонию. Стражники сбежались со всех окрестностей, а им навстречу бежали горожане в надежде на защиту. Лучники и арбалетчики забрались на стены и колокольни, палили в летающее чудовище. Однако крепкой шкуре дракона было всё нипочём. Гатоткача и Ли Сун-Син неслись в самое пекло, кое-как огибая стражу и мирных жителей. Битва шла почти у самых ворот, и бежать до них было ещё долго. - Где Минситтар? – почти прокашлял Ли Сун-Син. - С Кадитой остался. – ответил Гатот. После нескольких секунд молчания капитан почти что прошептал себе под нос: - Ладно, без него справимся… Чонг громил здания, а стража тщетно пыталась его остановить. Вот дракон врезался в одну из колоколен мордой и достал от туда половину тела в золотой броне. Дальше последовала очередь храма, где сквозь проломанную крышу тварь достала троих человек и за один укус убила их. Свирепый дракон сдувал и крушил дома, как карточные домики, резал когтями, в его пасти нашли свой конец ни в чём неповинные люди. До всего этого кошмара оставалось пара сотен метров, но это было слишком далеко, счёт шёл на секунды. Тогда Гатоткача как следует оттолкнувшись, взмыл в воздух и, перегоняя гром, устремился к врагу. Ли Сун-Син тоже решил забраться повыше. Ему не составило труда выбить дверь в одном из домов, взлететь по лестнице на верх, уцепиться за карниз окна и вспорхнуть на крышу дома. Благо этот район был плотно заставлен зданиями и проворному адмиралу было легко перебегать с крыши на крышу к одной из колоколен. Оставляя за собой след из белых вспышек молний, полубог на огромной скорости врезался в морду дракона. Длинное тело изогнулось и отлетело в сторону удара, пробороздив собой землю. Змеиное тело стало усыхать и сжиматься под собственное кряхтение и хруст. Наконец, вместо дракона в борозде сидел полу-дракон полу-человек гигантских размеров. Серая кожа, массивное тело, белые, как снег когти и длинный хвост, глаза же горели фиолетовым гневом. - Что же ты никак умирать не хочешь? – Гатоткача продолжал парить в воздухе в десятке метров от чудовища. Тот же смотрел на искрящегося молниями мужчину исподлобья. - Ты… - утробным рыком прошипел Чонг и покачал головой, разминая шею. – Я помню тебя. – Черный дракон медленно встал, окутываясь мрачной дымкой. - Сейчас забудешь! – прогремел Гатоткача и устремился прямо к Чонгу, выставив наручи вперед. - Наивно! - Чонг усмехнулся, принимая на себя всю мощь атаки полубога. До чешуи золотистым наручам осталось пара сантиметров. Демонические рожи на них вспыхнули яркими молниями и наконец достигнули вражьей кожи. По площади, где упал Чонг, прокатилась ударная волна с раскатом грома, сопровождаемая синими вспышками. Борозда на земле удлиннилась в сторону одного из фонтанов, где вода уже наполовину выплескалась. Сквозь поднявшуюся пыль, где встретились Гатоткача и Чонг, продолжали бить молнии. В последнюю секунду дракон успел заблокировать удар полубога руками, и теперь предплечья Чонга испускали зловонный дым опалённой чешуи. - Это всё? – съязвил зверь и молниеносно схватил Гатота за лицо, вдолбив того в землю. Мужчина, чьё лицо накрыла когтистая лапа, стал бить по руке Чонга, пытаясь достать и до самодовольного лица. Вдалеке послышался свист, и звонкая стрела воткнулась дракону в глаз. Тут же последовал оглушительный вопль вперемешку с утробным рычанием. Чонг выпустил Гатоткачу и схватился за лицо, выдергивая стрелу вместе с окровавленным глазом. Кровь пошла болезненным ручьём, чем и воспользовался полубог. Он быстро встал, замахнулся правой рукой, набирая в неё заряд, и как следует ударил по морде Чонга. Тот же от огромной приложенной силы слетел с места и, проломив фонтан, впечатался в стену дома, разрушив её. - Ничего, что нас двое? – Гатоткача задорно колыхнул плечами, обернувшись, чтобы взглянуть на Ли Сун-Сина, что целился с колокольни. Покуда Чонг поднимался, разгребая обломки, он смотрел на этих двоих глазами полными презрения. - Архг… Мне плевать, – дракон встал во весь рост, рассправив плечи. – даже если весь Мир ополчится против меня! И тут же последовала следующая стрела, но её Чонг успел схватит налету. - Слушай, что тебе вообще надо? – спросил полубог, медленно приближаясь. - Мне? – сказал Чонг, рассматривая стрелу. – Мне нужно процветание народов Кадии. - Я не ослышался? Процветание? – громыхнул Гатот. – То есть, ты напал на наш город, разрушил его, убил людей, и что-то говоришь о процветании? Это место струилось счастьем до твоего прихода, или… прилёта. Чонг всё также стоял, теперь переведя взгляд на Гатоткачу. - С таким бытом, у этого города, у всей Кадии нет будущего. Вы не процветаете, вы топчитесь на одном месте, никакого прогресса… - дракон отбросил стрелу и убрал руку с кровавой глазницы. Он раскинул руки, показывая своё могущество и бесстрашие перед любыми опасностями. - Моё завоевание начинается сейчас и завершится оно любой ценой! – прорычал Чонг, сверкнув глазом. - Довольно! – Гатоткача вновь бросился на дракона с выставленными вперёд руками. Тот же ловко увернулся и ударил полубога в челюсть. Гатоткача лишь слегка ухнул, но тут же когти вцепились в его бок, разрывая доспех и плоть. - Страдай! – Теперь уже вторая рука Чонга устремилась к горлу мужчины, но не позволила ему этого сделать очередная стрела Ли Сун-Сина. Наконечник стрелы застрял в предплечье чудовища. Этих секунд было достаточно, чтобы Гатоткача смог освободиться и наотмашь оттолкнуть Чонга. Полубог чувствовал, что из его раны вытекает не только кровь, но и жизненная сила. Он ощущал, что дракон её поглощает и восстанавливает себе раны, даже кровь из глазницы уже не текла так сильно, как пару секунд назад. Великан-полубог свалился на одно колено, держась за рваную рану. Чонг медлил. Наслаждался своей силой? Растягивал удовольствие? Медленно подходил к Гатоткаче, пока тот злостно пыхтел не в силах встать. - Чешуйчатая дрянь! – рыкнул Гатот, уронив каплю крови с бока. - Последние мысли воина всегда должны быть о доме. – голос дракона наполнился усмешкой и самолюбием. Он был уверен, что на сей раз этот город падет к его коленям. Ли потянулся за следующей стрелой и обнаружил, что осталась лишь одна зажигательная. Адмирал выругался и бросился вон с колокольни на выручку. Тучи хлынули на город, изрыгая раскаты синих молний. Дыбом встали волосы на голове Гатоткачи. Его лик показал Чонгу чистый гнев в ясных глазах под сдвинутыми бровями. Тучи над ними разверзлись новым рычанием. Дракон распрямил свои когтистые пальцы, надумав сделать решающий удар, но в миг ударившая молния опалила его руку. Тут же от Гатоткачи остался лишь след на каменной плитке. Средь дыма, что окружил Чонга, Черный Дракон разглядел Ли Сун-Сина, держащегося за свой клинок. - Что ты теперь будешь делать, лучник? – Чонг указал на тлеющий след. – Твой товарищ сбежал, поджав хвост! – Расплылся тот в улыбке. – А звал себя полубогом. Ли Сун-Син же и бровью не повёл. Поправив лук на спине, он лишь крепче сжал рукоять меча. - Я учился на алтаре дракона. Я родом от туда, где таких как ты едят на завтрак. Уж я-то знаю, как тебя победить. – уголок его губ приподнялся. - Как смело. – Чонг вяло похлопал в ладоши и двинулся к нему. – Твоя бравада бессмысленна. Хвались или умоляй меня в слезах, ты обретёшь здесь свой конец. Твой друг поступил куда разумнее. Расстояние между ними сократилось до вытянутой руки. Чонг смотрел на адмирала сверху вниз, блистая глазами, словной своей чешуёй. - О нет. – покачал Ли головой. – Гатоткача... – махнул он головой в небо. - … ещё здесь. - Блеф! Я видел, как он бежал по небу, роняя сопли! – Дракон взял свою чешую и рассёк ей воздух по кругу, пытаясь задеть Ли Сун-Сина. Тот же, ловко уклонившись, крутанул мечом. Ткань на ноге Чонга разошлась, но кожа осталась цела. - Хах! Как глупо! Ты надеялся пробить меня обычным мечом? - Я же сказал, я знаю, как тебя одолеть… Не успел Ли и слово сказать, как его перебил Чонг. - Ничто меня не пробьёт! Наглая ложь, блеф! – Дракон успел пнуть капитана, но тот успешно блокировал удар мечом, проскользив по земле. - Хвастайся сколько хочешь, дракон. – Ли Сун-Син наблюдал, как заживает глаз Чонга и сердце Ли дрогнуло в страхе. – Хорошо, раз не веришь мне, уверуешь ему! – Адмирал выхватил последнюю стрелу, зажёг и выпустил в небо. Тучи сошлись вокруг полыхающего белого круга. Белизна его пульсировала и извергала молнии, грозясь в любой момент взорваться. Окутывали её, словно цепи, желтые разряды, стягивающиеся из сотен мест на небе. И выпущенная стрела, что взорвалась в паре метров от шара, нарушила напряжение, таящееся внутри. Сфера с грохотом взорвалась, оттолкнула от себя чёрные тучи и испустила на землю сильнейший разряд. Удар был направлен точно на Чёрного Дракона, тот еле смог уклониться, а Ли Сун-Сина и вовсе отбросило ударной волной. От столкновения чего-то незримо большого разверзлась земля и покрылась трещинами, источающими крохотные ниточки разрядов. Сигнальный огонь был увиден. Ответ не заставил себя ждать. Верная команда, оставшаяся на корабле, выпустила залп огня на поле боя. Точное оружие и расчёт направили снаряды прямо к месту выстрела сигнального огня. Три пламенных шара летели точно Чонгу на голову. Поднялась туча пыли и песка, норовившего засыпать собой все глаза. Сквозь пелену Дракон увидел молниеносно приближающийся свет. Сильный удар поразил Чонга в живот и тот отшатнулся и испустил болезненный хрип, встав на колено. Гатоткача. Полубог стоял над Чонгом с лицом, полным ярости: зубы его были оскалены, а глаза светились ярким светом. Волосы на его голове стояли дыбом, а всё тело искрилось, даже казалось, что свет огибает Гатота и искажается, словно в воде. - Что-то мне это напоминает. - улыбнулся великан во все зубы и снова ударил Чонга по лицу с такой силой и скоростью, что тот и отреагировать не успел, сразу слёг на бок. Тело дракона связала судорога. Его било током, обугливая открытую кожу. Злобно прорычав, Чонг бросился на Гатоткачу, раззявив пасть, превращаясь в дракона. Но полубог моментально взмыл в высь, переводя битву с земли на небо. И Чонг принял вызов. Извиваясь, подобно змее, он взлетел, попутно попадаясь под молнии. Но Чонг не обращал на них внимания, он преследовал единственную цель этой битвы – убить назойливого полубога. Ли Сун-Сину же ничего не оставалось, как наблюдать за битвой снизу. Только потом он обнаружил, что лук его сломан пополам, одна тетива связывала две переломанные части. Хоть оружие его пришло в негодность, но выбрасывать его адмирал не торопился. Обвязал тетиву вокруг пояса и подобрал клинок. Два парящих существа сошлись в буйной схватке. Каждую секунду небеса отзывались гулом от ударов Гатоткачи о чешую дракона. Яркие вспышки молний окутывали обоих под хриплый рык Чонга. - И что мне делать… - выдохнул Ли.***
Дружина стояла в полной готовности, выставив копья и щиты по кругу, выжидая появления волшебниц. За окном разразилась буря, и все знали, что стало причиной грома. Но воины ничего не слышали за пределами комнаты, все были сконцентрированы только на появлении Кадиты. Минситтарово дыхание было лёгким, чистым, будто сидел он на своём троне, любуясь заходом Солнца и песнями жены. Лишь иногда он перебирал пальцы по вспотевшему древку копья. Пятеро его воинов вертели головами из стороны в сторону, не смея лишний раз моргнуть. - Я знаю, как зовут всех моих воинов. – молвил король. – А как тебя зовут, эльф? - Меня… - воин был немного застигнут врасплох. – Овэ, господин Минситтар. - Овэ… Замолвлю словечко перед твоей госпожой, когда весь этот кошмар кончится, Овэ. – Минситтар хотел приободрить напряжённых соратников. - Спасибо… - тихо ответил Овэ. И только сейчас они заметили, что стоят по щиколотку в воде, но в коридоре воды не было. Уровень жидкости медленно повышался, а с ним росла и тревога. Что-то сейчас будет, что-то нехорошее. Из воды поднялся пузырь, серый, словно наполненный туманом. Все тотчас обратили к нему щиты и копья, ожидая чего угодно. Пузырь вздымался к потолку медленно и плавно, воины следили за ним не моргая. Шар коснулся потолка и лопнул. Из облака густого тумана упала Кадита, словно что-то её отбросило. Вместе с ней выпала и Ло Йи. Минситтар и его воины тут же окружили морскую королеву. Она была без сознания: глаза её закрыты, грудь еле вздымается, а кожа белее обычного. На теле её появилась пара ожогов. Поймал её Овэ и лицо его преисполнилось гнева. Прекрасная кожа была изуродована воспалениями и синяками. Для всего народа водных эльфов Кадита – святыня их рода, хоть и не эльф вовсе она по рождению. Но весь народ водяных полюбил её и поклялся ей в верности. Пока Овэ держал госпожу на руках, Минситтар и его воины бросились копьями вперёд на Ло Йи, но та бросила в мужчин горящий шар и исчезла. Пламя разбилось о блестящие щиты и со скрипом угасло, оставив летать по комнате запах гари. Чародейка сбежала, и никто не мог с этим ничего поделать. Воцарилась тишина, которую иногда нарушал грохот с неба. - Овэ… - грустно протянул обернувшийся Садир. Эльф стоял на коленях, держал Кадиту на руках и плакал, не смея уронить ни единой слезы на бледную кожу. Дрожали его губы, а руки прижимали лёгкое тело к груди. Лишь время от времени Овэ вытирал слёзы о нарукавник. Плакал совершенно беззвучно, будто стыдясь. - Нет, нет мне прощения! – жалобно всхлипывал эльф. – Горе мне! Не уберёг королеву! – Навзрыд повторял он. И так жалобно стало остальным, что позакрывали они глаза и сжали кулаки. Минситтар тоже опустился на колени, протянув руки к Кадите. Пусть и с ожогами, но по прежнему прекрасна была владычица морей. - Нет здесь твоей вины, Овэ. – положил Минситтар эльфу одну руку на плечо, а на другую положил голову Кадиты. - Не уберёг… не уберёг… - шептал Овэ. - Успокойся, друг мой. - Нет! Не найти мне покоя, пока я не убью эту тварь! – вмиг Овэ озлобился и взглянул прямо в глаза Минситтара. – Я отомщу этой ведьме за сие лиходейство… Кожу с неё сниму! - Всё, всё, перестань. – встрял Маохур. – Держи себя в руках, Овэ. Я тебе обещаю, мы и мокрого места от неё не оставим. Только успокойся. – Хоть и сказал он это твёрдо, на душе его было тоскливо. Магроз с Варуном вышли в коридор осмотреться, но никого не увидели. - Что нам делать, Владыка? – обернулся Варун. Минситтар смотрел на лик Кадиты пустыми глазами. Ему тоже было больно видеть все эти раны на прекрасной коже. Провёл он пальцем вдоль одного ожога и молвил: - Отнесём Кадиту в палаты врачевания, а там… придумаем. Эти слова вогнали в ступор воинов Махар-Пура. Не слышали они ещё доселе слов сомнения из уст своего владыки, не видели ещё усталых глаз его, наполненных печалью. Что же сотворила морская королева с ним? Почему он так кручиниться из-за неё? Хотел Минситтар взять Кадиту на руки, но Овэ лишь сильнее прижал её к себе, сжав трепещущие губы. - Овэ, пожалуйста. – Почти прошептал король, подняв стеклянные глаза на эльфа. Только тогда Овэ позволил поднять тело её Величества, а сам отпрянул, не сводя глаз с госпожи. Сжал он кулак и набрал воздуха в грудь и тогда поклялся он безмолвно, что отомстит за Кадиту, чего бы ему это не стоило. А Минситтар шёл, смотря то на девушку, то себе под ноги, а за ним шли его воины, опустив головы. Чувства их короля поселились в сердцах его дружинников, все они боялись. Не смерти боялись, не грядущей битвы, боялись потерять ярчайшее сокровище на всём белом свете, самое красивое создание, рождённое доброй землёй. А Кадита лежала на руках Минситтара не шевелясь, казалось, даже не дыша. Ещё тревожились золотые ратники, что сила Кадиты покинула их. Сам океан теперь стал никому неподвластен, теперь же бушует он, хвастаясь своей мощью. Огромные волны качали корабли и обрушивались на берег, домывая остатки крови с той битвы у стен Махар-Пура. Город обуял шторм, дождь молотил по окнам и крышам, подпитывал задор океана. Среди туч всё также слышались раскаты и рычание и любой другой звук угасал в их ярости. Кадиту отнесли в палаты врачевания, где за ней теперь присматривали эльфы. Ещё раз взглянули на неё воины и по приказу короля вышли навстречу шторму. Золотые панцири поблекли, но огонь в глазах стал обретать былую силу. Минситтар помчался к грому и молниям, а за ним единым шагом последовали его рыцари.***
Леса Азрии
Баданг и Лапу-Лапу бросились за отрядом в тёмную чащу. Снова их поглотила несметная рать деревьев и окутала мужчин пеленой теней. Бежали они уже на звуки, ибо последний конник исчез за широким вязом. Долго бежали воины и далеко убегали от них звуки начавшегося сражения. Раздался звон металла, хруст костей и веток, ржали кони и выли то ли волки, то ли нечисть какая-то. А Баданг гнался за Лапу-Лапу сверкая пятками. Хоть эти двое и считались на островах самыми сильными быстрыми и выносливыми, эльфийских скакунов они догнать не могли. А битва уже во всю гремела. Бойцы бежали и бежали, да не могли настигнуть место сражения. То слева звуки сечи, то справа, а вот и сзади послышался рык и лязг и посвистывание стрел. Куда бежать? Баданг и Лапу словно бегали вокруг одного места, как муравьи. Уже битый час прошёл, но так и не настигли мужчины эльфов. Остановились отдышаться и подумать. С тяжким выдохом присели на лиственное покрывало, вытирая пот со лба. - Слышь? – Позвал Баданга Лапу и выставил указательный палец перед собой, будто давал знак молчать. Сам же бегал глазами по округе и вертел головой. - А? – Баданг недоумённо зыркнул на товарища. - А куда… звуки делись? Солариец прислушался. И правда, всё будто умолкло: ни битвы, ни ветра, ни какой-либо ещё живности слышно не было. Стальнорук вскочил и напряг весь свой слух. Ничего. В единый миг стало тихо настолько, что казалось, будто даже мысли обрели свой собственный звук, а пульс казался ударами барабана. - Проклятый лес! – громко выдохнул Баданг и со злости ударил по стволу дерева, от чего на коре осталась глубокая вмятина. Лапу же недовольно откинул мечи и вскинул руки. - Заблудились… - прошептал он, протерев уставшие глаза. - Ещё и вещи там оставили! – сетовал Баданг. Назрел справедливый вопрос: «Куда идти?». Мужчины, конечно хорошо в лесу могли ориентироваться, но этот лес был будто живой: словно деревья ходили с места на место, вздымая или топя почву корнями, от чего казалось, что один и тот же холм или куст стоит теперь в другом месте. Листва предательски скрывала свет Луны, лес будто насмехался над беспомощностью пришельцев. Эти мысли гневали Лапу, он уже не находил себе места. - Всё! Отдохнули. – встал Лапу и поднял мечи. - М-да – пророкотал Баданг, начиная разминать ноги. Но тут он застыл в одной позе, громко принюхиваясь. - Ты чего? – спросил Лапу. Баданг же не отвечал, а лишь вертел головой и вдыхал воздух. Словно собака-ищейка, он рысцой куда-то направился, выставив вперёд нос. Тут и Лапу-Лапу заметил, что пахнет гарью. Что-то где-то жгли, то ли дерево, то ли мясо, и Баданг двигался именно туда, от куда пришёл этот запах. - Мясо жарят… - Шмыгнув пару раз носом, сказал Баданг. Прошли друзья достаточно, но запах всё усиливался и усиливался до тех пор, пока из глаз непроизвольно не потекли слёзы. – Нет, не мясо, а дрянь какую-то… - Баданг сморщился и ком подступил к его горлу. Лапу же зажал нос рукой, перехватив второй клинок в другую руку. Посреди мёртвой тишины где-то вдали промелькнуло нечто похожее на свет от костра. Баданг и Лапу сделали ещё пару шагов, и теперь уже было чётко видно в паре десятков футов полыхание огней. Тут же и чей-то говор появился вперемешку с треском костра. Интуитивно, будто по чьему-то указу, мужчины сбавили темп и пригнулись, подкрадываясь к лагерю. - Орки… - прошептал дориканец, выглянув из-за ствола. На небольшой поляне расположился с десяток палаток из шкур диких зверей, стояли столбы с факелами, куча бочек невесть с чем, а по центру орочьего привала горел большой костёр, где на вертеле, почти до углей, жарилось мясо очень огромного волка. Таких хищников никто раньше не видел: длина тела больше человеческого раза в два. Вокруг костра расположились пятеро орков, серокожих, широких, все в шрамах и броне, с кучей трофеев на поясах. Пили они что-то чёрное из огромных кривых деревянных кружек и гоготали о своём. - Я тебе сотый раз говорю, мордоплюй! Я эту кружку в твой поганый хавальник засуну, если не заткнёшься! – рычал тот, у которого на плече был череп зверя. - Да ты же совсем не видишь что ли, долбак ты? Мясо сгорело к чертям! – вскочил орк, у которого вся рожа была испещрена шрамами, и подбежал к вертелу, стуча по уголькам, оставшимся от мяса. – Видишь? Видишь? Эту хрень теперь только врагам скормить. - Это огромный кусок грёбаного мяса лантийского волка. Он не зажариться внутри, если снаружи не сгорит до углей! – заорал орк с черепом, размахивая кривым мечом. - Да много ли ты понимаешь, Гуритз? - Побольше некоторых… Два орка сблизились, уткнулись клыкастыми мордами, сверля взглядом. Среди них росло напряжение, пока ещё один не вмешался в их перепалку. - Так! Гуритз, Горгуш, кончайте! Я вас обоих выпотрошу, если не замолчите! Вот-вот Бальмонд подоспеет. Разведчик сказал, что они вернуться с добычей. Поэтому прекращайте, сволочи! На известие о добыче вся ватага встрепенулась, подняв мечи и кружки. - Бальмонд! Бальмонд! – скандировала шайка орков, хлебая черную жижу. - Да закройте хлебала! – вмешался очередной орк, у которого от брони остались лишь обломки на теле. Гул утих и остальные гневно зыркнули на выскочку. – Я вот шо спросить хотел. Улов-то какой? А, Горб? - Да вроде парочка эльфийской твари, оружие там, доспехи. – ответил Горб. - Эльфы? Превосходно… - промямлил орк в обрубках, закатив глаза в мечтаньи. Слюна потекла из его рта и орк лихо собрал её языком. - Фу, Гарот, вот кому-кому, а тебе мы эльфов в лапы не дадим. – с отвращением сказал Горгуш. – Помним мы все, как ты ту эльфийку «пытал». Отрубить бы яйца тебе. Мы на войне, а не в сраном борделе! - Ты не понимаешь. Я сводил её с ума, вытягивал душу через тело… - будто заворожённый, умалишённо тараторил Гарот. – Сам же знаешь, какие эльфы неженки, какие они целомудренные. Им слово «задница» скажи, они в обморок упадут! Ха-ха-ха! – по толпе прокатился тихий смешок. –Но всё же, разве мои пытки не дали никаких плодов? Благодаря мне мы сейчас успешно двигаемся к дворцу этого… как его… ну, соплежуя этого. Эстеса, во! - Ладно, хрен с тобой, говнюк. – гаркнул Гуритз и череп на его плече спал на предплечье. – Дрянь… Баданг и Лапу слушали это всё с отвращением и злобой. Руки дориканца до хруста сжали рукояти мечей. Но Баданг, словно предугадав яростный порыв товарища, остановил его. - Тс-с! Не спеши. Посмотри туда. – солариец показал пальцем в тень, где света костра не хватало. В тени, от части прикрытая листвой, стояла добротная деревянная клетка с кольями, направленными вовнутрь. Внутри же бездвижно сидело мерзкое существо, отдалённо напоминающее огромную летучую мышь. Большие завитые рога, растущие от самых ушей, жёлтые клыки, из-за которых высовывался чёрный длинный язык. Шеи не было, голова росла сразу из обтянутого кожей на кости туловища. Объёмная грудина перешла во впалое брюхо, тазовая кость мелкая и острая, конечности тощие, но жилистые, с когтями, что длиннее клыков раза в два. И крылья, почти прозрачные, сложились за спиной чудища. - Оно без сознания? Спит? Выжидает?– пролепетал Лапу. - Не знаю я, но надо быть с ним осторожнее. То-то я думаю, чего руки у меня зачесались. На нечисть, поди, реагирует эльфийская сталь. С другой стороны поляны вышел ещё отряд орков, во главе которого, верхом на большом коричневом волке (в природе таких называют варгами), был великан среди остальных орков. Кожа, как зола, серая, куча шрамов на голом торсе, пояс, бляшка которого напоминала рожу того, что сидело в клетке, волосы были собраны в хвост на затылке. Ботинки со стальными шипами на носках, а в руке он держал топор, острие которого вращалось вокруг своей оси, словно крылья мельницы. - О, а вот и Бальмонд! – выкрикнул тот, от чьего лица ни осталось ничего, кроме шрамов. - Братья, в эту ночь, как и в прошлую, я пришёл с добычей! – хриплый голос пронёсся по поляне, словно ветер. Огонь колыхнулся, а монстр в клетке дёргано поёжился. – Мы разгромили отряд эльфийской падали и привезли заложников! - Гор-гор-гор-гор! – радостно загоготали остальные. Ихнее оружие можете разложить в ящики, а этих… - Бальмонд указал топором на двух эльфов, точнее, на эльфа и эльфийку, связанных на спине у одного из варгов. – раздеть догола и грога им в глотку налейте. Сознание, бедные, потеряли. Эльфа Баданг и Лапу вспомнили сразу. Это был тот, кто командовал отрядом, а вот девушку видели впервые. Но им сразу в глаза бросились длинные серебристые волосы и синяя лёгкая одежда. Наверное, она лучница-рейнджер. - О-о-о… - протянул Гарот. – эльфов несите сюда. Сначала эльфа, потом эльфиечку. – он грязно облизнулся. Орки переполошились, таскали что-то туда-сюда. Поднесли Гароту эльфа, орк же, не задумываясь, одним взмахом кинжала разрезал одежду на туловище мужчины и оторвал всё единым лоскутом. Отбросил лохмотья в сторону и парочка орков стали её осматривать. Штаны постигла та же участь. - Гарот, фу! Не полезешь ли ты ему в самое гнездо? – отвращённо рыкнул Гуритз. - Это моя работа: находить и пытать. – говорил он это спешно, задыхаясь, переводя зелёные глаза на недвижную эльфийку, и облизывался. По его лицу можно было вычитать лишь одну мысль: «Эльфийка на десерт». Как с эльфом было покончено, орк приказал: - Свяжите его покрепче и грога налейте. Он мне живым нужен будет. – на этих словах он повернулся к эльфийке и глаза его вспыхнули. Рука Гарота тряслась, пока кинжал рассекал ниточку за ниточкой одежды девушки. И настал желанный момент для орка: он распахнул резаную одежду эльфийки, обнажая ещё не зрелую грудь. Шрамированая рожа расплылась в похотливой улыбке, выпуская слюни наружу. Глаза бешено бегали по гладкой бледной коже, спускались ниже и ниже: от головы к шее, от шее к груди, от груди к животу, от живота… Гароту надоело любоваться, он продолжил действовать. Одним махом он сорвал штаны со всем прилегающим с девушки, оставив её полностью нагой на холодной земле, связанной по рукам и ногам. На это действо глазели остальные орки и кривили рожи в отвращении. Но Гарот разглядывай стройное тело, впалый живот, аккуратные бёдра и длинные ноги. - Несите обоих ко мне в палатку, горга захватите! – буркнул орк. – Допрос вести будем… - прошептал он про себя, щупая лицо эльфийки. - Мерзкий он… - промолвил один, когда Гарот закрылся в палатке с двумя пленниками. - Он лучший допросчик, которого я знаю. – Сказал Бальмонд и зачерпнул грога из бочки. – Мне этот сукин сын тоже противен, но его знания незаменимы. Его как-то раз застали за совокуплением с людской рабыней. Вой стоял такой… Но всё-таки он выведал всю нужную информацию. Если такова цена за правдивые слова врага о своём народе и стране, то пусть этот извращенец делает, что хочет. На том Лапу совсем взбесился. Он сделал шаг вперёд, интуитивно ожидая, что его остановит стальная рука, но этого не произошло. Наоборот, Баданг шагнул следом за Лапу-Лапу. Солариец весь кипел от гнева и досады. - Хватит! Мне надоело прятаться! - То-то же. – одобрительно ухмыльнулся Лапу. Прибывшие орки осели подле костра, кто-то стоял рядом, и лишь в одной палатке мелькал большой силуэт. Раздался прерывистый свист и голову одного из орков отсекло двумя клинками. Тут же с хлопком следующий орк замертво упал на горящие дрова с разорванной в клочья спиной. Вся арава от испуга взвыла, и в свет выпрыгнули Лапу-Лапу и Баданг. Не многие поняли, что происходит, из-за чего сразу обрели смерть. Дориканец объединил мечи в один и с одного взмаха рассёк пополам двоих орков. Баданг с кулаками набросился на одного испуганного орка, в один удар он насквозь пробил врага и из дыры вырвался вихрь, который врезался в рожу следующего орка, повалив его на землю. Солариец поднял мёртвое тело и обрушил его на подбегающих троих. За пару секунд уже около десяти орков были мертвы. Бальмонд яростно зарычал и кинулся на ближайшего врага – Лапу-Лапу, замахнувшись топором. Тут же набежали ещё два десятка врагов и окружили мужчин. - Нападайте все разом! – командовал Бальмонд. – Рвите! Крушите! Отрубите им головы! – вопил он. Баданг махал кулаками, вычерчивая ими в воздухе узоры. Кровь хлестала фонтанами из тел орков. Новая ватага ринулась на него, выставив ряд кривых копий. Солариец одним махом обрубил древки, градом ударов размозжил клыкастые рожи орков. Но один сумел протиснуться за спину Баданга и успел лишь рассечь кожу на спине мужчины. От боли Баданг на мгновенье потерял рассудок, развернулся и ударил с такой силой по корпусу врага, что его тело разорвало в клочья. Лапу кружился с мечом, будто в танце. На него одновременно нападали рядовые и сам их вожак – Бальмонд. Он был свирепее, сильнее и больше остальных орков. Именно его удары Лапу успевал отражать с большим усилием. Ещё удар от Бальмонда, Лапу парировал его и толчком ноги отбросил в толпу орков. Моментально в то место, где стоял вожак, стянулись рядовые. Бальмонд пробороздил спиной землю и упёрся в клетку, где с самого начала боя бесновалась тварь. В следующий момент разразился душераздирающий визг. Монстр вырвался из клетки, когда Бальмонд открыл её. Тварь заприметила блестящие руки Баданга и ринулась к нему, размахивая крыльями, кромсая орков на своём пути. Мужчина только успел подставить руку, как тут же в неё своей пастью вцепилась бестия. Баданг почувствовал, как сталь обожгла всю руку, это была первая боль, которую он ощутил со времён обретения своих рук. Несильная, но неприятная, обжигающая, словно вот-вот рука стечёт в лужу на землю. Монстр тоже почувствовал жжение в пасти и отпрянул. Но морда от злости плевалась слюной и ядом, инстинкт самосохранения покинул и без того безумный разум. Новый выпад, бестия замахнулась когтями и махнула крыльями, снова устремившись к Бадангу. Вокруг соларийца ещё остались недобитые орки, и он решил этим воспользоваться. Он прикрылся трупом орка и тварь разрубила мертвеца пополам. Тут же мужчина врезал по морде монстра. Тварь с визгом отлетела, а Баданг схватился за дымящиеся костяшки руки. Паскуда визжала и харкалась из разбитой, окутанной гнилым дымом, морды. Зарубив последнего орка, Лапу бросился Бадангу на выручку, но сразу же его повалил с ног Бальмонд, врезавшийся в него плечом. Дорикан упал наземь и орк навис над ним, рубил топором, а Лапу-Лапу умело отбивался клинками. Вожак не давал встать мужчине, бил в грудь, ноги, голову, по рукам, но удары его отражали быстрые мечи. - Сдохни! Сдохни! Сдохни! Сука сдохни! – чуть ли не плевался от злости за убитых товарищей Бальмонд. Неподалёку же Баданг махался с бестией, не менее озлобленной, чем её заточитель. Зверь раскинул жилистые крылья и взмыл в воздух, не долетая до крон деревьев, спикировал на соларийца. Рывок в сторону, и тварь на всей скорости впечаталась в землю. Быстро спохватившись, Баданг выпустил кулачный вихрь, от чего страхолюдина описала пару кувырков, врезалась в Бальмонда, скинув его с Лапу-Лапу, и продолжила катиться по земле, пока не вписалась в дерево. Лапу вскочил, словно ошпаренный, кинул один из мечей в орка. Бальмонд его отбил, но тут же последовал второй клинок, который с бешеной силой воткнулся в грудь орка и повалил на ещё не оклемавшуюся горгулью. Тут же с пронзительным свистом сильный вихрь вдарил по мечу, вгоняя лезвие глубже в тело орка. Меч сквозь Бальмонда воткнулся в грудину твари, скрепляя супостатов вместе. Тут же обрушился ещё один вихрь, и ещё, и ещё. Снова руки Баданга двигались так быстро, что стали неуловимы для человеческого глаза. Они сияли жёлтым светом, испуская вихрь за вихрем, что ломали рёбра орку, раскидывали кровавые ошмётки по округе. Гул стоял такой, будто на месте сечи появился ураган. Удар-удар-удар-удар-удар-удар. Баданг наращивал темп и силу взмахов кулаков. Вихри летели быстро, громко взрывались, рвали плоть, ломали кости, вдалбливали Бальмонда и тварь в дерево, пока на их месте не осталось сплошное кровавое месиво. Ствол дерева тоже был сильно изрублен, от чего древесина стала трещать и гнуться. Вековое древо стало падать прямо на Баданга и Лапу-Лапу. Однако, ствол упал ровно между островитянами, им повезло, чего нельзя сказать о нескольких палатках, которых раздавила не подъёмная тяжесть дерева. Настала тишина, казавшаяся уже непривычной, от чего стало не по себе. Луна вновь осияла поляну - лужи крови, десятки изрубленных и избитых до смерти орков. Баданг стоял и тяжело дышал весь испачканный в крови, как и Лапу-Лапу. Они смотрели друг на друга и облегчённо выдохнули. Не пытаясь спрятать улыбку, друзья подошли друг к другу и обнялись. На душе стало так спокойно, даже немного радостно. Лапу похлопал Баданга по спине. - Неплохо сработано, стальнорук… - похвалил дорикан товарища. - Я чертовски устал. – выдохнул Баданг. - Теперь же всё позади. - Не всё еще. – отпрянул Баданг, оставив руку на плече Лапу. Взор мужчин упал на единственную палатку, где ещё горел свет. Ту самую палатку, где держали эльфов.