Где же ты, Гермиона Грейнджер?

— Говорю тебе, не стоит, — уговаривала меня Джинни, пока я складывал в рюкзак вещи. — Ты даже не знаешь точного адреса, ты не видел ее три года, и на мамино последнее письмо она даже не ответила. На мое, между прочим, тоже! Она могла уже давно переехать! И потом, что ты скажешь Анджелине? До вашей свадьбы осталось всего ничего, а ты собрался ехать куда-то, наобум! Очнись, брат. — Ничего, я успею к примерке, — отмахивался я, упаковывая чистые футболки и брюки. — И потом, я бы хотел видеть ее на торжестве. Ты сама сказала, что мы не виделись уже три года. — Брось, дуралей! — Джинни сердито хмурилась. — Она не приехала даже на нашу с Гарри свадьбу, а ведь он ее лучший друг. Гермиона не поддерживает контакт ни с кем из тех, кого мы знаем, как ты собираешься разыскивать ее? Она могла давно выйти замуж, могла переехать в Австралию, что угодно! — Ее видел Деннис Криви десять месяцев назад в Мобберли, — возразил я, проталкивая глубже в рюкзак сумочку с зубной щеткой, бритвой, мылом и всем прочим. Мой девяностолитровый рюкзак был забит под завязку. — Она в точно Европе, я уверен. — Ах, ты невыносим, идиот! Он мог обознаться, ты не подумал об этом? И потом, неужели ты действительно думаешь, что она все это время жила в какой-то захолустной деревушке графства Чешир? — сестра схватилась за голову, пальцами массируя виски. — Конечно, я так не думаю, — ответил я. — Я и не собираюсь ехать туда. — Из всех моих старших братьев ты — самый сумасшедший! — она всплеснула руками и повысила голос. — Бог ты мой, ты хоть предупредил Анджи? Она отпустила тебя ехать? — Конечно, нет, — я затянул завязки и застегнул клапан. Улыбнувшись, я обернулся к Джин и развел руки в сторону, чтобы обнять ее на прощание. — Но ты скажи ей, что меня не остановить, если уж я что-то вбил себе в голову. Мы учились вместе с ней семь лет, она помнит, каким упрямцем я всегда был. — Вот уж действительно!.. И я уехал. У меня было пять с половиной недель до свадьбы, и я обещал вернуться не позднее, чем за две, так что времени для встречи с Гермионой Грейнджер у меня было немного, а, с учетом того, что я не знал, куда мне ехать — и того меньше. Я не питал особых иллюзий, что она приедет в Лондон на церемонию или в Нору на праздник, но я чувствовал, что хочу, чтобы она была там. Сам не знаю, почему. Гермиона была младше меня чуть меньше, чем на два года. В годы Второй Магической ей пришлось рано повзрослеть, и уже будучи подростком она была более ответственная и рассудительная, чем иные мои знакомые взрослые, что, впрочем, не мешало ей ввязываться во все, что бы ни устраивал Гарри и Рон. Мы с моим близнецом часто подтрунивали над ней, когда она была старостой, а мы учились на седьмом курсе, однако уже через год все стало куда страшнее, чем раньше. Началась война. Пока мы вели эфир из подполья, она с друзьями пыталась спасти мир, хотя и ей было-то всего семнадцать. Она всегда хотела чего-то великого, и поэтому она боролась за то, во что верила, боролась с неимоверным упорством и несгибаемостью, а потом, когда мы победили, с тем же упорством старалась скорее восстановить наш мир из руин. Я не очень много общался с ней тогда, хотя и в школе, признаться честно, тоже. В то время меня куда больше волновал я сам, и, пока Гермиона отстраивала мир, я пытался сделать то же самое с самим собой. Честно признаться, хоть я и стоял на своем, я действительно не знал точного адреса, куда мне ехать, поэтому, хоть и сказал сестре, что не поеду в Мобберли, я направился именно туда. Я не знал, что она делала, чем занималась в последние пять лет, с тех пор, как покинула магическое общество и уехала из Лондона прочь. Это случилось незадолго до свадьбы Рона, но на ней она присутствовала, и, хотя выглядела задумчивой, произнесла чудесную речь в честь молодых, а на следующий же день утром снова уехала. Она приезжала и позднее, хотя все реже и реже, и иногда присылала открытки из путешествий. У меня у самого таких лежало три, а у Джинни с Гарри или у Рона с Парвати — и того больше. Целая пачка лежала и в Норе, и, когда я пересматривал их перед отъездом, я не мог не улыбаться, поскольку на каждой на обороте была написана какая-нибудь вдохновляющая фраза, шутка или небольшой рисунок. Не знаю, чем она жила, что делала — мы вообще почти не общались с ней, а Гарри, Джинни, Рон — все они тогда были слишком заняты своей жизнью, чтобы понять, как не желала Гермиона говорить о своей. Мне так кажется. Что могла Гермиона делать в Мобберли? Зачем она приезжала сюда? Я не знал ответа на этот вопрос. Если уж на то пошло, я вообще очень мало знал о ней, о том, каким человеком она стала теперь. Почему решила бросить магическое сообщество Англии, то, что так привлекало ее всегда? Почему уехала из Лондона? Почему перестала отвечать на письма друзей? У меня было множество вопросов, но почему-то именно теперь я хотел узнать ответы на них. Было ли дело в моей свадьбе или в том, что вот-вот приближалась седьмая годовщина Битвы за Хогвартс, всегда болезненно отзывавшаяся во мне? Я не знал. Я не знал, с чего начать, но я не врал, идея отыскать Гермиону прочно засела у меня в голове, и поэтому я решил, что стоит начать с самого начала. Я отправился по ее следу. Еще в Лондоне я договорился с Деннисом и как-то вечером встретился с ним в баре неподалеку от Вестминстера: за эти годы он вырос, возмужал, и теперь был не сильно ниже меня. С собой у него был рюкзак, и я заметил в нем фотоаппарат Кодак, не чету тем, на которые снимали такие любители, как я. — Вот так вот, — улыбнулся он, заметив мое изумление. — Брат все хотел стать фотографом и работать в газете, а в итоге фотографом стал я. Я делаю репортажи для нескольких изданий: снимаю теннисные матчи для одного маггловского журнала, веду еженедельную колонку в Пророке о политике, еще колдографии для магического ежемесячника о спорте… Много путешествую. Это увлекает. — Ты молодец, — от души порадовался за Денниса я. — Здорово, что ты делаешь то, что тебе нравится. — Спасибо, — он снова улыбнулся. — А тебя, говорят, можно поздравить с помолвкой? — Да, — подтвердил я. — Мы с Анджи женимся первого июня. Я буду рад, если ты после церемонии приедешь на празднование в Нору, там будут многие из тех, кого ты знаешь еще со школы. — Спасибо, но, к сожалению, я не смогу, — Криви расстроенно поджал губы. — Я уезжаю в Альпы, там будет проходить подготовка к Тур де Франс, и мне нужно взять интервью у Лэнса Армстронга. Некоторые авторитетные аналитики утверждают, что у него есть все шансы и в этом году тоже выиграть гонку, как и в прошлом, позапрошлом… Он звезда. Он говорил о работе, а я рассказал о магазине и о том, как идут в нем дела. Поговорили о девушках. Деннис встречался с какой-то симпатичной барышней, на год младше его, тоже волшебницей, а я вот-вот должен был жениться, и, конечно, мы нашли, что обсудить. Мы просидели так почти три часа, пока, наконец, я не задал тот вопрос, ради которого мы и встретились в тот вечер. — Скажи, ты мог бы рассказать подробнее, что было в Мобберли? Ты уверен, что это была Гермиона? — я отставил прочь мою почти пустую кружку с пивом и весь обратился в слух. — По правде, практически уверен, — кивнул Деннис. — Я был там по работе, наводил справки о Траффолде Ли-Мэллори, том самом, который командовал союзными ВВС в сорок четвертом, когда велось освобождение Франции. Я беседовал с одним мужчиной, когда увидел Гермиону. Она выходила из дверей местной церкви, и, хотя я не успел как следует рассмотреть ее, я почти уверен, что не ошибаюсь. Я извинился перед моим собеседником и хотел ее догнать, но не смог. По сути, мне почти что и нечего рассказать, — и он пожал плечами, словно извиняясь. Признаюсь, что это меня сильно обескуражило. За три года с тех пор, как Гермиона последний раз была в Норе — ничего, только два письма, три или четыре открытки друзьям и встреча с Деннисом в какой-то богом забытой деревеньке. Больше у меня не было ничего. Впрочем, я все равно направился туда. Деревенька была точно такой же, как и сотня других, каких много по всей Англии. Чинные дома с двускатной крышей и каминной трубой, зеленые поля, единственная станция — все это нагоняло на меня тоску. Я сошел с поезда в половине одиннадцатого и двинулся по единственной дороге к центру поселения, надеясь поговорить с местными жителями. Быть может, среди них были волшебники? Может, кто-то из них смог узнать Гермиону Грейнджер? Увы, все мои надежды оказались тщетными. Никто никогда не слышал здесь о колдовстве, и уж точно никто никогда не слышал о моей подруге, а разговор у церкви развеял мои надежды еще сильнее. Сельский священник на мои расспросы лишь пожал плечами. — Простите, сэр, но в последние пару лет здесь не было никого с таким именем, а уж я-то помню всех незнакомцев, много их тут не бывает. Говорите, девушка была здесь месяцев десять назад? Не очень высокая, худенькая, пышные кудри? Дайте-ка подумать… — он почесал бритый подбородок. — Нет, не было, простите. Разве что, пожалуй, мисс Хингстон, и она действительно была здесь прошлым летом, это так, но это совсем другое дело, сэр. Какая уж она незнакомка! И мне пришлось начинать с самого начала. Вероятно, Деннис все-таки обознался, спутав Грейнджер с этой самой мисс Хингстон, а, значит, у меня не оставалось ничего, кроме нескольких писем и открыток, которые я выпросил у Гарри и Джинни. Я уселся в маленьком кафе на станции, и, пока ждал своего поезда, заказал себе кофе и принялся перечитывать ровные строчки, выведенные рукой Гермионы. Она писала с нажимом и почти незаметным наклоном букв вправо. Я улыбнулся, представив, как она сидит за письменным столом и выводит строчки — наклонив голову и нахмурившись, как всегда писала эссе и доклады в школьные годы. Если честно, меня всегда умиляла эта ее привычка. В письмах не было ничего выдающегося. Грейнджер сообщала, что у нее все хорошо и выражала надежду, что Рон не злится на нее за то, что она совсем не успела провести с ним время в последний свой приезд, спрашивала о самочувствии Джинни, которая тогда как раз восстанавливалась после спортивной травмы, и сообщала, что наконец-то завершила с формальностями по продаже старого родительского дома. Конверт к письму был тоже самый обыкновенный, из белой бумаги, а в самом его углу поверх марок стоял синий выцветший со временем штамп. Ни обратно адреса, ничего. Доставлено маггловской почтой. Второе письмо было абсолютно таким же, только, разве что, штамп теперь был другой, но за давностью лет они оба так выцвели, и ни названия города отправки, ни даты отправления было не разобрать, да сама бумага была плотнее, с желтоватым отливом. Это письмо было адресовано лично Гарри, а не всей семьей Уизли-Поттеров, и поэтому и речь здесь шла о вещах куда более конкретных и личных, чем в первом письме. Гермиона сообщала, что находится в Сорбонне, что сдала анализы и что ждет их результатов через несколько дней, что погода во Франции благоприятная, и что в начале грядущей недели отправится в Верхнюю Савойю. «Я связалась с группой туристов из университета, в основном — студентов, и поеду вместе с ними. Хочу посмотреть Францию. Не волнуйся, со мной все будет хорошо: после поездок в Азию прошлым летом я способна действительно на все, так что даже Монблан мне покорится, если я захочу того. Пока не знаю, куда я поеду дальше. Зависит от результатов анализов: если они будут положительными, вернусь в Лондон, если нет, еще не решила. Я очень странно чувствую себя: я впервые не чувствую, что должна куда-то стремиться и бежать, у меня пропало ощущение постоянного гнета, которое было в школе и в университете. Это так странно… Я чувствую себя удивительно свободной. Люблю тебя, Гарри. Береги Джинни и поцелуй от меня миссис Уизли. Твоя Гермиона» Так заканчивалось ее письмо, и этот конец показался мне достаточно сумбурным. О чем она говорила? Результаты каких анализов ждала? Ответ на этот вопрос мог дать мне только Гарри Поттер. Я открыл свою записную книжку, приобретенную вчера в лавке в Сити, и на первой странице крупно вывел: «Гермиона Грейнджер». Мы всегда так делали, когда затевали новую шалость, готовили зелье или же разгадывали какую-нибудь загадку, и со временем это так вошло у меня в привычку, что даже подтрунивание Джинни не могло ее искоренить. Такой подход систематизировал гипотезы, фиксировал их, и я убежден, что именно этому способу мы обязаны тем, что нам удалось открыть сразу после выпуска из школы свой собственный магазин с уникальной линейкой товаров собственного производства. В блокнот я записал результаты своего разговора с Деннисом и поездки в Мобберли, а также на следующем развороте обозначил тезисно главные пункты из писем Гермионы. Подписал я также и то, что было бесспорно: в августе две тысячи второго она была в Париже, а потом собиралась направиться в Верхнюю Савойю. Я точно знал, что ее письмо было получено Поттером во второй половине месяца, он сам сказал мне это, и также знал, что письма Джинни и мамы, отправленные совиной почтой Гермионе во Францию в отель и по адресу квартиры, остались без ответа. Не выходила она на связь и по каминной сети, не отвечала на послания с патронусами, а в октябре две тысячи второго стало известно, что она через поверенного продала свою квартиру в Лондоне и куда-то съехала. Куда — я не знал.