tsubaki (椿)

      Каэдэхара покачивается, опираясь спиной на тонкую стену. Столько резкое действие явно слишком для измученного организма.       — Ты в порядке? — мужчина делает шаг вперёд. Кадзуха выхватывает нож из кармана и приставляет к груди напротив.       — Не подходи, а то проткну.       Мужчина опускает взгляд вниз и начинает смеяться.       — Это кандзаси, воин. Я не сомневаюсь в твоих способностях, но ты не сможешь убить меня ею с первого раза, а второй я уж не допущу.       Кадзуха убирает предмет от груди, опуская взгляд. Внимательно рассматривает, надеясь что это лишь плод уставшего воображения. Но нет. В руках у него действительно заколка гейши.       — Сука и когда же? Когда ты успел заменить мой нож на свою заколку? – задаётся ронин в пустоту. Она отвечает мягким смехом.       — Ты совсем не изменился, воин. Но ты так устал. Не лучше ли тебе отдохнуть. Мы можем поговорить позже.       — Я не буду спать при тебе. А зная тебя, ты будешь сидеть и ждать меня. Так что нет. Говори что хотел и проваливай. Мы разошлись давным-давно.       — Кто тебе такое сказал? Мы никогда не расставались, ты всё опять не так понял.       — После моего изгнания ты даже не попрощался со мной. Можно хотя бы было обнять на прощание. Я понимаю, что ты не смог бы помочь чем нибудь, не подвергая себя опасности, но всё-таки попрощаться – это совсем не трудно.       — Я не мог. Пойми меня наконец, Кадзуха.       — Здесь нечего понимать. Ты обещал всегда быть рядом и помогать мне, а потом предал. А сейчас имеешь наглость вторгаться в мой дом и требовать моего внимания. Уходи. – Каэдэхара отступает назад и прислоняется головой к стене. — Уходи по-хорошему, в память о нашем прошлом.       — Хорошо. – мужчина тяжело вздыхает, но согласно кивает. — Я уйду. Спасибо, что не убил. Но всë-таки, всë-таки, ничто не длится вечно. Я буду ждать тебя завтра под большой сакурой Эдо. – мужчина подходит к двери и поворачивает голову к Кадзухе. – Выспись.       — Уходи. Убирайся, пока жив. – Каэдэхару сводит дрожь. В ногах слабеет, а в голове вращаются слова. Он говорил тоже самое.       — До свидания, воин. Приходи. Встретимся, выпьем, поговорим.       — Я не буду с тобой пить. – Каэдэхара цедит каждое слово. – Я не приду к тебе. Наше время вышло. Уходи сейчас же, Хэйдзо! – голос срывается.       — Нет, Кадзуха. Сейчас наше время только начинается. Давай выпьем вместе, когда рассвет воссияет над Японией.       Хлопает дверь. Кадзуха на ощупь добирается до футона, в глазах темно, а руки не тряслись так даже после первого убийства. Забытый мешок лежит в коридоре. Он подумает обо всём завтра. Завтра. А сейчас – сейчас Каэдэхара погрузится в спасительный сон. И, может быть, визит Хэйдзо окажется лишь кошмаром, сном во сне. ***       Каэдэхара открывает глаза. Вокруг нет ничего. Совершенно пусто. Сон. "Странно," – мелькает в голове. – "обычно мне не снится такое".       — Обычно – да, но сегодня особый день. – раздаётся тёплый голос за его спиной. Его голос. У Кадзухи подгибаются ноги. Это не может быть. Этого просто не может быть. Ведь он умер.       — Да, я умер. Но почему я не могу прийти к тебе? – Кадзуха не поворачивается. Не верит. Боиться. После тысячи тысяч кошмаров поверить оказывается просто невозможным. Здравый смысл кричит о том, что это лишь коварный сон. Всё, что тут происходит - не настоящее, хорошее или плохое, этого всего нет. Так?       — Ты умер. – наконец выдавливает Каэдэхара, — Ты умер у меня на руках.       — Но ведь человек умирает, когда память о нём мертва. Разве не ты сам так говорил? – он улыбается. Кадзухе не надо видеть его лица, что бы понять это.       — Я ошибался. Во многом. И свою главную ошибку я совершил, когда потерял тебя.       — Но я не покидал тебя. Мы встретимся вновь, но лишь когда рассвет воссияет над Японией.       — Для меня давно уже наступила ночь. И ты это знаешь это лучше всех.       — Ничто не длится вечно, помнишь? – Кадзуха чувствует приближающееся шаги, а после ледяные руки на своей талии. Он вздрагивает, так и не осмелившись повернуться. **       — СТОЙ! — Каэдэхара распахивает глаза. Сон всё ещё стоит перед глазами. Никогда он не был таким реальным.       Комната наполнена вечерним светом. Он проспал весь день, что было ожидаемо после… тяжёлой ночи. У двери стоит нетронутой мешок, сам вход заперт. Странно, он был уверен, что забыл закрыть. Всё ещё дрожащими руками Кадзуха высыпает содержимое мешка на пол. Горы золотых монет и дорогих украшений со звоном стучат о половицы. Вроде всё на месте и вознаграждение говорит о том, что усилия были не потрачены в пустую.       Однако голова всё ещё болит, а думает Каэдэхара далеко не о деньгах. Может это ему приснилось? Пусть будет так, он готов отдать всё что угодно, что бы спрятать снова от этого кошмара. Ронин тянется в карман рукава, нащупывая длинную заколку. Вертит серебряную побрякушку в руках, борясь с отчётливым желанием ее сломать. Будь проклят этот гейша, эта ночь, этот дом и этот Хэйдзо.       Хэйдзо.       Осознание произошедшего наступает постепенно, сердце мечется, будто птичка в горящей клетке, пока на лице появляется истерическая улыбка. Пока часть сознания Каэдэхары отрицает реальность и панически боится признать даже возможность визита бывшего друга, другая уже создаёт вероятность счастливого воссоединения. Сколько лет прошло с того дня? Воспоминания захлестывают с головой.       Кадзуха с пару минут смотрит в стену или ему в глаза? Но тут нет никого и не будет. Хватит.       Тишину прерывает звонкий шлепок пощёчины самому себе. К чёрту всё. Каэдэхара сильный, он воин, он сможет встретится лицом к лицу со своим прошлым. Никогда ещё Кадзуха не сдавался. И разве может сдаться сейчас? ***       На небе скоро покажутся звёзды. Каэдэхара бредёт по пустой дороге, весь его пыл выветрился ещё при выходе из дома. Сейчас им двигает лишь упрямство, да детское желание доказать Хэйдзо, что прошлое не властно над ним. Он в состоянии столкнутся с ним и поговорить. А после они навсегда расстанутся, решив свои проблемы. Так ведь и должно быть у бывших друзей, верно?       Улицу освещают фонари, ведущие к толстому стволу могучего дерева. Даже при блëклом свете видно, как тонкие лепестки колышатся на лёгком ветру. Красиво. Интересно, какого это – беззаботно наслаждаться такими простыми вещами? Кадзуха замирает в паре десятков шагов от дерева. Сомнения поедают его изнутри, а хорошо развитое за годы воровской жизни чувство самосохранения просто кричит о том, что надо развернуться и бежать. Но не сегодня. Не сейчас. Пусть он будет об этом жалеть всю жизнь, но не отступится.       Шаги по сухой траве отдаются в ушах, и кажется он не слышит даже своё дыхание. За толстой корой дерева не видно никого и ничего, однако Кадзуха знает, что его ждут. Присаживается на землю, облокачиваясь о ствол.       — Я знал, что ты придешь, воин, – наконец произносит голос из-за дерева. Чертов Хэйдзо.       — Я знал, что ты не отстанешь. Почему ты выбрал именно это место?       — Я слышал здесь красиво по ночам. — Кадзуха знает – сейчас Хэйдзо улыбается своей привычной сверкающей улыбкой, что покорила не один десяток сердец.       — Это дерево исполняет желания если произнести их в полнолуние, ты не знал? — Каэдэхара услышал это в Ëсиваре, но никогда не придавал этому такого значения.       — Наши желания всё равно никогда не сбудутся. — Если закрыть глаза, то можно представить что всё хорошо, всё живы, а Хэйдзо просто дурачится, прямо как в далёком детстве. — Но я не думаю, что мы здесь ради пустых разговоров о несбыточных мечтах.       — Ты вроде хотел поговорить? – Кадзуха отметает идею с долгой прелюдией. Хэйдзо совсем не изменился, сразу переходит к делу.       — Верно. Как ты? Столько всего изменилось.       — Это всë, что ты хотел спросить? Хах. Как думаешь, у меня могло хоть что-то остаться прежним?       — Да. Ты всегда будешь тем, с кем мы сидели холодными вечерами в детстве. Помнишь, как считали звёзды, как играли с деревянными мечами и впервые выпили алкоголь. Вроде нам было по двенадцать. Подумать только, это было больше десяти лет назад… Какое же беззаботное было время.       Каэдэхара ничего не ответил. В груди всё сжалось, за эти года он совсем забыл, как им было хорошо. Слишком зациклившись на плохом, он позабыл хорошее. Детство. Какие же, чёрт возьми, это странные чувства.       — Но полно говорить о прошлом, – прерывает сам себя Хэйдзо. — Не думаю, что ты хочешь слышать именно это. Многое изменилось за стенами нашей беззаботной жизни, воин. В Киото сейчас… сложно. Ёрики давно не могут справиться с участившимися случаями грабежа на улицах. Мирные жители погрязли в вечных долгах из-за нововведенных законов. Самураи забыли про честь и идут на всё, чтобы заполучить лишние деньги, им всё равно на других. Каждый приговор кончается словами о смертной казни. Население медленно вымирает, а на границах стоят больше охраны, чем на главной площади. Япония полностью закрыла границы, понимаешь? Ситуация ухудшается с каждым днём на моих глазах. Кадзуха, я… я не могу смотреть на это. — В конце голос предательски падает.       — Но что ты хочешь от меня? – Он не мог слушать это, не мог представить картину всего происходящего в его родном городе. Парень знает, что ему скажут. Уверен на все сто и так же прекрасно знает, что ответит. Скрипя зубами, забыв про чувства, но ответит. Кадзуха никогда, никогда больше никогда так не оступиться. Не вернётся в прошлое, что давно сгорело в огне его вечных кошмаров. Ведь ничто не длиться вечно? Вот и им пришёл конец.       — Я знаю, ты дорожишь Киото не меньше меня. Так давай закончим начатое много лет назад. Прошу тебя, — Хэйдзо садится рядом. Кадзуха вздрагивает. Тело всё ещё считает детектива "своим", всё ещё не предупреждает о его передвижениях. Надо исправить.       — Я не могу. Хэйдзо, я не смогу этого сделать, даже если бы очень хотел! Мне закрыт путь в Киото. Закрыт путь в нормальную жизнь. Предлагаешь после всего этого вновь вернуться туда? В ополчение? Предлагаешь вновь играть с судьбой? Ты в своём уме? Это не для меня. Я попробовал и понял – это не моё. Так что нет. Если это всё, что ты хотел мне сказать, я ухожу. Ты зря проделал столь длинный путь. — Ронин решительно встаёт с земли.       — Не ври мне. Единственное, что тебя останавливает, это запрет на въезд. Но именно для этого я здесь.       — Да ладно! С чего ты решил, что будешь руководить моей жизнью? За пределами своего жалкого Киото ты – никто. И я тебе – никто.       — Я – никто? Воин, жизнь изменила не только тебя. За пять лет я дослужился до главного детектива Императора. Неплохо, да? Для "солдата на побегушках". — Хэйдзо лучезарно улыбается, вставая рядом с блондином. — Кадзуха. Мне очень не хочется этого говорить, но спрошу ещё раз. Ты пойдешь со мной? Или всему Эдо предстоит узнать правду вчерашнего пожара в доме Кеншина?       Ронин широко распахивает глаза. Не может быть. Этого просто не может быть. Кадзуха всегда безупречен. Никто, никто не может знать правду. Никто.       — Ты…       В голове быстро строятся пути отступления, ронин судорожно перебирает ближайшие города, где можно было бы укрыться от властей. Он сделает всё что угодно, чтобы не попасть в лапы полиции. Всё что угодно. Убьёт детектива, закопает тело и никаких проблем. Убьёт Хейдзо. А сможет? Убить старого друга?       Нет. Не сможет. Безысходность пожирает его изнутри, кислород перестает поступать в легкие, а тело начинает трясти. Воображение рисует лезвие ножа у собственного горла, не дающего вздохнуть.       Впервые страх собственной смерти подобрался к нему так близко и дышит в самое ухо. Впервые его планам действительно что-то угрожает. Впервые он ошибся. Впервые дал слабину и сейчас на волоске от гибели.       — Кадзуха… — знакомый голос доносится как из-под толщи воды. Каэдэхара не чувствует земли под ногами.       — Ты… Как ты смел лгать мне? Да ещё и прикрываться ополчением? — голос хрипит, ронин не в силах даже говорить.       — Кадзуха, — Хэйдзо говорит медленно и чётко. — ты правда думаешь у меня есть повод желать тебе смерти? Взгляни, я не вооружен, у меня нет с собой ордена, можешь меня обыскать. Тут нет никого кроме нас. Сейчас тебе ничто не угрожает. Если бы меня послала полиция, стал ли я говорить о ситуации в стране? — Хэйдзо видит страх на лице блондина, поэтому достаёт свой тонкий нож – извечный спутник с юношества – и бросает под ноги. Такой демонстративный жест немного успокаивает Каэдэхару.       Видя это, Хэйдзо решает сказать. Он преодолел огромное расстояние ради этого момента и надеется на адекватность друга. Хотя бы сейчас.       — Воин, мне нужна помощь и кроме тебя мне некого просить. Мне нужно твое сотрудничество, нужно больше жизни. От нас зависят жизни тысячи тысяч. Жизни всех в Японии.       — Катись ты, чёртов полицейский, – ронин прикрывает лицо руками, вздыхая. Голова ужасно болит, а тревога бьёт по ушам, ему надо успокоиться.       Кадзуха отходит в сторону и садится прямо на дорогу. Сейчас ему всё равно на грязь и пыль, голова занята более важными вещами. Мужчина отнимает руки от лица и стискивает правое запястье почти до хруста. Боль возвращает в реальность, даже дышать становится легче.       Хэйдзо прав. Каэдэхара понимает это, вновь ощущая ночной ветер. Дыхание выравнивается, мысли успокаиваются. Становится лучше. Хэйдзо тактично ждёт под деревом. Всегда такой правильный. Всегда такой правый. Даже сейчас. Он умело надавливает на слабости Кадзухи, вновь показывая ему превратности мира.       Каэдэхара давно не встречал людей, так хорошо его знающих. Он бессилен перед детективом, и это – точка невозврата. У него даже нет выбора. Он знает, Хэйдзо пойдёт на всё, лишь бы добиться согласия. Даже на его имя. Кадзуха боится власти, боится вновь оказаться под влиянием. Боиться потерять свободу. Но это снова с ним происходит. Детектив знает его слишком хорошо, знает куда надавить, знает как, чтобы Кадзуха, будто безвольная кукла, подчинялся его приказам.       И самое страшное во всём этом – что Кадзуха согласен. Возможно, он всё это время ждал пока что-нибудь (кто-нибудь) ворвётся в его жизнь и добавил ярких красок. Возможно, он вновь хотел испытать яркий спектр чувств и эмоций. Страх уже испытал, злобу и бессилие тоже. Надо бы разбавить всё это моментами позитива.       Посидев ещё немного на земле, мужчина встаёт, понимая что его уже держат ноги, и возвращается к шатену. Тот убирает кисэру за пояс и вопросительно смотрит на ронина.       — И как же, я по-твоему попаду в Киото? – наконец произносит Кадзуха, в ответ получая лёгкий смех.       — Я скучал. Неистово скучал всё это время, – Хейдзо улыбается до ушей. — Жду не дождусь, пока о нас вновь пойдут легенды. — Детектив прижимает ронина к себе, заключая в… объятия? Как долго Кадзуха жил без подобного жеста? На душе почему-то сразу становится так тепло и уютно. Как будто им снова по двенадцать.       — Я надеюсь, ты не подумал, что я тобой управляю? — Хейдзо взволнованно отстраняется и глядит прямо в глаза. Сейчас он честен. — Я бы никому не сказал правду о пожаре, и не только потому, что я в любом случае получил бы согласие, но и потому, что ты всё ещё мой друг. И я надеюсь, что когда-нибудь смогу вновь стать другом для тебя. — будто в подтверждение слов из-за облаков выплывает полная луна, заливая сакуру и поляну сверкающим жёлтым светом.       Каэдэхара не отвечает на это откровение, но несмело поднимает руки и нелепо обхватывает спину детектива, за столько лет он отвык от прикосновений и это кажется ему совсем диким.       — Спасибо. — тихо добавляет Хэйдзо. Он ниже Кадзухи, поэтому утыкается ему в шею. Каэдэхара ничего не говорит, но шатен чувствует – хватка за спиной становится крепче. — А за Киото не беспокойся. У меня есть план. Надёжный и благоразумный. ***       — Ты идиот, честное слово. Это отшибленно даже для меня, – Кадзуха тихо шепчет через маску на лице.       — Я знаю, что ты восхищаешься моими гениальными способностями, но будь, черт возьми, потише, – детектив прикладывает палец ко рту, взглядом указывая на магазинчик в конце улицы. Выглядит слишком знакомо, сколько ночей провел тут Кадзуха? Хорошо, что Коллеи сейчас не здесь. – жди тут. И ни шороха, не мне тебя учить, что делать.       Ронин закатывает глаза, недовольно кивая Синакоину, но послушно облокачиваясь на холодную стену здания. Дверь в помещение хлопает, и на улице повисает мёртвая тишина. Только начинает светлеть, холодный утренний колючий ветер задирает низ штанин, вызывая мурашки на коже. А у Кадзухи в голове никак не укладывается реальность происходящего. За последние пять часов произошло слишком многое. Сознание не до конца принимает "здесь и сейчас", а Каэдэхарк кажется, что им движет лишь слепой адреналин. Он бы отдал всё что угодно, чтобы побыть сейчас один, но он не может. Хейдзо ему не позволил. "За этот час ты успеешь напиться и свалить из города, передумав. Я жду от тебя здравых решений. Так что пошли поиграем в сёги". Детектив прав, как и всегда. Но как же ронин устал, просто нечеловечески устал. События набирают обороты и не планируют останавливаться в обозримом будущем. Это так сильно отличается от привычной уже жизни вора.       — Вы точно уверены? Хейдзо, не считаете ли Вы, что поимка какого-то там преступника дело Вашего уровня? Неужели в Ёсиваре нет ни одного полицейского? – незнакомый голос раздается из вновь открывшейся двери, выдергивая Кадзуху из мыслей и заставляя вздрогнуть.       — Теппей, ты когда нибудь считал мои приказы ненужными? Тебе напомнить, что я не потерплю ни одной невинной смерти в моем присутствии? Или ты считаешь по-другому? – Хейдзо выходил следом, пропуская незнакомца вперёд.       — Простите, господин, – шаги приближаются, – я сделаю всё чисто.       Самурай заходит за поворот, Каэдэхаре уже показалось, что тот его вовсе и не заметил. Но нет. В одно движение незнакомец толкает ронина к стене, с силой сжимая горло. Ронин даже удивлен. Как давно у него не было достойного противника?       — Ты знал, что подслушивать - плохо? – Теппей с ухмылкой и презрением смотрит на блондина, подкидывая в руках кинжал, лезвие которого сверкает при свете.– так выучи урок.       Стражник заносит руку над головой. Звук бьющегося друг о дружку металла эхом раздается по пустому переулку. Теппей неплохо в бою, но слишком неповоротлив, видимо, привык драться с копьём. Ему уж точно не сравниться в этом искусстве с Кадзухой. Взмах – и клинок падает на землю, а Кадзуха прижимает нож к груди соперника.       — А ты знал, что отвлекаться на разговоры во время битвы – дурной тон для самурая? – ронин усмехается, попадая между доспехами и пронзая ребра своим клинком. Рука в чёрных перчатках глушит предсмертный крик. Ещё пара мгновений и Теппей будет мёртв, Кадзуха бил в самое сердце. Нож выскальзывает из раны, откуда тут же начинает течь кровь. Тело пару раз дёргается в руках, заставляя брезгливо бросить уже труп на землю.       — И это твой "сильнейший в Киото"? Ты сейчас серьезно? – Кадзуха поднимет бровь, указывая на труп. – Мне кажется, он купил свою лицензию, ну не может охрана главного детектива быть такой. И как тебя не убили за этот год работы с ним?       — Давай быстрее, ведь "отвлекаться – дурной тон". — Хэйдзо безразлично оглядывает тело бывшего полицейского или даже товарища. Демонстративно запахивает плащ и недовольно шипит, поправляя волосы.       Ронин цокает, отвязывая от Теппея доспехи. Он неосознанно любуется блестящим металлом с гербом самого Императора. А ведь когда-то такие же были и у него. Правда, сейчас на доспехах красуются яркие пятна крови уже мертвого самурая. Сняв снаряжение, Кадзуха не поворачивая голову передаёт их Хейдзо. Тот закатывает глаза, Кадзуха может сказать это, даже не глядя, но послушно принимает тяжёлый груз. Ронин вытирает нож об одежду. Хоть Каэдэхара и чувствует, как по телу стекает кровь, начавшая застывать неприятными пятнами, но брезгливость не позволяет вытирать оружие о свою одежду. Он всегда использует для этого ткани жертв.       — Уходим. ***       Просторный зал, большой банкетный стол окружен кучей незнакомых людей. Повсюду шум и гам, стучит посуда, голоса перебивают друг друга, становясь всё громче. Атмосфера буквально давит на Кадзуху. За года одинокой жизни он отвык от всеобщего веселья. Подумать только – компанию ему составляла одна лишь Коллеи в пустующем заведение. Да пару разговоров незнакомцев перед их смертью. Ну и извечные юдзë, но их Каэдэхара не считал, они редко разговаривали, в основном только стонали.       Наверное, только сейчас он осознает всю свою неправильную жизнь в этом городе. И ему всё ещё это, черт возьми, нравится. Сейчас бы он выбрал ограбить этот же дом, нежели сидеть тут рядом с Хейдзо, притворяясь обычным. В дорогой одежде, доспехах высшего самурая и убранными в высокий хвост волосами. Каэдэхара сам бы себя не узнал, не то что другие. Однако он оборачивается на каждый звук за спиной, на каждый косой взгляд. Он прекрасно знает – в мире нет никого, кто смог бы запомнииь бы его лице во время "работы" Кроме них двоих. Один из этих "двоих" сейчас сидит рядом, то и дело наклоняясь к уху ронина и коротко рассказывая о том или ином человеке. Будто бы Кадзуха слушает. Где второй – ронин не знает.       Наверное, это даже к лучшему. Чертов Скарамуш. Кадзуха поклялся себе – он убьет его при первой же встрече. Долго, мучительно и с наслаждением. Параллельно мужчина винит себя – не прикончил ещё в первый раз, сначала поддался интересу, а после уже харизме. Хотя и понимал всю ошибочность своих действий, но не удерживался от подколок парня. Он ведь такой забавный. Но сейчас Кадзухе не смешно. Что должно быть в голове у человека для подмены оружия своего возможного убийцы на чёртову заколку для волос. И главное как, КАК ронин этого не заметил. Каэдэхара и представлять не хочет сколько возможных проблем это может за собой понести и сколько уже принесло.       — Я хочу сказать спасибо всем собравшимся, – в зале резко стало тихо, а голос Хейдзо эхом разнёсся по помещению. Кадзуха выныривает из размышлений, делая очень-заинтересованное-лицо. — думаю, ни для кого не секрет, что я навестил Эдо по одному из важных дел. К сожалению, а может и к счастью, я не имею права разглашать суть сего задания. Однако могу заверить всех жителей – вашей жизни ничего не угрожает. Каждое происшествие доходит до ушей полиции, а виновники караются по закону. Помните, полиция Сёгуната всегда оберегает вас от всех бед. – Хейдзо улыбается и поднимает свой кувшин. Публика, уже изрядно захмелевшая, воспринимает его слова черезчур радостно. Интересно, узнай они с каким внутренним отвращением тот это говорит, хлопали бы так радостно? Или освистали? Кадзуха подозревает второй вариант, но внешне никак не показывает, лишь сдержанно улыбается. Ещё один плюс жизни вора – умение всегда и везде держать маску.       — Великолепная речь. — наклоняется ронин к Хэйдзо, когда тот вновь садится рядом. — Не думаю что кто-то что-то понял, но всё сделали очень умный вид. Отдаю должное и тебе, ты смог удержаться от своих вечных разглагольствований на левые темы.       — Ох, Кадзуха, — детектив смотрит ему в глаза. — ты и не представляешь чему меня научила служба. Говорить по делу наименьшее из этих "талантов".       — Понимаю тебя. — Каэдэхара кивает. — Вернутся бы в детство…       — И не говори, — мужчина перегибается через стол и берёт себе целую тарелку суши. — с возрастом этот мир становится всё труднее.       — Он всегда был таким, — ронин берёт палочки и начинает таскать еду детектива. К их счастью в этом зале люди слишком пьяны чтобы осознавать всю неприличность этого жеста. Сами же парни не видят в этом ничего пред рассудительного – они знакомы с глубокого детства. — просто в детстве у нас были родители, что облегчали нам его. А сейчас есть только мы.       Наверное, Хейдзо и Кадзуха почти единственные трезвые люди во всём помещение. Может раньше Каэдэхара и подметил, как неприлично напиваться до такого состояния перед столь важным гостем, но точно не сейчас. Совместные посиделки в молодости за кувшинами с алкоголем дают о себе знать, поэтому они оба знают свою и чужую грань. Теперь ещё и знают как держать лицо в обществе. По-разному, но знают. Разговор идёт не о чем, Хейдзо рассказывает истории из своей жизни в полиции. Как бы для всех, но слушает только его друг. Ронин и сам бы нашел что ему рассказать, но не здесь. Безопасно ли рассказывать детективу о его жизни в Эдо? Можно ли сказать, что каждый день в этом городе всё больше топит Кадзуху в пролитой крови? Безусловно, он доверяет Хейдзо, особенно после разговора у сакуры. Как-никак он его единственный старый друг. Но чувство беспокойства всё ещё сидит в душе, ронин давно отвык доверять людям. Беспокойство за свою жизнь всегда и везде будет стоять выше, без разницы кто перед ним. Хейдзо это прекрасно понимает. Поэтому и не лезет. Он всегда был таким. Всегда дожидался, никогда не был первым. Вот и сейчас. Каэдэхара уверен – Хэйдзо внутренне уже готов к разговору. Но он молчит. И ждёт. И дождется ведь, чертов лис. Дождется момента, когда Каэдэхара сам начнет разговор и откроется ему. Но вот что будет тогда?       Кадзуха тянется за очередной порцией суши, когда вдруг замирает. Фигура в разноцветном одеянии о чем-то беседует с рыжеволосым мужчиной. Они сидят там уже давно, ронина не особо волновало их присутствие, гейши на банкетах обычное дело. Но стоит приглядеться, и можно заметить серебряную заколку, держащую темные волосы. Фиолетовые цветы сакуры, маленькие камни на тонких цепочках. Такая же сейчас лежит у Кадзухи в рукаве кимоно. Мир тесен, вот Скарамуш и попался ему, даже делать ничего не пришлось. На лицо лезет неуместная ухмылка, Каэдэхара делает большой глоток из кувшина, давя эмоции в себе. Не сейчас. В голове уже начинает возникать план. Каэдэхара знает место жительства данной персоны, он может пробраться туда какой-нибудь ночью. Правда, в таких домах практически всё слышно.       "Точно!" – мелькает в голове. Он же сейчас не один. Каэдэхара кидает быстрый взгляд на детектива, который сосредоточенно поглощает рис. "Я ведь могу попросить Хэйдзо нанять этого Сказителя. Или даже…" – Кадзуха замирает от собственной дерзости, не сводя глаз со Скарамуша. "Я ведь сейчас не Каэдэхара Кадзуха. Я – Ясухара Тейсицу. Я могу и сам позвать его к себе. Я ведь могу больше не скрываться!" – на лицо снова наползает теперь уже улыбка, слишком радостная для того, чтобы её скрывать.       "Я свободен! Я могу делать всё! Я могу идти по улице и не скрывать лицо! Я могу говорить имя! Я могу жить как обычный человек!" – внезапно в голове становится пусто, но по-хорошему пусто, в груди что-то лопается, хочется петь и танцевать, хочется кричать. Слишком радостно.       — Что такое, воин? Уже влюбился? — раздаётся насмешливый голос сбоку. Оказывается, Хэйдзо уже расправился с рисом и сейчас нацелен на свежую рыбу. — Ну и в кого же на этот раз?       — Я свободен! Я свободен! Ты понимаешь, Хэй? Я! Свободен! Я могу открыто идти по улице! У меня теперь есть имя, которое можно сказать, под которым можно жить! Ты подарил мне такое. Спасибо! — Каэдэхара необычайно эмоционален. Он даже не винит себя за это, это великолепное чувство свободы. Как же блондин скучал. Невыносимо. Хэйдзо фыркает на слова благодарности.       — Наконец-то ты понял мою важность. Что, сейчас я уже не "мальчик на побегушках"?       — Ты лучший человек в моей жизни. – в этот момент Каэдэхара слишком рад и не думает над словами. Но Хэйдзо замирает и смотрит. Смотрит прямо в душу своими ярко-зелеными глазами. Как и всегда. Будто снимает кожу и проверяет на честность.       — Ты серьезно? – голос шатена хрипит. Кадзуха непонимающе хмурит брови. Он что-то не так сказал?       — Прошу прощения, господа. — внезапно появляется третий. — Вы позволите? — Скарамуш кивает на стол, который закрывают парни.       — Оххх, конечно. Я могу вам чем-то помочь? — Хэйдзо уже включил свой режим обольстителя. — Я слышал...       Но Каэдэхара опять выпадает из мира. От прежде радости не остаётся и следа. Сейчас его долгожданная свобода зависит от этого Сказителя. "Если он что-то кому-то сказал…" – Кадзуха не хочет даже думать о таком, но вероятности лезут в голову – "если кто-то ещё знает, то… то у меня не будет нормальной жизни… Я должен, нет, я обязан поговорить с ним. Выяснить правду. Если что – я всегда могу воспользоваться старым добрым способом. Это нужно сделать сейчас. Нельзя ждать ещё пару дней. Если кто-то знает, то эти пару дней могут оказаться решающими."       Он должен его застать одного. Поговорить, а после вынести приговор. Иногда Кадзухе кажется – он слишком уж зазнался со своими извечными "приговорами". Но если не он, то кто?       — Кадзуха, – чужая рука мелькает перед его глазами, заставляя вздрогнуть, – он уже ушёл. Что-то случилось? Ты весь вечер смотришь на него. Ты ведешь себя так, будто… – Хэйдзо не договаривает, но они оба всё понимают.       — Я не против! – поспешно добавляет мужчина. Кадзухе даже кажется, что слишком. — Это твоё дело, но, пожалуйста, помни ради чего мы здесь сидим.       — Ничего такого нет! — выпаливает ронин. — Всё куда труднее, так что нет. Не сейчас. В конце концов ничто не длится вечно.       — Хорошо. — Хэйдзо легко кивает, с его плеч будто гора сваливается. — Но если что, я всегда рядом. Я хочу, чтобы мы вновь стали друзьями как раньше.       — Я тоже. — И блондин понимает – он не лжёт. Он правда хочет вернуть прошлую дружбу с детективом. — Я тоже, Хэй.       — Что ж, — шатен отводит глаза. — если мы оба хотим вновь стать друзьями, то не стоит ли тебе выслушать про то, что случилось со мной во время моей службы на выездах?       — Во имя всех богов, нет! — Кадзуха притворно закатывает глаза. — Я беру свои слова назад, я тебя и знать не желаю. — вопреки своим словам, мужчина садится поудобнее.       — Не то, чтобы у тебя был выбор. — Хэйдзо по-мальчишески ухмыляется, обнажая белые зубы. — Так вот. Когда я только поступил… ***       После долгих рассказов Хейдзо о его первых выездах, первом аресте и первом суде, Кадзуха уже не в состоянии воспринимать слова. Слова "долг" и "народ" так часто мелькали в речи шатена, что уже кажутся какими-то ненастоящими. Каэдэхара так отвык от общества… Раньше он мог бы весь день прообщаться с разными людьми и не капли не устать, а сейчас лишь от пары часов разговоров с другом готов уснуть прямо на полу.       — Он ушел. — детектив понижает голос и говорит прямо в ухо ронину. Тот вздрагивает, будто его окатили ведром холодной воды, и непонимающе смотрит на шатена. — Чего смотришь? Твой Сказитель только что вышел через дальную дверь. Иди давай, делай что хотел. Только уберите за собой. И будьте потише, все-таки банкет. Хотя сейчас все такие…       — Что убрать? — Каэдэхара замирает, в голове рисуется картина залитого кровью пола и белоснежного, уже не от пудры, тела гейши.       — Ничего-ничего, — детектив снова хитро улыбается. — иди уже, а то гейша вернётся. ***       — Замечательный банкет, не думаете? – Каэдэхара прислоняется к двери уборной, незаметно щелкая задвижкой.       — Вы хотели побеседовать со мной, господин? Приношу свои извинения, я вернусь в зал через пару минут, — гейша поднимает глаза от раковины. В зеркале над ним отражаются неестественно белое лицо и пустые глаза. Пугающе. И красиво. — сейчас я бы хотел побыть один.       — Мне очень жаль, но сейчас вы не сможете "побыть один". У меня к вам срочный неотложный разговор. — Каэдэхара решает перейти сразу к делу.       — И о чем же со мной хочет поговорить господин, сопровождающий главное лицо сего банкета? Да и к тому же смотрящий на меня весь вечер. Да-да, я всё замечаю, господин самурай. Или мне лучше сказать господин вор?