Ямата-но Орочи

      29 октября 59 года от начала Эпохи Какурезато       Замерив экспозицию, Хината выставила на диске фотоаппарата нужную выдержку и приоткрыла диафрагму объектива. Нажатие кнопки — тихий щелчок отскочившего зеркала и затворного механизма внутри фотоаппарата. Потянув большим пальцем за рычажок, Хьюга вновь взвела механизм, одновременно перематывая пленку на один кадр. Напротив риски показалась цифра оставшихся кадров на пленке — двенадцать.       Значит, уже двадцать четыре раза она повторила это действие — замер экспозиции, щелчок, взвод. Двадцать четыре кадра. Старик Гензо, лучший фотограф Конохи, привыкший к своей большой камере со сменными большими кассетами, наверное, плевался бы, узнав, как много тратит кадров на съемку Хината. Она бы и сама была рада прекратить, опустить руки и вообще выбросить фотоаппарат в ближайшую канаву, забыв о нем и о содержимом его пленки. Но она была шиноби и не могла позволить себе подобного. Ей нужно было задокументировать увиденное. Слова и описания не всегда помогают понять картину происходящего. Иногда люди просто не верят словам, не могут поверить. И Хината тоже не поверила бы, если бы кто-то рассказал ей то, что сейчас приходится снимать на камеру.       — Здесь еще… Сделай общий вид, — посоветовал Итачи, указав на требуемый объект.       — Хорошо, — тихо ответила Хината.       Чтобы охватить большую панораму, пришлось прикрывать диафрагму и увеличивать выдержку. С рук сфотографировать уже не получилось бы, поэтому Хьюга поставила фотоаппарат на все еще теплую, закопченную балку. Оставалось подкрутить кольцо фокусировки, но изображение в видоискателе никак не обретало четкость.       — Хината, — позвал девушку Итачи, потрепав ее за плечо.       — Я не могу, — тихо ответила Хьюга, потерянно обернувшись к Учиха.       Лицо друга детства тоже расплывалось, теряя четкость. Слезы застилали глаза.       — Зачем они это сделали? — дрожащим голосом спросила Хината.       — Для начала нужно узнать, чьих это рук дело, а потом уже определять мотивы, — ответил Итачи, обернувшись к выгоревшему дому, вокруг которого на каменные колья были насажены тела жителей деревни.       Они были опалены жаром пожара и, наверное, были еще живы некоторое время, пронзенные каменными колами. Деревня была неподалеку от медленно сдвигающейся линии фронта. Сюда отряд Итачи прибыл, чтобы организовать эвакуацию жителей, собрав по пути данные о местности, но добрался до деревни слишком поздно. Кто-то побывал здесь раньше них, истребив всех жителей, оставив от деревни одно пепелище.       Убийства были совершены с целенаправленной жестокостью. Почерк, характерный для каких-нибудь культистов Джашина, но те на западе не появляются и обычно не используют ниндзюцу со стихийным преобразованием, а тут явно применяли Дотон.       — Узнать, чьих рук дело?! — свирепо воскликнул находящийся неподалеку Наваки, пытающийся оттереть с рук следы крови и ее сгустки. — Да южный Лист! Кто еще?!       Ответ, напрашивающийся сам собой и очевидный, но Итачи не хотелось, чтобы он был верным. Тяжело посмотрев на друга, Учиха приказал:       — Заканчивайте с могилами, и убираемся отсюда. Хината, дай-ка мне камеру, ты лучше контролируй окружение.       Отодвинув Хьюга от фотоаппарата, он сам решил заняться съемкой, иначе это заняло бы слишком много времени. В деревне они уже пробыли около пяти минут, Итачи не собирался задерживаться здесь больше необходимого.       Неважно, кто совершил нападение на деревню, главное, что в округе есть банда враждебных шиноби. О ней неплохо было бы для начала сообщить в штаб. У Итачи сейчас нет поддержки квалифицированных ниндзя, задача его отряда не предполагала боевых столкновений. Но если силы противника продвинулись уже так далеко на север, то следует быть осторожным. Даже если это просто банда нукенинов, то все равно на рожон лезть не стоит.       Рядом с тихим хлопком после использования Шуншина появилась пара ниндзя, сокурсники Итачи.       — Рассказывайте, — приказал Итачи, делая снимки последствий разбоя.       — Группа из семи человек тут была, — нахмурившись, ответил Инузука Каму, почесывая за ухом у воинственно вставшего в стойку своего маленького напарника-нинкена. — Не более суток назад, часа два-три назад, я бы сказал. Запах нам не знаком, демоны их знают, кто это был. Но пришли они от Акаю и вернулись туда же. Прошли по их следам километра два.       — И вряд ли это была Суна, — мрачно пошутил Кейджи Сатой. — Южане, прикрываясь своей летающей крепостью, повели морские суда по реке, это давно известно. Если они прошли отмели ниже по течению, то могли дойти и досюда.       Итачи активировал Шаринган, выискивая еще цели для фотографии, и согласно кивнул.       Значит, все-таки побывал здесь пеший отряд, не летуны. Это могли быть южане. А могли быть и нукенины. Хотелось, чтобы это были последние. На юге жили пусть и не принявшие Рюджина, но когда-то бывшие союзными шиноби. Если расправу над мирными жителями устроили они, то тяжело принять, что когда-то Коноха была домом и для таких людей. Но отец предупреждал, что война проявляет все потаенные качества людей. Хорошие и плохие. Плохие — в первую очередь.       — Наваки, Тентен, вы всё? — спросил Учиха, вновь щелкнув затвором камеры.       — Да, закончили, — ответила девочка, явно бывшая не в духе.       — Как раненая?       — Жива, — лаконично и твердо ответил Наваки.       Когда отряд прибыл в деревню, в ней еще были выжившие. Наваки пытался оказать им помощь, но больших успехов не добился. Они прятались в погребе, среди скота. Дом у них был такой, с хлевом на цокольном этаже. Девчонка, примерно одного возраста с Хинатой, и мальчик, младенец. Последний задохнулся. Может, от дыма, когда начал гореть дом, а, может, когда девочка пыталась заставить его замолчать. Выспрашивать ее об этом не было желания, да и возможности тоже. Она была без сознания, потеряла много крови, в ней была пара метко брошенных сюрикенов, но и кроме них все тот же дым и ожоги от пожара. Наваки удалось сохранить ей жизнь, но не более. Тентен же пришлось запечатать пару более-менее сохранившихся тел в свитки на случай, если потом потребуется опросить мертвецов.       — Тогда делать здесь больше нечего, — закрывая объектив камеры крышкой, решил Итачи.       Подумав, он отмотал остатки пленки на катушку, затем, открыв заднюю крышку, достал из фотоаппарата цилиндр кассеты с отснятым материалом на ней и спрятал ее вместо одного из свитков в кармане разгрузки. Зарядить фотоаппарат новой пленкой было делом секунд.       — Севернее есть еще деревня, Итачи, — схватив друга за плечо, тихо напомнил Наваки.       — Я помню, — бесстрастно ответил Учиха, механически отматывая ракорд на пленке и передавая камеру Тентен. — Уходим отсюда. Сначала вернемся к холмам с рисовыми террасами, отправим радиосообщение. Хината, Каму, присматривайте за округой. У меня дурное предчувствие.       Пропахшее гарью и паленой плотью селение быстро осталось позади. О ноги с шелестом бились колосья неубранного риса, местами плескалась не успевшая сойти с полей вода. Война не дала убрать урожай в срок, а теперь это сделать-то некому, поэтому Итачи вел отряд, срезая путь. Может, его заставляет беспокоиться лишь гнетущее ощущение после посещения разоренной деревни, а, может, и интуиция срабатывает. В любом случае, медлить Итачи не стал бы, потому что Наваки прав. Посещенная ими деревня не единственная по эту сторону горного хребта.       Сейчас они все еще находились на земле, раньше принадлежавшей Стране Рек. Она изрезана мелкими речушками, горами и каньонами. Сложный рельеф, который к тому же существенно меняется чуть ли не каждую весну вместе с паводками, когда из русла выходит Акаю. Итачи помнил короткие пути между селениями, о которых могли не знать напавшие на деревню ниндзя. Не факт, что соседнее село станет их следующей целью, но проверить его нужно. И эвакуировать жителей, раз уже опасность добралась и до более южного поселения.       — Это миссия уже не для вас. На нее отправят другой отряд, — именно такие слова прозвучали сквозь шум помех из наушников радиостанции после окончания доклада. — Возвращайтесь в лагерь.       — В смысле, возвращайтесь в лагерь?! — едва не взорвался Наваки, как только услышал переданный радистом приказ. — Итачи!       Итачи, нахмурившись, опустил руку на радиостанцию, переключая тумблер и выключая аппаратуру.       — А что не так? — удивленно посмотрела на Сенджу Тентен.       — Так деревня же! Понимаешь?! — не очень ясно попытался объяснить девочке свою мысль Наваки.       Но, кажется, его понимали или поняли только что все в Токубецу Шотай. Они успели проучиться в академии всего несколько месяцев и почти сразу же отправились на практику, угодив прямиком на войну, но кое-что успели усвоить. В Токубецу Шотай сложно попасть, в него берут тех, кто умеет соображать. Однако они все были еще молодыми и неопытными генинами. И все двадцать пар глаз выжидательно смотрели на Итачи.       Он понимал, почему для его отряда последовал именно такой приказ. Они не должны были вообще оказываться в зоне боевых действий и тем более не должны были оказываться в ней без сопровождения инструкторов и наставников. Однако миссия казалась безопасной и далекой от фронта, а профессиональных шиноби недостаточно для выполнения всех задач. Сейчас Итачи не известны силы противника. В разоренной деревне их было семеро, там они не показали выдающихся талантов, но против гражданских этого было и не нужно. Кто и в каком количестве может оказаться в соседней деревне? И неизвестно, окажется ли он там или уже оказался? А в Токубецу Шотай входят Наваки, сын Джирайи и Цунаде, правнук Хаширамы, и Хината, дочь главы клана Хьюга, наследница, которой впервые за всю историю клана было дозволено идти по стезе шиноби на общих правах. Итачи плохо знал свое нынешнее командование, но понимал, что не всякий человек решится на риск потерять детей таких шишек. И это никому еще не известно, кто отец Итачи.       И, как сын своего отца, он понимал, что логика в приказе высшего командира была. Он сын своего отца и поступит так, как поступил бы он.       — Мы выполним приказ и вернемся в лагерь, Наваки, — посмотрел в сторону друга Учиха.       — Да иди ты в жопу, Итачи!!! Ты что, не понимаешь, что…       — Мы выполним приказ, генин! — более резко повторил Учиха, заставив Наваки замолкнуть, после чего Итачи криво усмехнулся и повторил уже спокойнее: — Мы вернемся в лагерь, но сделаем по пути небольшой крюк. Где там эта, как ее?.. Ширакава? Курокава? Не суть. Там, кажется, как раз удобная дорога была к лагерю, надоело мне ноги в полях мочить.       — Итачи, ну, чтоб тебя. Нельзя же так, — облегченно выдохнул Наваки, улыбаясь.       Итачи улыбнулся в ответ, не испытывая, впрочем, радости. Никто в Токубецу Шотай не имеет боевого опыта, и никто не видел войны. Кроме самого Итачи. Его решение опасно, но иначе поступить он бы не мог.       — Всем! Принять зеленые пилюли, — повысив голос, распорядился Итачи. — Тентен, ты истратила много чакры на фуиндзюцу — в бой не вступай, бери раненую, следи за ней. Остальным разбиться на тройки, действуем по отработанным схемам. Сами понимаете, что нам может встретиться. Минута на подготовку и вперед!       Чтобы добраться до соседней деревни, Итачи выбрал не самый удобный, но зато наиболее короткий путь. Минуя несколько небольших болот и густых рощ, Токубецу Шотай преодолел расстояние, на которое обычному человеку пришлось бы потратить не менее нескольких часов, всего за пару десятков минут. Стимуляторы из стандартной аптечки действовали почти мгновенно, их эффект мягок и долог, пусть и не столь значим, как, например, у пилюль клана Акимичи. Благодаря лекарствам, удавалось поддерживать высокий темп бега, но даже с ними генины едва не опоздали.       Дурные предчувствия все-таки были не беспочвенны.       — Итачи, быстрее! — перескочив с одной ветки дерева на другую, воскликнула Хината.       Итачи знал эту девчонку сколько себя помнил, но впервые слышал от нее такие интонации. Ее голос дрожал от гнева и едва не срывался на истеричный крик.       — Что там, Хината?!       Хьюга не ответила, сломя голову мчась вперед. Итачи зло сжал зубы, гневаясь больше на себя, чем на девушку. В том, что она забыла обо всем на свете, не ее вина, а его недоработка как командира. Но вскоре он понял, что заставило Хинату так опрометчиво мчаться вперед. Лес кончился. Он обрывался вырубкой почти у самой деревни. Багрянец Шарингана уже пылал в глазах Итачи, стоило только появиться первым прорехам в череде древесных стволов. Мозг впился в детальную картину происходящего перед глазами. Дым над соломенной крышей небольшого святилища, брызги крови на дереве стен. Блестящие протекторы с изображением листа, текущую чакру в людях, мозолистые, покрытые защитной техникой Дотона руки шиноби, кожу которого, ломая ногти, пытается расцарапать женщина. Ее волосы в кулаке ниндзя, в ее глазах нет ничего, кроме животного ужаса, лицо искажено нечеловеческой гримасой страха. Страха не за себя.       Ветер дул в спину, он уносил запах гари и крики, но Итачи уже словно чувствовал запах дыма от разгорающихся углей и запах сгорающих волос младенца, висящего над жаровней. Учиха слышал его крик. Он понимал, что двигало Хинатой.       — Наваки, к храму! Каму — за Хинатой!..       Итачи успел потратить драгоценные секунды, чтобы раздать указания своим товарищам, прежде чем клинок танто выскользнул из ножен, и чакра лавиной промчалась сквозь тело. Шуншин унес его вперед.       Отец учил его этому. Контролировать себя и окружение во время техники Телесного Мерцания. Мир пришел в движение, Шуншин дернул Итачи вперед, но Шаринган позволил видеть и управлять движением. Искры молнии пробежали по лезвию танто. Райтон имеет превосходство над Дотоном. Руку дернуло, когда пропитанный чакрой Стихии Молнии клинок рассек тело шиноби, и сделал это с куда большей легкостью, чем женские ногти. Передвижение в Шуншине лишено инерции, Итачи приземлился на грунтовую улицу деревни, сразу же бросая себя в новый рывок. Когда сзади раздался рев разрываемого ударами Хинаты ниндзя, от рук Учиха пал уже второй противник, но следующие уже не спешили просто так подставляться под удары клинка.       Шаринган замечает движение чакры в теле одного из шиноби. Техника Катона среднего ранга. Что-то вроде огненного шара. Итачи мог бы отразить ее, повторив в точности, но предпочел сэкономить чакру. Кружащиеся томое в глазах увели в хоровод гендзюцу разум жертвы, его ниндзюцу оборвалось, не успев сформироваться, а через миг дело завершил уже Наваки, просто размозжив череп противнику. Сил Сенджу было не занимать.       Бой завершился быстро. Врагов было и в самом деле всего семеро, а Итачи удалось ликвидировать пару наиболее сильных из них. Но даже так не все прошло гладко.       — Вот уроды! — тяжело дыша, от души выругался Наваки, нагнувшись и руками оперевшись о колени. — Как мы их, а?!       — Да. Глянь раненых. Видел, кого-то задели, — приказал Итачи, шаря взглядом по округе. — Кайджи — займитесь пожарами. Хината, Каму, ищите людей. Эй, где у вас староста?       Итачи не позволил ни своим подчиненным, ни селянам прийти в себя после нападения и короткой схватки. Это был первый бой Токубецу Шотай, это было большое потрясение для мирных жителей, если им позволить сейчас осознать все произошедшее, то это сильно задержало бы всех. Рассчитывать на удачу не стоило, семеро шиноби противника могли быть не одни. Однако не одни были и ниндзя Конохи.       — Итачи! — крик Хинаты отвлек Учиха, когда он руководил сборами жителей деревни. — Там наши идут. Если что.       Приближение отправленной на помощь команды Хьюга заметила первой, что и неудивительно. Даже отец упоминал, что ее глаза особенно чисты, что бы это ни значило. Вскоре после предупреждения Хинаты у деревни появились увиденные ею заранее шиноби. Форма со знаками Военной полиции, естественно, сейчас в ней состояли не одни лишь Учиха, но они все равно до сих пор составляли костяк этой организации. Неудивительно, что командира прибывшей подмоги Итачи знал.       — И почему я не удивлен? — зло сплюнув наземь, выпалил Учиха Сецуна, закинув на плечо тяжелый клинок своего занбато. — Что вы, демоны вас задери, тут забыли?!       — Возвращались в лагерь, — пожал плечами Итачи, — по пути набрели на деревню.       — Ну да, ну да, — скривился Сецуна. — Ками с тобой, ублюдок ты мелкий, командирам будешь заливать. Потери, раненые?       — Погибших нет. У меня несколько легких. И Казамацури Сёко…       — Понял, — мрачно буркнул Сецуна, кивнув своему напарнику, который тут же испарился в облачке Шуншина. — Ну, могло быть хуже. Поможем, чем сможем. Давай, работаем.       С прикрытием опытных и старших ниндзя дальнейшие несколько часов прошли без серьезных проблем. Сёко досталось неслабо, конечно, девчонка потеряла много крови, но держалась. Правда, Наваки это слабо успокаивало. Сенджу и Казамацури всегда были дружны, потерять подругу сын Джирайи был не готов, но был очень к этому близок. Сложности начались только по возвращении в лагерь. Как и предупреждал Сецуна, командиры были недовольны. Отбрехаться перед ними не удалось. Отец часто говорит, что победителей не судят. Их и не судили, но хвалили так, что уши горели. Благо, что недолго.       — Вот это я понимаю. Герои, мать вашу! Малолетняя придурь из пятой точки в голову ударила?! Вот молодцы! Что морду кривишь, Наваки? Ты ж молодец, гордись собой теперь. А уж представь, как батя твой тобой будет гордиться! Или, может, мама? Не напомнишь, кстати, правила ирьенинов? Что там вторым пунктом идет?       — Ни один ирьенин не должен участвовать в боях, — недовольно буркнул в ответ Наваки.       — Ну-ну, помнишь, значит. Молодец вдвойне! Мать твоя оценит, не переживай. А теперь, герои, идите-ка с глаз долой, пока я от избытка возвышенных чувств и благодарности не задушил вас всех в объятьях! Пшли вон!       В общем, легко отделались. Итачи возвращался в расположение своего отряда в смешанных чувствах, понимая и свою правоту, и правоту руководства, и что день еще не кончился. Сейчас его ждет еще одна задача, требующая решения.       — Да что за демоны этого придурка покусали?!       Вопрос озвучил Наваки, но в целом он терзал многих. Это всегда так. Что у Наваки на языке, то у остальных на уме. Молча качнув головой, Итачи сел на поваленное бревно возле едва тлеющего кострища, на котором грелась еда на весь отряд, и подкинул в него дров, чтобы поставить согреться заранее прокипяченную воду. Лагерь был временным и стоял неподалеку от реки, условия были походными. Уже привычными.       — Что там с Сёко? — поглядев на Наваки, вместо ответа поинтересовался Итачи.       — Жива, — сжав кулаки, ответил Сенджу. — Проклятье, Итачи! Да скажи что-нибудь! Эти изверги детей жгли на огне! Мы едва успели, Сёко едва жизнью не поплатилась, а эта гнида что нам сказала?! Герои мы?! Да я хожу, как оплеванный!       — Это неправильно, — лаконично подтвердил Сатой, усевшись напротив Итачи и уставившись в рыжие языки огня.       — Сами отправляют нас на миссию, а потом не знают, что с этим делать, — сердито фыркнула Хината. — Где вообще были командиры эти, когда мы там нелюдь уничтожали?       — Да известно где — они из штабов не вылазят вовсе.       — А, им бы самим бока на углях погреть! Сволочи! Ну, скажи, Итачи, куда Дайкаге-сама смотрит? Эти командиры вон до чего докомандовались — южане эдак еще месяца через полтора уже и до Конохи дойдут! Чтоб им пусто было!       — Да, не дело. Мы проигрываем раз за разом.       — Отступаем, — спокойно поправил Итачи.       — Да какая разница?!       — И сам Дайкаге хорош, чтоб его! Принесет мир, твердят святоши. Их бы вот сюда вместе с нами, посмотрели бы они на этот треклятый мир!       Учиха не стал спорить, позволив своим бойцам выговориться. Только попросил пару человек все же сбегать за кубышкой с амазаке. Глиняный горшок со сладким саке пришелся как нельзя кстати. Пусть и без алкоголя, но сладкий напиток помог расслабить отряд. Для многих из них сегодня было первое сражение, первая смерть. Пусть они и шиноби, но не каждый легко примет пережитое. Мать готовила Итачи к подобному с детства, но не у всех такие родители.       — Короче, я вас понял, — опустив алюминиевую кружку, решительно сказал Итачи, когда проклятия товарищей на головы всех и вся начали повторяться. — Давайте так. Вы знаете, кто моя мать и кем она приходится Дайкаге-сама. Значит, предложение такое. Пишем письмо ему.       — О, точно! Наваки, давай еще и через тебя до него попробуем достучаться!       — Хорошая идея! — с жаром поддержал Сенджу. — Тентен, у тебя точно есть свиток, давай сюда! Сейчас я все им выскажу!       Отряд с возбуждением накинулся на предложенную идею, выплескивая на бумагу накопившиеся негодование, гнев, страх. Все то, что Итачи не позволял им пережить и осмыслить весь день, заставляя работать, выйти из опасной зоны и выполнить миссию, сохранив свои жизни. Все, как учил его отец. Искусство гендзюцу, для которого не нужна чакра. Вообще-то это все рассказывали и в школе, и должны были научить в академии, но не все усваивают уроки легко. И не все умеют применять их в жизни сразу. Итачи тоже не был в этом хорош. Этот день его очень вымотал духовно.       Уже в сумерках, дыша свежим воздухом, он бездумно смотрел в чистые, покрытые мириадами звезд небеса. Насладиться несколькими минутами перед отбоем в тишине — истинное блаженство, которого его, впрочем, быстро лишили.       — И что ты будешь делать с этим письмом?       Резко обернувшись на голос, Итачи заметил сидящего на ветке ближайшего дерева Учиха Сецуну. Шиноби подобрался бесшумно, застав Итачи врасплох как своим появлением, так и вопросом.       — Ничего, — пожав плечами, ответил Сецуне Итачи. — Завтра само все решится.       — Так оно обычно и бывает, — согласился старший шиноби. — Утро вечера мудренее… Не помню, у кого услышал эту присказку, но она верная. Ты молодец. Не зря Дайкаге выбрал тебя командиром отряда, а не какого-то потомка именитых родителей. Только, заботясь о других, ты и о себе не забывай.       — О себе?       — Не притворяйся, что не понимаешь, — раздраженно сказал Сецуна, спрыгнув с дерева. — Мы Учиха, за твоим спокойным лицом всякое может скрываться. Твоя мать тоже выглядела так, словно война для нее — родная стихия. А потом у нее пробудился Мангекьё Шаринган. Мы оба понимаем, что на пустом месте подобное не происходит. Следи за собой, чтобы это не пришлось делать нам.       — Я постараюсь.       — А я понадеюсь на тебя, — рассмеялся старший Учиха. — Молодец. И ты особо на командиров не серчай. За последние годы многие отвыкли от того, что смерть ходит всегда рядом с нами. Жизнь в тени Рюджина слишком спокойна. У моего отца было семь братьев и сестер. До четырнадцати лет дожили лишь двое. И это при наличии хороших ирьенинов. Можешь спросить у своей подружки, Гурен, как жилось в кланах послабее или вовсе вне мира шиноби, когда из пятнадцати детей до взрослой жизни доживали лишь трое, и почти каждые роды кончались одной или двумя смертями. Лекарства Дайкаге — о них редко вспоминают, пока не начинается большой мор, но они не ограничиваются вакцинами. Жизнь стала слишком хороша, не все помнят, что она всегда заканчивается одинаково. И, выбрав путь шиноби, ты уже должен смириться с этим.       — Я понимаю.       — Понимай еще и то, что из-за этого всякие идиоты малолетние сами ищут, как бы себе нервы пощекотать, и лезут в пекло, прощаясь со своей пустой башкой, — зло процедил Сецуна. — Твой буйный друг желает перерасти своих родителей, сделать свое имя и выйти из их тени, это всем давно понятно, не слишком-то потакай его стремлениям. Сегодня вы сделали глупость, пусть вам и повезло, но удача слишком переменчива, ясно тебе, нет?       — Да ясно мне все, — недовольно нахмурился Итачи. — Зачем ты мне все это говоришь? Что за внезапная забота?       — Не хочу быть тем, кто принесет твое хладное тело матери, — отвернувшись, неохотно ответил Сецуна, — а сегодня были все шансы на это. Не люблю я такое. Но еще больше не люблю хоронить матерей с их детьми. Так что считай это моей благодарностью, что вы заглянули в ту деревушку раньше нас.       — Мы сделали то, что должны были, — пожал плечами Итачи.       — И это правильно. Продолжай в том же духе, — похлопав по плечу, напутствовал Сецуна, прежде чем уйти.       Итачи недоуменно посмотрел ему вслед. Раньше Учиха редко относились к нему так. Все-таки для них он был сыном неизвестного отца, сыном пошедшей против клановых правил Микото. Наверное, слова Сецуны можно считать признанием. Эта мысль заставила Итачи слабо улыбнуться. Пусть это никогда не казалось особо важным, но признание все же приятно.       — Итачи, — неуверенно позвали его из-за спины, — он тебе ничего не сделал?       Дернувшись от внезапно показавшейся из-за дерева Хинаты, Итачи в сердцах высказался:       — Вот же… Вы меня сегодня доконать решили? Ты-то здесь откуда?       — Ну, мы тебя потеряли, я решила посмотреть, где ты. Смотрю, рядом с тобой шиноби. Ну, думаю, отчитывают тебя опять, — выступив из-за дерева, пояснила Хината. — Я и решила тебя поддержать.       — Из-за дерева? — насмешливо уточнил Итачи.       — Морально, — посмеялась в кулачок Хината. — Я помолилась за тебя.       — Ох, ну спасибо, конечно.       — А ты чего один-то тут делаешь? — подошла ближе Хината. — Опять что-то вынашиваешь? Знаю я тебя. Ты же мне как брат, причем близнец.       — Да ничего такого…       — Ага, конечно. Вот всегда ты так. Позволил остальным пар сбросить, а сам сидишь теперь один, звезды Шаринганом прожигаешь.       — Не всегда.       — Мне-то лучше известно, — усевшись на землю возле Итачи, ворчливо заметила Хината. — Что там видно среди звезд? Дают они тебе ответы? Например, зачем… Зачем южанам было нужно это. Убивать мирных жителей и делать это… так.       — Нет, небо на такие вопросы ответов не дает, — тоже опустившись на землю, ответил Итачи. — Но мама о таком предупреждала.       — Микото — умная женщина, — уважительно произнесла Хината.       — На юге еще до раскола люди ненавидели Рюджинкё, сжигали змей и прочих зверей. Иногда и людей, хотя это только слухи. Меня радует, что в деревне нам встретились все-таки не ниндзя из Конохи. Пусть они и носят те же знаки, что и мы, но они примкнули к южанам после раскола.       — Говорят, их там теперь много. Страна неба, прочие беглецы. Их больше, чем нас, поэтому мы проигрываем, — обхватив колени руками и опустив голову на них, грустно заметила Хината.       — Мы не проигрываем, — жестче, чем хотел, ответил Итачи. — Вспомни, что подразумевает под собой проигрыш в войне. Нас ведь этому учили.       — Поражение — это разгром войск и утрата их боеготовности.       — Ты видишь, чтобы нас разгромили? Да, мы отступаем, но наши потери невелики.       — Но зачем, Итачи?! Ты видишь, что они там творят! Мы должны остановить их, понимаешь?!       — Я не знаю, но могу сказать, что не зря же нас отправляют выводить людей с территорий, — пожал плечами Учиха. — Люди живут, полагаясь на свои знания и их осмысление, привязываясь к ним. Они живут в этой реальности и стремятся расширить ее границы, но никто не имеет полного знания о том, что планирует Дайкаге-сама. Мы не знаем всей полноты информации, и с этим остается только смириться, а не поглощать домыслы, а значит, погружаться в иллюзорную реальность. Вообще, стремление добиться полноты знания — и есть главная иллюзия в жизни.       — Ты где такого нахватался, Итачи? — удивленно спросила Хината.       — Старшие рассказали.       А конкретно это сделал отец. Пусть и не сразу, но раз появившись в жизни, он уже не уходил, обучая Итачи, общаясь с ним через свои аватары. Он был рядом. Но даже так Итачи не мог понять, почему Орочимару поступает так, как он поступает в этой войне.       — Да, ты прав, понять замысел Дайкаге сложно. Уж точно не нам пытаться это сделать, — улыбнулась Хината. — Будь он просто шиноби, было бы проще, но он не только шиноби. Я никогда не думала, что Орочимару так повлиял на жизнь обычных людей. Про вакцины после Второй войны рассказывали, а про другие лекарства нет.       — Ты что, подслушала, что говорил Сецуна? — подозрительно покосился на девчонку Итачи.       — Нет, не подслушала. Подсмотрела, — хитро ответила Хьюга и показала язык. — Забыл цвет моих глаз, братик?       — Нет, не забыл, — неодобрительно поглядывая на Хинату, ответил Итачи. — Да, я тоже не знал, как часто раньше умирали дети. Точнее, я знал, но не понимал. Не придавал значения.       — Да я поняла тебя, не пыжься объяснить, — рассмеялась девочка. — Да, это хорошо. Раньше женщины только и делали, что рожали. А сейчас вот твоя мама - одна из сильнейших куноичи. И моя тоже, просто моя скромная.       — Скромная? У тебя есть вторая мама?       — За такие шутки я тебе сейчас язык вырву, — серьезно заявила Хината. — Моя мама скромная, понял, да?       — Угу, конечно.       — Так вот, — подозрительно косясь на Итачи, развила свою мысль Хьюга. — Хорошо, что мне не нужно спешить мужа искать, и я смогу стать такой же сильной, как папа и мама. И еще тебя обойду! И всех южан этих к ногтю прижму!       — Громкие слова. Для той, кто за спину Хибакари вечно прятался.       — И не было ничего подобного! — запальчиво воскликнула Хината. — Кого, вообще, эта доходяжка защитить сможет. Это я буду ее защищать.       — Ладно. Пошли уже, завтра рано вставать, — поднимаясь, предложил Итачи и протянул руку, чтобы помочь Хинате. — И спасибо, что пришла.       — Пожалуйста. Обращайся, — довольно улыбнулась Хьюга, принимая помощь.       Разговор с подругой и в самом деле помог отвлечься. Хотя Итачи не чувствовал угнетения от пережитого сегодня, бывали в его жизни дни и поганее, но все равно после болтовни Хинаты на душе стало легче. Однако она навела его на новые мысли. Сравниться с родителями — это ее мечта. И у Наваки она похожая. Наверное, когда дети становятся лучше родителей — это радость и для тех, и для других. Но если родители слишком хороши, то превзойти их сложно. Наваки был под постоянным давлением своего имени и имени отца и матери. Даже Сецуна это заметил, но что бы он сказал, если узнал, кто отец Итачи.       Какое отношение было бы к Итачи? Какие требования были бы к нему? Хината права, будь Орочимару всего лишь шиноби, всего лишь Каге или даже Дайкаге, то это Итачи смог бы пережить. Но его отец не ниндзя. Он тот, кто изменил мир, выбил из лап смерти тысячи и тысячи жизней, принес с собой идею, обуявшую сотни тысяч умов и душ. Он шиноби, он правитель, он ками. А его сын - простой человек. Это не понимают Саске и Тацуко. Но это понимает Итачи. Тот момент, когда он понял, чьим сыном является, первая их встреча, оставили неизгладимое впечатление.       Итачи не мог стать ками и сравниться с отцом. Интересно, как бы тогда давили на него, знай все об этом? Наваки бы, наверное, испытал бы облегчение.       Впрочем, Наваки все же испытал облегчение. Уже когда утренняя прохлада пробиралась в палатку, Итачи умывался ледяной водой, быстро сгоняя остатки сна. Хоть этот год отличался теплой осенью и зимой, не видно было ни снега, ни даже намека на заморозки, но ночи были свежими. И с утра хотелось побыстрее оказаться у костра с миской горячей еды.       — Слушай, Итачи, костер бы развести, — как будто невзначай подошел к Учиха Наваки. — Розжиг бы мне. Помнится, вчера у тебя свиток был один. Мы тут подумали, что он очень кстати сейчас будет. Холодно уж очень.       — Бумагу изводить на такую ерунду глупо, Наваки, — хмыкнув, заметил Итачи, доставая из кармана разгрузки свиток.       — Ну, что поделать, — принимая написанное вчера на эмоциях письмо, неловко пожал плечами Сенджу. — Вечером жарко было, сейчас холодно. Писать на бумаге всякую ерунду, никому не нужную — оно всяко глупее, чем добрый костер развести да погреться у него.       — Понимаю, — кивнул Итачи. — Обращайся тогда, если что.