Ямата-но Орочи

      25 февраля 60 года от начала Эпохи Какурезато       Ветви огромного дерева шелестели распускающейся листвой в порывах неспокойного, влажного и холодного весеннего ветра. Мне сложно было сказать, к какому виду оно относится, к какому отделу. И к отделу ли? Может, к типу. Согласно последней запомненной мною в прошлой жизни классификации живых организмов, царства в зоологии делились на типы, а в ботанике — на отделы. Но в случае с этим деревом я не уверен даже в том, к какому царству оно относится. Например, клетки имеют клеточную стенку, что у животных не случается, но стенка эта белковая, как у некоторых архей, а не полисахаридная, как у тех же растений или грибов, и возникающая лишь в определенных условиях.       Внешне дерево похоже на вяз какой-нибудь, листья складчатые, словно гофрированные, но это совершенно ни о чем не говорит. Его можно, наверное, назвать чахлым саженцем Шинджу, потому что выросло оно из разросшихся клеток владельца Мокутона. Одна большая раковая опухоль. Но в виде дерева. Живой памятник моему клону. Гигантская, раскидистая крона, широченный ствол, обхватом метров в пять — натуральный гигант, который, кажется, не остановился в своем росте. Для меня это был любопытный феномен последствия смерти организма, носителя кеккей генкай Мокутона. Давно подозревал, что Хашираму не смогли найти, просто потому что он превратился в дерево. Учитывая размеры выросшего вокруг Охеми экземпляра, надо полагать, из Первого Хокаге тоже не кустик появился.       Дерево деревни Водопада? Не исключено. Или Дерево Жизни в деревне возле Хрустальной пещеры, в которой был заточен Кагебоши? Учитывая, что деревце в Водопаде старое, о нем упоминалось еще до рождения Хаширамы, а Кагебоши — та еще паскудная и хитрая тварь, то Хокаге при определенной доле невезения мог стать его жертвой. С другой стороны, Первый был не первым обладателем Мокутона, так что и Водопад мог образоваться вокруг чьей-то могилы. Асуры, например.       Любопытная идея. Любопытно еще и то, что Дерево в Такигакуре производит Воду Героев, мощнейший стимулятор для шиноби, способный увеличить их чакру, но со смертельными побочными эффектами. Листья Дерева Жизни же способны исцелять почти любую болезнь, но растут очень медленно. А есть ли какие-то чудесные свойства у этого дерева? Интересный вопрос, и об ответе на него я даже догадываюсь, но подобные отвлеченные мысли при виде выросшего после смерти Охеми лесного гиганта возникали только у меня. Для многих он стал значить больше, чем того заслуживал.       — Охеми, — едва слышно прошептала Анко, протянув руку к шершавой коре, но боясь к ней прикоснуться, словно остановленная обвитой вокруг ствола веревкой.       Пока шла война шиноби, мирные жители пытались жить своей обычной жизнью, если это позволяли обстоятельства. Мое сражение, по счастью, почти не задело установленного на вершине холма святилища, но это не помешало местным его доработать, присовокупив к небольшой статуэтке Тендзё но Шинсена еще и появившееся возле него дерево, обнеся его толстенной шименавой. Добросовестно выкрашенной в недешевый пурпурный цвет — все согласно канонам Рюджинкё.       — Ты знал, что «хеми» в имени Охеми — это северное название ябудемари, складчатой калины? — сложив руки на груди и глядя, как просвечивает солнце сквозь юные листья в нависающей над нами кроне дерева, спросил меня Кизаши. — Охеми — большая калина. Всегда считал его имя забавным. Калина та — маленький декоративный кустик. Но… Он и в самом деле оказался большим деревом.       Я запрокинул голову, разглядывая листья, и был вынужден согласиться со своим учеником. Как я уже отмечал ранее, листья этого дерева были складчатыми, подобно листьям вяза. Или ябудемари, хеми, разросшейся до размеров векового дуба. И в самом деле — Охеми. Символично. Вот только «хеми» в имени моего клона означало змею.       — Охеми! Ты не мог умереть! — Анко рухнула на колени перед деревом. — Ты не мог! Ты, придурок! Как с твоим геномом ты смог умереть?!       Плечи девушки поникли, а крики прервались всхлипами.       — Ты не мог… Только не ты. Почему я снова одна?.. Почему… близкие мне… всегда уходят… моя семья….       Я грустно улыбнулся, слыша, как сбивчиво пытается накричать на Охеми Анко. Получалось это плохо из-за давящих девушку изнутри слез. Однако, так как я сам Охеми и есть, мне даже интересно, она так по мне плачет или по себе? Из слов выходит, что жалеет она себя, а меня ненавидит, раз, такой-сякой, я оставил ее одну. Эгоистка. Как была ею, так и осталась. Ну, это не плохо. Горе потери родного человека — это всегда больше горе по себе. В этом измерении так точно. Ушедшему в лучший из миров, в Чистый мир, горевать уже не о чем.       Подойдя к девушке, я положил руку ей на плечо, сказав:       — Ты не одна, Анко.       Банальнейшие слова, но иногда они помогают. Иногда больше нечего сказать.       — У тебя есть семья. Коноха, сангха Рюджинкё, я. Ты никогда не будешь одной. И Охеми тоже рядом. Встань, он смотрит на тебя, а ты снова пачкаешь одежду в грязи.       — Ой! — Митараши испуганно подскочила, начав быстро отряхивать колени.       На светло-бежевой ткани бридж остались зеленоватые пятна от смятой травы и пыль. Если последнюю можно было сбить руками, то сок только размазывался еще больше, въедаясь в ткань. В детстве Анко у нас с ней никогда не водилось много денег, так что я заставлял ее следить за собой и своей одеждой. Потом, конечно, Митараши стала чунином, а меня в образе Охеми повысили до командира джонинов, так что одежду-то уж можно было себе позволить, но привычки у девушки сохранились.       Анко постепенно отряхивала колени все медленнее, пока и вовсе не остановилась. Ее плечи мелко затряслись. Слезы начали перемежаться смехом, даже с помощью техники чтения мыслей было сложно понять, какие эмоции она сейчас испытывала.       — Спасибо, Рюджин-сама, — выпрямившись, поблагодарила она, посмотрев мне в глаза снизу вверх.       Лицо зареванное, щеки и глаза покраснели, но на губах слабая улыбка. Уже хорошо.       — Вот, такой ты мне нравишься больше, — удовлетворенно кивнул я девушке. — Скорби и помни, но не отдавайся этому чувству целиком. И остальным тоже.       — Остальным? — притворилась, будто не поняла меня, Анко.       — Не держи гнева и не мечтай о мести, — настойчиво произнес я, не давая Митараши увильнуть от моего взгляда.       — Но Асума… — взгляд девушки потемнел. — Он убил его. Я не смогу этого простить.       — Он шиноби, это просто его работа, Анко, — вздохнув, сказал я. — Не ищи мести и не держи зла, потому что ты тоже шиноби. Ниндзя, который отдался чувствам, долго не живет. Не теряй головы. Просто работай, как тебя учили. И если встретишь Асуму на поле боя, ты тоже просто выполнишь свою работу, как и он когда-то. Но вне боя забудь о нем.       — Я поняла, Рюджин-сама, — неохотно ответила Анко.       — Слушай, что говорит учитель, — подошел к нам Харуно. — Лучше иметь холодный разум, чем остывающее тело. Да и пойдемте уж, что ли? Нас там ждут все-таки.       — Пойдем, — согласился я, еще раз окинув взглядом дерево. — Только еще кое-что…       Прикоснувшись к холодной коре дерева, я направил в него чакру. Пусть это и раковая опухоль, но она выросла на моем клоне с родственной чакрой. И я мог ей управлять. Множество складчатых листьев затрепетали без ветра, быстро вырастая в размерах и расправляясь. Молодые зеленые побеги вытянулись, на ветвях начало образовываться нечто похожее на бутоны на длинных ножках, но вместо цветов на них появлялись сразу зеленые шарики плодов, которые быстро потемнели до коричневого цвета и начали лопаться пополам.       Похоже, моя не лицензионная копия Шинджу не цветет, а сразу плодоносит. А настоящее Божественное Древо цветет, прежде чем дать плод? То, что появилось из Десятихвостого, цвело, но оно и на дерево не походило. Заинтересованно хмыкнув, я сорвал один из великого множества плодов, чтобы лучше его рассмотреть. Чем-то напоминает физалис и каштан. Внешняя оболочка в виде коричневатого фонарика-коробочки раскололась надвое, открывая семя внутри. На вид что-то вроде ореха, на вкус тоже. Сладковатый, маслянистый. Съедобно, но ничего особенного. Ни чакры, ни природной энергии. Просто орех. Скучно.       — Рюджин-сама, разве можно?.. — большими глазами глядя на меня, спросила Анко.       — Это просто дерево, Митараши. Почему нет?       — Но… Не знаю.       — А когда Охеми выращивал для тебя арбузы, то тебя ничего не смущало.       — Ну, там другое же…       — Все, пойдем отсюда.       Проникли мы втроем на временно оказавшуюся под контролем Страны Пламени территорию не для того, чтобы посетить это святилище. Оно просто попадалось по пути, поэтому я и захватил с собой Анко, мечтавшую еще раз увидеть Охеми. Настоящей целью был шахтерский поселок неподалеку отсюда, к нему мы сейчас и направились. Однако вскоре вновь вынуждены были приостановиться, так как прямо из кустов на небольшую тропку к нам выскочили несколько человек. Это была не засада, конечно. Они сами были нашим появлением испуганы куда больше, чем мы — их.       — Ниндзя! Тикай!       — Да стой! Водовороты же на плечах. Это Коноха.       — Да кто их там разберет?! Беги, дурень!       Собственно, почти вся орава попавшихся нам на пути людей, в основном мужчин, этому совету и последовала, растворившись в лесу.       — Да если уж шиноби, то что толку бежать? — меланхолично задал риторический вопрос оставшийся мужчина.       — Это точно, — охотно подтвердил Кизаши. — Слушай, ты из Страны Огня, что ли?       — Из Страны Рек мы… Ну, из той части, что Страной Огня стала, — неуклюже переминаясь с ноги на ногу, ответил мужчина.       — Вы шли к святилищу? — уточнил я у крестьянина, жестом попросив Кизаши помолчать.       — Ну, так оно, да.       — Там выросло несколько плодов на дереве. Ешьте их, они съедобны, — посоветовал я мужчине, продолжив свой путь. — И берегите себя.       — Ну, это… Само собой, — ничего не поняв и тупо провожая нас взглядом, ответил мужчина. — Благослови вас Тендзё, путники, что ли…       Я хмыкнул, просто махнув рукой в ответ на пожелание крестьянина. Все-таки кто-то здесь остался, несмотря на войну, и ухаживает за святилищем. Наверняка это те же люди, которые молились в небольшой часовенке и раньше. Что же, когда-то оставленные ими онигири пришлись мне очень кстати, теперь моя очередь угощать их. С едой у них наверняка сейчас проблемы.       — Они последователи Рюджинкё, — сделал очевидное заключение Кизаши, когда мы удалились от крестьянина.       — Ну, если можно так сказать, — с улыбкой ответил я. — Не уверен, что местные получали наставления хотя бы от странствующих монахов. Наверняка считают Рюджина, Инари, Наруками, Тендзё но Шинсена и Карасу но Огами разными богами.       — Да неважно, кого они кем считают, — поморщившись, ответил Харуно, — главное, поминают одно из твоих имен и молятся им — по нынешним временам в Стране Пламени это достаточный повод для казни. Гонения не утихают же.       — Этим людям повезло, — пожал плечами я.       Их хранит Инари. Не я, как Инари, а именно техника Мангекьё Шарингана Инари. После применения ее следы сохранились на местности, а источник так и не погиб до конца — дерево-то живое. Пусть и не в полной мере, но барьер, заставляющий сбиваться с пути, продолжает действовать. Обычные люди его не замечают, не против них он создавался, а вот шиноби сюда пройти без меня не могут.       Идти до нужного поселка было недалеко, шахта Катабами находилась поблизости от оставшегося позади места гибели Охеми. И встречала она не самой живописной картиной — рядом свежих висельников на одиноко стоящем голом дереве.       — Не похоже на жертв религиозных гонений, — наметанным взглядом окинув мертвецов, высказался Кизаши. — Анко, глянь, что там на табличке написано.       — Нукенины это, Хокаге-сама, — бодро ответила Митараши, кунаем развернув к себе одного из повешенных. — Мародерство, грабеж, попытка мятежа.       — Попытка мятежа? — озадаченно хмыкнул Кизаши, оглядываясь по сторонам. — Насколько помню, разведка докладывала, что какая-то банда хотела присвоить себе золотую шахту. Наверное, они это и есть.       — Бизнес у парней не задался, — безразлично прокомментировал я висельников, минуя дерево с ними и направившись к расположившемуся невдалеке домику.       Это была закусочная, которая в лучшие свои годы обслуживала торговцев на проходящем мимо тракте, прочих путешественников и работников шахты. Она стояла на отшибе, из-за отсутствия линий электропередач рядом с домиком стояла вышка с ветряком, на крыше были видны привычные для Страны Огня огромные баки для воды, а рядом с ней — небольшая антенна. Это и было конечной точкой нашей вылазки.       Раздвижные двери были закрыты из-за промозглого ветра, а за ними открывался пустующий зал. За низеньким столом нашлось только три посетителя. Дела у закусочной сейчас явно шли не особо хорошо.       — Добрый день, Саншоо-сан, — улыбнувшись невеселой и невысокой старушке у прилавка, поздоровался я. — Мы к вашим гостям. Еды не нужно и ночлега тоже.       — Ох, господин, мы знакомы? — обескураженно спросила старушка, подслеповато щуря глаза за тонкими линзами круглых очков.       — Конечно, — добродушно рассмеявшись, ответил я ей. — И я тут подумал… Анко, не хочешь перекусить?       — А можно?       — Да. Саншоо-сан, накормите нашу спутницу, — попросил я хозяйку закусочной, выложив перед ней на прилавок несколько банкнот Страны Огня.       Выложил с запасом — вряд ли сейчас они имеют такую же высокую ценность, как раньше. Уверен, что Саншоо с большей охотой приняла бы в качестве платы что-нибудь более существенное, старый добрый рис, например, однако его я не захватил.       Закончив с Анко и хозяйкой, я с на диво молчаливым Кизаши подошел к занятому явившейся раньше нас троицей столику. Он был установлен на устланном татами возвышении, чтобы забраться на него, пришлось разуться и оставить обувь на грязном глинобитном полу.       — Надеюсь, я дал достаточно времени, чтобы ты смог изучить материалы? — ровным тоном спросил я, усаживаясь за низенький столик и не став тратить время на лишние приветствия.       — Да, достаточно, — ответив мне прямым взглядом, заявил лидер троицы.       Перед нами за столом сидели три шиноби южного Листа. Нара Шикаку, Митокадо Хомура и их белокурый и голубоглазый лидер — Намиказе Минато. Если про меня говорят, что я постарел за последние годы внутри, то про Минато можно было сказать то же самое, но имея в виду внешность. Он за последние годы заметно постарел: вокруг глаз видна сеть морщинок, глаза утратили былую яркость, да и в волосах виднеется седина — кратковременная смерть дает о себе знать, но это не значит, что Минато стал слабее. Конечно, скорость реакции и выносливость уже не те, но мастерство выросло. Полагаю, россыпь висельников на дереве — дело рук этой группы из трех человек.       — И каков твой ответ? — поинтересовался я у Намиказе.       — Мой ответ тебя не порадует, Орочимару, — покачал головой Минато.       — Все торгуешься? — облокотившись о стол, спросил Кизаши. — Брось это дело, Минато. Как Хокаге Хокаге говорю: лишняя морока никому не добавляет счастья.       — Хокаге лишь один, — хмуро произнес Митокадо.       — Спорить с реальностью глупо, Хомура, — глянул я на старейшину. — Два Листа — Два Хокаге. Такова реальность.       — Реальность такова, что ты выставляешь слишком высокие условия, несмотря на положение своей армии, — пригубив горячий чай из приятного зеленого цвета чашки, холодно заметил Нара. — Ты проигрываешь и хочешь, чтобы мы помогли тебе, предав свою деревню.       — Знаешь, многие бы в Конохе справедливо заметили, что вам предавать не впервой, — криво усмехнулся Кизаши, заставив Шикаку гневно заиграть желваками.       — Давайте обойдемся без ссор, — подняв руку, предупреждая возможный поток обоюдных оскорблений, попросил я. — Мой ученик всегда был не сдержан на язык, простите его.       — Ну, кому-то нужно говорить свои мысли прямо, — пожав плечами, упрямо заявил Харуно. — Ты, Орочимару, всегда был слишком мягок для шиноби, если дело не касалось тренировок и обучения. И сейчас наше отступление — это твоя заслуга. Все мы здесь шиноби и знаем, что убивать нелегко. И во много раз сложнее отнимать жизнь тех, с кем вырос в одной деревне, с кем вместе учился, с кем прошел войну. Убивать нелегко, но с каждым днем мысль об этом становится все проще, Шикаку. Ты сам видел фотографии, а, может, и не только их. То, что творят ваши новые друзья, видят многие шиноби Конохи, и убийство для них кажется все менее трудным делом. Оступившийся друг слишком быстро превращается во врага. Зачем вы питаете Нулехвостого? Лучше б уж распечатали Шестихвостого.       — Поучи-ка нас, щенок, как воевать, — недовольно процедил Митокадо. — Не вы ли выкрали тело Хирузена с запечатанным Шестихвостым, скажи-ка?!       — Скрытая гробница старика разграблена? — заинтересованно приподняв бровь, уточнил я.       — Не притворяйся, что ничего не знаешь, — недовольно нахохлился Хомура. — Кто, кроме шиноби Конохи, вообще знает про скрытые гробницы?       — Уверен, что про них слышали многие, — задумчиво пробормотал я.       Значит, тело Хирузена похищено. Я этот момент пропустил. Собственно, защита на гробницах вокруг Храма Огня никчемная, она строится вокруг маскировки, а не на барьерах. А Зецу и так в курсе, где расположены эти гробницы — первое фальшивое захоронение Мадары в тех краях и находилось. Вряд ли это просто совпадение. Значит, началось.       — Были ли потревожены другие гробницы? — все-таки спросил я, надеясь, что все-таки ошибаюсь.       — Нет. Не о том речь, Орочимару. Твой ученик прав, кому-то стоит высказывать свои мысли прямо. И прежде чем обвинять нас, обернитесь и посмотрите на то, что делаете сами, — спокойно ответил Минато. — Вы спровоцировали эту войну. Скажу прямо — ты, Орочимару, ее начал. Не проливая кровь, не метнув ни одного сенбона, ты начал убивать людей. Насколько нелегко это далось тебе?       Я скупо улыбнулся в ответ на обвинения Минато. Вообще, ниндзя, как и любые, связанные с войной люди, миролюбивы и не хотят войны, если они адекватны, а не безумные маньяки, как многие киринины. Шиноби миролюбивы, потому что именно им на войне придется убивать и умирать в первую очередь. Не зря среди них появлялись такие личности, как Хаширама и Мадара. Как это ни парадоксально, но самыми воинственными людьми являются те, кто в обычной жизни боятся голову курице отрубить. К счастью, не от них зависит, когда и где конфликты переходят в горячую фазу. К несчастью, это зависит и не от ниндзя.       — Я не шиноби, Минато. Я Рюджин, владыка Страны Дракона и ками Рюджинкё. У меня есть цель — обеспечить безопасность и процветание моим людям. И у меня есть задачи, которые приходится решать для достижения этой цели. Сам понимаешь, устранение нынешней Страны Пламени не может не являться одной из таких задач.       — Люди умирают, Орочимару! — зло проскрежетал Митокадо, грозно сведя брови, чем напомнил мне Чирику.       — Они умирают от ошибок вашего правителя, — резонно ответил я Хомуре. — Моя ли вина, что Тайкен был больше озабочен строительством военных судов, а не торговых?       Юг Страны Огня до ее разделения всегда считался житницей государства, что и не удивительно. Там выращивали рис и хлеба на всю страну, но потом поставки на север прекратились, зерна стал избыток и его начали больше продавать за рубеж морем. Но собственные немногочисленные верфи Страны Пламени были забиты заказами на постройку военных кораблей по технологиям Страны Неба, у Като тоже были цели, аналогичные моим — обеспечить защиту своей стране, и Уния Дракона была для него угрозой. Однако зерно, да и водород тоже, по морю в обычных лодках не переправишь, нужны нормальные грузовые суда. А так как Гато так и не стал криминальным бароном и, главное, не заимел большого транспортного флота, потому что ударился в развитие производства водорода по украденным у меня технологиям, то суда для транспортировки грузов обычно нанимались в Стране Воды или в Стране Луны. Но около года назад Страны Песка и Ветра в очередной своей торговой войне перекупили все суда Страны Луны, а гражданская война в Стране Воды заблокировала суда и оттуда. В итоге зерно из Страны Пламени вывезти было банально не на чем. Это привело к резкому падению цен и последующему разорению и без того на ладан дышащих хозяйств на севере. Многие поля так и остались не убраны, внутренняя логистика в Стране Пламени не справлялась с переправкой провианта с юга на север, местами начался голод. Та попытка перекупить пиратскую армаду Фунато у дайме Страны Воды имела целью даже не столько отвлечь мою армию и заставить меня распылять силы — Като Дану нужен был путь сбыта зерна, ему нужны были деньги от его продажи и ему нужно было поддержать внутренние цены на приемлемом уровне, чтобы стимулировать производство до полного истощения складов. Получилось не очень.       — То, что происходит сейчас, только начало последствий ошибок Като и его ставки, — добавил я. — Казна пустеет без торговли, склады переполнены, из-за низких цен на зерно все больше хозяйств терпят убытки, засеваемые площади уменьшаются. Землю перестают возделывать, она приходит в запустение. Когда запасы зерна кончатся, новое вырастить в прежних объемах уже не получится. Голод распространится и на юг. Мне остается только ждать и перемалывать ваши войска, которые с упорством, достойным лучшего применения, гибнут на давно укрепленных территориях, пока Страна Пламени разрушается сама по себе.       — Ты воюешь уже не с шиноби, а с простыми людьми, Орочимару! — вспыльчиво ударил по столу Митокадо. — И ты смеешь называться после этого саннином?!       — Никогда не нравился этот навязанный титул, — с усмешкой ответил я старику. — И я же только что сказал, Митокадо. Я уже не Белый Змей Конохи. Я сражаюсь не с вами, не с шиноби, я устраняю угрозу своей стране — устраняю Страну Пламени. Уничтожаю то общество, которое считает, что сварить в котле еретика-рюджинита — это нормально, систему, которая не карает своих ниндзя, способных, не моргнув и глазом, сжечь ребенка на глазах матери, только потому что они посвятили свою жизнь мне.       — И чем же ты тогда отличаешься от Дана? — внимательно посмотрел на меня Минато.       — Не многим, — легко согласился я с Намиказе. — По-моему, отличаются люди, которые находятся под нашей властью. Ты видел это своими глазами.       Если мыслить шире, то в иступленном терроре против последователей Рюджина, в этих гонениях виноват частично тоже я. Рюджинкё создавалось как система ценностей и идей, которые должны были объединять людей. С этой задачей она справлялась. Но, как это всегда и случается, не все были готовы принять учение, это и стало линией раздора между людьми. Как сказал один умный человек: не мир я принес, а меч.       — Ну, так или иначе, Страна Пламени будет уничтожена. С большими жертвами или с меньшими — именно на этот вопрос ты должен дать ответ, Минато.       За девять лет мне удалось взять под контроль Страну Огня и утвердить там свою культуру и учение. Конечно, за это время и Страна Пламени не стояла на месте, но я все же рассчитываю, что мои методы пропаганды эффективнее, и сейчас переварить население вражеской территории выйдет с меньшими усилиями. Главный ресурс любой страны — это не энергоносители и не золото, нет, главное — это люди. Население Унии Дракона должно расти.       — Орочимару говорил, что ты, Минато, не принимаешь идей новой Конохи, поэтому и выступил против нас во время раскола, — вспомнил Кизаши. — В общем, не думаю, что устройством своей новой деревни ты теперь доволен. Да это и всех вас касается. Как там дела у Нара, Шикаку, смогли сохранить за собой должность главного стратега селения? И секреты клана тоже?       — Хиден отнять у нас никто не сможет, — хмуро ответил Шикаку.       — А книгу с медицинскими рецептами Нара? — не отставал Харуно. — Раньше вы все так крепко держались за Волю Огня, за семейное единство деревни, но каждый еще крепче цеплялся за свои клановые знания и работу, передающуюся по наследству. Учиха гарантировалась работа в полиции, Нара — поставки лекарств, Яманака — дознание. Все при деле, все при деньгах. Кажется, вам не нравилось, как сенсей без зазрения совести раскидывает шиноби по должностям, согласуясь с их способностями, а не родством. И? Как оно сейчас у вас?       — За каждую работу берется тот, кто может сделать ее лучше. Обычно могут те, у кого кровь — не водица. Это ерунда. Я был против того, как Орочимару разрушает попавшие под его управление деревни, а не против этой ерунды, — тяжело ответил Нара. — То, что Дан разрушает какурезато, не делает вас лучше.       — Законом установлено положение йохей-ниндзя в Унии дракона, их деятельность не запрещена, — напомнил я. — Вы можете построить свою деревню или жить в одной из существующих с угодным вам укладом. Главное, соблюдайте закон. Решайте. Раз было похищено тело Хирузена, значит, у вас осталось мало времени. Больше войну затягивать я не буду.              27 февраля 60 года от начала Эпохи Какурезато       Под темными сводами пещеры меж сталактитов медленно затихало завывание всасываемой гигантскими каменными устами чакры. Срывающийся же с живых губ сдавленный хрип оборвался, с них сорвались последние капли чакры и жизни. Последние всполохи синей с красными прожилками чакры пропали в темном зеве Гедо Мазо, одно из девяти бельм выпученных глаз статуи помутнело, на его поверхности проступил рисунок радужки и зрачка. Это был уже второй прозревший глаз.       Три дня беспрестанного поддержания техники подошли к концу, позволив задействованным в ней людям размяться. После столь длительного бдения никто не обратил внимания на грузно рухнувшее тело, закованное в алые латы. Этот мертвец уже был бесполезен и скоро будет поглощен Зецу.       — Возиться с этой занозой в заднице три дня — слишком много чести, — опуская руки, произнес один из находящихся в пещере людей.       От него здесь была лишь мерцающая проекция, которая, словно пламя свечи, стояла на одном из пальцев огромной статуи Гедо Мазо. Проекция позволяла передавать чакру, но плохо передавала внешность ее носителя. Она позволяла разобрать только фигуру в скрывающем силуэт плаще с рисунком облаков, на безликой голове светилась яркими пятнами пара глаз. Голос тоже передавался, словно по радио с серьезными помехами. Похоже выглядели и прочие, проводившие ритуал запечатывания биджу шиноби.       — Итак, что ты там говорил о трех шагах, Пейн? — спросила еще одна из проекций, на лице которой были отчетливо видны три глаза, кроме привычной пары — еще один в середине лба.       — А, деньги, деньги, деньги… Три шага говна, — недовольно высказалась проекция другого человека.       — Даже ад стоит на деньгах.       — Деньги средство. Они у нас есть, первый шаг сделан, но со вторым уже проблемы, а до третьего далеко. Мы все еще следуем им?       — Второй шаг… Система селений в паре стран уже разрушена, — хрипло заметила сгорбленная приземистая фигура, чьи низко посаженные глаза едва выглядывали из-за закрывающей лицо повязки. — Только результат не тот, который ожидался. В Унии Дракона шиноби лишь становятся сильнее. Кажется, Орочимару сам мечтает исполнить третий шаг раньше нас.       — Белый Змей идет своим путем, со своей страной он заставляет и прочие какурезато поддерживать себя в тонусе.       — Этого не скажешь о Кири.       — Деревня придурков, что от нее еще ожидать? Согласись, Кисаме, — весело рассмеялась одна из проекций.       — О, заткнись, Хидан.       — Белый Змей предсказывает будущее, — заметила фигура, глаза которого горели алым цветом. — Сложно угадать, что у него на уме. Он мог узнать про Акацуки еще тогда, когда Акацуки не было. И против него сложно что-то спланировать.       — Бред. Его можно удивить, — глухо произнесла сгорбленная фигура. — Мне это удавалось. И он сильно печется о своей дочери. Она в Стране Песка, далеко от папаши, но он явится к ней за секунду, если потребуется.       — Слышь, Какузу, он же и тебе навалял, а? — наклонившись к своему соседу, с нахальной насмешкой спросил человек, плащ Акацуки на проекции которого болтался на поясе, обнажая торс.       — Заткнись, — коротко ответил Какузу.       — У Орочимару два биджу, и мы не знаем, где находится Семихвостый, — голос этой проекции был женским. — Нам удалось захватить пару Хвостатых и получится захватить еще нескольких, но с остальными может быть сложнее.       — Треххвостый на свободе — им можно заняться хоть сейчас. Джинчурики Двуххвостого — из клана Нии и часто мотается по заданиям, ее пропажей Кумо озаботится нескоро.       — Ими и займемся, — ровным тоном произнес человек с круговым узором в глазах, названный Пейном. — Шисуи, Кисаме — вы недалеко от Страны Воды и знаете, где прячется возрожденный Санби. Какузу, Хидан — джинчурики Ниби на вас. Сасори, Дейдара — Зецу найдет для вас Ичиби, а потом с Шингой продолжит поиски Четыреххвостого.       — Значит, окончательно переходим к третьему шагу? — сложив руки на груди, уточнил трехглазый.       — Сейчас неплохое для этого время, — вальяжно рассевшись на гигантском каменном пальце статуи, заявила проекция Хидана, начав загибать уже свои пальцы. — Огонь борется с Пламенем, Песок с Ветром, Кири вырезают друг друга, Кумо об этом только и мечтает. И все без меня!       — Ходят слухи, что Орочимару ослаб. Он давно не участвует в сражениях, — напомнила женщина. — А нам нужно узнать, где Семихвостый. Похоже, кроме Змея, об этом никто не знает.       — О, прирезать Орочимару! — радостно подскочил Хидан, жадно сжав кулаки. — Да! Да! Да!       — Не ори, — мрачно посоветовал ему Какузу.       — Эй, ты знаешь, что он сделал в Стране Горячих Источников?! — только еще громче завопил Хидан в ответ. — Это безбожник! Ложный бог!!! Я с радостью пущу кровь этому мудаку!!! Джашин-сама жаждет его жизнь!       — У Орочимару есть опасные люди. Три Учиха с Мангекьё Шаринганом, — напомнил шиноби, глаза которого у самого алели Шаринганом. — Ни один из них не задействован пока в боях. И прочие, которые отличились в боях с Кири, тоже.       — Женщина из клана Чиноике, — с ненавистью вспомнил Хидан.       — Учиха появились в Стране Пламени, — впервые подал голос Зецу, голова которого терялась меж больших шипастых лепестков.       — Хой, да это же просто идеально! — запальчиво воскликнул Хидан.       На секунду в пещере повисло молчание, словно собравшиеся люди ждали решения своего лидера. Но тот не спешил с ним, вместо этого закруглив разговор.       — Запечатывание Пятихвостого закончилось, — не дал распалившемуся Хидану продолжить Пейн. — Все свободны. Вы знаете свои задачи. Я решу, как поступить с остальным.       — Эй, да что за облом?! — возмутился Хидан. — Так дела не делаются!       — Когда мы достигнем цели, весь мир будет наш. Не отвлекайся на мелочи.