***
Вилланель доедает второй сэндвич, Ева шмыгает в платок. Здесь необходима эмпатия действий, поставить себя на её место, чтобы понять, что ей нужно, что может помочь. Вилланель вытирает руки и обнимает Еву, плотно прижимая её к себе, поглаживая по спине. Ева разрыдалась, и теперь непонятно, делают объятия лучше или хуже. — Почему ты плачешь, это же выход, всё обоюдно. Ты так же не чиста, как и он. — Вдруг, я подтолкнула его на это? Он чувствовал себя одиноким и… — Он причинил тебе боль, а ты ищешь ему оправдание? — Всё, что было между нами — обесценилось! Он поступил со мной так же, как я с ним, это так подло и мерзко, мы прожили столько лет вместе и не научились говорить, исправлять и доверять друг другу! — Мне его убить? — Что? Нет! Боже, зачем ты говоришь такое! Хочешь сменить свои наряды на оранжевый костюм? — Мне и он будет к лицу. — Не сомневаюсь! — Что я могу сделать? — Увези меня отсюда. Вилланель задумалась, а затем кивнула, всё решив. Ева не задавала вопросов, молча следовала за Вилланель на край парка, где она, припарковала серебренный Lexus. На медиа панели высветился Thomas Azier, Вилланель прибавила громкость и комфортабельно устроилась в сидение, настроив себя на долгую поездку. Два часа в дороге, новое для Евы направление, музыка, крепкий кофе, купленный на заправке, орешки и рука Вилланель, поглаживающая колено, предпочитающая вообще его не выпускать. Ева была впечатлена тем, как Вилланель может увезти её от всех проблем, очистить голову, и заполнить её собой. Ведь, она ни о чём больше не думала, кроме как о нереальном существе рядом с собой. Хитрая улыбка испорченного ребёнка, в глазах сияет лукавство каждый раз, как Ева пытается разузнать, куда они едут. Вилланель приоткрывает тайну в конечной точке пути: — Это – знаковая достопримечательность Британии, которая когда-то служила среди моряков символом приближения к берегам Англии. — Мы въехали в Дувр, я знаю, где мы. Поверить не могу! Я не видела их! И теперь увижу Белые скалы Дувра, с тобой! Я точно не сплю? — До них час идти, если спишь, самое время проснуться, — смеётся Вилланель. Они ещё не отошли от машины, как Ева притянула к себе Вилланель и поцеловала, оба больших пальца погладили любимые скулы, этих поцелуев должно быть больше, Ева терпела всю дорогу! Это место и Вилланель дадут необходимую дозу отрицания, она нужна, чтобы обрести надежду, что всё будет хорошо, всё наладится. Состоятся нужные разговоры, прольются слёзы, всё случится, но позже. Ева сжимает руку Вилланель в своей тёплой руке, и они отправляются в путь. Они идут молча, но в Вилланель что-то кипит, она прочищает горло, чтобы тихо сказать, подставляя лицо ветру, а не зарываясь в шарф подбородком. Её лицо тут же осветило солнце, играясь с густыми ресницами, и делая глаза светлыми, Ева чуть не споткнулась, залюбовавшись. — Хочу давать тебе больше, чем нахождение в постели, Ева. Я постоянно думаю о том, как мало я могу предложить тебе, и как много мне хочется получить от тебя. Ты уже частично поняла, что я за человек, что со мной сложно, и бывает трудно. Со мной хорошо в постели, но, чтобы двигаться дальше, нужно что-то ещё. Как у тебя с Нико. — И куда нас это привело? Оба изменили. — Сначала расстались ваши души, а затем тела. Ева задумалась, она не помнит, когда они потеряли с Нико какую-то важную связь, но Вилланель права, души пострадали первыми, и куда раньше, чем появление других в их жизни. Ева и не думала винить в этом Вилланель. Она достаточно виновата во многих других вещах. Из последнего – это Роттердам, игнорирование звонков, она сбежала и была сама по себе, недоступна ни Хелен, ни Еве. Ей наплевать, что за неё волновались, что её отлёт стал неожиданностью, что она была нужна не только Хелен в эти дни! И почему ей всё сходит с рук? Дело в жалобном взгляде? Касаниях и голосе? Её игра правильных слов, её мягкий смех сплошной мрак, её действия всё равно заманят в постель. Сердце Евы готово прыгнуть с этой высокой скалы, от желания признаться в любви, настолько сокрушительной, что она прощает всё. Уже виднеется цель, маяк, но глаза всё равно жаждут простора воды, этого бескрайнего вида, что служит лишь фоном для настоящего чуда. Её чуда, пусть и ненадолго. Ева впервые знает точно, и уверена в вечно ускользающем от них времени, что бы не произошло, у них уже есть три часа впереди, чтобы вернуться на парковку, доехать до города, и этого времени становится всё больше! Люди предпочитают на этом участке дороги расстелить плед и смотреть с этой точки на скалы, что светятся от того, какими белоснежными являются. — В ясную погоду эти скалы видно с берега Франции, — шепчет Вилланель, целуя Еву в щёку, они остановились, но ненадолго. Впереди скромный, небольшой маяк, такой же белый, как скалы, возле которого дети запускают воздушных змеев. Это место ощущается свободным, питается ветрами и осенним солнцем. Они заняли небольшой столик с идеальным видом и заказали чай с Банноффи и парочкой Скон. Ева почти не притронулась к сладкому, согреваясь чаем, а вот Вилланель умилительно поедала десерт, не трогая чай. Это время хотелось растянуть, а лучше – поставить на паузу, поэтому Ева согласилась арендовать змея. Ветра здесь было предостаточно, Вилланель раскрутила леску, отправляя змея высоко в небо, управляя им так, словно была этому обучена. Её змей, ярко оранжевый и самый крупный, парил в воздухе дольше всех, подстраиваясь под любой порыв ветра. Вилланель бегала по зелёной лужайке, и ничем не отличалась от детей вокруг, те порой застывали, завидуя змею Вилланель. — Ева! Иди, попробуй, Ева! Наблюдателем ей больше нравилось быть, но пришлось подойти и порадовать Вилланель. Та переложила управление в руку Евы, и её тут же сильно дёрнуло, это оказалось вовсе нелегко, ветер хотел утащить змея. — Я его отпущу! Я не удержу! — вопила Ева, от чего Вилланель смеялась, а затем положила свою руку поверх её, тут же всё упростив. Ева повернулась к ней в пол оборота и встретилась с губами. Они держали змея несколько секунд, и поцелуй был таким сильным и согревающим, что змея, действительно, хотелось отпустить. Ветер сменился, Вилланель подтянула леску. Управлять вместе было неудобно, и Ева сдалась, переложив это на Вилланель, и вновь осталась наблюдателем. Когда Вилланель спустила змея на землю и отнесла, Ева встретила у выхода и тут же взяла её ледяные руки в свои. Ощущая тёплыми ладонями корочки на разбитых костяшках, Ева согревала руки, удивляясь, как быстро на Вилланель всё заживает. — Там дальше деревня, хочешь, захватим дом и будем в нём жить? — Это было бы глупо. — Действительно, здесь нам быстро всё наскучит, а где ты хочешь жить? — Мне нравится Лондон. — А моя квартира? Переезжай ко мне, ты же не останешься жить с ним, после развода. — Развода? — Да, который ты начнёшь оформлять завтра. — Завтра? Ты решаешь всё за меня? — Он тебе изменил, ты это увидела, теперь ты всё знаешь. — Может, они только поцеловались, может, это несерьёзно? — Ты не хочешь уходить от него? — Не знаю. Вилланель злит такая неопределённость, но она сама не может уйти от Хелен, может, это одно и то же? Нет! Она не любит Нико так, как Вилланель любит Хелен, их брак легко можно перечеркнуть! Ева идёт вперёд, но медленно, ей нужно было хорошо продумать дальнейшие шаги с Нико, а не сбегать. Но этот побег так сладок. — Как насчёт Шекспира? — спрашивает Вилланель позади.Мешать соединенью двух сердец Я не намерен. Может ли измена Любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена. Любовь — над бурей поднятый маяк, Не меркнущий во мраке и тумане. Любовь — звезда, которою моряк Определяет место в океане. Любовь — не кукла жалкая в руках У времени, стирающего розы На пламенных устах и на щеках, И не страшны ей времени угрозы.
Ева удивлённо обернулась, это было эмоционально, к месту, Вилланель на фоне маяка смотрелась сказочным героем, а может, героем пьесы? Ева не может ответить на подобное, к своему стыду, она не сильна в цитировании или стихах, возможно, раньше, в её голове было нечто подобное, но теперь лишь песни с радио. — Как бы ты не мучала себя сейчас, Ева, ты моя. — Я это знаю. Знаю, как люблю тебя. Вилланель обнимает, крепко и властно, в её объятиях хочется быть бессильной и лить слезы. — Я люблю тебя, Ева, но будь готова, что эта любовь – проклятье. — Не говори так, я тебе запрещаю, — шепчет Ева в губы и начинает их целовать. Начало смеркаться к моменту, как они вернулись к машине, но всё же, если они приедут в Лондон через два часа, это ещё будет не поздний вечер. Стоило им покинуть Дувр, проехать Кэнтербэри, и выехать на хайвей, как начался дождь. Движение замедлилось, навигатор растянул время. Вилланель была всё так же спокойна, но держала руль двумя руками, потому что машину сносило боковым ветром, некоторые ещё старались обгонять, накрывая целой волной, будто цунами. Стеклоочистители с трудом справлялись, небо почернело, Ева напряжённо старалась наблюдать за дорогой. — Думаю, нам нужно остановиться, — предложила она. — Не бойся, я хорошо вожу в любых условиях. — И всё же, это небезопасно, мы же не торопимся, давай съедем с трассы. Вилланель уменьшила масштаб на навигаторе, что-то заметила, и перестроилась в крайний ряд. Это был небольшой, но безопасный карман, Вилланель остановила машину, но не заглушила. По трассе всё так же летели машины, но они уже были вне этого потока, убавив музыку, Вилланель посмотрела на Еву, та на неё. — И чем мы займёмся? Этот дождь может не заканчиваться часами, а может, он на всю ночь. — Значит, мы здесь на ночь, и я знаю, чем мы займёмся, — улыбается Ева, это логично, к тому же, они в замкнутом пространстве, слишком близко, и это нагнеталось с ланча, Вилланель хочет этого, и Ева рада взять инициативу на себя, предложив взглядом, перебраться на заднее сидение. Вилланель раздевается, тут так приятно находиться, сухо, тепло, дождь ударяет по крыше, и это громыхание стоит в ушах. — Я готова, — сообщает она. Ева перелезает назад и решает, что не будет раздеваться, что потом это сделает с ней Вилланель, а пока, она хочет напасть первой. Ей жаль, что здесь сложно увидеть, как краснеет кожа от каждого нового поцелуя, что невозможно видеть родинки и мурашки, только чувствовать губами. Вилланель такая тихая, под всеми стихийными поцелуями Евы. Она так сжимает её грудь в своих ладонях, что Вилланель невероятно сильно хочется кончить даже от этого, а ведь Ева ещё даже не спустилась. Каждый нежный толчок между бёдер Вилланель заставляет её ужом вертеться на кожаной обивке салона, Ева целует в губы и закрывает глаза. Она хочет слышать стук дождя и любимое дыхание, она опускается и прикладывает голову к сердцу, оно так быстро стучит. Пальцы вплетаются в непослушные волосы Евы. — Ты чего остановилась? Всё в порядке? — Я слушаю твоё сердцебиение, оно как дождь, такое же неспокойное. — Это всё из-за тебя. Между моих ног тоже есть сердцебиение, послушаешь? — Ты такая… Хитрая! Ева устраивается удобнее, проводит от колена к центру языком с одной стороны, затем с другой, лёгкие укусы заставляют Вилланель в нетерпении поднять бёдра. — Пожалуйста, Ева. — Что такое, ты так нетерпелива. Я хочу тебя всю, а не только твой ненасытный клитор. — Да, он такой, и ты его в конец избаловала. Этому малышу нужна ласка твоих сладких губ. — Он по мне скучал? — По тебе скучала каждая клеточка моего тела. — Надеюсь, ты это сказала только мне. Вилланель смутно помнила, что говорила Хелен, когда вернулась, у них был странный секс, потому что рёбра Хелен ограничивали всю подвижность, это было похоже на занятие любовью, неспешное, медленное, чуткое, такого было между ними ничтожно мало. Вилланель кивает, подтверждая, что эти слова только для Евы. — Тут есть салфетки? — Ты поздно вспомнила, да в бардачке. Ева лезет вперёд, пока Вилланель держит её за карманы джинс, вернувшись на заднее сидение, Ева вытерла руки и не стала томить Вилланель, тут же опускаясь лицом между разведенных коленок. Ева чувствовала себя куда уверенней теперь, она многому научилась у самой Вилланель, многое узнала сама. Какое-то чувство гордости переполняет её, она знает, как доставить удовольствие, от чего сладко тянет живот, что заставляет вздрагивать, скопление томления, импульсы. Удивительно, но именно Вилланель научила Еву заниматься сексом, ведь всё, что она испытывала раньше, теперь вспоминается как недоразумение! Незаконченные акты, смущение, заученные движения для комфорта обоих, Еве стыдно, что двое взрослых людей не познали этого вдвоём за столько лет, а Вилланель… Она тает на языке, стонет так, что органы в Еве дрожат. Совершая движения языком верх-вниз, эти волны, этот жар, пульсация, опасные захваты, всё, в чём нуждается Вилланель, под ней. Вилланель знает о своём влиянии, ради неё все всегда старались быть лучше, но Ева, она буквально перевернула свою жизнь, чтобы быть такой. Всего два пальца, что были сейчас в ней, на пути к тому, чтобы довести до оргазма, двигались мощнее и ощутимее, чем могли бы пальцы такой длинны, жесткие в своей точности, совершенны в досягаемости, и удивительно гибкие в тесном пространстве. Вилланель содрогается и привстает, выпустив крик в потолок, по нему нещадно, всё ещё барабанил дождь. Это была точка G, согнутые пальцы Евы её нашли, но вряд ли она это поняла. — Оставайся там, черт, Ева! — Здесь? — переспрашивает Ева, поглаживая подушечками пальцев уплотнение. — Да! Да! Вилланель чувствовала себя бессильной, едва контролируемой своё дыхание и дрожь, в ногах потерялась чувствительность, оргазм возник неожиданно, пронзая тело. Она не стала лежать и биться в судорогах, она схватила Еву и прижалась со всей силы своим обнажённым телом. Ева продолжала двигаться, оставляя на пике, ей хотелось довести её до изнеможения, убить жажду получать это где-то ещё. Она с трудом сдерживала желание твердить, что она её, что она не отдаст, что это убивает её! По резко обмякшему телу, Ева понимает, что это финал, и выводит пальцы из игры. Стёкла в машине запотели, Ева замечает это, когда Вилланель её раздевает. Остаться обнажённой в машине так необычно, Ева перенесла ногу через бёдра Вилланель и забралась сверху, как ни странно, ей хотелось ещё больше тесноты, контакта всем телом. Поцелуи в шею, посасывание тёплых сосков, стоны, языки, Вилланель пропустила руку вниз и насадила Еву на свои пальцы. — Тебе не больно? — Ева всё ещё склонна к заботе о ранах Вилланель. — Уже всё зажило, тебе приятно? — Хочу, чтобы это длилось вечность… Под стоны и грохот дождя Вилланель изводила тело Евы, та упиралась ладонями в крышу, помогая себя удерживать. Даже сквозь плотно закрытые глаза она увидела странное свечение. — Вот гадство, — прошептала Вилланель, ускорив движение пальцев. — Что? Что такое? — задыхаясь, спросила Ева, но, открыв глаза, всё поняла. В заднее стекло светили проблесковые огни полицейской машины, в боковое окно посвятили фанатиком и постучали. — Вилл, остановись. — Мои пальцы в тебе, пусть подождут. — Нам не нужны проблемы, пожалуйста, разберись с ними. После подобной просьбы Вилланель представила, как запихивает по дубинке в глотки этим подонкам, что прервали прекрасное соитие. Едва застегнув рубашку, она опускает стекло, приветственно здороваясь с инспектором. На них нелепые дождевики, оба смутились, увидев, что на заднем сидении две женщины. — Дамы, у вас всё в порядке? — Да, в полном. Мы съехали с трассы, потому что посчитали передвижение в такой ливень небезопасным. — У вас не горят стоп сигналы. — Они здесь нужны? Мы же съехали. — А если бы съехал кто-то ещё, и не увидел вас? — Таких не нашлось, — дерзко, ответила Вилланель и им это не понравилось. — Водительское удостоверение, страховой полис и сертификат МОТ. Ева очень посомневалась в том, что хоть что-то из этого у Вилланель имеется, впрочем, она нашла документы в бардачке на машину. — У меня нет с собой прав, но если вы дадите мне талон, я предъявлю их в течение семи дней, в любом участке, пойдёт? — Другой документ удостоверяющий личность. — Это машина моей жены. — У Вас тоже нет прав с собой? — обратился инспектор к Еве. — О, я не жена, — смутилась она, спрятавшись за плечом Вилланель. Вилланель обо всём договаривается и инспекторы прощаются. Включив аварийные сигналы, Вилланель устало падает на заднее сидение. — Нужно быть полным идиотом, чтобы быть обвиненным в том, что нет прав, обожаю законы этой страны. — Это было напряжённо, — признала Ева. — Какая же паршивая работа, мокнуть под дождём заботясь о чьей-то безопасности. Мы ведь сами о ней побеспокоились, верно? — Да, с тобой тут безопасно. — Потому что у меня нет никаких игрушек? Да, Ева? Ты об этом? — Твои пальцы им не уступают. — Любишь их? — Каждый, — улыбается Ева и держит руку Вилланель, — Люблю кисти твоих рук, — продолжает она и целует в нежное место с венами, — И плечи, и вот эту конкретную точку на шее. Вилланель стонет, эти поцелуи такие приятные, что она вмиг забывает о том, что их прервали. — А мою сумасшедшую личность ты любишь? — Да, и твои секреты, ты непознаваема, люблю, как ты заставляешь меня задумываться обо всём. С тобой всё вокруг сложное, но интересное, я никогда не была так вовлечена в чувства и жизнь. — Я буквально чувствую, как должна тебе оргазм за каждое слово, — серьёзно, произносит Вилланель и заваливает Еву на сидение.***
Вернувшись в Лондон, Ева зашла в пустой дом, и удивилась тому, что Нико нет, он даже не позвонил и не писал ей весь день. Переодевшись в домашнее, Ева позволила себе бокал вина после тяжёлого дня. Её пальцы пробежались по корешкам книг и остановились на Чарльзе Диккенсоне «Приключения Оливера Твиста» эта книга о маленьком сироте с ангельской внешностью Оливере и его приключениях, странно, что именно в эту книгу Ева вложила конверт с детскими фотографиями Вилланель. Эти фотографии были невероятно милыми, Вилланель была такой лобастой, с большими глазами, как маленький пришелец. Особенно на самом раннем фото, Ева перевернула его и увидела надпись Оксана 6 месяцев. Оксана?***
Вилланель вернула машину на подземную стоянку, она игнорировала сообщения от Хелен, но знала точно, та её ждёт. Постучавшись, она выждала минуту, прежде чем дверь открылась. Хелен запахнула халат, будто, была без него. Блеск её глаз тут же сообщил Вилланель, что она в компании с вином, и чужим парфюмом. — У тебя там кто-то есть? Я могу уехать. — Нет, проходи, мы ждали тебя. Вилланель разувается и устало шаркает ногами до кухни, ей хочется пить, открытая бутылка вина сманивает её, и она выпивает бокал прежде, чем решает узнать, что за гость её ждёт. В спальне тихо играет музыка, свет приглушён, две открытые бутылки вина, карты на постели, и весьма ненавистная фигура в центре всего этого. — А вот и наш Робин Гуд! Приехала засадить мне ещё одну стрелу? — воскликнула Вилланель, моментально вскипая, вовсе не от ненависти, а ревности. — Если только в твой очаровательный зад, — усмехнулась Ганн. — Моя задница только для избранных. — Твоей задницей охотно готовы поделиться. — Сдохнуть захотела? — Ууу какие мы грубые! — Эй, не надо грубить, — успокоила обеих Хелен. — Что ты тут забыла? — Помогаю твоей жене скрасить одиночество, пока ты гуляешь. — Я здесь, так что, проваливай. — Вилланель, не будь такой грубой, я позвала её, она гость. — Гость в доме или в твоей вагине? — прорычала Вилланель. — Ох уж этот синдром Отелло, патологическая ревность паршивое состояние, расслабься, мы выпили вина и поиграли в карты, ожидая твоего возвращения. — Не хочешь свалить в лес со своими диагнозами? — Откуда столько агрессии? После той стрелы мы так жарко померились у костра. Тебе напомнить? — Ты напоила меня! — Ты сделала пару глотков, это был самогон, а не Виагра. — Твоя грубая ласка не покрыла вину за мой шрам! — Я могу извиниться ещё раз, мы обе, ведь Хелен тоже причастна к этому. — Хел, серьёзно? Она здесь для этого? — Мне было скучно и страшно быть одной, я подумала, что друг семьи скрасит моё одиночество, а затем поможет нам вновь быть такими, какими мы хотели всегда. Свободными во всех своих желаниях. — Я устала сегодня. — Она приласкает тебя, а я посмотрю. — Я знаю, зачем ты всё это делаешь, Хел. Ты хочешь меня удержать, но сама не можешь, поэтому тебе нужен кто-то. Так было всегда, как только ты не справляешься, в нашей постели появляется кто-то другой. Меня это устраивало, весело же! Но я этого больше не хочу. Мне нужно принять ванну и лечь спать. Зачем я вообще приехала сюда… — Вилланель, постой! Хелен в который раз ощутила своё бессилие, всё буквально рассыпается в её руках. Вилланель хлопнула дверью, она осталась в одной комнате с Ганн. — А ты как хотела, брак с Вилланель – это из области фантастики. — Всё было хорошо, пока не появилась Поластри! — Кто это? — Женщина, красивая, интересная, похоже, трахает её лучше меня, раз она бегает к ней каждый день. — И? Ты с этим ничего не будешь делать? — А что я могу? Угрожать? Это низко, и Вилланель этого не потерпит. Нет, никаких угроз. — Что если она случайно погибнет? Несчастных случаев предостаточно в жизни, споткнётся на пироне, оступится на тротуаре, попадёт в аварию, выпадет из окна. — Хватит! Я не хочу её убивать! — Почему? — Потому что, это Ева. Она меняет Вилланель, делает её лучше, я вижу эти перемены и влюбляюсь в них. Я хочу такую Вилланель. — Но, она ведь её просто заберёт. — Без Евы она вновь будет монстром. — Хочешь, я поговорю с Вилланель? — Что ты ей скажешь? — Немного о том, что я наблюдала здесь сегодня. Скажу о тебе, ждущей её. Напомню ей, кто мы. — Попробуй, но скорее всего она пошлёт тебя. Вилланель расслабилась в ванной, вода быстро набиралась, поднимая пену. Она думала о сексе на заднем сидении, тело ещё гудело от оргазма, от тех проникновений. Она знала, что прямо сейчас или чуть позже, её Ева будет в слезах прощаться с браком, возможно, если всё пройдёт плохо, она позвонит, и Вилланель готова сорваться в любое время к ней. В дверь постучали, и Вилланель вышла из удобной позы, ровно сев. Ганн зашла, прикрыв за собой дверь, её взгляд был хищным и тут же упал на обнажённую грудь. — Не пялься, — бросила Вилланель, пригнав к груди больше пены. — У меня всегда стоит на тебя. Тебе так не понравилось у костра? Ты стонала. — У тебя отличный член, это было сюрпризом. Но, я думала о Хелен, отдаваясь тебе. — А мне понравилось. Ты и твой вкус, твои губы, стоны и тело. — Она подослала тебя уговорить меня? — Разве это сработает? Нет. Ганн снимает с себя пиджак и присаживается на борт ванной, закатывая белоснежный рукав рубашки, она опускает руку в воду, целенаправленно попадая между ног Вилланель. — Тебя тянет ко мне? — спрашивает шёпотом Вилланель, пальцы касаются половых губ и трутся об них. — Ты миленькая. Вилланель смеётся, то, что она делает, весьма приятно. — Я могу разбить твой череп сейчас, и искупаться в твоей крови. Миленько? — Да. Люблю кровожадных, и смелых, тех, кто может угрожать. Я ведь тоже могу тебя утопить здесь. — У нас очень странный флирт. — Ты даёшься мне, но не даёшься ей, в чём проблема? — Ты типа семейного психолога? — Я провела с ней день, она страдает из-за нехватки тебя. Ты её герой, но целый день с другой, почему? Разлюбила? Всплеск воды, Вилланель сжимает борта ванной, пальцы Ганн давят, но в воде сложно проскользнуть. — Я не буду отвечать на твои вопросы. Ты никто! Ты не имеешь права задавать их. Убери руку. — Расслабься, тебе же нравится. Вилланель наслаждается очередным толчком, и всё же, хватает руку Ганн, потянув на себя, и оказывается с ней лицом к лицу. — Я сломаю тебе пальцы, убери от меня свои руки. За этой дверью моя жена. — Это не мешает тебе трахаться с Поластри. Вилланель отпускает и вольготно ложится, шрам на её губе дёргает нерв на лице, она злится, но держит себя уверенно, и не показывает страх. Странное ощущение, рябь по телу, тревога, всё, что касается Евы, это новые ощущения. — Хелен рассказала тебе? А сказала, что сама неравнодушна к ней? Пыталась приставать. — Она не хочет её убивать, а это в наших кругах значит одно. — Хелен готова делиться мной со всеми, но я Евой ни за что не поделюсь, она только моя. И если кто-то тронет её хоть пальцем, я убью зверским способом. Так что, получая приказ от Хелен, помни, что я найду. — Угрозы, они заводят. Знаю, ты отомстишь. Кто согласится на такое, будет полным мудаком, к тому же сдохшим. Я повторю, Хелен об этом и не просила. Она лишь хочет нас. Тебя и меня, в её постели, пока она слаба и не может быть с тобой. — Я люблю Еву, в том числе и за то, что ей хватит и моих объятий, чтобы быть счастливой. Понимаешь? Она человек, хрупкий, требовательный, капризный, такой милый и любвеобильный, столько эмоций, столько всего не затрагивающего тему постели! — Повезло тебе, найти такую. Она знает, кто ты? — Нет. — Так вот в чём подвох, — смеётся Ганн, — Можно никого не убивать, у вас всё распадётся само по себе. Знаешь почему? — Ну? — Никому не нужны такие монстры как мы, Вилланель. И то, что у тебя есть Хелен, что принимает тебя такой, какая ты есть – подарок судьбы, что всегда на тебя плевала.***
В двери провернулся ключ, Ева спрятала фото в книгу и поставила на полку. В гостиную зашёл Нико, заметно уставший. — Ты дома раньше меня, что за праздник? — Наш развод. Тишина отразилась от стен, но в ушах Евы всё ещё шёл фантомный дождь. Нико собрался с мыслями. — Из-за этой девчонки? — И из-за твоей девчонки тоже. У Нико заметно забегали глаза, по привычке он хотел разгладить усы, вот только от них ничего не осталось и он поджимает губы, прохаживаясь вдоль дивана. — Я знаю, Нико, что ты тоже не один. Но я не собираюсь делать вид, что всё из-за тебя. Нет, всё в первую очередь из-за меня. Вилланель, я люблю её. — Что прости? Любишь? Девушку! — Разве ты не понял? — Она же подруга! Та, что видит неудачный брак и пытается быстрее его развалить, чтобы ты нашла себе другого! — Вилланель не такая подруга, она и есть та, другая. — С каких пор ты сменила ориентацию? Я что! Настолько плох? Ева молчит, всё действительно было плохо, но это не даёт ей право унижать и портить самооценку, ему ещё жить с этим, и быть с другой, к тому же, она сама ничего не предпринимала. — Нико, мы в браке много лет, мы знаем друг друга лучше, чем все остальные нас, ты ведь чувствуешь, всему пришёл конец. Мы больше не испытываем трепета, желания, тяги. — Это брак, Ева, мы не могли быть всю жизнь влюблёнными подростками! Тебе вскружила голову девчонка! Что она знает, и что она даст тебе? Поиграется и бросит! — Тогда, будет кто-то ещё в моей жизни, но не ты. Прости, я не хочу решать всё на эмоциях, ругаться, это моё обдуманное решение. — Куда ты пойдёшь? — Ты выставляешь меня из дома? — Тогда уйду я. — К ней? — У нас не такие близкие отношения. Откуда ты узнала? — Вилланель видела вас, а сегодня видела я. Она намного моложе меня, работает с тобой? — Да. Дело не в возрасте. — Это меня не касается. Я посплю на диване сегодня, поздно куда-то ехать. — Я не хочу спать в нашей постели. — Хорошо, диван твой. Ева сотрясается, но держит всё в себе, она расплачется позже, в подушку, бесшумно, а пока, она хочет достойно всё завершить. — Ева? — Да, Нико. — Я не разлюбил тебя. — Ты путаешь это с привычкой.***
Вилланель проходит в комнату, скидывает с себя халат, хватает плед и срывает его с кровати. Упав в чёрное постельное бельё, она прекрасно понимает, как это выглядит. Ганн с Хелен жадно смотрят на молочное тело, эти изгибы прекрасны, Ганн принадлежит продолговатый шрам на спине, слегка розовый, от горячей воды. Она и осмеливается первой забраться на кровать, опуститься и поцеловать травмированный когда-то участок кожи. Вилланель сжимается, издав стон, вспоминая ту жуткую боль и период реабилитации. Сам шрам – это онемевший участок, но кожа вокруг почему-то сверхчувствительна, Ганн облизывает и кладёт ладонь на поясницу, чтобы в итоге она соскользнула ниже. Хелен выключила основной свет. В спальне стало тускло, из окон лился неясный полумрак, который едва обрисовывал контуры предметов. Она подошла к прикроватной тумбочке и зажгла светильник, забираясь на постель. Она собиралась смотреть, и если Вилланель захочет — участвовать. Со стороны это всегда необычно, твоё любимое тело покрывают чужие губы, ласкают, ладони поглаживают. Вилланель это нравится, её бёдра приподнимаются, но стоны она оставляет при себе. Ганн слезает с кровати и берёт Вилланель за щиколотки, чтобы потянуть на край. Она разводит её ноги и проходится рукой между, явно удовлетворённая скопившейся влагой. Хелен наблюдает, как Ганн расстёгивает брюки, как вынимает уже окрепший член и сжимает в своей руке, нежно подготавливая, рассматривая Вилланель. — У тебя ведь есть защита? — спрашивает Хелен. — Без неё приятнее, я здорова. — Дело ведь не в этом, предохраняйся, тебе дать? — У меня есть. Вилланель улыбается от заботы Хелен, поворачивает голову на бок, чтобы увидеть её. — Готова, принцесса? — спрашивает Ганн, раздвигая две половинки. — Будь со мной нежнее, не как в прошлый раз. Это особенное ощущение, когда не пальцы, и не предмет, входят в тебя, а что-то тёплое, способное подстроится, длинное и распирающее. Вилланель цепляется пальцами в одеяло, крепко зажмурив глаза. Ганн двигается плавно, наслаждаясь узким входом, она поправляет тело Вилланель, а та упирается пальцами ног в пол. — Присоединишься? — спрашивает Ганн у Хелен, шлёпнув по округлой, напряжённой заднице Вилланель от чего та всхлипнула. — Вам так хорошо вдвоём. — Её рот совершенно свободен для тебя, или, тебе будет больно? — Вилланель? Мне присоединиться? — Да. Хелен раздевается, но не перестаёт наблюдать, как её жену насаживают на твёрдый член весь увитый венами. Ей бы хотелось попробовать его в себе, но в Вилланель он смотрится лучше. Хелен садится возле головы, Вилланель двигается чуть вперёд, и тут же прижимается ртом к влажности. Хелен сильно потекла от всего происходящего, её немного трясло, взглядом она встретилась с Ганн, теперь они делили Вилланель на двоих. В комнате стало адски жарко, казалось, лампочка в светильнике начнёт трещать и перегорит. Ганн провела ногтями по влажной спине Вилланель, и та застонала в набухшие губы Хелен. Всё работало так отлаженно, будто отрепетировано, синхронно, чувствительно, но Вилланель осталась без оргазма, даже после того, как член внутри неё начал пульсировать и Ганн кончила, высвобождаясь. Хелен подняла Вилланель, тут же страстно целуя в губы, трогая набухшие соски. — У тебя есть сигареты? — хрипло спросила Ганн у Хелен, и та отвлеклась. — На террасе. Хелен надеялась, что Вилланель что-то скажет не в присутствии Ганн, но она молчала. Губы были покусаны, на лице яркий румянец, глаза уставшие, с похотливой поволокой. — Ты не кончила, счастье моё. — Ты тоже. — Зато наш гость… — Она призналась, что у неё на меня стоит, представь. Думает обо мне на своём острове, надрачивая. Я её влажная фантазия. — Ты же не сбежишь с ней на остров? — Подумаю, это отличный член. — Боже, как я тебя ревную. — Но делишься. — Это всё для тебя, — стонет Хелен, целуя вновь любимые губы, трогая большими пальцами рук очаровательные ямочки на щеках. Хелен понимает, как Вилланель красива, как уникальна, она так её любит, что всё внутри ноет. Ганн возвращается и протягивает Хелен сигарету, та делает долгую затяжку, пока Вилланель целует её горло. Ганн снимает брюки и садится к изголовью кровати, с ней бутылка вина и она пьёт из горла. Её свободная рука гуляет по члену, он ещё не восстановил свои силы, но уже начал крепнуть от созерцания двух обнажённых тел. Вилланель гладит спину Хелен по бинтам. — Хочу, чтобы она тебя трахнула, — просит Вилланель, когда Хелен решила напасть на соски. — Дай Ганн привести его в готовность. — Я помогу, хочешь посмотреть? Вилланель разворачивается и крадётся на коленях к Ганн. Встречает ядовитую улыбку, и едкий дым сигарет. — Что, малыш, хочешь конфетку? — Только не пихай, я буду делать, как захочу. — Ну что ты, он твой, облизывай, как хочешь. Хелен ложится рядом с Ганн и закуривает. Они обе жадно наблюдают за тем, как Вилланель берёт в рот головку и насаживается глубже, удерживая член рукой, он уже стоит, стоило Вилланель даже дыхание оставить. Хелен трогает себя, происходящее слишком щекочет нервы, её трясёт, и она готова кончить, повернувшись к Ганн, она получает поцелуй. — Не кончай, она же готовит меня для тебя. Хелен слушается и убирает от себя руку. Вилланель считает, что представление окончено, поднимается и вытирает губы. Протягивает руку Хелен. — Аккуратнее с ней. Может, тебе лучше лечь? — Я справлюсь, во мне обезболивающее и вино. Оседлав Ганн, Хелен опускается на член, с уже натянутой на него защитой. Вилланель достаёт из тумбочки ремни и страпон, крепит на себе не переставая гореть. Мягко толкнув Хелен в спину, она уложила её на грудь Ганн и обозначила своё присутствие сзади толчком. Немного смазки и разрабатывающих движений, Хелен так стонала, что с улицы могли вызвать спасателей. Всё определённо вышло из-под контроля, когда Вилланель решила воплощать свои желания.***
Проснувшись поздней ночью, Вилланель спихнула с себя Ганн и не обнаружила в постели Хелен. Налив себе бокал воды на кухне, она проверила сообщения, но Ева ничего не написала, выходит, всё прошло хорошо? Вилланель находит Хелен в кабинете, та сидит за столом с очередной сигаретой и бутылкой вина. — Поздно, и что ты тут делаешь? — У меня бессонница. — Тебе вообще можно пить? — Я себе разрешаю. — Расскажешь, что это было, раз не спишь? — Секс, который ты любишь. — Я не просила, он мне не был нужен. Я приехала уставшая, хотела уложить тебя в свои объятия и просто помолчать. — Не ври, не было бы такого. — Ты не знаешь, и теперь никогда не узнаешь. — Всё равно уйдёшь от меня? — Придётся, если ты считаешь, что между нами был только секс, им же ты и стараешься удержать. — А что насчёт того, что любовь живёт три года? — Значит, ещё пару лет ты помучаешься, думая обо мне, — хмыкает Вилланель, ночью ответы находятся легче. — Я не знаю, что делать, от меня никто не уходил, я бросала. — Новый опыт. — Я хотела свозить нас отдохнуть, как подарок на годовщину. — Куда? — Антигуа. — Вышло бы здорово. Слетаешь с другой, может, с Ганн? — Что? Нет, я не смогу удержать такую. — Со мной ты успешно справлялась. — Она утащит меня на свой остров! — У неё там всё цивильно. Будешь есть дичь и ягоды. — Может, сбежим? — От чего? — От этой жизни, ты и я. У нас достаточно денег. — Ты и я? И Хлоя? — Мы можем забрать её позже, а пока уехать вдвоём. Послушай, вся эта работа на двенадцать рано или поздно плохо закончится. — Это из-за того, что на тебя напали? — Я чудом выжила. — Это чудо я. — Да! Вилланель, они с нас не слезут, пока не используют до конца. — Беги одна, я останусь, это всё, что я умею. Это нужно мне не для денег, понимаешь? Я же псих, этого никто из вас не понимает, мне нужна кровь. — Я тебя понимаю, я знаю тебя! — Ты даже не спросила про Роттердам. — Я знаю, что ты отлично справилась. — Это была красивая женщина, твоего возраста, она впустила меня в свою галерею, мы отлично проводили время, но меня к ней не тянуло, хотя она была заинтересована мной. Я выбрала лучшую работу выставки, она встала к картине ближе, рассматривая мазки. Я сказала ей, что всё случится быстро, пуля войдёт в кость, в мозг, пробьёт ещё одну кость, и если она не хочет испортить картину, ей лучше сделать пару шагов в сторону. И знаешь что? Она не пожалела себя, а пожалела картину, сказав, что искусство неповторимо, а таких людей как она тысячи. — Тебе никогда не надоест встречаться со смертью. — Это тоже изматывающая любовь. — Ты устала? Вилланель опускается на пол и кладёт голову на колени Хелен, та гладит светлые волосы. — Устала.