лететь, не раскрывая планер

они такие разные. глуповатый химбо ханамидзаки, шумный как сотня, как единица простой. в горячей крови ревут барабаны, карнавал улицы мешает с грязью, он — хлопки, крики и фейерверки. и странствующий ронин, бесшумная поступь по краю, хитрые переплетенья смыслов. на языке цветы и лезвия, срезают кожу за слоем слой, подбираются к сердцу, он — стихи в тиши и едкие замечания. их звезды смотрят с разных небосводов, далекие и чужие. и все же общее у них — тоже есть, кто бы что ни говорил. амбиции — пульсирующий свет подарков селестии: что-то про благородство, славу и желание защищать. оба из падших кланов, бездомные и безработные, за ними с одинаковым умилением сверху присматривают. оба симпуют старшего камисато. по-разному отчаянно... но одинаково безнадежно. итто ноет. много, громко и раздражающе искренне. на разные лады об одном и том же: какой же братан крутой, вот бы его увидеть, почему он вечно занят, пошли гулять. казуха молчит, изредка роняет осторожные строчки. звучные, стройные, как музыка. но итто ноет все равно громче. поэтому поэзии не получается, но получается лицо в подушку уткнуть и кричать бесшумно, но показательно. эй бро ты как? все в порядке, пойдем гулять, итто. и они идут гулять. аято потом будет спрашивать, чья идея была, в земле и цветочной пыли изволявшись, к нему в покои залезть в ночи, но разве ж это важно? придурки одинаково оба.