***
Или всё же не умрёт. Ниан, ещё даже не успев открыть глаза, уже знала, где находится. Для ада тут было слишком прохладно, а для рая — слишком вонюче. «Сердце защитника». Кицунэ делает вдох посильнее и заходится кашлем — бинты болезненно сдавливают грудь. Она проводит языком по зубам, ощущая далёкий, почти исчезнувший привкус крови, сменившийся ядреным вкусом травяных настоек. Затем — Ниан проводит руками по влажному покрывалу, должно быть, у неё был жар, или же кто-то пролил над ней целый таз с водой. А после она замирает. Проходит полчаса, а Ниан так и не открыла глаза. Кто-нибудь мог бы подумать, что она уже задремала, только вот сама Ниан знала — сна ей теперь не видать, по крайней мере, весь день. Нет, причина не в том, что она так прекрасно выспалась, просто… Прохладно. Слишком прохладно. Ниан облизывает пересохшие губы и покрепче сжимает в своих руках простынь. Задумывается, лишь на миг, и тяжело выдыхает, ощущая, как нежная человеческая кожа сменяется мягкой, теплой лисьей шерсткой — теперь холод ей не страшен. Ниан ерзает, стараясь лечь поудобнее. Вновь сжимает простынь. Вытягивает лапы под одеялом. Морщит нос. Делает всё, что угодно, дабы не думать о битве за «Сердце». Концентрируется на самых простых и понятных вещах, дабы заземлить себя, не позволить мыслям уйти в тревожные степи, ведь в них она вновь будет переживать момент своего… Падения? Позора? Поражения? Три «п», которых она терпеть не могла. Ниан не любила богов, но сейчас она отчаянно молила весь пантеон, всех лордов-демонов, дабы её жалкие страдания увидело как можно меньшее количество людей. Кроме того, она не хотела вспоминать тот сковывающий душу страх, который она испытала, когда оказалась на пороге своей гибели. На какое-то быстрое, никому ненужное мгновение Ниан подумала, что было бы просто замечательно, если б тогда, тот судорожный болезненный вдох, всё же стал для неё последним. И почему не получилось высвободить ярость? Тогда, на Савамелехе, это сработало, почему не сработало на каком-то безымянном минотавре? Внезапно зародившиеся в ней силы потухли так же быстро и резко, как и появились? Проклятье, как же она упала в грязь лицом перед крестоносцами. Они же видели в Ниан с какой-то стати надежду, а она чуть ли не разрыдалась перед возможной кончиной. Обманутые ожидания простаков Ниан не очень заботили, а вот подорванная репутация… Будет ли Ирабет всё так же лояльна к ней? А напарники? И почему она вообще так отреагировала? Её не этому учили. Она — лучшая ученица в гильдии. Обученная убийца и наемница, которая побывала в десятках опасных для жизни ситуаций, так почему?.. Такие, как она не боятся смерти, даже если ещё не готовы к ней. А она… Ниан невольно фыркает. Ей уже давно плевать на старых пердунов-наставников из гильдии, но она всё равно рада, что они не видели этого позора. Ниан замирает в одном положении на долгие-долгие часы. Она даже не хочет ни есть, ни пить, ни в туалет. Просто прокручивает в голове одну и ту же мысль: «Не думай, не думай, не думай…». При этом, мысль, что вызывает бешеное сердцебиение, мысль о том, что «не думать», у неё не получается, она старается не развивать. Между «не думаньем», она старается успокаивать себя иными способами. Ниан любит шутки. Не считает себя слишком хорошей в них, но любит. Может, попытаться вспомнить сборник анекдотов крестоносцев про Бафомета? Или попробовать сыронизировать над всей этой ситуацией? Это поможет отвлечься, и при этом, не заставит её вставать и открывать глаза. Последнее она не хочет делать особенно отчаянно. И вдруг дверь открывается. Ниан прислушивается к шагам, пытаясь понять, кто к ней зашел. Шаги знакомые, значит, кто-то из отряда. Какая-то частичка её души хочет, чтобы этим кем-то оказался Ланн. Нет, она к нему не привязалась, просто… До этого он так хорошо её выслушивал и утешал. Может, если она вместо попыток не думать, просто возьмет и вывалит на него всё это, он вновь успокоит её? Впрочем, нет-нет, если успокаивать её вдруг захочет кто-нибудь другой, она не против, совершенно не против. Кто-то другой тоже хороший вариант, да. Но почему-то лисья мордочка всё равно немного скривилась, когда послышалось воронье карканье. Ну, это точно не Ланн. — Ты ещё спишь? — тихо-тихо спрашивает девочка со странным именем, и Ниан слышит, как она двигает в сторону кровати табуреточку. — Сажа, не буди её, — не получив ответа, Уголёк шикает на питомицу. — Ниан надо хорошенько поспать. Она устала, утомилась. И она такая миленькая, когда выглядит как лисичка. Как думаешь, Сажа, если я просто посижу рядом, я не разбужу её? Ниан не знает, отвечает ли ворона своей блаженной хозяйке, но Ниан знает, что теперь к беспокойству прибавилось ещё и раздражение. Если эта девчонка не хочет её будить, чего тогда лепечет над ухом?! — Отдыхай, Ниан, отдыхай. Ты поёшь очень красивые песенки. Если бы ты сейчас не спала, я бы тебе тоже спела одну, чтоб тебе стало спокойнее. Уголёк продолжает ей что-то шептать, а Ниан вдруг понимает, насколько жутко это выглядит со стороны. И в чем смысл говорить со спящими? А Уголёк, явно не думая об этом, всё щебечет и щебечет… Ниан уж было хотела открыть глаза и остановить эльфийку, но вдруг открывается дверь и раздаются новые шаги. Их она узнала довольно быстро — пришла потенциальная ходячая жилетка. — Уголёк, — как можно тише молвит Ланн, подзывая эльфийку. Сам он, судя по голосу, к кровати не подошел. — Пойдём, тебе надо поесть. — Но Ниан же ещё спит… Как я её оставлю? А если она проснется и испугается? Ниан чудом сдерживается от того, что бы не закатить всё ещё закрытые глаза. Так и хочется выкрикнуть: «Да иди ты уже, девочка! Дай полежать в тишине, поволноваться о своём!» — Иди, — повторяет Ланн, мягко, но настойчиво. — Я сам посижу с ней. Ниан едва заметно вздрогнула. Если вид блаженной оборванки с вороной, говорящей со спящей тушей уже можно было назвать жутковатым, то вид говорящего со спящей тушей ящерокозла и подавно был ужасающим. Идея о том, чтоб поплакаться Ланну тут же исчезает — Ниан вдруг откопала в сердце остатки гордости натренированной убийцы. Наверное, если она притворится, что ничего не было, то будет лучше и её репутации, и её психике, и монгрел смущенным не будет. Да, прекрасный план. Кицунэ слышит шепот шагов уходящей Уголёк, и легкий стук табуретки, когда на неё пересаживается Ланн. Что же, как бы это не выглядело со стороны, Ниан всё ещё планировала не открывать глаза. — Я знаю, что ты не спишь, — мягкий, но безобидно-насмешливый голос Ланна чуть ли не выводит Ниан из себя. Как он так быстро раскрыл её? Благо, она научилась справляться со своими эмоциями, если не внутри, то хотя бы снаружи. Ниан открывает глаза и снизу вверх смотрит на сидящего рядышком Ланна. На его скуле красуется маленький синяк, а под рубашкой виднеются бинты. Неужто тоже ранен был? Чуть подумав, Ниан превращается обратно в свою человеческую форму. Всё же в виде лисы ей быть не совсем комфортно. — Как ты узнал? — спрашивает кицунэ, удивляясь тому, каким хриплым был у неё голос. Ланн тут же чешуйчатой рукой потянулся к стоящему на тумбочке стакану — его Ниан не заметила. Второй, человеческой рукой, он осторожно приподнял ей голову, крепко, но нежно держа. Он подносит к её губам стакан, и Ниан не сопротивляется — приятно, когда за тебя делают всю работу. Даже если эта работа заключается в поднесении ко рту стакана с водой. Или не водой. — Тьфу, что это за гадость? — кицунэ, позабыв про свой вопрос, морщится, чудом сдержавшись, и не выплюнув это ужасное нечто в лицо монгрела. — Настойка от Ланна, — явно наслаждаясь реакцией Ниан, отвечает Ланн. — Вода с кое-каким секретным ингредиентом, который, к моему удивлению и счастью, есть не только в пещерах. Я часто делал его в Натхолме для себя, других охотников и… Вендуаг, — Ниан замечает, как затихает голос Ланна на имени бывшей подруги. — Эта чудо-настоечка ставит на ноги на раз-два. Я поил тебя ею все те два дня, что ты лежала тут. И гляди-ка, ты жива!.. — Ланн отводит вдруг потускневший взгляд, его голос вновь затихает. — Хотя, признаюсь честно, я не думал, что на тебе это сработает. Ты была серьезно ранена. Я…Мы, мы вернее волновались, — Ланн вновь кажется бодрым. — Сиила рядом с тобой столько молитв Иомедай прочла, что я уж начал опасаться, как бы ты не стала вторым алтарём от скверны. Хотя, если так подумать, это было бы удобно — на привалах было бы проще, да и ты сразу бы героиней стала, символом каким-нибудь. Но ты не слушай меня, пей давай, не отказывайся. Ниан поднимает со стакана серьезный взгляд, и переводит его на Ланна. Если бы не бинты, она точно сейчас сложила бы руки на груди в знак протеста. — Не хочу. Это — самая гадкая и ужасная вещь, которую я только пробовала в своей жизни. — Эй, как ты можешь быть такой жестокой? — Ланн возмущенно вскидывает руку со стаканом, чуть не расплескав содержащийся в нём напиток. — Ты знаешь, у тебя всё равно нет особого выбора. Либо ты пьешь моё творение, либо не получаешь вообще лечения, ведь все жрецы сейчас заняты, а многоуважаемый граф вдребезги напился в попытке «расслабиться». — Я подожду, когда протрезвеет Дейран, — тут же отмахнулась кицунэ, задумавшись, а откуда вообще тут алкоголь. Трактирщик же говорил, что нет его, закончился. Обманул?! Ниан вдруг морщится: — И что это за секретный ингридиент такой? — Ну, — Ланн поставил стакан на тумбочку. — Если я скажу тебе, то тогда ты сможешь варить это жидкое спасение самостоятельно. Зная тебя, небось ещё и продавать начнешь. А я не хочу делиться славой, да и… Хочется быть полезным тебе. Нахмуренные брови Ниан расслабляются. Она вдруг понимает, что Ланн всё ещё держит её голову, но всё же не противится этому — так лежать вполне… Удобно, на удивление. Заметив грустную, кривую улыбку и отведенный в сторону взгляд, Ниан решает пока больше не язвить. — Ты полезен. Перед тем, как я отключилась, я заметила торчащие из минотавра стрелы. Это ведь ты убил его? — в ответ на вопрос, Ланн тут же кивает, повернувшись к Ниан стороной ящерицы. — Спасибо, — тёплое слово вылетает из уст Ниан, и та сама, кажется, удивляется этому. Удивляется тому, что она действительно благодарна. Давно она этого не чувствовала. Но всё же… Пусть лучше всё одной благодарностью для неё и ограничится. Ланн вместо ответа опять кивает, так и не повернувшись к ней, при этом осторожно возвращая её голову обратно на подушку. — Всё же не попробуешь настойку? — Неа. Ланн фыркает, вздыхает, и спустя пару мгновений встает, одним лишь желтым глазом смотря на Ниан. А Ниан смотрит на него в ответ. — Я всё равно оставлю. Мы, кстати, победили. На наш отряд упало немало трофеев, ты, наверное, будешь рада порыться в них, но дотерпи до полного выздоровления, ладно? А я пока пойду — попробую отвоевать для тебя обед, — монгрел полностью отворачивается, направляясь к двери. Ниан молча провожает его взглядом, схватившись пальцами за края одеяла и чуть-чуть потянув его на себя — вновь стало холодно. Кицунэ уж думает о возвращении в лисью форму, как вдруг Ланн останавливается, и в пол оборота поворачивается к ней. — По поводу того, как я узнал, что ты уже проснулась. Я достаточно оставался на дежурстве чтоб запомнить, что пока ты спишь, ты то и дело морщишь нос и дергаешь ногами, всё время приходится поправлять тебе одеяло. Даже пока в отключке валялась, постоянно ноги из-под одеяла вытаскивала. А сейчас — само спокойствие. Ниан закусывает щеку, наблюдая, как Ланн, закончив, окончательно вышел из комнаты. Что же, ей такого ещё не говорили — есть над чем поработать. Она всё же принимает лисью форму и, ощутив, как устала спина, с трудом переворачивается на бок, поджав под себя колени. Ланн на время развеял её тревоги и переживания, но стоило ему уйти, как беспокойные мысли вновь зажжужали в её голове подобно рою вескаворов. Она больше не позволит этому повторится. Эта ошибка, заминка, из-за которой она попала под удар — будет первой и последней. Если понадобится, в следующий раз, она обязательно высвободит ярость, не позволит себе ещё раз пасть, ещё раз испытать это. Это. Был. Последний. Раз. Ниан заёрзала и приглушенно застонала, когда рана вновь дала о себе знать. Недолго думая, она потянулась к стакану и жадно присосалась к его граненным краям, выпивая всю настойку до последней капельки. Не так уж и невкусно. И Ланн прав — стало легче.Страх
20 августа 2022 г. в 16:34
Ниан ранена. Окровавленная, с больной до жути головой, она лежит на окропленной чужой кровью земле, и с широко раскрытыми от ужаса глазами смотрит на приближающуюся смерть в лице отвратительного, такого большого минотавра. Её рука жмется к ране на животе, пытаясь остановить кровотечение, но какой в этом смысл? Скоро всё закончится. Она чувствует зарождающуюся глубоко в груди ярость, и причин для неё было много. Во-первых, маневр провалился. Она старалась, она надеялась, что сможет повторить тот же трюк, которым заставила Савамелеха трусливо бежать, но какого-то черта в этот раз у неё не получилось. Во-вторых, была ярость на то, что она вообще что-то чувствует в этот момент, ведь в сказках герои всегда умирали без страха в груди, который вот-вот побудил бы Ниан молить минотавра остановиться. Возможно, единственная причина, почему она этого ещё не делает заключается в том, что с минотаврами просто бесполезно торговаться. Ниан закрывает влажные глаза и стискивает зубы, крики крестоносцев и демонов уходят на второй план, а голоса соратников и вовсе утопают в безумном ударении крови о виски. Она готовится принять свою смерть, ведь ей сейчас уже ничего не поможет. Она же внимательно следила за боем, за тем, как союзники используют свои заклинания, и она знала, что Дейран, Уголёк и Сиила уже израсходовали весь свой магический арсенал, и что последнее исцеляющее зелье было выпито Камелией пять минут назад. Проклятье, во имя грёбаной Бездны, она знала, на какого точно крестоносца Дейран истратил своё последнее заклинание, она это заметила и учла, но она, блять, не учла минотавра, который вдруг переключился с Сиилы и воинов-щитоносцев на неё, простую бардессу, которая так неудачно тоже израсходовала все свои силы. От горящей внутри жгучей смеси из ярости и страха, Ниан была готова завыть, но не могла — в горле встал колючий ком. Внезапно стало трудно дышать, нос перестал снабжать Ниан кислородом, и та, ради своего последнего вдоха, открыла рот. На язык тут же упала горячая, чуть ли не обжигающая капля, и Ниан с омерзением выплюнула её, открывая глаза. Затуманенным взглядом она смотрит на нависшего над ней минотавра, чьи глаза закатились, а руки безвольно упали по бокам. Монстр стоял на коленях, невидяще пялясь на Ниан, судорожно хватающую воздух. Что произошло? Она прищуривается и замечает две стрелы со знакомым оперением: одна торчала из минотаврова глаза, вторая — в центре его лба. Глаза Ниан закатываются — что ж, по крайней мере, она умрет не одна.