i wanna tell you, but i don't know how

Та дискотека почти ничего не поменяла между ними. Они по-прежнему переглядывались в школьных коридорах и иногда от скуки заводили бесцельные беседы во время перерывов между уроками, а после театрального по вторникам и четвергам наперегонки бегали за рамёном в ближайший «7-Eleven». Вскоре и Наён возобновила свою прежнюю дружбу с Минхо — на радостях от того, что Джисон наконец-то наладил с ним отношения. Хан порой спрашивал у него, не собирается ли он объяснять девушке истинную причину своего нежелания встречаться с ней, но Минхо всегда качал головой: — Не нужно, это лишнее, — Джисон в ответ лишь пожимал плечами и ничего ему не говорил. Решать, стоило ли Минхо рассказывать другим о подобных вещах, было уж точно не ему. В конце октября их группа в театральной студии начала параллельно репетировать ещё один спектакль, главные роли в котором (неудивительно) получили Минхо и Соми. — Мы не хотим вас перегружать, ребята, — объяснил господин Ким Джисону и Наён. — Вы же не против небольшого отдыха? А почему бы им быть против? Джисон ни за что бы не стал упускать возможность отдохнуть от главных ролей хотя бы раз за последние восемь лет, а Наён и без того выглядела чересчур измождённой подготовкой к предстоящим работам. Теперь дни проходили быстрее за подготовкой к контрольным и экзаменам в конце первого полугодия, и Джисон думал, что ему хватает поводов для головной боли. А потом, в начале ноября Минхо начал встречаться с парнем, и это заняло больше места в его голове, чем он бы того хотел. Поначалу Джисон узнавал об этом парне недостойно мало — Минхо выдавал информацию медленно, дозированно, будто чего-то опасаясь. Его звали Чан, он учился в университете на программе прикладной информатики и увлекался созданием музыки. Они познакомились на вечере экспериментальной поэзии («нет, Джисон, он не сочиняет стихи»), куда оба пришли, чтобы поддержать друзей. Простой, неторопливый, практически беспредметный разговор-обсуждение всего на свете привёл к тому, что они договорились встретиться в кафе на следующий день. За первой встречей последовала вторая, третья (уже официально считавшаяся свиданием), и всё закрутилось само собой. — Он правда очень хороший, — улыбался Минхо, и Джисон в сотый раз кивал, стараясь поддержать друга, а мысленно вздыхал в нетерпеливом ожидании окончания этого конфетно-букетного периода. Он не мог заставить себя признаться Минхо в том, что переход из стадии «я ничего о нём не расскажу» до «я буду рассказывать тебе всё на свете» оказался для него слишком утомляющим. Джисон узнал, что Чану нравятся активные виды спорта, большие худи и маленькие серёжки. Что он красит свои волосы раз в четыре месяца (и каждый раз — в разные цвета, он ещё ни разу не повторялся), ненавидит кофе и мечтает в будущем создать собственное агентство. — Круто, — искренне (насколько мог) отозвался Джисон. Он повторял это по три, иногда по четыре раза в разговоре, прежде чем Минхо начинал улыбаться и извиняться за излишнюю увлечённость, а затем менял тему. Со временем не только разговоров Минхо о Чане становилось больше, но и времени, которое они проводили вместе, — иногда тот даже забирал Ли после школы и занятий в театральном на своей машине. Джисону не было завидно, вовсе нет, — он начал ближе общаться с Черён, с ней ему было хорошо и комфортно. Она была смелой, весёлой и улыбчивой — во время одного из их свиданий девушка рассказала, что пригласила тогда Джисона из-за спора с подругами (собственно, его она выиграла). Джисону нравилась её честность и дружелюбие, ведь он сам был таким же человеком. Возможно, думал он, их свела сама судьба. Когда на улице начало заметно холодать, они стали подолгу засиживаться в небольших уютных кофейнях вместо того, чтобы встречаться в парках. Джисон, как настоящий джентльмен, всегда провожал Черён до дома, а та быстро целовала его в щёку, прежде чем забежать в тёплый подъезд. Каждый раз, когда девушка наклонялась к нему, Джисон вспоминал пыльную кулису, Наён, ждущую у зеркала в ожидании, и кокосовый аромат Минхо. Хоть он и знал, что должен думать совсем не об этом, картины, ощущения и запахи раз за разом закручивали его в головокружительный водоворот. После таких свиданий он обычно открывал их переписку с Минхо в KakaoTalk, где неизменно видел сообщение в стиле «как всё прошло?», «сегодня такой красивый закат!» или «хён опять занят, поболтай со мной~». С недавних пор это стало его новым постоянством. Однако одним тёмным вечером ноября, когда Джисон, как обычно, возвращался домой после встречи с Черён, ему пришло от Минхо странное сообщение. «привет, мы можем встретиться и поговорить?» Коротко и безэмоционально, так непривычно, что Джисон против воли начал прокручивать в голове все их последние взаимодействия — не поссорились ли они ненароком, вдруг он и не заметил? «да, конечно. где ты?» «у твоего дома» Ответ пришёл почти сразу, и Джисон, чертыхаясь, поспешил к остановке. Через двадцать минут он прибежал к собственному подъезду, издалека заметив знакомую фигуру Минхо. Он стоял, окружённый тёплым светом уличного фонаря, в своём бежевом пальто и выглядывающем из-под него свитере с котами. Джисон подошёл ближе и увидел в его руках два стаканчика с кофе из его любимой кофейни, а на лице — лёгкую улыбку. Однако когда между ними оставалось всего несколько метров, Джисон пригляделся к парню внимательнее, нахмурился и резко остановился. На щеке Минхо наливался ярким цветом бордовый синяк, а руки, в которых тот держал стаканчики, чуть подрагивали от холода. — Боже, что с тобой произошло? — Ли мотнул головой и одним взглядом попросил Джисона не начинать этот разговор на улице. Хан кивнул и запустил его в подъезд первым, а затем тихо провёл в свою комнату, чтобы мама их не услышала, и закрыл за собой дверь. Лишь когда они остались наедине в небольшом замкнутом пространстве, с губ Минхо слетело тихое: — Он меня ударил. — Кто? — Чан. Джисон сжал стаканчик с кофе сильнее, чем нужно было, и вся жидкость чуть не выплеснулась на ковёр. — Он сделал что? — переспросил он. — Как это произошло? — Мы разругались. Такая нелепая ссора, повод никакой практически, но оба были на нервах. Он волновался из-за предстоящей сессии, а я — из-за экзаменов. И пошло поехало, — Минхо закусил губу и наконец (впервые за всё то время, что они находились в этой комнате) поднял на Джисона взгляд. Хан с болью на сердце заметил, что его правый глаз уже начал заплывать. — Да, я понимаю, что и сам хорош, мог бы вести себя поспокойнее, но, Джисон, он никогда не поднимал на меня руку. Я просто не ожидал этого — когда он замахнулся, я подумал, что он просто шутит, даже защищаться не стал. И вот результат. — Всё всегда бывает в первый раз, — глухо отозвался Джисон. Он скосил глаза на загоревшийся экран телефона Минхо — по центру отобразилось короткое «Чан». — Это уже десятый раз за сегодня, — Минхо вместе с Джисоном наблюдал за тем, как телефон беззвучно просит уделить ему немного внимания. — Я не могу заставить себя взять его. — Тогда не бери. Он поступил паршиво, не пытайся его оправдать, — они замолчали, наблюдая за тем, как звонок остаётся неотвеченным. Джисон указал на щёку: — Болит? Минхо мотнул головой. — Это мелочь, — он приложил ладонь к сердцу, — а вот тут больно. — Ох, Минхо, — вздохнул Джисон. Ли поднял уголки губ — жалкая пародия на прежнюю ослепительную улыбку. Он словно спрашивал: «как-то слишком драматично, не находишь?». Джисон подвинулся ближе и зажал его ладонь между своими. — Не вини себя, это ведь он поднял на тебя руку. И давай не будем растягивать страдания во времени — физическая боль, по статистике, может длиться максимум шесть минут. Ты ведь не хочешь, чтобы душевная мучила тебя ещё многие часы? — И что мы будем делать вместо этого? — поинтересовался Минхо, посмотрев на Джисона из-под своих пушистых ресниц. У Хана на мгновение замерло сердце (как он может выглядеть так хорошо даже с заплывающим глазом?). — Ну, мы можем достать по острому рамёну из шкафчика на кухне, чтобы перец чили заставил тебя забыть обо всех невзгодах в твоей жизни. А потом посмотреть новый выпуск «Знающих братьев» вместе с Айю. Или ещё что-нибудь… что ты хочешь? — Рамён, «Знающие братья», Айю — звучит неплохо, — Минхо попытался улыбнуться. Хотя оба понимали, что попытка была слабой и неубедительной, Джисон всё равно улыбнулся в ответ и потянул его за собой на кухню. Вот, как выглядит Минхо, когда у него разбито сердце. Джисон предпочёл бы этого никогда не знать. Этот вечер они провели вместе, а на следующий день, когда парни встретились после уроков, Джисон предложил Минхо проводить его до дома. «На всякий случай». Ли согласился — они оба понимали, о каком «случае» идёт речь, но не озвучили этого и вместе вышли через калитку заднего двора. Та же история повторилась и на следующий день, и на тот, что следовал за ним, и на протяжении всей недели — Джисон провожал Минхо до его дома, рассказывая о произошедшем за день и развлекая друга забавными историями в надежде, что он забудет, как добирался до дома раньше. Они так ни разу не наткнулись на Чана — хотя это и было их целью, Джисон почувствовал неладное. А после выходных Минхо пришёл в школу с зажившим синяком и сияющими глазами и сообщил Джисону, что они с Чаном помирились. Сначала Хан подумал, что его сомнения были не напрасны. Затем — что он совершенно не разбирается в отношениях. — Минхо, ты ведь помнишь, что он… — Чан извинился, — твёрдо проговорил Минхо, всем своим видом показывая, что тема не подлежит обсуждению. — Он сказал, что такое никогда больше не повторится, что он очень меня любит и боится потерять. Я знаю, как это выглядит для тебя после этой сумасшедшей недели, но если бы ты его слышал, то понял бы меня. Джисон не хотел понимать Чана и чувствовал во всём этом большой подвох. Однако он — как бы эгоистично и неправильно это не звучало — не хотел портить отношения с Минхо, поэтому лишь примиряюще поднял руки и сказал то, что Ли хотел услышать: — Ладно-ладно, вы взрослые люди, и это ваши отношения. Я уверен, что вы сами в них разберётесь. Главное, помни, что я всегда на твоей стороне. Минхо облегчённо выдохнул (должно быть, он тоже переживал, как Хан отреагирует на эту новость) и цветуще улыбнулся. У Джисона привычно затрепетало в груди. После школы они встретились с Черён. Джисон ещё на прошлой неделе обещал сводить её в недавно открывшееся кафе с молочными коктейлями, но для того, чтобы поддержать Минхо в этой непростой ситуации, перенёс их свидание на следующую. Он был рад, что Черён с пониманием отнеслась к произошедшему, и надеялся загладить свою вину, однако весь день только и думал о том, что сказал ему Минхо, и о произошедшем на прошлой неделе. Чужие отношения заняли все его мысли, и эти размышления не желали испаряться даже во время свидания. — Вот скажи мне, разве это нормально — бить любимого человека? — возмущался Джисон. Рядом с ним стоял шоколадный молочный коктейль — он был слишком холодным, и Хан ждал, пока тот немного согреется. Черён — разноцветные хвостики, чёрная школьная водолазка и клубничный коктейль, который девушка задумчиво потягивала через трубочку, — пожала плечами. — По-моему, такому поступку нет оправдания. Но если ты хочешь, чтобы я порассуждала, есть два направления мыслей — с одной стороны, люди не меняются, и если он ударил один раз, то ничто не помешает ему ударить второй. С другой стороны, бывали случаи, когда люди в состоянии аффекта даже убивали близких, но такое состояние считали смягчающим обстоятельством. Типа, человек при этом себя не контролировал и поэтому судить о его поступке, как о чём-то намеренном, нельзя. — Какое состояние аффекта? Мы сейчас говорим о простой, повседневной ссоре, которые бывают у каждой пары в отношениях — и не раз, и не два. А что если он продолжит применять силу? — Я понятия не имею, о ком ты говоришь, и без контекста очень тяжело рассуждать, сам понимаешь, — Черён сделала паузу в надежде, что Джисон расскажет ей больше, однако тот и не думал давать ей какие-либо подробности, — но мне кажется, что твоя подруга поймёт, когда дело запахнет жареным. Или, если ты явно видишь, что ситуация патовая, а она — нет, можешь сам поговорить с её парнем. Знаешь, по-мужски, расставить все точки над «и». Джисон бы даже посмеялся над её предложением, если бы ситуация не была совершенно невесёлой. — Я и разговор «по-мужски»… ну, ты загнула, конечно. — Да ладно тебе, оппа, — Черён улыбнулась одним уголком рта и легонько ткнула его носком кроссовки под столом. — На самом деле, ты жутко крутой. — Знаешь, я был бы не прочь променять немного моей крутости на ум и сообразительность. Может тогда мне в голову пришёл бы вариант, который устроил и моё сердце, и мою совесть. — Джисон, просто отпусти эту ситуацию, — настойчиво проговорила Черён. — Не нужно лезть в чужие отношения — как бы много она тебе про них не рассказывала, ты точно не знаешь всего. Самое лучшее, что ты можешь сейчас делать, — это поддерживать её морально, просто быть рядом с ней. Это было похоже на то, что Джисон сегодня сказал Минхо: «помни, что я всегда на твоей стороне». Ему стало спокойнее, когда он услышал это из уст другого человека — к тому же, такого сообразительного и искреннего, как Черён. — Спасибо. Думаю, я так и поступлю, — он улыбнулся девушке, и та уткнулась взглядом в стол. Иногда Черён становилась стеснительной в удивительно неожиданные моменты. — Пей уже свой коктейль, а то совсем растает, — буркнула себе под нос девушка. — Только и говоришь об этой своей подружке. — Ты что, ревнуешь? — приподнял бровь Джисон. Черён оглянула его многозначительным взглядом и убрала выбившуюся из хвоста прядь за ухо. — Ещё чего. Было бы что ревновать. — Эй! В результате, тактика Черён оказалась наиболее действенной — Джисон не докучал Минхо своими переживаниями по поводу Чана, и то состояние, в котором они существовали последний месяц, успешно восстановилось. Ли вновь начал рассказывать про их свидания, встречи и разговоры — он снова широко улыбался, когда с его губ слетало имя Чана, и Джисона это удивительным образом успокаивало. Однако их «хорошо» продлилось недолго. Через две недели история повторилась. Сообщение, бег до автобуса, оранжевый свет фонаря, два стаканчика с айс-американо и вымученная улыбка Минхо. — Минхо, мне очень жаль. — Не нужно ничего говорить. Правда, Джисон, я не хочу слышать от тебя жалость. Просто… побудь рядом. И Джисон делал то, о чём его просили, — обрабатывал место удара специальной мазью от синяков, укладывал его голову на свои колени и читал вслух стихи любимых китайских поэтесс Минхо. Каждый раз Ли клялся, что на метр не подпустит Чана к себе, а затем приходил к Джисону с виноватым видом и ожидаемой новостью: «мы снова вместе». — Я тебя не понимаю, — вздыхал Джисон. — Отношения — сложная вещь, — пожимал плечами Минхо и устремлял свой взгляд куда-то вдаль. Со временем из глаз Минхо пропала та неуловимая хитринка, которая прежде так нравилась Джисону. Его взгляд стал стеклянным, а в движениях появилась вялость, будто тот постоянно преодолевал болезненную усталость. Джисону хотелось бы узнать, что пряталось за этими метаморфозами, приоткрыть немного эту ширму и увидеть, что происходило в гримёрке его души. Но Минхо лишь отшучивался или отмалчивался, он всегда говорил что-то нейтральное — даже когда ему явно хотелось что-то сказать. Декабрь и январь выдались непростыми — для Минхо, конечно, более тяжёлыми, чем для Джисона. Он больше ничего не рассказывал о Чане, храня всё об этом человеке в своей голове, словно самый страшный секрет. Впрочем, Джисон всегда различал, когда в их отношениях наступали критические эпизоды, а когда воцарялась стабильность. Но вне зависимости от того, в какой фазе они находились, его сердце беспрестанно болело за Минхо — от бездействия и неспособности помочь другу чем-либо, кроме эмоциональной поддержки. Единственным, что давалось Минхо относительно легко и успешно, были репетиции в театральной студии. Пьеса была печальной, и у него прекрасно получалось вжиться в роль главного героя, скорбящего о своей любимой и бесконечно стремящегося к ней, но никогда её не достигающего. Меланхоличное состояние персонажа позволяло ему не вызывать подозрений у остальной группы — девушки продолжали восхищаться им, думая, что его постоянное нахождение в упадочном состоянии — это особый приём для лучшего погружения в свою роль. Лишь Наён однажды заподозрила что-то неладное, но когда та начала мягко расспрашивать Минхо, он лишь улыбнулся и сказал то, что всегда говорил в подобных ситуациях: — Не волнуйся за меня, — Джисон слышал это бесчисленное количество раз. Он понял, что не добьётся иного ответа, пока Минхо не захочет впустить его в свой мир и рассказать о своих переживаниях. Так прошли январь и февраль. В начале марта Джисон принял решение расстаться с Черён — она была замечательным человеком и отличной подругой, но он понял, что ему тяжело воспринимать её как нечто большее. Иметь отношения с ней ощущалось так же, как если бы он встречался с Наён. Сама Черён восприняла новость легко и по секрету рассказала, что давно уже ждала, что Джисон заметит странность их отношений. — Ты классный парень, но у меня всё время возникало чувство, что в твоём сердце есть кто-то ещё, из-за кого мне не хватает там места. Тогда, в ноябре, я подумала, что это та подружка, у которой были проблемы с парнем, но потом ты перестал её упоминать, и я бросила об этом думать. Хотя, возможно, тебе стоит поразмышлять над этим. Джисон усмехнулся. Да уж, когда он решил представить Минхо как свою «близкую подругу», он точно не думал, что Черён придёт к такому выводу. — Нет-нет, это точно не из-за этого. Просто, как мне кажется, из нас бы друзья вышли гораздо лучше, чем пара. Не думаешь? Черён пожала плечами. — Не знаю, возможно. В любом случае, спасибо тебе за всё. Это было забавно, — девушка торопливо поцеловала его в щёку — Джисон на мгновение провалился в облако знакомого ягодного аромата — и двинулась в сторону автобусной остановки. Однако отойдя на несколько шагов, она вдруг развернулась и добавила: — Напиши, если захочешь где-нибудь пересечься. Но если мы опять будем разговаривать о той подруге, с тебя коктейль. Джисон усмехнулся, и Черён улыбнулась в ответ. Он был рад, что её фраза не звучала как прощание — он хотел остаться с Черён друзьями. Они были очень похожими, почти зеркально, различаясь лишь тем, что на многое, на что Джисон не решался, у девушки смелости хватало. А ещё Черён давала неплохие советы, которые не раз его выручали, и однажды тёплым вечером середины апреля он столкнулся с ситуацией, в которой отчаянно молил это умение Черён пробудиться и в нём. Это был вечер премьеры их спектакля — того, где главные роли играли Соми и Минхо. Хотя обычно их театральная студия выступала с премьерами в начале июня, из-за позднего выпускного старшей группы пришлось в спешке менять расписание и заканчивать репетиции раньше, чем того хотел господин Ким. Все волновались — это было видно по холодному отблеску страха в глазах актёров, — хотя накануне они успели отрепетировать спектакль полностью, даже не один раз. Это было привычным состоянием группы во время подготовки к выходу, весь мир закулисья был наполнен атмосферой волнения — звенящее напряжение витало в воздухе, в гримёрке с надрывом звенели вешалки, на которых висели чехлы с костюмами, то тут, то там слышались поочерёдные ищущие возгласы: «куда пропал пиджак?», «ты не видела здесь фонарь?», «очки, кто-нибудь видит очки?». Джисон разговаривал с Наён, уже полностью готовой к выходу, — она играла непоседливую соседскую девочку, которая притворялась мальчиком, чтобы влиться в компанию ребят постарше. На ней был надет потёртый джинсовый комбинезон, а её длинные волосы скрывала соломенная шляпа — когда Наён смеялась, то откидывала голову так сильно, что Джисон переживал, что эта шляпа с неё слетит. Издалека он заметил выходящего из гримёрки Минхо — в тёмном, идеально выглаженном костюме и с волосами, уложенными твёрдыми волнами. Джисон уже привык к тому, что печальное выражение его лица редко сменялось на что-то подобное улыбке (этого не требовала его роль, и этому не способствовала его очевидно тяжёлая ситуация в отношениях), но сейчас он выглядел совершенно иначе. Минхо казался потерянным и разбитым, словно ребёнок, который потерял маму в продуктовом и в одиночестве бродил среди забитых едой полок. Джисон аккуратно прервал их с Наён разговор и сказал, что ему нужно на несколько минут отойти. Лишь убедившись, что девушка не против его временного отсутствия, он уверенно двинулся в сторону Минхо. Когда их взгляды пересеклись, единственной мыслью, которая пронеслась у Джисона в голове, было: «дела плохи». Не было никаких сомнений в том, что он был прав. — Эй, ты чего? — мягко спросил Джисон, подойдя ближе. Минхо молча поднял телефон, который он держал зажатым в руке, экраном в его сторону. Это была их переписка с Чаном — несложно было догадаться, даже не смотря на имя сверху. Первым сообщением, которое бросилось Джисону в глаза, было: «Нам нужно расстаться». После он бегло пробежал взглядом по остальным — разговор между Минхо и Чаном, который больше напоминал мольбу со стороны первого (сначала — объяснить причину расставания, затем — начать всё заново, дать ему второй шанс) и холодных ответов второго. — Он сказал, что я его достал, — отрывисто произнёс Минхо, — что наши отношения стали ему противны и что он не хочет меня видеть. Джисон, я… — Подожди, — Хан оглянулся вокруг, и лишь убедившись, что их не подслушивают, потянул за собой Минхо. Они подошли к одному из окон по бокам сцены — те вели на улицу, поэтому завешивались плотными, светонепроницаемыми коричневыми шторами. Джисон отогнул полотно и дал Минхо залезть внутрь, а затем последовал его примеру — подоконники у окна были большие, поэтому места там хватило обоим. — А теперь рассказывай, что между вами произошло. — Я не знаю. Ничего такого особенного, всё было как обычно, — Минхо не плакал, он никогда этого не делал, если того не требовала роль, но его голос и руки беспрерывно дрожали. Джисон сжал его ладони в своих — он уже успел выучить, что физический контакт успокаивал его. — Хотя, возможно, в этом и была проблема. Возможно, я просто наскучил ему. — Да как ты можешь кому-то наскучить? — он попытался заглянуть Минхо в глаза, но тот опустил их, глядя на их сплетённые руки. — В последнее время он вёл себя чуть холоднее обычного, но я не придавал этому значения. Думал, опять сложности в университете, и если он захочет, то поговорит об этом со мной. Он часто злился, когда я лез не в своё дело, ты знаешь, — Минхо не раз приходил к Джисону после их ссор по этому поводу, — и я просто… просто спустил ситуацию на тормозах. Я просто идиот. — Нет, Минхо, нет, ты не идиот. Это он идиот, раз решил с тобой порвать. И придурок — потому что выбрал самое неподходящее для этого время. Минхо покачал головой. — Джисон, ты не понимаешь… — А мне кажется, что я всё понимаю, — не выдержал Джисон. — Пожалуйста, извини меня за то, что я сейчас скажу, но Чан относился к тебе ужасно на протяжении последних пяти месяцев. Сколько раз ты приходил ко мне, потому что вы ссорились и ты боялся оставаться один ночью? Сколько раз он бил тебя, а после извинялся и говорил, что этого никогда не повторится, но всё равно делал это снова? Сколько раз он говорил тебе, что его в тебе не устраивает? А ты хоть раз говорил ему что-то подобное? — Джисон… — выдохнул было Минхо, но его было уже не остановить. — Я знаю, что «отношения — это сложная вещь» и что я пообещал всегда быть на твоей стороне, поэтому тебе сложно поверить в мою объективность. Но, чёрт возьми, никто в здравом уме не занял бы в этой ситуации сторону Чана. Он превратил твою жизнь в настоящий ад, а ты всё равно пытаешься оправдать его и обвинить во всём себя. Ты — замечательный человек, Минхо. Ты интересный, забавный, внимательный, и он тебя не достоин. У тебя прекрасная улыбка, и я ненавижу, что из-за него я уже давно её не видел. И даже не смей говорить, что я не прав, потому что я редко говорю такое людям, Минхо, и сейчас я делаю это от чистого сердца. Джисон замолчал, почувствовав, как покраснели его уши, и начал в смущении глотать ртом воздух. — Джисон, я даже не знаю, что сказать, — наконец подал голос Минхо после долгой паузы. Его глаза были неестественно расширенными от удивления. — Спасибо за эти слова. — За правду не благодарят. Тишина накрыла их с головой, сдавив грудь. Джисон уже готов был извиниться за резкость, попросить забыть обо всём, что он сказал и спешно ретироваться, но вдруг Минхо улыбнулся. Слабо и совершенно несравнимо с тем, что видел Джисон в середине октября, когда они наперегонки допивали бульон из-под острого рамёна перед закрытием магазина. Но это была его улыбка, и это был шаг вперёд, поэтому Джисон улыбнулся в ответ. — Я в настолько глубоком шоке, что я даже не знаю, как на всё это реагировать. Но я точно знаю, что мне нужно сделать, — Минхо высвободил одну из своих рук из захвата Джисона и достал из кармана телефон. Хан чуть приподнял голову, чтобы увидеть, что он делает — он зашёл в их с Чаном переписку и написал короткое «прощай», а затем, заходя в каждый имеющийся на его телефоне мессенджер, находил его контакт и блокировал его. После того, как он добавил его номер в «чёрный список», Минхо наконец облегчённо вздохнул. — Я будто десятитонную гирю с себя сбросил. — Значит, ты всё сделал правильно, — Минхо откинулся назад, облокотившись о белую фанерную стену, и бросил долгий взгляд на Джисона. Хан не мог определить эмоцию, которая отражалась в его глазах — будто Минхо впервые его увидел, словно перед ним стоял не друг, а неведомое мифическое существо. Интерес? Удивление? Желание придвинуться ближе и одновременно убежать прочь? Джисон повторил его позу, но лицом повернулся к окну — рядом с домом искусств находилась детская площадка, где как раз в это время играли возвращающиеся из школы малыши. Краем глаза Джисон увидел, что через некоторое время Минхо оторвал от него взгляд и стал так же разглядывать резвящихся во дворе детей. Они просидели в этой блаженной тишине, под ширмой, которая укрывала их от остального, пропитанного волнением мира, совсем недолго — скоро их нашла Наён и, извинившись, сказала Минхо, что его ищет Соми для прогона финального диалога. Ли молча кивнул и, чуть подвинув Джисона, спрыгнул с подоконника. Дождавшись, когда Хан последует его примеру, Ли кинул на него прощальный взгляд — снова эта нечитаемая эмоция — и вновь улыбнулся. В этот раз у него получилось гораздо лучше и Джисон многозначительно кивнул. Премьера прошла великолепно, Минхо и Соми были на вершине. Джисон и сам с удовольствием наблюдал за их игрой, даже несмотря на то, что видел этот спектакль десятки раз. По его нескромному мнению, он был лучшим из того, что они отыграли за все восемь лет его нахождения в театральной студии. На фотографировании, когда все актёры собрались на сцене со слегка растёкшимся от пота макияжем и букетами цветов в руках, Джисон неожиданно даже для себя оказался за спиной Минхо. Хан негромко засмеялся, когда услышал шутку от кого-то сзади (на самом деле, он сделал это для того, чтобы обозначить своё присутствие для Минхо). Ли на мгновение оглянулся на него, а затем, не говоря ни слова, положил ладонь на его талию и мягко притянул его ближе к себе (или к камере?). Джисон задохнулся своими словами и едва успел улыбнуться, прежде чем фотограф крикнул «сыр» и отовсюду послышались хрустящие звуки растягивающихся в улыбке ртов. / Больше Чан не появлялся в жизни Минхо. Во всяком случае, он не поджидал Ли после школы и театрального на своём чёрном внедорожнике, а тот перестал упоминать его в рассказах о том, как прошли его выходные. Чан остался в их жизнях воспоминанием — далёким, эфемерным, скорее плохим, чем хорошим. Воспоминанием, о котором не хочется упоминать. Воспоминанием, которое хочется забыть. Кто-то однажды сказал, что память — это всегда выбор. Минхо и Джисон выбрали вырвать эту страницу их жизни с корнем. Они стали больше времени проводить вместе. Минхо начал больше улыбаться, а Джисон — больше рассказывать о себе. Они нередко коротали вместе длинные майские вечера, вдыхая по-летнему свежий воздух из приоткрытой форточки и попивая холодный кофе. Тот день выдался пасмурным и прохладным, а стоило солнцу коснуться горизонта, как с неба зарядил мелкий, душный дождь без грозы и грома, совсем не майский. Они бежали весь путь от маленького продуктового магазина до дома Джисона, укрывая головы тонкими пакетами с овощами и стиральным порошком. Минхо беспрерывно смеялся, пока разбрызгивал вокруг себя воду из луж, а Джисон кричал, чтобы тот бежал быстрее. В результате, в подъезд парни забежали сырыми почти с головы до ног — у Минхо были насквозь мокрыми его белые тряпичные кроссовки, а у Джисона отросшие волосы завивались от влажности маленькими кудряшками. — Ты такой милый, — шепнул Ли, мимолётно коснувшись его завившихся мокрых прядей. Джисон почувствовал, как его уши краснеют, и испытал непреодолимое желание столкнуть его с лестницы. После того, как они почти десять минут слушали увещевания мамы Джисона на тему того, что они совершенно не заботятся о своём здоровье, парням всё же удалось прошмыгнуть в комнату, закрыв дверь, отгородить себя от остального мира. Минхо привычно потянулся к форточке, чтобы распахнуть её полностью, а Джисон стянул с тарелки дольку принесённых его мамой нарезанных персиков. — Вот это погода сегодня, конечно, — цокнул Джисон, выглянув на улицу. За стеной дождя практически не было видно домов напротив. — Останешься на ночь? Минхо покачал головой. — Нет, не думаю. Дождь уже скоро закончится, да и мама хотела сегодня устроить семейный ужин. Сказала быть дома к восьми. — Окей, — Джисон пожал плечами и сел на пол. Минхо ловко спустился с окна и опустился рядом с ним, протянув ладонь к нарезанным персикам. — Кстати, совсем забыл тебе сказать. Я расстался с Черён. Джисон не преподносил эту новость как что-то уму не постижимое, но в глазах Минхо всё равно отразилось удивление. — Ох, мне очень жаль. Вы были такой хорошей парой, — Минхо знал о том, что у Джисона и Черён были хорошие, вполне уравновешенные и стабильные отношения, поэтому ожидал, что парень расстроится. Но тот явно не выглядел, как человек, убитый горем. — Это было моей идеей и произошло по взаимному согласию, так что не стоит. Всё правда в порядке, — Джисон вдруг усмехнулся, вспомнив предположение Черён, — она сказала, что ожидала этого. Думала, что я влюблён в кого-то другого. — Это правда? — Что? — Джисон с удивлением повернулся к Минхо. Его выражение лица было изучающим, а глаза — слегка прищуренными, словно он искал в мимике Джисона что-то, что укажет на ответ прежде, чем тот его озвучит. Джисон сглотнул — ему вспомнились слова Черён: «я подумала, что это та подружка, у которой были проблемы с парнем». «Возможно, тебе стоит поразмышлять над этим». Ну уж нет, это просто нелепо. — Нет, конечно нет. Я бы сказал тебе об этом. Ещё несколько секунд он продолжал изучающе вглядываться в лицо Джисона, а затем черты его лица слегка поплыли. Нахмуренные брови вытянулись в привычные дуги, исчезла маленькая морщинка на лбу и что-то неясное во взгляде, что заставляло бежать мурашки по спине Джисона. Минхо легко улыбнулся и закинул в рот ещё одну дольку персика. — И то правда. Они просидели на полу в комнате Джисона ещё час, в очередной раз обсуждая недавно прошедшую премьеру и фестиваль в конце лета, на котором они должны будут выступать с другим спектаклем, где главную роль играли Наён и Джисон. Минхо умело пародировал своего героя — старые часы с кукушкой, которые под влиянием светлой магии превратились в старомодного джентльмена, которому тяжело даётся жизнь в современном мире. Джисон смеялся, когда слушал, как тот старательно проговаривает допотопные афоризмы и по привычке поправляет на голове несуществующий цилиндр, но мыслями был далеко. Он всё прокручивал в своей голове фразу Черён: «возможно, тебе стоит поразмышлять над этим». «Возможно, тебе стоит поразмышлять над этим». «Возможно». «Возможно». «Возможно». «Возможно» — это страшное слово, потому что оно автоматически снимает всю ответственность с того, кто давал совет, и переносит её на того, кто его принимал. — Минхо, я могу задать тебе один вопрос? — Джисон не мог поднять глаза и продолжал изучать узоры ковра, но краем глаза заметил, что Минхо повернулся в его сторону. — Да, конечно. Спрашивай, что хочешь. — Я вдруг задумался… не то что бы я часто об этом думал, просто в голову пришло, вот я и решил спросить. Как ты понял, что ты — гей? Он всё не поднимал глаз от ковра, уставившись на него, словно ухватившись за спасительный круг, но чувствовал на себе чужой взгляд. Почти физически, тот прожигал дыру в его виске, и несмотря на то, что за окном всё ещё моросил мелкий прохладный дождь, Джисону начало казаться, что температура в комнате стремительно растёт. — Очень просто. Я влюбился в своего лучшего друга, ещё когда учился в прошлой школе, — Хан наконец осмелился поднять взгляд на Минхо, но тот уже его опустил, погрузившись в воспоминания. Он молчал, хотя последняя фраза явно подразумевала, что у истории есть продолжение. Джисон осмелился спросить: — Расскажешь? — но Минхо в ответ лишь тихо покачал головой. — Не стоит. Это грустная и некрасивая история. Могу сказать только, что, несмотря ни на что, я любил — да, именно любил — его так сильно, как, думаю, человек может любить только в первый раз. Иметь эти чувства было прекрасно, но справляться с их последствиями — крайне паршиво. — Ты всегда знал, что любишь его именно как парня, а не друга? — Нет-нет, — Минхо отчего-то улыбнулся, — мы дружили с самого детства. Тогда я и подумать не мог, что мои чувства могут перерасти во что-то такое. Я понял это, кажется, лет в четырнадцать и хранил эту тайну до шестнадцати. Глупо было надеяться, что мои чувства окажутся взаимными. — Вы перестали общаться? — Ох, Джисон, — Минхо закрыл руками лицо. Джисон не понимал, смеётся он или плачет, но когда Минхо положил руки обратно на колени, его лицо было практически бесстрастным. — Конечно, после этого мы с ним больше никогда не общались. Но, как я уже говорил, я не хочу обсуждать это. У меня было много прекрасных знакомых и друзей, которые узнали об этой ситуации и поддержали меня. Мои родители знают о том, что я гей, и всегда относились к этому нормально. Тот эпизод не стал поворотным в моей жизни, и он не оказал на меня огромного негативного влияния. Это просто очередная дерьмовая история первой любви, о которой люди пачками пишут песни и снимают фильмы. Несколько секунд они сидели в тишине. Минхо поднял на Джисона глаза — тот не успел вовремя отвернуться, и они столкнулись взглядами. В глазах Минхо отражался свет настольной лампы — мягкий, оранжевый, — и казалось, словно его глаза сияют в вечерней полутьме. Джисон ощутил иррациональное желание подвинуться ближе к нему и провести кончиками пальцев по пушистым ресницам — действительно ли они такие мягкие, какими кажутся? — А почему ты спрашиваешь? — вопрос повис между ними тонкой нитью. Джисон молчал в надежде, что его взгляд всё скажет за него, что Минхо догадается и уловит те молчаливые сигналы, которые тело Джисона посылает ему против его же воли. Но Минхо ждал ответа. Он всегда был человеком слов — честным и прямолинейным, — и ему недостаточно было всех этих взглядов, теней на лице, изгибов бровей и губ. Джисон вздохнул. — Просто так. Не бери в голову. Минхо ушёл примерно через полчаса. К счастью, радовался Джисон, после этого разговора между ними не появилось этой странной и неловкой натуги — они, как обычно, сидели на подоконнике и подставляли ладони под ледяные капли дождя. Минхо рассказывал о том, как образуется дождь, и, хотя Джисон уже знал об этом (школьная программа по физике, он делал по этой теме доклад), всё равно молча слушал, ощущая, как рассказ Минхо плавно струится между ними, буквы складываются в слова, слова — в предложения, а предложения — во что-то магическое, неумолимо протекающее вдоль линий его лица. Но когда дверь за спиной Минхо закрылась, волшебство растворилось в воздухе. Джисон понял, что в комнате душно и тихо, на столе лежит немытая тарелка из-под персиков и две кружки, а на ковре всё ещё виднеются отметины на тех местах, где они сидели. Ему не нравится Минхо. Этого просто не может быть. Джисон пошёл на кухню, чтобы помыть грязную посуду, слабо надеясь, что там будет сидеть мама, которая отвлечёт его своими разговорами. Но и там было так же тихо и темно, лишь из приоткрытой форточки доносились отдалённые уличные звуки. Навязчивые мысли вновь вернулись — Джисон начал играть в заранее обречённое на провал жонглирование фактами с собственным мозгом. Ему ведь никогда раньше не нравились парни. Но ничего не мешает Минхо быть первым. Это точно не романтические чувства. Между ними не может быть ничего кроме крепкой, уважительной дружбы. Да, он восхищается его внешностью и физической формой, но это нормально, парни так делают. Конечно, раньше с ним такого не случалось, но, с другой стороны, он раньше никогда не встречал людей, похожих на греческие статуи. Да, его сердце начинает биться чаще, когда Минхо находится рядом, но, скорее всего, это просто обычное подсознательное волнение — как когда абсолютно любой человек входит в зону его личного пространства. Да, с Минхо ощущения немного другие, но и эмоциональный спектр Джисона не копировальная машина, чтобы всё время выдавать на выходе одно и то же. Хан протёр до скрипа всю грязную посуду, пока мысленно прокручивал в своей голове все моменты с Минхо, которые отличались от того, что он чувствовал к другим людям. Таких моментов было много, и ему приходилось применять все свои умения для того, чтобы убедить себя в том, что все эти чувства естественны по отношению к другу и не стоят беспокойства. Когда посуда закончилась и отвлекать себя больше стало нечем, Джисон ушёл обратно в свою комнату. Достав из складок одеяла телефон, он, недолго думая, открыл их переписку с Минхо и напечатал короткое сообщение. «А как ты понял, что он тебе нравится?» Он не ожидал, что Минхо быстро ответит, поэтому уже повернулся набок, чтобы немного вздремнуть. Но только Джисон успел закрыть глаза, как его телефон издал слабую вибрацию. «Даже не знаю. Обычно ты подсознательно понимаешь такие вещи. Я любил всё, что было связано с ним — чем он занимался, во что одевался, о чём рассказывал (даже если я в этом совершенно не разбирался) и как выглядел. Мне хотелось проводить с ним как можно больше времени, общаться и… знаешь, порой я смотрел на него, сидящего в другом конце кабинета и записывающего конспект в свою тетрадь, и ужасно хотел к нему прикоснуться. Ну, вот такие штуки» Джисон не знал, что он ощутил в тот момент, когда прочитал это сообщение. Во всём многообразии эмоций, которые он испытывал, Джисон явно уловил неприязнь к этому человеку. Если Минхо действительно любил его так (а ему не было смысла врать о своих чувствах), как он вообще мог подумать о том, чтобы отвергнуть его? Джисон ненавидел этого парня, хотя не знал ровным счётом ничего ни о нём, ни об их истории любви. Так же сильно, как он когда-то ненавидел Минхо. От этого осознания по всему его телу прошла дрожь. «Извини, это было чересчур? Слишком странно звучит, да?» Джисон поспешил разогнать путающиеся мысли и быстро напечатал: «Нет-нет, всё в порядке. Это твои чувства, и они не странные. Прекрасно, что когда-то ты действительно ощущал такое» Минхо прислал в ответ смайлик с кучей сердечек, и Джисон неподконтрольно улыбнулся. Он лёг на спину, прижав телефон к груди, и уставился в потолок. Улыбка не хотела слезать с его лица. За окном снова начинался дождь, и каждая падающая на парапет капля отзывалась в его голове звучным чёрт, чёрт, чёрт. Кажется, у него проблемы. Скрывать свои чувства от Минхо оказалось чертовски сложным — каждый раз, когда их взгляды пересекались, осознание взрывалось в голове яростным фейерверком. Чёрт. Джисон ненавидел себя за то, что не мог больше смотреть на него как раньше. Он знал, что Минхо что-то чувствует, — порой его взгляд задерживался на Джисоне дольше обычного, и он видел искры волнения в его глазах. — О чём думаешь? — Джисон поднял глаза и увидел перед собой Минхо. Он был так погружён в свои мысли, что даже не заметил, как тот подошёл. — Да так, — он пожал плечами и облокотился о старое пианино. На нём уже давно никто не играл (после того, как уволилась их преподавательница по сценическому пению), и инструмент стоял здесь как дань старой памяти, которую выбросить тяжело не только морально, но и физически. — Я иногда замечаю, что ты как будто не здесь, — Минхо сделал паузу, давая Джисону опровергнуть его предположение. Но тот молчал, и Минхо продолжил: — Если тебе когда-нибудь захочется с кем-то поговорить об этом, то знай, что я всегда рядом. И я готов тебя выслушать. Джисону правда хотелось рассказать Минхо обо всём, что занимало его мысли последнюю неделю. Просто и честно — «ты мне нравишься, и я не могу ничего с этим поделать». Но глупый, иррациональный страх в тот же миг сковал его по рукам и ногам, язык в ужасе прижался к нёбу, а зубы сомкнулись непреодолимой стеной. Потом, — думал Джисон, пока кивал, принимая спокойную улыбку Минхо, — я расскажу ему обо всём потом. Но прошёл день, а затем другой. Прошла неделя, затем месяц, наступил июль — жаркий и душный, с небом, похожим на растянутую над головой ткань. Но Джисон молчал, он просто не мог заставить себя сделать это. Он слишком боялся потерять Минхо, вот так глупо утратить всё, что между ними было. Однажды ему даже приснился этот момент — они стояли возле школьной стены, скрытые в тени мелких деревьев и неаккуратно постриженных кустов. Слова слетели с его губ так легко, что у Джисона на секунду замерло сердце — я действительно это сказал? — и руки привычно сомкнулись в замок. Он ждал, что Минхо коснётся их своей мягкой ладонью и обязательно скажет что-то, что успокоит Джисона, заставит поверить в то, что его страдания были не зря и это признание — не просто слова, которые со временем безжалостно растворит память. Но Минхо только ухмыльнулся — Джисон никогда не видел, чтобы его губы так изгибались, — и громко засмеялся. С крыши школы взлетела стая птиц, и хлопанье их крыльев оглушило его. Джисон проснулся в холодном поту на целый час раньше будильника и так и не смог заснуть. В тот день он предательски избегал Минхо на перерывах между уроками, потому что не хотел не только разговаривать с ним, но даже смотреть на него. Джисону было противно от того, каким отвратительным Минхо был в проекции его воображения. Он не хотел, чтобы настоящий Минхо ассоциировался у него с этим ужасающе подлым образом. Через три недели после этого происшествия, когда Джисон наконец смог забыть и отпустить всё, что видел, должно было состояться одно из последних занятий в театральной студии в этом году. По секрету их преподаватель поведал, что следующим планирует ставить мюзикл (Джисон и Минхо переглянулись, понимая, что кому-то из них явно придётся много петь). — Поэтому я пригласил миссис Чи, чтобы она помогла нам со сценической пластикой и танцами, — стоящие на сцене актёры поклонились стоящей рядом с их преподавателем женщиной. У той были пышные, кудрявые волосы, задорный взгляд и широкая улыбка — всё это заставляло её выглядеть явно моложе, чем она была на самом деле. — Хорошо, ребята. Начнём с небольшой разминки. Сейчас вам нужно будет распределиться по парам, — Джисон бросил виноватый взгляд на Наён. Он уже привык к тому, что мистер Ким всегда ставит их вместе с Минхо, чтобы не вызывать ссоры между другими девочками и не срывать занятие. Однако миссис Чи неожиданно проговорила: — Только два мальчика, да? У вас есть постоянные партнёрши? Джисон пожал плечами — он не был уверен, можно ли было так назвать Наён, но обхватил её плечо одной рукой. — Да, что-то вроде того, — краем глаза он заметил, как сквозь толпу к Минхо пробралась Соми. Она кокетливо обхватила бицепс Минхо, отчего Джисон непроизвольно сжал зубы. Оглянувшись на девушку, Ли беспомощно улыбнулся и кивнул. — Да, у меня тоже. — Замечательно. Тогда остальных девочек прошу распределиться по парам. Я планировала отработать с вами поддержки, но раз в вашей группе такое необычное гендерное соотношение, не будем рисковать. У меня есть другая идея. «Другой идеей» оказались упражнения на пластику и взаимодействие с партнёром. Если со вторым пунктом у Джисона не было никаких проблем — за столько лет совместной работы они ощущали друг друга с мимолётного взгляда и полувзмаха руки, — то с первым были явные проблемы. Джисон жмурился и кусал губы от боли, выполняя упражнения миссис Чи, но даже когда он старался изо всех сил, этого всё равно оказывалось недостаточно. Порой он поглядывал на Минхо, который стоял в противоположном конце зала, но только и мог что в восхищении глотать воздух, почти силой заставляя себя отвернуться. В отличие от него, Минхо был явно в лучшей физической форме и не испытывал особых сложностей с программой миссис Чи. Его тело мягко гнулось, подобно стеблю бамбука, а руки легко направляли партнёршу. Смотреть на него было абсолютным удовольствием, и Джисон втайне надеялся, что взгляд Минхо никогда не упадёт на него, — узнай он об этом, сгорел бы от стыда. Однако всякий раз, когда Джисон обращал внимание на Минхо, перед его глазами проскальзывало лицо Соми. Она танцевала неплохо, даже можно сказать «хорошо» — кажется, она занималась бальными танцами в младших классах, — но по субъективному мнению Джисона с физическим контактом девушка явно перебарщивала. Соми буквально не отпускала Минхо ни на секунду — вот её ладони скользят по плечу, легко касаются шеи, невесомо останавливаются в районе талии, проводят по рёбрам. Минхо мужественно держался, молча принимая её изощрённые атаки, хотя по его лицу явно было видно, что такое обилие прикосновений было для него неприятно. Миссис Чи только хвалила их, повторяя: «у этой пары замечательная химия, берите пример», а Джисон внутренне кричал, не понимая, как она может не видеть неестественное кокетство Соми и дискомфорт Минхо. — Джисон, ты сейчас их взглядом прожжёшь, — мягко одёрнула его Наён. Парень осознал, что уже неприлично долго смотрит на их пару, и торопливо отвёл взгляд в сторону. — Извини. — Я не знаю, что между вами происходит, но, кажется, вам нужно об этом поговорить, — проговорила девушка. Джисон тяжело вздохнул. Если бы ты знала. — Не уверен. — Да ладно. Мне казалось, что сидеть и отмалчиваться не в твоей природе, разве нет? К тому же, мы говорим о Минхо. Он — очень хороший и понимающий человек, и я уверена, что, что бы там ни было, он всё в тебе примет. — Ты действительно так думаешь? — с сомнением спросил Джисон. — Конечно. Конечно, — повторила Наён мягко, — думаю, ему тоже странно чувствовать это напряжение между вами. — Ладно. Спасибо за совет, Наён, я подумаю, — его злость на Соми постепенно растворялась, уступая место чему-то волнующему. Остальная часть занятия прошла как в тумане — он путанно передвигал ногами в такт музыке и старался не мешать Наён выполнять изящные элементы. Кажется, госпожа Чи уже оставила все надежды и лишь изредка скользила взглядом по их паре, прося Джисона то быть плавнее, то резче, то расторопнее, то увереннее. Её комментарии вливались в его голову единым бушующим потоком вместе со стуком обуви о пол, шорохом одежды Наён и собственным сбитым дыханием, задерживаясь в ней лишь на несколько секунд. Все его мысли были заняты парнем, аккуратно двигающимся в такт музыке в другом конце зала. Когда репетиция подошла к концу и группа поблагодарила госпожу Чи за занятие, Джисон понял, что дошёл до той точки, когда молчать совершенно не представлялось возможным. Разглядев в толпе торопливую улыбку Минхо, которая была направлена на рассказывающую ему о чём-то Соми, Джисон уверенно двинулся к нему. — Минхо, можно тебя на минуту? — Хан твёрдо прервал речь девушки и устремил на Ли настойчивый взгляд. К его удивлению, глаза Минхо наполнились воодушевлением. — Да, конечно, — не успел Джисон опомниться, как вокруг его запястья сомкнулись тонкие пальцы и Минхо настойчиво потянул его в сторону выхода. Стоило им выйти из зала, оборвав давление десятка заинтересованных взглядов, Минхо тихо выдохнул: — Боже, мне нравится разговаривать с Соми, но иногда её становится слишком много. Спасибо, что спас меня. — Да не за что, — Джисон пожал плечами и краем сознания заметил, что Минхо отпустил его руку. — Может поднимемся наверх, где потише? — Да, конечно. Ты ведь хотел со мной поговорить, да? О чём? — Идём, — проигнорировав вопросы, Джисон зашагал в сторону узкой винтовой лестницы, ведущей на третий этаж. Пройдя через длинный коридор дверей, откуда доносились отдалённые звуки разных музыкальных инструментов, они вышли к площадке перед небольшой лестницей, ведущей к запасному входу на первый этаж. Это место было тихим и безлюдным, и Джисон был уверен, что здесь им никто не помешает. — Так что ты…? — Минхо, — одновременно с ним начал Джисон. Ли знаком показал ему продолжать, но эта небольшая заминка немного сбила настрой Джисона. Парень уткнулся взглядом в стену за спиной Минхо, прежде чем подать голос: — У меня в голове уже очень долгое время крутится одна мысль. Я не хотел говорить тебе об этом, потому что не знал, как ты к этому отнесёшься и не хотел разрушать нашу дружбу. — Ничто не разрушит нашу дружбу, — нахмурился Минхо. Прошу, не говори того, о чём не имеешь ни малейшего представления. — Наверно, я бы так и продолжил молчать, но эта мысль правда не даёт мне покоя. Она вырывается наружу каждый раз, когда я смотрю на тебя. Она не мешает мне… ладно, возможно мешает, но по-хорошему, — торопливо исправился Джисон, — возможно, это самая лучшая преграда, которая могла попасться на моём жизненном пути. И я правда хотел бы, чтобы ты об этом знал. Потому что когда в неведении находишься ты один, у меня возникает чувство, будто я тебе вру, а я не хочу этого. Он говорил и говорил, слова лились нескончаемым потоком, словно кто-то внутри него хотел приоткрыть форточку, а вместо этого распахнул окно настежь. Минхо смотрел на Джисона по-прежнему спокойно, слушал его внимательно и вдумчиво, но где-то в глубине его глаз блестело волнение. Он тоже боялся того, в чём Джисон готовился ему признаться. — В общем, я хотел сказать, что ты мне нравишься. Кажется, — уже чуть менее уверенно добавил тот и перевёл осторожный взгляд на Минхо. Ли, казалось, заледенел. Его зрачки не двигались, но Джисон почти мог слышать, как натужно скрипят шестерёнки в его голове. — Нет, — наконец сказал Минхо твёрдо и даже строго, словно отчитывающий ребёнка родитель. Сердце Джисона издало глухой треск и медленно полетело вниз. — Это не правда, тебе действительно кажется. — Нет, мне не кажется, — упрямо проговорил Джисон. — Не знаю, зачем я это сказал. Я уверен в своих чувствах. — Ты ничего не понимаешь. Господи, — Минхо схватился за голову и отступил на несколько шагов назад. Джисон хотел предупредить его, что позади него лестница, но тот, к счастью, заметил это сам и остановился. — Не нужно, Джисон. Давай просто забудем об этом, и всё будет как раньше. — Почему ты продолжаешь твердить, что я ничего не понимаю? — Джисон не хотел, но отчего-то начал злиться на Минхо. — Думаешь, я ничего не смыслю в любви? Я могу понять, когда человек мне нравится. — Нет, не в этом дело. Вот видишь, я же говорил, что ты не поймёшь. — Так объясни мне. — Я не могу. Джисон поднял голову наверх, сжав зубы. Его взгляд встретил покрытый трещинами и разводами потолок. Терпкий запах сырости ворвался в сознание и слегка охладил его пыл. — Почему ты не можешь мне объяснить? Ты действительно думаешь, что я настолько недалёкий, что не смогу понять? — Я никогда не считал тебя недалёким, — с неожиданной открытостью отозвался Минхо. От его взгляда по спине Джисона пробежали мурашки. — Тогда скажи мне, я хочу тебя понять. Минхо покачал головой и уткнулся спиной в стену. Его взгляд устремился туда же, куда недавно смотрел Джисон, — к грязно-белому с застарелыми пятнами потолку дома искусств. Хан осмелился сделать несколько шагов к нему навстречу и застыл возле деревянных перил, ведущих вниз вместе с лестницей. — Я не хочу, чтобы тебе было больно, — прошептал Минхо, словно кто-то, кроме Джисона мог его услышать. — Ты не представляешь, с какими вещами мне приходилось сталкиваться из-за того, что я встречаюсь с парнями. Ты не знаешь, что это такое — не иметь возможности взять любимого человека за руку во время прогулки, поцеловать на прощание перед домом, обнять тогда, когда ты больше всего в этом нуждаешься. Я не хочу, чтобы ты об этом знал. Джисон молчал. Он действительно не мог представить, через что проходил Минхо все те годы, что они не были знакомы. Наверняка, ему нередко причиняли боль (возможно, просто из-за того, кем он является). И то, что Минхо хотел оградить его от этого, несомненно было проявлением заботы. Он не хотел оттолкнуть Джисона от себя или обидеть его, а просто не хотел обрекать его на те страдания, которые оставили на нём грязные отпечатки. — Скажи мне только одно, — Минхо опустил глаза, и в них отразились мелкие огоньки висящих на стенах ламп, — я никогда не нравился тебе? В этом смысле. Между ними повисла пауза — долгая и напряжённая, как натянутая струна. Пауза, в которую уже не вписывалось простое и короткое «нет». Минхо опустил взгляд, и в голове Джисона пронеслось уже привычное: «чёрт». Чёрт. — Должен ли я что-то говорить? Всё и так понятно, — тихо произнёс Минхо. Джисон сделал ещё один осторожный шаг вперёд и в тон ему проговорил: — Не оставляй мой вопрос без ответа. — Это слишком сложно, Джисон. — Неправда. Помнишь ту песню, которую я пел тебе, когда мы сидели у меня дома. Шёл снег, ты почти засыпал. Было так тихо, слышно только мой голос. It's so simple, it feels so natural to me. — If this is love, then love is easy, it's the easiest thing to do, — легко запел Минхо. Джисон никогда раньше не слышал, как тот поёт, и едва сдержался от того, чтобы не протянуть до стыдного восхищённое «вау». — If this is love, then love completes me, cause it feels like I've been missing you. — A simple equation, with no complications to leave you confused. — If this is love, love, love, hmm it's the easiest thing to do, — мягко закончил Джисон. На лице Минхо расцвела маленькая улыбка, и он не мог не улыбнуться в ответ. — Боже, я чувствую, словно попал в мюзикл. Ещё не разу мне не приходилось объясняться в чувствах через песню. — Так это было «да»? — осторожно отозвался Джисон. Минхо бросил на него осторожный взгляд, но лишь вздохнул и покачал головой. Придумывать что-то уже не имело смысла. — Ну конечно да, Боже, — слова слетели с его губ хрустальной бабочкой, но Джисон понимал, как на самом деле тяжело они ему дались. — Конечно, ты мне нравишься. Но я не хочу, чтобы ты столкнулся с тем, через что мне пришлось пройти за все эти годы. — А теперь послушай меня, — неожиданно твёрдо проговорил Джисон, — ты прав, я не знаю, какие страдания ты встретил на своём пути. Не представляю, сколько боли причинили тебе другие люди. И я понимаю, что ты не хочешь обрекать меня на это, но, поверь, если сейчас мы просто разойдёмся в разные стороны или, тем более, сделаем вид, что ничего не произошло, это причинит мне не меньшую боль, чем то, что может предстоять мне, если мы будем вместе. Я смогу это выдержать, правда, — я сильнее, чем ты думаешь, — если ты согласишься быть рядом со мной. Джисон сделал ещё один шаг к Минхо. Теперь он мог чувствовать, как чужое дыхание скользит к разрезу его футболки, и видел мелкие веснушки у основания его носа. Вещи, которые он видел и замечал раньше, вдруг приобрели для него совершенно новый, сакральный смысл. — Ты ведь не отступишь, правда? — Джисон заметил, что Минхо улыбается одними уголками губ. — Ты мне правда нравишься, — только и успело слететь с его губ, как вдруг Джисон почувствовал, как в него с неумолимой силой влетело чужое тело. Он чуть не сделал опасный шаг назад, где заканчивалась лестница, но Минхо предусмотрительно прижал его к себе. Поцелуй с Минхо не ощущался чем-то неправильным или странным. Джисон никогда прежде не целовался с парнями, но это было не важно — это был поцелуй не с каким-то малознакомым парнем, а с Минхо. Его губы были мягкими и аккуратными, Джисон тонул в их прикосновениях. Он положил свои ладони на щёки Минхо и прижался ближе, словно хотел слиться с ним воедино. Они были близко, и кокосовый запах окружил его со всех сторон, как в те тёмные ночи, когда Минхо приходил к нему домой после ссор с Чаном. Джисон целовал его, несмотря на то, что дыхания ужасно не хватало, он боялся отпустить Минхо и осознать, что всё это — прекрасный сон, видение, мимолётное наваждение. Наконец, когда Хан почувствовал, что уже начинает терять сознание, он оторвался от чужих губ и распахнул глаза. Лицо напротив выглядело знакомо — хотя он никогда не видел его так близко, Джисон мог поклясться, что это Минхо. Тонкие ресницы, тёмные, глубокие зрачки и заметно покрасневшие губы — всё это было абсолютно реальным. Джисон касался чужих щёк ладонями и чувствовал своей кожей их лихорадочное тепло. То, что он говорил Минхо, было чистой правдой — он знал, что никто не обещал им «счастливо навсегда». Жизнь порой (даже чаще, чем хотелось бы) была жестокой и беспощадной. Но сейчас, в моменте, когда он чувствовал, как Минхо невесомо касается его талии, удерживая от падения с лестницы и глядя в его бездонные карие глаза, Джисон с большей уверенностью, чем когда-либо, мог сказать: вместе они со всем справятся. — Значит, я могу воспринимать это как «да»? — улыбаясь, уточнил Джисон. Минхо выглядел так, словно готов было прочитать ему целую лекцию о невербальной коммуникации или поцеловать ещё раз. Он тихо прошептал: — Идиот, — и, к счастью, выбрал второй вариант.