Стрекозёл

POV Никиты. Писец – это такой зверь, который всегда подкрадывается незаметно. А меня в прошлой жизни звали Никитой. Никитой Нержиным, и успел я прожить в своём мире всего девятнадцать лет. Я вообще-то неплохо жил. Родители мне достались, пусть не олигархи, но вполне обеспеченные, так что детство у меня было счастливое. И в школе полный порядок, и дома меня любят, и друзей полно, и девчонки, когда подрос, гроздьями вешаться стали. Ну, я, что, дурак полный, такие случаи упускать? Само собой, нет. Так вот и жил – не тужил. С бывшими своими я умудрялся сохранять добрые отношения, ибо ничего им не обещал, кроме хорошего, не обременённого долгими отношениями траха. Всем спасибо, все довольны. Только вот, как выяснилось, не все красавицы одинаково полезны. Короче, началось всё с одной вечеринки, на которую меня затащил друг, товарищ и сосед по съёмному жилью Серёга, которого я частенько в подпитии называл Сэр Гей, ибо чистая правда. С Серегой мы снимали двухкомнатную квартиру на двоих, ибо регулярная помощь от родителей позволяла, да и мы с первого курса подрабатывать начали. Серёга в ночном клубе администратором, я – инструктором в спортклубе. Да, забыл сказать. Я гимнастикой занимался с детства, поэтому Серёга до сих пор хереет, когда я на поперечный шпагат сажусь. Или гнусь так, что ступни по обе стороны от лица поставить могу. Не, не подумайте ничего. С гимнастикой – это всё происки родителей. Они считали, что ребёнок должен быть занят, чтобы времени на всякие пакости оставался самый минимум. Так что гимнастика, язык и дополнительные занятия по математике мне были обеспечены всё детство. На борьбу и бокс меня мать отдавать не решилась, считая, что там бьют кулаком непосредственно по интеллекту, а отец всегда матушку слушал. Насчёт музыки – так у меня со слухом беда (слава Богу! Серёге вон всё детство музыкалкой испортили), рисовать – это как-то несерьёзно, так отец считал, а матушка на сей раз его послушала. А зря. Мне нравилось. Плавание отпало, из-за хронического отита, коим я страдал в детстве, а на шахматы я ни в какую не захотел. Даже не знаю почему – вот не захотел и всё. Так что выбор оставался именно такой. Но я не жалею. По гимнастике я до КМС дошёл, языки – английский и французский – могу, умею, практикую, а математика определила моё поступление на мехмат. Там мы с Серёгой и встретились и подружились, и даже его ориентация этому помехой не была. Ну да, он к себе водил мальчиков, я – девочек, и никаких обид. Но стоит поближе к делу перейти. Сэр Гей - парень общительный. Знакомых у него – море. Вот и на этот раз затащил меня в совершенно незнакомую компанию. Выпивки было много, девочки ничего себе так. Но одна мне понравилась до жути – Тома. Тамара Нестерчук. Сама маленькая, но в нужных местах всё, что надо имеется, глаза огромные, серые и волосы – белокурые и вьющиеся. Даже странно, что другие парни её как-то… ну не знаю. Сторонились что ли. Я и подумал – что такой красоте пропадать. Подсел, познакомились. Потом я её провожать пошёл… до утра. А утром понял, что вот она – женщина моей мечты. Умница, красавица, хозяйственная… А уж в постели… Просто чудо, а не женщина. Вернулся я домой и говорю Серёге: - Женюсь. А тот мне в ответ: - На ком? На Томке? Да не вздумай даже. И вообще, забудь её телефон, не встречайся больше. Про неё такие вещи говорят… - Что шлюха? – ехидно спросил я. - Нет, - серьёзно ответил Серёга, - что ведьма. Она до тебя со столькими парнями любовь крутила – и все они пропали неведомо куда. Родня в шоке, полиция в мыле. Никого не нашли. - Бред, - отозвался я, - хочешь сказать, что это она их убивает? Типа Томка Потрошительница? - Да нет, - говорит Серёга, - тут другое что-то… Да и алиби у неё есть на время их пропажи. Вот чувствую – а объяснить не могу. Не встречайся с ней лучше, не надо. Полно ведь красивых девчонок. С тобой любая в койку прыгнет. Я только пальцем у виска покрутил. И Серёгу не послушал. Стал с Томкой встречаться. Дальнейшие события показали – зря. Встречались мы два месяца. Я ей предложение сделал… дурак. Это сейчас я понимаю, какой дурак, а тогда какое-то время вообще вокруг себя не видел ничего, от любви на крыльях летал. Мы уже о свадьбе договорились. Уже кольца выбрали. Уже Томочка свадебное платье купить собралась. Всё прекрасно, любовь-морковь. И тут… чем ближе к свадьбе, тем мне тошнее. Нет, Тома не изменилась, всё та же – добрая, ласковая, милая. Но что-то меня в ней стало сильно напрягать. Я себя ругаю, твержу, что жены лучше мне не найти, но всё сильнее ей хочется сказать, что свадьбы не будет. И ведь поводов никаких не было, а находиться рядом с ней мне было всё неприятнее. А потом… Потом мы с ней как-то в парке гуляли. Сели на скамеечку, она радостная такая, смеётся, щебечет… идиотка. Я тоже в ответ улыбаюсь, а на душе неспокойно как-то. И тут подходит к нам кошка. Самая обыкновенная трёхцветная мурлыка. Потёрлась мне об джинсы, я её погладил, а киса подошла к Томочке – тоже, видать, приласкаться хотела. И тут моя Томочка… Этот ангел во плоти… Спокойно так, хладнокровно… Бьёт кошку мыском своей нарядной туфельки прямо в мордочку. Сильно так. Я аж оторопел. А кошка даже не мявкнула. Отскочила в сторону и исчезла в кустах. Только я успел заметить, что мордочка у неё разбита до крови – ничего себе. Мне чуть плохо не стало. А Томочка продолжает щебетать, как ни в чём не бывало. И тут я со скамейки встаю и говорю: - Всего хорошего, Тома. Свадьбы не будет. Она не поняла сначала, а потом как заголосит: - Ты что? Из-за этой облезлой твари с блохами? - Нет, - говорю, - не бери в голову. Я тебя, такую красивую, недостоин. Ищи себе другого принца. Развернулся и ушёл. А она сразу голосить перестала – как отрезало. Только в спину мне прошипела: - Пожалеешь! И очень скоро я пожалел. Вернулся я домой, а на столе записка от Серёги – дескать, уезжаю срочно по семейным обстоятельствам. Ладно, обстоятельства, так обстоятельства. Поужинал один, телик посмотрел, как сейчас помню – «Похороните меня за плинтусом» - и спать улёгся. Даже задремал. И вдруг… Меня как подбросило. Вскочить пытаюсь – а ноги не повинуются. На помощь позвать хочу – а язык, словно к горлу прилип – шевельнуть не могу. И тут подходит ко мне… Томочка. Только Томочка ли? Лицо бледное, глаза синим огнём горят, сама в каких-то лохмотьях и пучок сухой травы в руке держит. Страшно, аж жуть. И говорит мне радость моя несостоявшаяся: - Значит, бросить меня решил перед свадьбой? Думал, легко отделался? Нет, мы, потомственные викки,* такого не прощаем. Было бы у меня дитя от тебя – сильное, кровью твоей его бы напитала… Великая Викка бы получилась. Господин** был бы доволен. Да только ты сам этого не захотел. Значит, в жертву не годишься. Так пусть же с тобой будет то же, что и с остальными… И стала Тома чертить в воздухе какие-то письмена, что наливались огнём и тут же таяли. И приговаривала: - Не умирать, Не болеть, В воде не тонуть, В огне не гореть, Долго жить, Любви не знать, И искать, искать, Искать… И пока свободен трон Будет облик разделён. Согласишься быть женой – И вернётся облик твой. Только будет без любви Эта клятва – на крови… А отвергнешь – Мука ждёт, Но тогда любовь придёт. Если сможешь всё принять – Сможет он проклятье снять… Я ничего не понимал. Мне всё это казалось бредом больного воображения. Но ни двигаться, ни говорить я не мог. А потом Томка достала неизвестно откуда здоровенный такой ножичек с покрытым рунами клинком, подошла ко мне и медленно, не торопясь, с каким-то садистским удовольствием и неженской силой вогнала мне его между рёбер. Я дёрнулся, изо рта хлынула ручейком кровь, было очень больно и холодно. И, проваливаясь во тьму, я услышал издевательские слова своей бывшей невесты: - Ну, прощай что ли, стрекозёл. От стрекозлихи слышу. * Викка – ведьма. ** Господин или Рогатый – ну кто для ведьм Господин? Думаю все догадались?