Стрекозёл

POV Никиты. Я возвращался в свою комнату вполне довольный жизнью, но, едва войдя, услышал знакомый волшебный голосок: - Ну, где ты шляешься? Я тут, понимаешь, извелась вся! Ага. Это ж добрая подружка бедной юности моей, Нелепая Смерть то есть. Соскучилась, что ли? - А ты не хами, Никитушка, не хами… А то закончишь как солнце русской поэзии. - Да я вообще слова сказать не успел! – возмутился я. - Зато подумал! – наставительно произнесла Нелепая Смерть, подняв костяшку пальца, выкрашенную почему-то в ярко-зелёный цвет. - Х-хороший маникюрчик! – выдавил я, стараясь не возмущаться по пустякам. Нелепая Смерть довольно заулыбалась: - Я тут намедни к стилисту заходила… К этому… К Сергею Звереву. Так он мне это… как его… новый имидж подобрал. Сказал, что очень креативно. Зацени! И тут Смерть скинула свою чёрную мантию. У меня язык прилип к гортани, ибо я ожидал чего угодно, но только не этого. Видимо, близость Нелепой Смерти добавила известному стилисту в башку свеженького креатива. Ноги Смерти были облачены в резиновые сапоги на каблуке(!) и с украшенными стразами голенищами, далее трогательно белели голые косточки, потом начинались шорты явно мужского фасона и камуфляжной расцветки, но со встроченными в швы блёсточками и камушками. Далее шла футболочка – ничего себе такая футболочка, розовенькая, в тон сапогам. Но вот рисунок… футболку украшало очень крупное и реалистичное изображение… эээ… мужского полового органа и очень хорошо различимая надпись: «Я не в настроении! Просто иди туда!» Изумрудные ногти, совершенно цыганского типа здоровенные, похоже золотые, полукольца, каким-то образом держащиеся там, где полагалось быть ушам, и огненно-рыжий завитой мелким бесом парик дополняли картину. Пиздец, просто пиздец… Не думал, что у Сергея Зверева настолько не все дома. - Ну, как тебе мой новый имидж? – радостно заулыбалась Нелепая Смерть. Я собрал в кулак всю свою волю и совершенно искренне выдавил: - Охренительно! Смерть заулыбалась: - Ладно, врешь, небось! Но всё равно поверю, много ли нам надо, молодым и красивым… Вероятно, у меня уже глаза стали плавно съезжаться к носу, потому что Нелепая сжалилась и вновь накинула на себя чёрный плащик. Я облегчённо вздохнул и даже спросил: - А что так вдруг про Пушкина прозвучало? - Так стихи эти… «Буря мглою небо кроет…» он же мне посвятил. - Неужели? – удивился я. – А нам в школе говорили – няне. Арине Родионовне. - Эх, Никитушка, ты сам подумай! Няня Арина Родионовна – женщина пожилая, могла ль она пить целыми кружками? Да ей пробку понюхать было достаточно… - предалась воспоминаниям Смерть. - А уж пили мы с Сашей в основном вдвоём. Талантливый был парень, что говорить… и везучий… до поры до времени. Уж я его прикрывала, как могла, пока Главная наша – Трагическая Смерть за ним самолично не явилась. И к чему этот вечер воспоминаний? Нелепая Смерть явно на что-то намекала. Только вот, на что? Ладно, спросим прямо. - Что-то я не пойму тебя… Что ты юлишь-то? – не выдержал я. Нелепая Смерть вздохнула: - Саша с Наташей Истинными были. Несмотря ни на что. У вас, у людей, это тоже встречается. Редко правда, но бывает. - Э, нет, - отозвался я, - если бы они Истинными были, Наталья Гончарова бы долго не прожила. А она второй раз замуж вышла, детей нарожала… Какая же она Истинная? - Истинная, не сомневайся… - вздохнула Нелепая Смерть. - Только вот связь эту Саша, умирая, разорвал. Чтобы Наташу вслед за собой не тянуть. Любил он её очень. Больше жизни любил. - А разве так можно? – удивился я. - Можно, - ответила Нелепая, - правда, это все законы нарушает, но эту просьбу Саши я выполнила. Потому что она должна была быть выполнена и всё тут. Ой, что-то мне не по себе… Совсем не по себе… И тут я кое-что сообразил и тут же озвучил то, что мне только что стукнуло в бедовую головушку. - Давай без лирики, - тихо сказал я, - я должен умереть? Мавр сделал своё дело, мавр может уйти? Моя счастливая жизнь с Енохом в Запретных Долинах правилами не оговаривается? И буду я потом второй черепашкой в живом уголке? - Никитушка… - пробормотала Нелепая Смерть. - Что, «Никитушка»? – зло отозвался я. - Я сейчас плясать должен? Ты меня в новое тело вселила, поманила спасением мира, новой жизнью и новой любовью, а теперь всё? Всё? Обманула? - А даже если и так – сердито ответила мне Смерть, - что, не будешь Запретные Долины спасать? Плюнешь, схватишь Еноха в охапку и где-нибудь в лесах скроешься? - Звучит заманчиво, - протянул я, - только вот не пойдёт со мной Енох, а если и пойдёт, то все его чувства в ненависть превратятся. Ведь судя по всему, заварушка здесь грядёт нехилая, не так ли? - Так, - коротко ответила Нелепая Смерть и добыла из недр плаща очередную бутыль с непонятным содержимым и светящейся этикеткой, изображавшей значок радиации и вьющуюся вокруг него надпись: «Чернобыльская горькая. Спецзаказ». Смерть браво отхлебнула чуть ли не полбутыли одним махом и вновь спросила: - Ну, так что? Сбежишь или останешься? - Останусь, - мрачно произнёс я, - я и так уже умер. А здешние обитатели мне нравятся. Так что придётся спасать мир. Только ты мне клетку потом покомфортнее подбери. Не рядом с Томочкой. - Никитушка! – вздохнула Смерть. – Не от меня это зависит. И даже не от Демиурга здешнего, которого сейчас, кстати, песочат так, что пух и перья летят. Есть и над нами Высшие Силы. А другую жизнь я тебе хорошую подберу – долгую и счастливую… Я пожимаю плечами. Мне всё равно, а Смерть продолжает: - Вот, возьми, - и протягивает мне что-то на костистой ладошке. Машинально я беру. Это просто обычная цепочка странного двойного плетения – словно две цепочки соединённые в одну – одна серебристая, другая чернёная. - Это символ связи Иньче, - поясняет Смерть, - когда поймёшь, что всё, нет выхода – порви её и ваша связь с Енохом будет разорвана. Тогда он сможет тебя пережить и стать великим правителем. Я апатично пожимаю плечами. Мне даже не больно. Мне никак. А Смерть всё говорит, никак не может уняться: - Понимаешь, на Еноха многое завязано в этом мире. На Еноха и его отца Джая. Будь Джай жив – всё повернулось бы по-другому, и наше первоначальное соглашение осталось бы в силе. Но Джай мёртв. - Точно? Ты проверяла? – упрямо спрашиваю я. - Его нет среди живых, - вздохнула Смерть, - и это великая жалость. Именно Джай должен был стать великим Правителем Долин и объединить оба мира. - Получается, что Енох – просто замена? – холодно спрашиваю я. – Замена отцу? Играть судьбами живых, мыслящих, страдающих существ как фигурками на шахматной доске? Да будьте вы все… Упс! Рот мне прочно запечатывает костлявая сухая ладонь: - А вот этого не надо, Никитушка! – грустно говорит Нелепая Смерть. – Не добавляй зла в этот мир. Помолчи. Будем мы все. Непременно будем. И ты будешь – где-нибудь и когда-нибудь. А потом добавляет: - Успокоился? - Да, - действительно спокойно отвечаю я, - не приходи больше. Не приходи, пока не придёт время. Видеть тебя не хочу. - Хорошо, - вздыхает Нелепая Смерть, - но я понимаю тебя. И напоследок скажу вот что: прав твой приятель зеленокожий – дело в гальмсоре. Но ты можешь победить, если заберёшь то, что тебе нужно, у старого оружейника Цэ-Хто, деда Правителя Пи-Хто. И не отчаивайся раньше времени – я помню о твоих двух желаниях. А этот долг – долг чести. Я лишь криво усмехаюсь – вряд ли я пожелал нечто глобальное, способное спасти и Запретные Долины, и меня, родимого. Но раз уж пошла такая пьянка – будем помирать с музыкой. Никто не должен знать о нашем разговоре. И догадаться, упаси Боже, тоже. Всё должно остаться по-прежнему – до того момента, пока мне не придётся разорвать цепочку. И я смотрю на Нелепую, выдавливаю из себя улыбку и говорю: - До встречи. Смерть кивает, машет мне рукой и медленно тает. Комната пуста, если не считать мирно спящего в моей кровати Еноха. Он так и не проснулся, только когда я надел цепочку на шею и улёгся в постель, что-то сонно пробормотал и прижался ко мне. Как же у нас мало времени с тобой. Как мало. POV Еноха. Они думали, что я всё это время спал? Наивные… Я давно уже сильнее, чем кажусь, и смог противостоять наведённым сонным чарам. Что бы там не задумала эта… эта Смерть, но я не позволю Никтаю разорвать нашу связь. Будь что будет. Ведь эта любовь - всё, что у меня есть. И я не отдам её просто так. Не отдам. Никтай тихо ложится в постель, и я, сделав вид, что спросонок, прижимаюсь к нему и тихо бормочу, какой он красивый и как я люблю его… У нас будет всё время, которое у нас будет. Пусть не надеется так просто отделаться от меня. К тому же я думаю, что отец может быть жив, а это меняет дело. На все сто меняет. Но я подумаю об этом завтра…