***
Дазай больше всего на свете хотел исправить ситуацию и стать похожим на своего двойника, чтобы никому и в голову не смогло прийти, что это не он. Поэтому Осаму встретился с частным детективом, натянув на себя толстовку с глубоким капюшоном, чтобы лица нельзя было рассмотреть, и попросил его выяснить всю возможную информацию о самом себе. — Меня интересуют даже мельчайшие подробности жизни этого человека, — говорил Дазай детективу. — Всё, с самого его рождения и до этого дня. Цена не имеет значения. Заплачу любую сумму. Детектив потребовал аванс и вскоре попрощался с Осаму, а тот вернулся в порт и раздобыл видеозаписи с камер наблюдения в порту, сделанные до той попытки суицида. Также он отыскал записи пыток пленников, которые вёл Дазай, они находились в кабинете Огая, и попасть туда в отсутствие босса оказалось непросто, но Осаму удалось незаметно спереть запасной ключ, когда Мори отвлёкся на телефонный звонок. Позже, прежде чем проникнуть в кабинет, Осаму отключил камеры на этаже, а точнее, зациклил видео на них в пределах определённого промежутка времени, чтобы они его не засекли. Для этого ему пришлось проявить смекалку. Включив пожарную сигнализацию на том этаже, где находилась комната видеонаблюдения, Дазай дождался, пока она опустеет и, войдя внутрь, сделал то, что необходимо, после чего как ни в чём не бывало отправился в кабинет босса. Осаму понимал кое-что во взломах, так как учился на программиста, поэтому он легко взломал пароль на ноутбуке Огая при помощи специальной программы и, отыскав нужные видео файлы, скачал их на флешку и покинул кабинет босса. Как он узнал о них? Чуя упоминал, что все пытки пленников записываются скрытыми камерами, о которых не многим известно. Ну а о том, что видеозаписи находятся в кабинете босса, и сам догадался, ведь это, по сути, был компромат на высокопоставленных членов мафии, и он не мог храниться в открытом доступе. Неделями изучая эти записи, поведение Дазая, его манеру речи, то, как он вёл себя в пыточной с пленниками и развязывал языки, Осаму многое понял о своём двойнике. И пришёл к выводу, что настоящий Дазай, который был из этого мира, являлся довольно сильным физически и морально устойчивым. Он вёл себя уверенно и бесстрашно в любой ситуации и никого, и ничего в этом мире не боялся. А ещё он был довольно жесток и, кажется, страдания других людей доставляли ему удовольствие. И теперь Осаму необходимо было стать таким же, как его двойник. Дазай легко перенял от него манеру речи и поведение, хорошо изучив видео из повседневной жизни правой руки босса Портовой Мафии на работе. Но вот с убийствами и пытками было сложнее. Хотя ведь он уже убил человека однажды, ту женщину, которая могла манипулировать временем. А через полтора месяца после того случая, Осаму пришлось снова убить, а прежде пытать одного из пленников. Босс дал ему задание выбить информацию из него, а затем ликвидировать лично. Чуя к тому времени уже поправился после пулевого ранения почти полностью, и он пошёл в пыточную с Дазаем в тот день. Заметив, что любовник медлит, Чуя тяжело вздохнул и решил приняться за дело сам, сломав пленнику несколько костей гравитацией. — Оставь его, — проговорил Дазай, взяв Чую за руку и обнуляя способность. — Я сам. «Я должен это сделать, — мысленно говорил себе эспер. — Иначе Чуя и Мори поймут, что я другой человек. Нужно взять себя в руки». И Осаму взял. Хотя это было непросто, тем более, что пленником оказался тот самый детектив, которого он же и нанял, чтобы выяснить информацию о самом себе; однако вида не подал, приложив максимум усилий для того, чтобы выражение его лица оставалось бесстрастным. Взяв со стола, стоявшего в пыточной, нож, он подошёл к детективу и, кое-как справившись с дрожью в руках, провёл лезвием по его плечу, разрезая ткань рубахи и окрашивая её кровью. — Кто заказчик? — задал вопрос Осаму. — Я не знаю, — ответил детектив, поморщившись от боли. — Не видел его лица. Мы встречались ночью, и он был в капюшоне. — Кто заказчик? — повторил Осаму, достаточно хорошо изучивший множественные видеозаписи с пытками, которые проводил Дазай. Он снова медленно провёл лезвием по груди детектива, разрезая ткань и кожу, отрешившись от реальности и представив на его месте своего мужа. Это помогло, и следующую рану он наносил уже, можно сказать, с большим воодушевлением, а потом и вовсе перестал испытывать какие-то эмоции, действуя будто робот, словно сейчас всё делала за него лишь его оболочка, а душа куда-то улетела. Пленник кричал от боли, но Осаму не дрогнул, продолжая пытки и не думая ни о чём. Единственная мысль в голове, которая оставалась, была о том, что детектив не должен его выдать, так как не видел лица, но ведь мог узнать по голосу. И он узнал. Когда Дазай нанёс ему ещё несколько глубоких порезов, детектив прокричал: — Это ведь ты! Я узнал твой голос! Зачем ты это делаешь? Ты ведь сам меня нанял. Внутри Осаму будто что-то оборвалось, но он внешне остался невозмутим. — Что это значит? — спросил Чуя. — Ты хочешь сказать, что он тебя нанял, чтобы выяснить информацию о самом себе? Ты или бредёшь, или что-то напутал. Осаму ничего не ответил, лишь продолжил кромсать тело детектива ножом, представляя, что пытает своего мужа, которого ненавидел всем сердцем. — Ты передал информацию заказчику? — спрашивал он в перерывах между пытками. — Нет, мы должны были встретиться сегодня. — Где? — В «Люпине». — Во сколько? — В восемь вечера. — Копии того, что ты нарыл на меня, делал? — Нет. Всё забрала мафия. Осаму с минуту подумал, а затем с силой опустил клинок вниз, ударяя им пленника в сердце, всё так же представляя на его месте того, кого ненавидел больше всего на свете, и это сработало, его рука не дрогнула. — Узнаю своего Дазая, — произнёс Чуя, похлопав того по плечу. — Приходишь в норму? — Кажется, — тихо проговорил Осаму. — Где материалы, которые ему удалось нарыть? — У Мори. — Хочу узнать, что он там на меня накопал. Как ни странно, Осаму не испытывал жалости к убитому, хотя понимал, что пытал и убил не своего мужа, а ни в чём не повинного человека. Видимо, сегодня в пыточной в нём самом умерло что-то человеческое. Не сказать, чтобы он испытывал удовольствие от страданий несчастного и его убийства, но и раскаяния не чувствовал. Ему было это дико осознавать, но Дазай ощущал странное возбуждение, когда пытал пленника (представляя на его месте Мори) и убивал, а потом он вдруг, отбросив нож, впился в губы Накахары страстным поцелуем, оглаживая его спину окровавленными руками, прижав любовника к стенке. — Хочу тебя, — прошептал Осаму. — Ты сумасшедший, тут камеры. — Но там их нет, — Осаму кивнул на одну из комнат, находившихся напротив той, в которой пытали пленника. Обнимаясь и целуясь, мафиози переместились в камеру, на которую указал Дазай. Чувствуя учащённое дыхание друг друга, эсперы, продолжая целоваться, срывали с себя одежду, а когда оказались у тюремной шконки, на которой уже много лет никто не спал, Осаму лёг на неё, прежде кинув туда свой плащ, увлекая за собой Чую. — Трахни меня, — прошептал Дазай, сминая кожу на плечах возлюбленного, целуя его нежно и страстно, протянув ему смазку. Чуя не заставил себя упрашивать дважды. Смазав пальцы лубрикантом, он проник одним из них внутрь любовника, ненадолго застыв в таком положении и не двигая рукой, пока Осаму сам не подался вперёд, насаживаясь на палец сильнее. Протолкнув его до конца, Чуя задвигал им, массируя простату, отчего Дазай застонал, выгибаясь, неотрывно глядя в голубые озёра. Чуя накрыл губами головку возбуждённого члена Осаму, проводя по ней языком, срывая новые стоны с губ партнёра, проталкивая в него ещё один палец и разводя их в стороны. — А-ах, — простонал Дазай, двигая бёдрами вперёд и снова постанывая. Вскоре к двум пальцам был добавлен третий, и рука Чуи задвигалась быстрее, а язык шустрее заплясал по головке. Накахара затянул член в рот глубже, проникая пальцами дальше, надавливая на простату, отчего Дазай вскрикнул, вновь выгибаясь и дрожа, зарываясь пальцами в рыжую шевелюру и заставляя партнёра взять в рот глубже. Когда пальцы Чуи двигались в Осаму довольно легко, он их вытащил из него, выпустив член изо рта и встав на колени возле койки, перевернул любовника на живот, после чего, подтянув его к краю, смазал свой возбуждённый орган лубрикантом и приставил к растянутой дырочке, толкнувшись бёдрами вперёд. Осаму застонал, ощутив, как член Чуи попал по простате. Накахара, сжав руками ягодицы парня, резко двинул его на себя, со стоном проникая глубже, отчего Дазай вскрикнул, впившись пальцами в край койки. Немного подавшись назад, Чуя снова толкнулся в любовника, вновь попадая по простате и срывая с его губ очередной стон. Всё сильнее сжимая ягодицы партнёра, Чуя принялся резко вбивать его в постель, сам постанывая при этом и выбивая стоны и крики из горла Осаму каждым своим толчком. Ощущая приятное тепло внизу живота, которое с каждым проникновением любовника лишь усиливалось, перерастая в жар, Осаму резко двигал бёдрами ему навстречу, насаживаясь на член Накахары, поскуливая и постанывая при этом, чувствуя, что уже на грани; жар внизу живота достигал своего апогея; темп обоих любовников ускорился; их разгорячённые и вспотевшие тела двигались навстречу друг другу будто в каком-то безумном танце. Камеру пыток, в которой давно не было постояльцев, заполнили звуки несвойственные тем, которые запомнили эти стены: это были звуки быстрых шлепков и пошлых хлюпов в перемешку со стонами обоих мафиози. Двигаясь в бешенном темпе навстречу друг другу, любовники достигли пика наслаждения одновременно, после чего обессиленный Чуя, часто и тяжело дыша, свалился на вспотевшего и подрагивающего Осаму сверху, оглаживая тело партнёра. — Ты ненормальный, — прошептал Чуя на ухо Осаму, целуя его за ним. — Что это на тебя нашло? — Не знаю, просто я безумно тебя люблю. — Правда? Я знал, что ты меня любишь, хотя ты до больницы никогда мне об этом не говорил. Мне казалось, что ты стал другим после выписки, но всё же сегодня я увидел прежнего Дазая. — Это хорошо или плохо? — Наверное, хорошо. Ведь я полюбил тебя именно таким, каким ты был, даже несмотря на все наши ссоры и драки. — Видимо, я окончательно пришёл в себя после длительного приёма наркотиков и исцеления от них. С моей памятью было что-то не так, я говорил тебе не раз, что не всё помню, а теперь вспоминаю события, происходившие со мной до больницы. — Я рад, — Чуя чмокнул Осаму в щёку и встал с него, натягивая на себя одежду. Осаму последовал его примеру, вытерев следы любовных утех с Накахарой со своего тела влажными салфетками. Через пятнадцать минут мафиози были уже в кабинете Огая, и Дазай попросил его передать ему материалы, нарытые на него детективом. Босс пожал плечами, но отдал папку Осаму, после того как тот сказал, что хочет знать, что накопал детектив и попытаться понять, кому могла понадобиться эта информация. — Он ведь не раскололся? — спросил босс, с подозрением глядя на Дазая. — Он не знал, кто заказчик, — уверенно заявил Осаму. — Это логично. Ну, кто бы, находясь в здравом уме, нанимая детектива для того, чтобы выяснить информацию о заместителе босса Портовой Мафии, стал бы представляться или пошёл бы к нему, не предприняв мер безопасности, чтобы детектив не смог его опознать? У него была назначена встреча с заказчиком сегодня в восемь, в «Люпине». Нужно отправить туда наших людей. — Хорошо, займись этим. Осаму кивнул и покинул кабинет Огая, за ним последовал Чуя.***
Накахара привёз Осаму в больницу к знакомому хирургу. Осмотрев пациента, врач вышел к Чуе и сказал: — Твой омега? Немного помедлив, Чуя кивнул. — Как ты мог допустить такое, чтобы ему делали аборт неизвестно где и непонятно кто? Если уж не хотели этого ребёнка, нужно было обратиться в больницу, к нормальному специалисту. — Я понимаю, но у нас было всё сложно, мы поссорились, и он сам решил избавиться от ребёнка. — Ладно, об этом позже поговорим. Мне нужны его данные, чтобы оформить его к нам в больницу. Где его документы? — Понятия не имею, мне было не до них, но я могу назвать тебе его имя и фамилию. — Этого мало, нужны прочие паспортные данные и ксерокопия. — Никто ведь не будет проверять, верно? — Не знаю, а вдруг? У нас иногда случаются проверки. Чуя сунул врачу пачку банкнот и сказал: — Мы ведь друзья, я знаю, что ты можешь всё устроить. — Ладно, — кивнул врач, забирая деньги. — Так как, ты говоришь, его зовут? — Судзуки Осаму, — Чуя озвучил первую фамилию, которая пришла ему в голову, решив не называть его и фамилией Дазай, на всякий случай, чтобы Мори не смог ничего выяснить. — Как он вообще? — Его готовят к операции. Пока не могу дать прогнозов. После чистки будет понятно, сможет ли он иметь ещё детей, да и выживет ли вообще. — Выживет? — переспросил Чуя. — А что, может и не выжить? — Может. Всё зависит от его организма и внутренних повреждений. Возможно, они гораздо серьёзнее, чем на первый взгляд. УЗИ показало, что они есть. Кроме того, ему занесли инфекцию и до конца не почистили. — Доктор, — выйдя из палаты, обратился к врачу молоденький бета, видимо, медбрат. — У нас всё готово. — Мне нужно идти, — сказал медик. — Попытаюсь спасти твоего омегу. Чуя кивнул и присел в одно из кресел в коридоре, расположенных неподалёку от операционной палаты. Облокотившись о подлокотник и подперев голову рукой, Чуя задумался обо всём, что произошло, и о том, что ему говорил Осаму. Сначала он не отнёсся к его словам всерьёз, считая, что Дазай всё придумал, для того чтобы как-то оправдаться перед ним, но если подумать, то ситуация действительно была странной. Ведь Осаму был замужем четыре года, а значит, это не первая течка, которую он проводил с мужем, и детей у него не было, из чего следует, что он не мог залететь случайно, ведь должен был знать, что хотя бы следовало принимать противозачаточные. А значит, в его словах могла быть доля правды. «А что, если он говорит правду? — промелькнула мысль в голове. — Конечно, всё это звучит невероятно, но я сам видел шрамы на его спине. Зная Осаму, я никогда не поверю, что он кому-либо позволил сделать это с собой. Да он бы скорее глотку перерезал Мори, но не дал бы себя избить. Если он правда не муж Огая, а попал в его тело случайно, уже после того, как получил эти шрамы, это могло бы объяснить и их, и многое другое. Но что теперь будет с ним? Вдруг он и правда умрёт? — эта мысль внезапно резанула Чую как нож по сердцу. Осаму так неожиданно ворвался в его жизнь, будто вихрь, словно торнадо, перевернув её с ног на голову и изменив, наверное, всё-таки в лучшую сторону, и что теперь? Он так же неожиданно уйдёт из неё, осветив жизнь Чуи, как ясное солнышко в пасмурный день, выглянув из-за туч на какие-то мгновения? — Нет, нет, нет! — твердил про себя альфа. — Только не это. Я не хочу его потерять навсегда. — Чуя и правда этого не желал, ему даже думать об этом было страшно и больно. Да, он знал его пока недостаточно хорошо, но понимал, что этот омега совершенно точно нравится ему. В его присутствии Чуя всегда терял голову, между ними была дикая, безудержная страсть. Такого у Чуи не было раньше ни с одним другим омегой или бетой. — Возможно, это всё-таки любовь? Но ведь я так мало его знаю, однако хочу узнать лучше. Только не вздумай сдохнуть, чёртов ублюдок!» Чуя потерял счёт времени, врач всё не выходил из палаты, и Накахара принялся мерить шагами коридор, не находя себе места от беспокойства. Наконец, дверь операционной палаты открылась и из неё вышел хирург, Чуя тут же бросился к нему с вопросом: — Как он? Жив? — Его переводят в реанимацию, — проговорил врач. — Прогнозов пока дать не могу. Если переживёт эту ночь, то скорее всего выживет, но детей больше у него не будет. Мне нужно идти, приходи утром. — Нет, я останусь тут, — решил Чуя. — А можно к нему в палату? — Он без сознания. Но, в принципе, как только его переведут в реанимацию, можешь зайти ненадолго. Всё-таки он в таком состоянии, что... — Что? — Ты сам знаешь. Может, ты его больше живым не увидишь. — Неужели ты ничего больше не можешь сделать? Если нужны деньги, я... — Не всё можно купить за деньги. Увы, но сейчас от меня больше ничего не зависит, лишь от его организма. Справится он с этим или нет. Через двадцать минут Чуе разрешили пройти в палату к Осаму. Выглядел он всё так же паршиво, от его тела шли какие-то трубки к аппаратам, издающим противные пикающие звуки, трубки тянулись к его носу и венам на руках (на которых были множественные безобразные шрамы), а от них к капельнице. Чуя присел рядом с Осаму на край кровати, накрыв его руку своею и поглаживая. Кожа омеги была прохладная. «Наверное, это хорошо, — подумал Чуя. — Жара больше нет». — Я знаю, ты меня не слышишь, — заговорил Чуя. — Но всё же скажу. Пусть даже для себя. Я прощаю тебе измену, и я верю тебе, наверное. Ты главное выживи, и всё у нас будет хорошо. А босс заплатит за это, я тебе обещаю. И за то, что произошло с Верленом, и за то, что сделал с тобой. Чуя просидел в палате Осаму ещё минут двадцать, а затем его попросили выйти, но он всё же остался в коридоре, расположившись в кресле и прислушиваясь к размеренным пикающим звукам, доносившимся из реанимационной палаты. Вскоре Чую сморил сон, и он так и задремал в кресле, откинувшись на спинку. Накахара всегда спал чутко, особенно, если отрубался не в постели, а в неудобном положении или на чём-то жёстком, поэтому сразу проснулся, услышав какой-то шум и топот ног. Открыв глаза, Чуя осмотрелся по сторонам. По коридору пробежали несколько сотрудников больницы и направлялись они не куда-нибудь, а именно в реанимационную палату, в которой лежал Осаму. Встав с кресла и пройдя на ватных ногах к палате, Чуя заглянул в неё через приоткрытую дверь. У постели Осаму столпились несколько человек и делали что-то, чего Чуя рассмотреть не мог за их спинами; он лишь заметил дефибриллятор, когда один из медиков немного отступил в сторону, а ещё услышал противный писк аппарата, к которому был подключён Осаму; звук изменился по сравнению с тем, каким был, когда Чуя слышал его в последний раз. — Что происходит? — спросил Накахара, приоткрывая дверь шире и заглядывая в палату. — Немедленно выйдите и закройте дверь, — прикрикнул на него один из медиков и добавил: — Вы нам мешаете. — Чуя, отойди, — услышал мафиози голос товарища за своей спиной. Обернувшись, Накахара встретился взглядом с врачом, с которым разговаривал несколько часов назад. — Что с ним? — спросил Чуя. — Не мешай, — врач отстранил мафиози в сторону и прошёл в палату, закрыв за собой дверь. Чуя, кусая на руках ногти, ходил по коридору, не находя себе места от беспокойства за Осаму. Было понятно, что что-то произошло и жизнь Дазая висела на волоске. — Только не вздумай умереть, — прошептал Чуя, подходя к палате, упершись лбом в прохладную стену, рядом с дверью. — Прошу тебя, держись, я убью того шарлатана, который сделал это с тобой. Отойдя от палаты, Накахара снова принялся мерить шагами коридор, а минут тридцать спустя из палаты вышел медбрат, затем ещё один, после него палату покинул знакомый Чуи, который тут же направился к нему, а за ним вышли ещё двое медиков. — Что с Осаму? — обеспокоенно спросил Накахара, боясь услышать ответ. Врач тяжело вздохнул и произнёс: — У твоего омеги остановилось сердце. Но нам удалось его реанимировать, на этот раз. В палате будет дежурить медбрат, на случай повторения истории. — Я могу пройти к нему? — Ладно, иди, скажешь медбрату, что я разрешил. Чуя кивнул и вошёл в палату к Осаму. Просидев у его постели до рассвета, не выпуская руку Дазая из своей, Накахара всё это время держал пальцы на пульсе, потому что боялся, что если выпустит ладонь Осаму, его сердце снова перестанет биться. Утром в палату вошёл врач и сказал, что ему нужно осмотреть пациента, поэтому Чуе следует выйти. Накахара спорить не стал, а покинул палату, но остался стоять у дверей. Минут через пятнадцать вышел его знакомый. — Ты бы домой поехал, отдохнул, — произнёс он. — Всё равно ты ему ничем не поможешь. — Нет, я не могу. Вдруг что-то случится, а я буду спать в это время дома... — И что ты сделаешь, оставаясь здесь? — Нет, я не уеду, — упрямо заявил Чуя. Он, конечно, был вымотан после бессонной ночи, но боялся, что если уедет, то больше не увидит Осаму, поэтому решил остаться здесь, пока его состояние не улучшится. — Как он? — Состояние пока стабильное, но кризис ещё не миновал. Всё может решиться в ближайшие часы. Жара у него нет, это хорошо, значит воспалительный процесс в организме остановлен, хотя температура всё же немного повышена, но это нормально в его состоянии. — Можно к нему? — Иди. Через три часа заканчивается моя смена, но я загляну ещё, а потом вечером приеду. — Хорошо, — Чуя кивнул и снова прошёл в палату к Осаму. Медбрат сидел на стуле в дальнем углу палаты и, кажется, задремал, а Чуя не отходил от постели Осаму и по-прежнему держал его ладонь в своей. А через два часа, когда уже начал вырубаться и клевать носом, услышал, как кто-то зовёт его по имени. Чуя вздрогнул и открыл глаза, посмотрев на Осаму, усталый взгляд которого был устремлён на него. — Давно ты тут сидишь? — спросил Дазай. — Осаму, ты очнулся! — Чуя был несказанно рад этому обстоятельству, поэтому, не сдержавшись, обнял Дазая, прижимая к себе. — Осторожно, ты меня задушишь, — попытался запротестовать Дазай, хотя тоже был очень рад видеть Чую рядом. — Что произошло? Я в больнице? — Да, тебе стало совсем плохо, и мне пришлось отвезти тебя в клинику. Ты так меня напугал... — Правда? — Правда. Ты хоть знаешь, что чуть не умер ночью? — серьёзно взглянув на Осаму, спросил Чуя. — Да? Не думал, что такое со мной может произойти. — Не думал он... Какой же ты придурок! В углу палаты послышался шум, это медбрат чуть не свалился со стула во сне, тут же проснувшись. Увидев, что Осаму пришёл в себя, он подскочил со своего места и быстро вышел из палаты, а через десять минут дверь отворилась и вошёл знакомый врач Чуи. Он выпроводил Накахару из палаты под предлогом того, что ему нужно осмотреть пациента. Тот ждал за дверью, а потом доктор вышел к нему и сказал: — Кризис миновал, его жизни больше ничего не угрожает, но из реанимации его переводить пока рано. Полежит ещё пару дней здесь, а потом переведём в обычную палату. У меня смена заканчивается, так что я поеду домой и тебе советую. Вечером заеду. Чуя кивнул и произнёс: — Я посижу с ним ещё немного. Доктор пожал плечами со словами: — Как хочешь. — Спасибо, Акира-кун. Врач молча кивнул и ушёл, а Чуя снова вернулся в палату к Дазаю. — У тебя усталый вид, — заметил Осаму, когда Чуя присел на край кровати рядом с ним, и его рука непроизвольно потянулась к каштановым волосам, зарываясь в них пальцами. — Ты хоть спал ночью? — Задремал ненадолго, — ответил Чуя. — А когда проснулся, у тебя в палате собрался целый консилиум. Тебя еле реанимировали. — Да, Акира-сан что-то упоминал об этом. — Кто тебе сделал этот аборт? — спросил Чуя. — Дай адрес. — Хочешь убить его? — Именно. Такие, как он, не должны называться врачами и калечить людей. — Я сам с ним разберусь, — ответил Дазай. — Не сомневаюсь, но ты тут ещё долго пролежишь, а он будет продолжать свою деятельность и неизвестно скольких убьёт за это время. — Адрес был записан на листке бумаги, он должен лежать в кармане моего плаща. Что ты сказал насчёт меня в больнице? — Акира мой хороший друг, так что согласился записать тебя с моих слов без предъявления документов. Тебя тут знают как Судзуки Осаму, и ты не замужем. — Хорошо. Лишние проблемы с законом мне не нужны. Езжай домой, Чуя, тебе нужно хорошо выспаться. — Да, сейчас поеду. Тебе что-нибудь привезти вечером? — Сигарет. — Вряд ли тебе разрешат курить в палате, да и не стоит этого делать в твоём состоянии. Сигареты могут навредить. — Ну же, Чуя, — Осаму умоляюще посмотрел на альфу. — Ладно, я привезу, но не обещаю, что дам тебе курить. Чуя потрепал Осаму по волосам и, чмокнув его в щеку, встал с постели, но Дазай поймал его за руку. — Ты простил меня? — спросил он. Чуя кивнул, а затем произнёс: — Давай позже обсудим детали, отдыхай. — Ладно. Чуя вышел из палаты Осаму и поехал домой. Едва переступив порог своей квартиры, ему пришлось отвечать на звонок босса: — Слушаю, Мори-сан. — Чуя, почему ты не на работе? — послышался в трубке, с недавнего времени ставший ненавистным, голос Огая. — Босс, меня сегодня не будет и завтра тоже. — Что случилось? — Я заболел. — Вот как? Не помню, чтобы ты болел когда-то. — Всё бывает в первый раз. — Что ж, хорошо, а ты случайно не знаешь, где Осаму? Его тоже нет, и на звонки он не отвечает. — Понятия не имею, где носит вашего мужа, — раздражённо ответил Чуя, специально сделав акцент на последних двух словах, чтобы босс по-прежнему думал, что Чуя не простил любовника. — Если что-то узнаешь, сообщи. — Конечно, но мы ведь не общаемся помимо работы. — Выздоравливай. — Спасибо. — Где ты был всю ночь? — спросил Верлен, выходя из кухни в прихожую, где Чуя снимал обувь и плащ. — В больнице. — Что случилось? Ты заболел? Или проблемы на задании? — Нет. Проблемы у Осаму. Мне пришлось отвезти его в больницу вчера. — Это тот омега, который был с тобой в Токио? — Именно. — Я давно о нём не слышал, хотя мне показалось, что вы больше чем напарники. — Так и было. Но потом мы расстались, а сейчас... Даже не знаю. Вчера он чуть не умер, и я очень испугался за него. Я понял, что не хочу его потерять. — А он красавчик, к тому же весьма не глуп. Я это сразу понял по вашему разговору. Это ведь благодаря ему Рэмбо мёртв, а я снова живу? — Можно и так сказать. Он как-то понял, что сделал с тобой Рэмбо, и смог перехитрить его и уничтожить, хотя ни ты, ни я этого сделать не смогли бы из-за его дара. — Верно. — А вообще, он довольно странный. Утверждает, что пришёл из другого мира, где нет альф и омег, и я не знаю, верю ли ему сейчас или нет. Сначала не поверил, но теперь сомневаюсь; может он говорит правду? Как думаешь, такое возможно? — Чуя прошёл в гостиную и плюхнулся на диван, Верлен присел рядом с ним. — Почему нет? Иные миры существуют. Я это точно знаю. — Откуда? — Ведь я был шпионом, и мне известно о некоторых правительственных экспериментах, связанных с параллельными вселенными. Их не так уж и мало и действительно существуют некоторые, в которых люди немного иные. Там нет альф, бет и омег, они подразделяются только на два пола: мужской и женский. А взять хотя бы наши с тобой способности... Что Гивр, что Арахабаки, они ведь существа не из этого мира, учёным удалось пленить их и запихнуть в наши с тобой тела. Да, кстати, твой Осаму говорил мне о том, что он из другого мира, но боялся, что ты не поверишь ему, если расскажет тебе об этом. — Вот как? — задумчиво проговорил Чуя. — Он знал тебя один день и рассказал то, о чём боялся заговорить со мной? — Иногда такие вещи проще сказать малознакомым людям, чем близким. К тому же у меня сложилось такое впечатление, что он хорошо меня знал в своём мире, поэтому, наверное, решил, что я ему поверю. — Ого, — только и нашёл что ответить Чуя. — А ещё он сказал, что ты человек, и у тебя есть душа. Учёные выкрали тебя в детстве у твоей семьи. — Да с чего он это взял? А это возможно? — У тебя же есть шрам на руке, я помню, что он был. — Да, но какое это имеет отношение к тому: человек я или нет, — Чуя вытянул руку вперёд, демонстрируя шрам Верлену, тот провёл по нему пальцами. — Видишь это тёмное вкрапление под кожей? — Да, и что это значит? — Осаму сказал, что это след от грифеля простого карандаша, шрам от которого ты получил в школе, до того как был похищен учёными. Можно провести анализ и выяснить это точно. Твой напарник говорил, что Мори Огай из его мира выяснил это там в той вселенной, а значит, и здесь должно быть так же. — Очень интересно, — протянул Чуя. — И он молчал о таком? Какой же скрытный. Я обязательно проведу этот анализ и удостоверюсь в том, действительно ли шрам получен от простого карандаша, а потом поговорю с ним. А сейчас у меня что-то совсем не осталось сил, даже думать сложно. Пойду-ка я спать. — Иди, конечно. Позже поговорим.