Соблазна книг не одолеть

Цитата в конце — цитата в самом начале.

      Босые ноги обдувало сквозняком, взявшимся из ниоткуда. Маленькая девочка стояла одна. Одна одинешенька, в просторной, но тёмной комнате. Светила лишь одна несчастная лампочка, которая то и дело, мерцала от перенапряжения. Девочка глядела перед собой, утыкаясь серыми, бездушными глазами в стену, боясь посмотреть себе под ноги. Она ощущала, что стоит в непонятной луже, субстанции, вообще не напоминающей воду. Взгляд зацепился за уродскую, бетонную стену, не захотев отрываться. Казалось, если девочка посмотрит себе под ноги, то произойдет что-то очень страшное.       — Папа? Мама? Вы тут?       Обреченный вопрос ребенка, что остался совсем один. Сдерживала ли она панику или совсем не паниковала, знает лишь её крошечный, ребяческий мозг. Первым она всегда звала Папу, того, кто всегда защищал и оберегал. Второй она звала Маму, ведь боялась осуждения с её стороны и по сей день. Потом она звала их вместе, ведь при такой любви, как у них, они никогда не должны приходить раздельно. Её слова отбивались от стен эхом. Никого здесь не было. Лишь маленькая девочка и невозможность посмотреть себе под ноги.       Внезапно, перед ней возникло зеркало, и теперь она смотрела уже себе в лицо, а не на пустую стену. Но вместо маленькой, напуганной девочки, зовущей своих родителей, та увидела перед собой страшную женщину. Она была страшной, не потому, что была уродливой. Женщина пугала своим взглядом, взглядом серого, таинственного глаза. Пугала тем, как ровно, с приподнятым подбородком, она стояла, глядя на ребенка по ту сторону стекла, молча оглядывая. В её взгляде было кое-что ещё.

Печаль.

      Женщина в зеркале выглядела молодо, но её волосы были полностью седыми, а с правой стороны лица — белоснежная прядь. Выглядело это жутко. Неестественно. Пугающе. У женщины не было правого глаза, что можно было понять по повязке, которая напоминала девочке ту самую, пиратскую. Руки женщины были в крови, и она смотрела на дитя так, словно эта одинокая девочка по ту сторону пустой комнаты — самое дорогое, что у неё осталось.       — Посмотри вниз, — практически приказным тоном сказала женщина.       — Не хочу, — на отрез отказалась девочка.       Женщина в зеркале оставалась спокойной. Но её взгляд не твердил ничего хорошего. Казалось, она сейчас выпрыгнет из этого таинственного стекла, набросится на малышку, свернет ей шею, чтобы девчонка смогла пересилить себя. Женщина в зеркале напоминала маму. Но не ту маму Розу, что была похожа на комод и постоянно терзала бедняжку за каждый проступок. А на Маму. В облезлом пальто, с седыми волосами, двумя белоснежными прядями у лица, стоящую на перроне. Покинувшую её.       — Посмотри и пойми, что ты наделала, — словно прочитав мысли девочки, вновь потребовала одноглазая женщина.       — Кто ты?

Кто я?

      Казалось, здание при этой мысли затряслось. Оно должно было вот-вот обрушиться, спрятав в своих развалинах одинокую девочку и женщину за стеклом, что грустно смотрела на неё. Малышка никак не хотела смотреть вниз. Детская упёртость.       — Я — друг, — объяснила она спокойно, скрестив окровавленные руки на груди. Так по-свойски, словно она — хозяйка этой комнаты. — Практически.       — Из будущего?       — Будущего не существует, — вновь ответила женщина, кем бы она не была. — Посмотри вниз, Лизель.       — Не хочу! Мне страшно!       Женщина слегка вздохнула. Казалось, терпения у той вагон и целая тележка. Она спокойно подошла ближе, впритык к стеклу, прислонившись рукой к поверхности.       — Мне тоже, — прошептала женщина. — Но если ты не посмотришь вниз, то и я не смогу.       Внезапно, эти странные слова привили девочке чувство силы. Та со всех сил заплющила глаза, опустив голову вниз. Ещё чуть-чуть. Совсем немного. И девчонка с неизвестной женщиной в зеркале смогут вместе посмотреть на то, что они сделали. Возможно, остановить здание от разрушения. Вдохнув что мочи воздуха в легкие, малышка распахнула глаза, вытаращив их так, что моргнуть было невозможно. Женщина в зеркале так же устремила взор к полу.       Кровь. Десятки человеческих тел. Мужских, в основном. Разрубленных на кусочки. Разбросанные книги, окровавленные страницы. Девочка сразу же поняла, что тут произошло и от ужаса закрыла руками рот. Рвотный позыв. Вдруг, смех. Девочка никак не могла смеяться. Она перевела взгляд на женщину в зеркале. Та тоже молчала, напряженно смотря куда-то в одну точку, что была левее от происходящего месива на полу. Девочка перевела взгляд, встречаясь глазами ещё с одной неизвестной женщиной. Её волосы были как у неё — каштановые и белая прядка у лица. Но вторая женщина была вся перемазана в чужой крови. Сидела на полу, поджав под себя колени, покуривая вонючую сигарету и смеялась.       Мама говорила, что смех без причины — признак дурачины. А тут — это наглядный пример признака сумасшествия. Малютка никогда не думала, что встретит такого человека, которого можно было с первого взгляда назвать невменяемым.       — Это сделала она? — тихо спросила девочка, не отрывая рук ото рта.       — Это сделали вы, — ответила женщина в зеркале, поморщившись. — Каждое ваше совместное решение привело к этому… И, кажется, тебе тут уже ничего не исправить.       Паника защебетала в груди. Осознание происходящего, казалось, перевернуло весь детский мозг вверх дном. Эта вторая неизвестная женщина — она сама. Но вот, кто такая, эта Леди? Казалось, она знает всё. Здание вновь затряслось, а девочка закрыла глаза, чтобы не видеть этого. Не слышать. Не вдыхать. Леди, которая знает всё, догадалась о её мыслях.       — Но могу исправить я, — тихо прошептала женщина в зеркале, а после послышался треск стекла. Как осколки падают на пол. Стук женских каблуков.       В комнате стояло трое. Леди, которая знает всё, сумасшедшая женщина и одинокая девочка, сдерживающая слёзы из глаз и рвоту изо рта.

Это сделали вы.

Это сделала

Ты.

      Глубокий вдох. Лизель буквально подпрыгнула на кровати, испуганно дыша, хватая ртом воздух. Паника захлестнула ту с головой. Что она только что видела? Это был сон? Кто та женщина в зеркале? Что сделала Лизель?       Воспоминания минувшего дня быстро прокрутились в голове. Пытка. Ребенок. Тряпка на лице. Опустошение. Смерть. В горле застрял ком. Материальный. Женщина закрыла рот рукой, спрыгивая с кровати, побежав к двери. Казалось, за собой, она услышала чей-то мужской голос. Отворив и выбежав, Зусак сразу же забежала в соседнюю комнату, что оказалась ванной. Крышка унитаза поднимается. Голова опускается. Тот самый ком, застрявший в горле, оказавшийся блевотой — выходит. Дышать вновь становится легче.       — Ням-ням, — произносит кто-то позади, стоявший прямо за её спиной.       — Пошел на … — но гневный комментарий прерывает очередной позыв. Девушка вновь опускается над унитазом.       — О Господи, — цыкнул себе под нос сзади стоявший, скрививший брезгливую мину Дазай. Зачем-то, он заглянул ей через плечо. — И давно ты блюешь черной, неведомой субстанцией?       Лизель хотела что-то ответить, но смогла лишь обессилено махнуть рукой, и вновь ещё сильнее склонится, выворачивая себя наизнанку. Это не останавливалось. Волосы лезли ей в рот, в лицо, так и хотя быть испачканными. Ноги дрожали, обмякли, и с коленей та пересела на пятую точку. Руки, держащие ободок унитаза обмякли. На лбу выступил холодный пот. Осаму недоверчиво оглядел всё это действо и пересилив себя, подошел ближе, присев на корточки, подобрал её волосы.       — Это отвратительно, но я помогу.       — Да тебя же сейчас вырвет.       — Кто бы говорил, Лизель.       Аккуратно свободной рукой оторвал кусок туалетной бумаги, вытерев передние пряди от чего-то черного и пугающего, подобрал и их, крепко держа волосы в зоне затылка. Они не были слишком длинными, чтобы можно было держать их стоя, над головой, но и отрасли с первой их встречи. Теперь, они практически касались ключиц и красиво лежали на её плечах. И после, Осаму убедился, что эта привлекающая внимание прядь, не модный приговор, а врожденная особенность. Ведь отрастала она такой же белой. На затылочной зоне, и правда, появилась седина. Несколько плотных прядей. Волосы были мягкими, такими мягкими, что их непрерывно хотелось касаться.       В общем-то, Дазай старался замечать и отвлекаться на всё, что попадёт под руку, лишь бы не быть слишком близко к действиям, что выполняла Лизель.       Её действительно выворачивало. В этой черной субстанции, что выходила из неё в таких количествах, не было видно крови. Но, Дазай знал, что там была и она.       — Если это нефть, то ты богата, — спизданул, а тут по другому и не сказать, Осаму.       — Да завались ты… — промямлила женщина, выпрямляясь. Она взяла побольше бумаги, вытерев лицо и рот, бросила её во все это месиво, смывая.       — Если рассуждать логически, то это твоя душа, — хихикающе сказал Дазай. — Такая же черная и противная.       — Тебя ударить?       — Силенок не хватит.       Лизель недовольно цокнула языком. Занесла руку над мужским плечом, ударив того. Кулак встретился с мужской грудью, застыл, а Лизель начала медленно скатываться всем телом на пол, встретившись лицом к лицу с бессилием. Она вложила всю свою энергию в единственный удар, но рухнула на кафель в нокаут самостоятельно. Дазай даже не шелохнулся, со спокойствием в глазах наблюдая за тем, как женщина развалилась на полу. Уголки рта взмыли вверх. Опасная террористка, бывшая военная, Воровка книг лежит сейчас без сил около унитаза, практически без сознания, от того, что ударила его «со всей силы» кулаком в грудь. Как же она устала.       Серые глаза уставились на выбеленный потолок. Лизель наверняка задумалась. Зацепилась за внезапную мысль и не в силах её отпустить, начала размышлять лежа, без возможности встать.       Дазай тихо смотрел на неё, стараясь уловить хоть капельку того, что её тревожило на данный момент. Её ладонь сползла ему на бедро и осталась неподвижно лежать. Под некоторыми ногтями остались маленькие кусочки запекшейся крови. Но, как бы он не старался, её ход мыслей, как и выражение лица, менялись слишком быстро. Ночью она мирно сопела, казалось, так крепко спала. Дазаю даже не нужно было больше гладить её по спине или обнимать, чтобы та чувствовала себя в безопасности. Но как только посреди ночи ему в грудь начал давить его галстук-брошь, и Осаму решил его снять, немного отодвинувшись от женщины, то она нахмурилась, промычала несуразицу и придвинулась ближе. Тогда, Дазай понял — её сон, самая хрупкая вещь на планете. Её сон под стать тому, кто готов тут же бежать после пробуждения, если потребуется.

Но тогда в больнице она не проснулась.

Или, вообще не спала.

      А к утру, когда Дазай практически уснул, Лизель начала дрожать. Мычать. Ворочаться по всей кровати, даже несколько раз случайно влепив по мужчине рукой. Делать то, что обычно делают люди, когда им снится кошмар. Скорее всего, это побочный эффект от способности Кью. От этой мысли, Дазай ненароком сжал хрупкую, женскую ладонь в своей. И как он научился её отменять? Это не давало Осаму покоя. Слишком много всего навалилось с этим Талионом. Происходящее как один огромный, снежный ком. Ступаешь шаг — он становится больше. Ступаешь назад — всё равно становится больше. Стоишь на месте — шар примерзает к снегу на земле. И, сука, всё равно становится больше.       Парадоксально до того момента, пока не наступит весна и снежный ком не растает.       — Мой отец перед смертью дал мне наставление, — внезапно начала говорить Лизель и от её холодного тона комната помрачнела. Руки та не убирала, но и внимания особого не обращала. — Он думал, что сможет таким образом направить меня на путь истинный в послевоенное время.       — Что за наставление? — поинтересовался Дазай, слегка прищурившись.       — «Будь сильной, защищай слабых», — промямлила женщина, кривясь собственной интонации. — «Это сделает тебя чуточку лучше».       Треснуло в груди. Это было сердце. Ощущение, словно сковырнули зажившую рану. Отец ей дал такое наставление, а неприятно от этих слов Дазаю. И он знает почему.       — Похожее мне сказал мой друг перед смертью, — тихо произнёс детектив. — «Если обе стороны одинаковы, то…»       Но Дазай не договорил. Лизель продолжила за ним.       — «…То стань хорошим человеком», — размеренно сказала та, не отрывая взгляда от потолка. — Да. Именно это.       Дазай замер. Замерла и Лизель, в один момент переведя на мужчину испуганный взгляд. Что это такое только что было?       Эти слова, сказанные близкими им людьми перед смертью…       …были одинаковыми.       Женщина зашевелилась первой. Она пересела в сидящее положение, шмыгнула носом и засмеялась. Неловкий, глупый смех. Дазай стушевался. Это было для него в новинку, узнать такое. Люди, которые в обычной жизни никогда бы не пересеклись, если бы не обстоятельства, слышали одну и ту же фразу от умирающих, близких людей. А что самое главное: в этом немом диалоге, сотканном из неловкого смеха и гнетущей тишины — открылись друг другу.       — В те времена я ещё состоял в Портовой мафии, — дополнил Дазай, прервав собственное, длительное молчание.       Лизель засмеялась с новой силой. Кажется, он вновь попал в точку. Даже обстоятельства похожие. Что мафиози, которого боятся даже подчиненные, что Воровка книг, убившая сотни на войне. Жестокие убийцы.       — Тогда я точно могу сказать, — она перевела дыхание, глянув в стену. — Люди не меняются.       — Если не меняешься ты, то это не означает, что другие — тоже, — насмешливо ответил Осаму.       Улыбка спала с её лица моментально. Она отдернула руку. Он задел самое больное. Душу. Её истинную суть.       Воровка книг не казалась ему святой. Не казалась она ему и нежной, доброй и приветливой. Воровка книг была алчной сволочью, обманывающей и убивающей людей. А вот Лизель была другой. Отстраненная, холодная, но смешная, дружелюбная. Для него, Воровка книг и Лизель — два разных человека. Две маски. Как тогда. Бригелла — он. Арлекин — Воровка книг. У Лизель Зусак не было собственной маски. Ей подошла бы любая.       Дазай не мог сказать Лизель, что она не меняется, потому что он не знает никакой Лизель. Он знает Воровку книг. С Лизель Зусак по-настоящему он познакомился лишь вчера, когда та залилась в истерике, как только дверь её собственной комнаты захлопнулась. До этого, он лишь мельком её видел, чувствовал её присутствие, но гнусная Воровка книг каждый раз её прогоняла. Осаму не хотелось общаться с Воровкой книг. Не хотелось с ней работать. Целоваться или спать. Только с книжной воришкой, с Лизель, чертовой, Зусак. Он не мог поверить, что за этой маской гордости, алчности и гнева, может прятаться совсем другой человек. Маленький мирок, который не хочет никогда и никого убивать.

____________________

« Я не хочу, не хочу, не хочу, — затараторила она, впадая в истерику. Слёзы уже вымочили ткань на груди. Срывалась практически на крик. — Не хочу убивать людей.»

___________________

      Для Дазая не составляет труда прочитать человека как открытую книгу, другое же дело, что именно это и мешает в первую очередь построить взаимоотношения, ибо для него самого это все превращается в скуку, от чего он или закрывается от общения, или начинает «разыгрывать комедию», лишь бы ее развеять. У других — это не понимание мотивов Дазая и в какой-то степени страх быть прочитанными. Вот и из-за такого двустороннего смятения и получается некая «пропасть», но не потому, что Дазай якобы не понимает людей. Прекрасно понимает. Перенимает их чувства на себя. Долбанная эмпатия.       Но Воровка книг и Лизель не кажутся ему эмпатичными особами.

И он чертовски прав.

      — Лизель, — он тихо обратился к ней, именно к ней. — Ты можешь показаться мне в любом состоянии. Я поддержу тебя.       Эти слова машинально слетели с его языка. Дазай даже не будет разбираться, почему он сказал именно это.       — Ты делаешь это только ради собственных целей, — Воровка книг отвернулась от него. — Тебе нет до меня никакого дела. Ты не из тех, кто мог бы просто так оказывать поддержку людям.       — Не отрицаю, но, — по грустному тот улыбнулся. — Я же могу попытаться?       — Можешь, — хмыкнула Лизель. — Но, не думаю, что у тебя получится.       — Ух, злюка какая.       — Ой, да заткнись ты, — фыркнула Лизель, замолчав на пару секунд, а потом ненавязчиво спросила. — Завтракать будешь?       — Теперь не злюка, — Дазай довольно ухмыльнулся. — А твои…коллеги не будут против?       — Раз они тебя сюда пустили, — вздохнула та. — То должны смирится с последствиями того, что ты нас объешь.       По факту, его никто не пускал. Только Шева ненавязчиво сначала отвел в сторону, дал очень интригующую записку, о том, что в этом доме нужно быть осторожнее в своих высказываниях, но тут же, он же, повел Осаму в дом, рассказывая всё, что от него требуется. Сначала, это показалось Дазаю чертовски странным.       Но потом.       Он понял.       Это было предупреждение не о его ночном проникновении в комнату Зусак. Предупреждение о том, что может быть дальше.

Что будет дальше.

      Даже, не предупреждение, а так, дружеский совет. Если этот загадочный и таинственный Оруэлл всё слышит, то не значит, что — видит. Шева позвал Дазая из-за двух причин, а не из-за одной. Не только Лизель.       Вдвоем, они направились вниз, тихонько спускаясь по ступенькам, и уже направились в сторону зала, как тут в них влетела Мэри, слишком радостная и перевозбужденная. Она резко остановилась, буквально запрыгивая на Лизель.       — Ли-и-и-из! Доброе утречко! — Шелли запрыгала вокруг неё. — И тебе привет, Дазай! Как спалось?       — Нормально, — ответив, Зусак скривилась. — Ты чего орешь?       — Успешная жизнь она такая! — она вкинула руки к потолку, закружившись на месте. — Ура, ура, ура!       Дазай и Лизель переглянулись, абсолютно ничего не поняв.       — А поподробнее можно? — Лизель обреченно вздохнула, глядя на радостную коллегу.       — Дело всей моей жизни наконец-то окупилось! — Шелли лучезарно заулыбалась, подпрыгивая на месте. — А это значит что-о-о-о?       — Что-о-о-о? — передразнила её Зусак.       — Это значит, что я — самая влиятельная женщина в этом доме! — Мэри мечтательно провела металической рукой по воздуху. — А скоро — и во всём мире…       Дазай хмыкнул. При первой встрече с Мэри, он не стал навешивать на неё очередной ярлык, судя по внешности, но опираясь на известные ему факты, понял — она идеально подходит на роль Доктора Кто. Какой там сезон идет? Десятый? Или шоу уже давно закончилось? Её зеленые глаза, смотрящие прямо на Зусак, горели идеей. Вдохновение в истинном проявлении. Осаму не так хорошо знал Шелли, чтобы делать громкие заявления в её сторону, но читая людей, словно открытую книгу, детектив прекрасно понимал, что в этой белобрысой голове есть столько различных соединений, открытий и целей, понимание которых не подвластны даже ему. Факт того, что именно эта женская, как выразилась она сама, рука, создала собственный искусственный интеллект, уже говорит о том, что связываться с ней и злить гениальный ум — себе дороже. Таких людей, гениев, люди боятся. А ещё они боятся роботов, приближенных к человеку. Эдакий эффект зловещей долины.       А способность Мэри Шелли — это путь к исчезновению человечества.       Все в этом Принципе Талиона не такие милые и пушистые, как кажется на первый взгляд. Они живут как самые обыкновенные люди, у них есть свой темперамент и характер, предпочтения и вкусы, но они по отдельности не простые смертные. Даже, не простые одаренные. К примеру — стоящая перед ним ученая, что одним махом может стереть всё человечество с лица Земли, сейчас радостно, словно ребенок во время праздника, скачет вокруг Лизель, кажется, просто уписяется от своего счастья. Да и Лизель не так проста, как кажется. И Шева наверняка, тоже. Оруэлл — тем более.       И если по отдельности — они четыре машины для убийств, то вместе они — Принцип Талиона.

Команда в трусах поверх лосин. Для них мир — что песочница.

      Поглощенный полностью своими мыслями, Дазай шел прямиком за двумя женщинами, идущими вглубь дома. В зал, где вчера Вооруженное детективное агентство и Талион подписали договор. Который, по факту, ничего и не значил. Просто гарантия о безопасности двоих сторон.

И как они каждый раз так ловко проводят Рампо?

Может, он знает больше?

Намного больше?

      В зале было пусто и свежо. Воздух уже не был вчерашним, таким разряженным и напряженным. Дышать становилось легче с каждым шагом. Аромат свежего кофе заполнил рецепторы. Вот он — длинный, деревянный стол посреди комнаты. А во главе стола, читая газетку да попивая кофе сидел Он. Красные, круглые очки на макушке, водолазка с объемной, высокой горловиной. Джордж Оруэлл. Мирный, тихий, спокойный.       Ещё кое-что тревожило Осаму. И это «кое-что» напрямую связано с Большим братом. Вчера, он буквально заставил Шеву заткнуться. Одним взглядом.

И одной тонкой струйкой крови из носа.

      Казалось, этого никто не заметил. Но, это невозможно. Нет, даже не казалось. Всё было именно так. Никто и носом не повел, коллеги Дазая даже не напряглись. Пропустили это мимо глаз и ушей, проигнорировали, не заметили, называйте как хотите.       А потом Дазай Осаму понял, что он даже не имеет представления, какой способностью обладает Джордж Оруэлл. И даже не знает, какой может обладать Шева.

Ни малейшего понятия.

      В тот момент, когда Дазай неведомым чудом оказался сидящим на стуле за столом и не слышал практически ничего из того, что там говорила Мэри, в тот момент Дазай зашел в тупик. Он запутался. Потерял красную нить повествования, по которой он шел, собирая обрывки этой огромной истории воедино. Там пазл, тут пазл и вот-вот должна была выйти какая-никакая картина. Но в тот момент всё оборвалось. Слишком много кусочков пазла. Слишком много фактов. А что самое главное:

Слишком много вопросов.

      — Сфинксы, — вдруг, практически над его ухом пробурчал мужской голос. — Такие хорошие котейки. Оруэлл, может заведешь себе такого? На тебя похож будет.       Осаму вынырнул из своих размышлений, понимая, что он пропускает. Коллективный буллинг Оруэлла. Ранее сказанную фразу буркнул проходящий мимо Шева, скрывшийся в кухне. Лизель сидела с одного края стола, подпирая подбородок рукой, внимательно наблюдая. Мэри без умолку о чём-то трещала, довольствуясь тем, что она тут самая влиятельная, а Оруэлл может съесть свой галстук от зависти. Джордж, конечно, был в восторге от такого «доброго утра». Не отрывался от газеты, пил кофе и зевал.       — Зевнул — соснул, старичок, — Шелли легонько шлепнула его по челюсти во время очередного зевания. Глаза Лизель округлились. Джордж застыл, так и не прикрыв до конца рот.       В доме замерло всё. Казалось, за домом, тоже. Мир словно остановился. Что это? Манипуляция со временем? Или это просто такая аура? Нет, это называется неловким молчанием. Оглушающая тишина, да такая, что можно было услышать, как у тебя самого бьется сердце. Под давлением этого молчания, Мэри потупилась, медленно убирая руку от его лица.       Внезапно, Оруэлл засмеялся. Искренним, добрым смехом.       — Что, испугалась? — хихикнул он, прикрывая рот рукой. — Выдохни.       Зусак усмехнулась напуганному и озадаченному выражению лица подруги, утыкаясь взглядом в пол. Давление в комнате, кажется, понизилось.       — Я? — дернувшись, Мэри артистично взмахнула рукой, ухмыляясь. — Испугалась тебя? Это ты меня должен боятся, понял? Мой проект по созданию оружия выкупили, так что, вы все трое теперь в лузерах.       — Кошмар какой… — хмыкнул Джордж, вновь утыкаясь в газету. — И как нам жить теперь?       — В страхе, — ответила Шелли, засмеявшись. — Издеваешься надо мной, да?       — Что ты… — мужчина мельком бросил на неё взгляд. — И в мыслях не было.       Мэри раздраженно шикнула, отворачиваясь.       Дазай ощущал себя совершенно лишним. Этот дом жил своей жизнью, и место в нём ему не было. Зал освещали лишь просвечивающиеся из-за штор солнечные лучи, кофейный запах бил в нос, и за столом сидели трое. Четвертый шумел тарелками на кухне. А вот Дазай, хоть и был пятым, практически там не присутствовал. Не хотелось тянуть одеяло на себя, привлекая к своей персоне внимание. Судя по предупреждениям Шевы — тут даже говорить опасно. Поэтому, Осаму впервые сидел тихо, стараясь улавливать каждую сказанную фразу, даже если это был бытовой трепет и молчать.       — Как ты себя чувствуешь? — поставив стакан воды с лимоном перед Лизель и положив две таблетки, спросил вошедший Шева. Развернулся, поставив перед Осаму тарелку с яичницей.       — Как огурчик, — ответила Лизель, закидывая в себя лекарство, попутно запивая. — Кошмар, правда, приснился. Жуткий.       — Кто-то из умерших людей звал тебя с собой? — Шева садится на стул перед ней, скрещивая пальцы в «замок».       — Нет… Хотя… — Зусак задумалась, посёрбывая водичку из стакана. — Я не уверена, что знаю этого человека.       — Каждый образ, который приходит к нам во сне, мы где-то уже видели, — дополняет Шелли, прожевывая огурец. — Это так, научный факт.       — Тогда, могу с точностью сказать, что это была искаженная моим разумом Мама, — отвечает Лизель, переставив ногу на стул. — А я была маленькой девочкой.       — Забей, — вздыхает Шева. — Страшнее всего, когда мертвые приходят во снах. А это, я думаю, просто сон под воздействием полученного стресса.       — А может, она мертва? — задумчиво протянула Воровка книг. — Кто знает?       — Я могу попробовать узнать, — пожал плечами блондин. — Если помнишь её имя.       — Да я его и никогда не знала, — равнодушно говорит Лизель. — Ты сам сказал забить, вот я и забью.       Шева лишь вновь вздохнул, на секунду прикрывая глаза. Глянул на Мэри, что от скуки успешно перестраивала маленькие проводки в своей металлической руке. Глянул на Оруэлла, что внимательно читал утренние новости Йокогамы.       Несмотря на то, что он не знает японского.       И в конце концов, перевел взгляд на сидящего ниже травы, тише воды, Дазая. Сощурился, внимательно вглядываясь в сонное и спокойное лицо. Дазай всё ещё не понимал их уровень доверия друг к другу и взаимоотношения в команде. Вроде бы, всё радужно и по-дружески, а вроде каждый по-своему мутит против друг друга воду. Выходит слишком сложно и ненадежно, но Дазаю в это влезать не стоило.       Внезапно, на середину стола падает черный конверт.       — У нас тут подарочек, — первым подал голос Джордж, что и кинул этот конверт всем на показ. — Дазай, — обратился он к детективу. — Ты ведь знаешь, что это?       — Естественно, — хмыкает Осаму. — Сам в таких пару лет назад угрозы присылал.       — Верно, — хмыкнул Оруэлл, пока все остальные покорно молчали, глядя на дорогую, черную бумагу. — Но вот, тут совсем не угроза. Нас пригласил к себе на прием сам Босс Портовой мафии.       Застыв, Дазай вглядывался в конверт. Да, такие используются в рядах мафии, даже печать с тем же символом — визитная карточка Босса. Но зачем Принцип Талиона понадобился Огаю? Что, извиниться решил? Это в его стиле конечно, а ещё в стиле Мори пригласить противника прямо к себе, разузнать, каким ещё образом его можно сломить, все их слабые места и после выстроить тактику против. В конце концов — тихо и безболезненно устранить.       — Рекомендую вам быть поаккуратнее с Мори, — всё же, сказал стиснув зубы, Дазай, улыбаясь. — Он огромная заноза в заднице.       — Точно, Дазай, ты же раньше был одним из исполнителей в Протовой мафии, — внимание Джорджа переключилось на парня. — Почему покинул её ряды?       — Мне стало скучно, — в ответ улыбнулся Осаму.       — Вот оно как… — закивал Оруэлл. — И всё же, ты был одним из лучших. Твои деяния приносили мафии огромные деньги.       — Откуда такая осведомленность? — хмыкнул детектив.       — Я изучаю противника со всех сторон, — улыбчиво ответил тот.       — Так я противник?       Оруэлл улыбнулся ещё сильнее. Алые глаза пытались заглянуть с самое нутро Осаму.       — Нет, — ответил он, вздыхая. — Пока нет.       — И мы действительно туда пойдем? — скучающе прервала их Мэри, наматывая прядь волос на палец.       — Мы не в праве отказываться, — пожал плечами брюнет, поправив очки на голове. — Думаю, так званный Мори Огай разочаруется в нас ещё сильнее.       — Запутанно это всё, — промямлила Лизель, непрерывно глядя на конверт. — Посылать своих людей выпытывать у одного из нас информацию, узнать, что тебя обставили как лоха и звать противников к себе в логово. — Зусак повернулась к Дазаю. — Мори, я так понимаю, не любит проигрывать.       — Почти, — ответил Дазай, слегка приулыбнувшись. — Он не проигрывает.       — Может придумаем какую-нибудь тактику? — спросила Шелли, глядя на коллег.       — Никакой тактики, — ответил Джордж. — Тупо мочим.       Лизель прыснула в кулак, с нарастанием заливаясь хохотом. Шева лишь демонстративно закатил на это всё глаза, вздыхая.       — Шева, вижу, ты сегодня в хорошем расположении духа, — натянуто улыбнувшись, проговорил Джордж.       — А от меня ты что хочешь? — рявкнул тот.       — То, ради чего я заставил тебя не пить около двенадцати часов, — старший мужчина в кругу склонил голову на бок, сузив глаза. — Тачихару.       Дазай напрягся, посмотрев на Лизель. А Принцип Талиона, казалось, вообще не стесняется обсуждать свои грязные делишки при нём. Словив на себе заинтересованный взгляд детектива, Лизель медленно приставила указательный палец к губам, подмигнув.       Шева лишь ещё громче вздохнул, показывая всё свое недовольство.       — Не волнуйся, я не прошу тебя от него избавляться, нет, — Оруэлл смягчил свое выражение лица, словно оправдываясь. — Все мы прекрасно знаем, что Тачихара прекрасный экземпляр, какого ещё поискать. Мы всего-то…поможем Портовой мафии выявить предателя.       — Ну я єбу, ця хуйня, вона знаєш, звучить як очєредний пєтушиний репчик про шмаль, блядь, — Шева ухмыльнулся.       Лизель захохотала, единственная в компании приблизительно поняв, что имел ввиду мольфар.       — Я надеюсь, ты унизил его так, что тебе даже пришлось перейти на свой родной язык, чтобы наши уши в трубочку не свернулись, — хихикнула Мэри, прикрыв рот рукой.       Джордж тоже улыбался. Более раздраженно, чем обычно.       — Кхм, кхм, — с помрачневшим взглядом прокашлялся Большой брат.       — Блядь, заебал, как ты шутишь, так обижаешься, что никто не понимает твоих шуток, — фыркнул Шева. — А как я, то у тебя ебало мрачнее тучи. Давай уже сюда своего Тачихару.       — Целевая аудитория моих шуток — я, — обиженно хмыкнул Джордж, словно его слова серьёзного задели его эго. Но на мужском лице лишь сплошное притворство. — На.       Детективу показалось, что Оруэлл вполне способен достать из кармана реального Мичизу, но на стол рядом с конвертом приземлилась распечатанная, заломинированая фотография рыжего паренька из Чёрных Ящериц, эй кэй, пятого из Ищеек.       — А… — начал Дазай, как бы привлекая внимание к себе. — А что вы именно планируете сделать?       — О, не подумай ничего криминального, у нас нет сил серьёзно браться за расправу, — ответил Большой брат. — Но, можно сказать, мы сделаем Мори небольшой подарочек.       — Просто хотите преподнести его предательство ему на блюдечке? — усмехнулся Осаму.       — Нет, что ты, — усмехнулся в ответ Джордж, передразнивая забинтованного. — Этот мальчишка сам признается в том, что он двойной агент. Думаю, у нас получится сделать так, чтобы он признался лично своему Боссу.       — Чего…? — Дазай глянул на Оруэлла, нахмурившись. Потом перевел взгляд на фото, что спокойно держал в своих руках Шева, изучая. — Как? Что за способность такая?       — Увидишь, — ответила за Оруэлла Лизель. — Давайте быстрее уже, я хочу отсюда уйти.       — Ты не поедешь с нами? — Мэри приподнимает бровь в немом вопросе.       — Ты что, хочешь, чтобы я устроила там месиво? — насмешливо ответила ей Лизель. — Да и чувствую я себя не очень, чтобы сидеть и корчить умное лицо на протяжении нескольких часов.       — Джо? — Шелли переключилась на Оруэлла, проигнорировав оправдание Зусак. — Она останется дома одна?       — Ей что, десять лет, что вы так спохватились? — мужчина устало вздохнул, почесав переносицу. — Лиза может пойти куда угодно и когда угодно.       — Но… — обреченным взглядом Мэри обратилась сначала к Оруэллу, но резко развернулась к Шеве. — А ты почему молчишь?       — Я настраиваюсь, — равнодушно ответил блондин.       Что-то во взгляде белобрысой девушки напрягло Дазая. Не хочет оставлять коллегу наедине с собой? Значит, есть причины почему. Но вряд ли Лизель может с собой что-то сделать, она же не зря выжила тогда. Хотела бы умереть — дала бы себя убить.

Нет, тут что-то другое.

      Мэри смотрит на Шеву так, словно тот предатель. Было видно, что на Джорджа она постоянно так смотрит, с неким пренебрежением, а вот с мольфаром по-другому. Да, это выглядело странно. Человек, который вчера больше всех орал и переживал за состояние Лизель, сейчас равнодушен и даже не реагирует на то, что Воровка книг собралась удалиться восвояси, когда весь этот балаган закончится. Настраивается. На что же?       — Так, ладно, — Шева положил фотографию перед собой, протерев глаза руками. — Конкретная задача?       — Наказание, равное по силе совершенному преступлению, — загадочно ответил Джордж, допивая кофе. — Напугай его, всего-то.       Дазай сидел в предвкушении. Неужели, способность этого свирепого юноши заключается в чём-то таком, способным пошатнуть чужую волю, заставив сознаться во всём содеянном. Нет…тут, кажется, что-то большее. Шева сам вчера в машине упоминал про храм, в котором полно неупокоенных душ.       Дазай не мог поверить в то, что душа действительно существует.       Шева легко возвел дрожащую руку сверху фотографии, закрывая глаза. Присутствующие замерли в ожидании. Лизель, сидевшая рядом, вообще задержала дыхание. Но, ничего наглядного не происходило. Лишь возникший из ниоткуда ветерок колыхал занавески, при том, что окна были закрыты. Все разом замолчали, лишь смотря прямо на мольфара.       Дазай ненароком вспомнил про то, что Шева говорил, что занимается шаманизмом, хоть и процедил он это с такой болью в голосе, что казалось, осквернил свою деятельность. Может, это связано с его даром?       Молчание продолжалось около пяти минут, а ветерок, гуляющий по залу, усиливался. Усиливался до того момента, пока резко не стих, когда Шева поднял вверх другую руку.       — Візьми ліхтар із куреня, — зашептал тот. — Йдуть вовки обурені… Нумо бубни, вбийте всіх, бийтеся та вбийте всіх…— резко, он хлопнул в ладоши, что-то прокричав. — Чорта завертемо у хороводи!       Быстро-быстро, что Дазай еле мой уследить, вокруг фотографии Мичизу, накрестился огненный круг, и огонь вспыхнул до самого потолка яркой вспышкой, ослепляя присутствующих. Теперь уже не легкий ветерок, а самый настоящий ураган летал по комнате, взъерошивая волосы и сбивая неровно стоящие вещи на своем пути. Медленно открыв глаза, Шева сверху вниз глянул на фото ещё раз, развел руками в стороны. Привыкнув к яркому и обжигающему свету, Дазай задержал дыхание. Это было так мистически и так красиво. Он впервые видит такое зачаровавшее его использование способности. В глаза Шевы, как и вчерашним вечером, горел огонь. Значит, Дазаю не показалось.       Шева вздохнул всей грудью, резко взмахнул рукой и огонь вновь вспыхнул новым кругом, только уже на полу, ограждая блондина от всех остальных. Странно, что огонь ничего не поджигал, видимо, не был настоящим, но жар от него шел безумный.       — Чорта лісового закручу я в хороводи…       Ещё одно движение рук и вспышки вспыхнули на ладонях. Запахло мятой, ромашкой и липой. Кое-где казался запах шалфея. Он шел прямо от него, от Шевы и огня из его рук. Ветер продолжал кружиться по комнате, снося абсолютно всё, не трогая лишь людей.       — Хоч питай, хоч не питай…       Пламя поднималось вверх с каждой его фразой, всё выше и выше. Казалось, он читает заклинание, как самый настоящий маг, колдуя. У Осаму правда, перекрыло дыхание.       — Ти потонешь у цих водах.       Внезапно, всё резко успокоилось. Огонь спал, но продолжал гореть маленькими язычками прямо у пола. Шева выдохнул, полностью открывая глаза. Такое спокойное и равнодушное лицо, словно, он каждый день такое проворачивает.       Ничего не происходило. Всё резко затихло, пока детектив не услышал позади себя тихие шепотки. Или, они были слева? Справа? Впереди? Они доносились отовсюду.

Голоса душ.

Мертвых душ.

      — І мертві, і живі, і ненароджені, — уверенно начал Шева и шепот резко стих. — Я наказую вам знайти Мічізо Тачіхару, та напасти на його розум, викривити його душу та заставити зізнатися у скоєній зраді. Негайно.       Он вновь хлопнул в ладоши и огонь вспыхнул. Из пламени вылетали полупрозрачные, размытые силуэты, закружились они над фотографией и резко, по щелчку пальцев, вылетели прочь, вместе с ветром, что с силой распахнул закрытые окна.       Шева прокашлялся, глянув на восхищенных коллег. Скривился от направленных на него взглядов, вновь легко хлопнув в ладоши. Огонь стих, а фотография от порыва закружилась в воздухе, упала прямо перед Джорджем.       — Ну как? — ещё раз прочистив горло, Шева глянул на Дазая.       — Это было…да…а… — в первые секунды детектив не мог подобрать слов. Вот бы Ацуши и его коллеги увидели это представление. Они не поверят ему, если он им расскажет.       Но этого мычания Шеве было достаточно. Он довольно улыбнулся, расплываясь на стуле.       — Эти твари выбивают меня из сил, — лишь тихо прошептал парень, прикрыв глаза.       — Ты молодец, — хмыкнул Оруэлл, что оказывается, не сидел на месте, а успел выудить из холодильника открытую бутылку виски. Он поставил алкоголь перед блондином, похлопав его по плечу.       Лизель тихонько хмыкнула, глядя на бутылку. Эта реакция немного сбила Осаму, но женщина тут же поменялась в лице, вставая со своего места, со скрипом отодвигая стул.       — Как всегда, волшебно, — мягко улыбнувшись, книжная воришка подмигнула другу. — Ну а я, пожалуй, свалю!       Зусак хлопнула в ладоши и быстро удалилась в коридор, бегом поднимаясь по лестнице. Неужели, так сильно хотела сбежать?       — Мэри-и-и, — протянул Шева, после того, как сделал приличный такой глоток из бутылки. — Давай сериальчик глянем.       — У меня работа в лаборатории, я думала закончить её перед отъездом в город, — промямлила та.       — Давай ты будешь работать, а я буду рядом смотреть сериальчик, — ещё жалостливее проговорил блондин. — Мы успеем и то, и то.       — Да вставай уже, боже, — цокнула она. — Как ты там говоришь…э…ды-ты…?       — Дитино, — поправил её Шева, обессилено вставая.       Вот так и оказалось, что в зале остались лишь Дазай с Оруэллом, открытые нараспашку окна и огромный бардак.

И Дазай был уверен, что это не просто так.

      — Во сколько у тебя начинается смена? — ненавязчиво, чтобы разбавить тишину, задал вопрос Джордж.       — В восемь.       — О, так ты уже опоздал, — мужчина хмыкнул, глядя на наручные часы.       — Ага.       — Ага, — повторил за ним Большой брат.       И вновь уже надоедливая тишина. Оруэлл ненавязчиво бросил взгляд на Дазая, на тарелку перед ним и так же быстро отвел в сторону.       — Вкусно?       — Да, — ответил Дазай, сам не заметив, как съел всю яичницу в один присест. — Спасибо.       — Да… — повторил Джордж. — Шева вкусно готовит.       — И духов вызывает, — саркастически дополнил Осаму.       — Да… — хихикнул в ответ тот.       Как вы думаете что? Правильно. И вновь тишина. Казалось, сейчас как кстати должен кто-то прийти, разбавив обстановку, но никто не пришел.       — Дазай, — опять заговорил первым Оруэлл.       — Джордж? — передразнил его обращение Дазай, обратившись по имени.       — Не хочешь вступить в Принцип Талиона?       Если бы Осаму сейчас пил бы воду, он обязательно выплюнул бы её. Детектив замер, вытаращив глаза.       — Да я просто так поинтересовался, ты чего? — Джордж засмеялся, не отводя от него взгляда.       — И зачем просто так интересоваться? — вымученно хмыкнул Дазай. Наверное, через несколько секунд он попробует повторить участь Лизель. Сбежать.       — Ну а вдруг ты захочешь? — один из уголков рта Большого брата слегка дрогнул. — Вакансия всегда открыта.       — Вакансия? — переспросил сыщик.       — Нас раньше было пятеро, — объясняет Оруэлл, заставляя Дазая ещё больше напрячься. — Не считая андроидов, конечно. Но, один погиб.       — И как же? — Осаму злобно прищурился, ему не нравилось, куда начал заходить этот диалог.       Джордж молча смотрел ему в глаза, не переставая жутко улыбаться. Но к большому удивлению, улыбка начала потихоньку спадать, а Оруэлл отвел взгляд, грустно нахмурившись.       — Погиб при несчастном случае на одном из заданий, — практически шепотом ответил он. — Хороший был человек…Милый такой.       — Милый? — Дазай удивился этому выражению.       — Спросишь у Мэри потом, если захочешь, — сказал Джордж, вновь приулыбнувшись. — Хоть, он и не был эспером и ничего такого выразительного при себе не имел, да и попал он к нам совершенно случайно, но мы все обоюдно тогда решили, что он будет пятым членом. — мужчина замолчал, переводя взгляд в открытое окно. — Лизель говорит, что что-то в нас изменилось, когда она вернулась. Но мне кажется, что-то изменилось тогда, когда он погиб. С тех пор место пятого члена пустует, потому что мы не могли найти никого, кто будет лучше Адама.       — Адама? Как двух андроидов? — вскользь поинтересовался детектив.       — Да, это в честь него Мэри называла своих лучших роботов, — отвечает Оруэлл, даже бровью не повёв. — Но вообще, я не об этом хотел поговорить.       — Так значит, это всё-таки спланировано? — ухмыльнулся Дазай, довольствуясь тому, что он был прав.       — Можно и так сказать, — спокойно вздохнул Большой брат. — Но у меня есть к тебе кое-какое дельце.       — Ох, сам Большой брат хочет мне что-то поручить? Я польщен, — самодовольно произнёс шатен. — И что же?       — Оставь Лизель в покое.       Но не успел Дазай ответить или хоть как-то переварить то, что он услышал, в зал вошла Лизель. Она ненавязчиво переступила через лежащий на полу стеллаж и разбитую вазу, подойдя к Оруэллу, засунув руку ему в карман, достав пачку сигарет.       — Я стрельну одну на дорожку.       — Куда собралась? — словно, ничего только что не было, спросил Оруэлл, переключая эмоции на более дружелюбные.       — Набухаюсь где-то, — Зусак засунула сигарету между зубов, подкурив так же позаимствованной зажигалкой. — Ещё не решила.       — В город поедешь? — не обращая внимание на напряженного до чертиков Дазая, продолжает говорить с женщиной Джордж. — Тебя подбросить?       — Прогуляюсь, — бросила она вскользь, делая тягу, обратив внимание на замолчавшего Дазая. — Ты чего с ним сделал?       — Даже если бы захотел, не сделал бы, — мужчина улыбнулся. — Мы, кстати, о тебе говорили.       — Да? И о чем же конкретно? — Воровка книг заинтригованно вскинула брови.       — Я хотел рассказать Дазаю о том, что переодически стираю тебе память.

Стоп.

Чего?

      Переведя взгляд карих глаз с Лизель на Джорджа, он поймал его на самодовольной улыбке.

Что происходит?

Стирает память?

      — А, ясно, — хмыкнула Зусак. — Ничего нового.

Ничего нового?

      — Что происходит? — не выдержав, спрашивает Осаму, глядя уже на них вдвоем.       — Да, такое иногда бывает, когда я жутко не хочу о чем-либо вспоминать, — Воровка книг легко пожала плечами от холода. — Он и не такое может.       — Нахваливаешь, — пробурчал мужчина.       — Возможно, — отвечает Зусак, вновь обращаясь к Осаму. — Не принимай его слова слишком серьезно, Джо не умеет стирать людям память, это просто такое выражение.       Они что, специально запутывают клубок ещё сильнее?

Но почему это делает Лизель?

      Она была совершенно нормальной, пока не села за этот стол.       — Лишь могу заставить забыть то, что неугодно, — объясняет тот. — При желании, всегда можно вспомнить.       — Если знать, что вспоминать, — едко бросает Дазай, вымученно ухмыльнувшись.       Детектив просто хочет отсюда уйти. Его больше не привлекает эта загадочность Принципа Талиона. Нет, всё, хватит.       — Именно, — улыбчиво отвечает мужчина.       — Так, всё голубки, я ушла, — докурив, Лизель кинула окурок в пепельницу, стоящую за подоконнике, разворачиваясь.       Оруэлл протянул ей всю пачку сигарет, не глядя. Видимо, он даже достал её заранее, зная, что Лизель скурит ту папиросу, даже не выйдя за пределы дома. Зусак остановилась, благодарно забрав.       — Merci, — шепнула она.       Проходя мимо Дазая, женщина слегка замедлила шаг, делая вид, что роется в карманах. А на самом деле, практически беззвучно, так, что Дазай еле уловил, шепнула:       — Не верь.       И удалилась в тишине. Жуткое молчание прервал лишь грохот дверей.       — Это так смешно… — внезапно, Оруэлл засмеялся практически истерическим смехом. — Она прекрасно знает, что я слышу даже шепот, но все равно старается тебя предостеречь… Что ты ей сделал такого?       — Знаешь, я пожалуй тоже пойду, — не ответив на вопрос, Дазай встал со стула, желая удалиться. Он впервые так яро хочет на работу.       — Сядь.       Дазай моментально сел на стул, ровно уставившись на мужчину в красных очках. И только спустя секунду до него дошло, что он этого не делал.       Он не садился на стул по собственной воле.

***

      Пить с самого утра — удел алкоголиков. Казалось, такими глупыми вещами в их компании может заниматься только Шева — его кровь, скорее всего, уже наполовину состоит из чистого спирта. Каждое утро, каждый день и каждый вечер, Шева просто никогда не находится полностью трезвым. А когда такое происходит и состояние опьянения отступает — у парня начинает ехать крыша. Лизель не думала, что когда-то это настигнет и её.       Всё же, она его всегда понимала и никак не пыталась ограничивать, как старшая коллега. Но и выпивать та не любила. Но теперь, Лизель во всех красках чувствует, как начинает сходить с ума. В тишине её настигают голоса тех убитых мафиози, что кричат от боли. А они всего-то выполняли свою работу, не зная, что их руководство обставили. Их немного жаль.       Зусак готова проявлять сострадание им, но лишь бы не себе. Чувство слабости и беспомощности. Когда ты из-за своей гордости не можешь даже помощи попросить. Или, знаешь, что окружающие тебя люди вряд ли помогут. Чувство ответственности за себя и за свои импульсивные поступки. Если бы она тогда просто умерла, никаких проблем сейчас бы и не было.       Но иногда невыносимо хочется жить.       Лизель уже давно смирилась с тем, что в любой момент она может просто умереть. И хорошо, если бы она умерла быстро и практически безболезненно. Другое дело, когда ты умираешь в агонии. Никто не захочет умирать, испытывая ужасные муки. Тут только два варианта: ждать, пока всё это закончится, или же, выгрызать свою жизнь зубами, лаять через намордник, но выжить. Назло судьбе, жизни и Смерти. И умереть так, как хочешь ты. В своей короткой жизни люди постоянно пытаются выбирать. Профессию, партнера, имена детей, питомцев. Выбирают, в каком университете или школе будут учиться, выбирают продукты на полках магазинов. Выбирают как им выглядеть и что говорить.       Почему тогда человек не может выбрать собственную смерть?       Потому что Смерть — существо непредсказуемое. Оно наблюдает, следует по пятам, иногда даже глумится. Но Смерть так же совершает ошибки — приближается к людям, но не забирает душу. Услышал бы кто-нибудь, что двадцать два года назад, Смерть привяжется к человеку, никогда бы не поверил бы. Пройдёт с ним всю жизнь, заберёт души его близких, а самого человека оставит в живых. Вспоминая об этом страшном опыте в своей жизни, Лизель скривилась. Но даже не той мысли, что она вынуждено привязалась к Смерти: и как к существу, и как к процессу. Лизель скривилась и застыла посреди улицы потому, что умрет она точно не красиво. Но когда умрет, она вновь увидит его черный балахон, безликое лицо и томный голос. Это не могло не радовать.       Она встретит Смерть как старого друга.       А пока, Воровка книг бессмысленно волочится по центру Йокогамы в поисках укромного местечка. Часы ещё не пробили одиннадцать утра и большинство баров, где можно засесть на весь день и просто выпить от горя, попросту закрыты. Не хочется заваливаться к ресторан или кафе, привлекая внимание обычных жителей этого города к своей известной персоне. Может даже журналисты набегут. Поэтому, спустя столько времени, Лизель опять идет в маске. Белую прядь она спрятала в волосах, заправив за ухо. Холодный, уже практически зимний воздух обдувает глаза. Может поэтому они немного слезятся. Завернутая в теплое, чёрное пальто, Лизель легко разглядывает вывески на домах. Улицы Йокогамы поистине красивы и атмосферны. В Токио не так. Да и в любом другом городе Японии тоже.       Тут своя атмосфера. Словно после долгого путешествия ты попадаешь домой. Хотя, сам по себе этот портовый городок небольшой. Он кишит туристами только в летнее время года, когда люди приезжают в отпуск на море или когда хотят посмотреть на представление фейерверков, что в Йокогаме называются «Сверкающие сумерки». Лизель не любит фейерверки. В основном, любые громкие звуки. Её до сих пор от них передергивает. Что поделать, если звуки взрывов фейерверков похожи на бомбежку. Поэтому, в момент этого фестиваля около полугода назад, она засела в самом дальнем и тихом месте — библиотеке.       В принципе, ей некуда деваться. Вариант был только один — та же самая библиотека. Зусак как раз собрать прочитать за этот день пятьдесят шесть книг залпом. Но так хотелось побыть в таком месте, где вся жизнь забывается. Книги только напоминают о том, кто она такая. Лизель попросту не знала такого места в Йокогаме, где она могла отбросить маску, сесть и начать читать. Спокойно, в своем информационном пузыре.       Глядя себе под ноги, беспрерывно обдумывая то, куда же ей деться от реальности, пожирающей её, та столкнулась плечом с неизвестным, осознавая, что буквально сбила его с ног. Резко развернулась. Это была обычная школьница, может, даже старше. На шее висел дорогой фотоаппарат.       — Прошу прощения! — Лизель поклонилась. — Вы не ушиблись?       — Ничего страшного! — улыбчиво ответила девушка с длинными, как смола, черными, волосами до копчика. — Это Вы простите, совсем не смотрю, куда иду…       — Камера в порядке? — спрашивает Зусак. — Не пострадала?       — Ой, всё в норме, Вы очень наблюдательны! — незнакомка прижала руку к груди, благодарно кивая. — Этот фотик подарил мне старший брат, я бы не пережила, если бы из-за моей неаккуратности с ним что-то случилось!       — Прекрасно, — выдохнула Лизель. Платить за дорогую камеру ей совсем не хотелось. Как и выслушивать благодарности. — Удачи Вам.       — И Вам! — брюнетка поклонилась, её длинная чёлка немного запала на накрашенные ресницы. — Извините ещё раз!       Но Лизель уже не слушала. Она развернулась, уходя, закатывая глаза. Все в этой Японии такие вежливые? Зачем извиняться, если по сути, сама Лизель в неё врезалась? В Израиле, откуда Зусак родом, все не очень ценят личное пространство. Поэтому, люди привыкли держаться от друг друга на расстоянии, если не хотят случайно поравняться с кем-то. А если происходит стычка, израильтяне скорее нахуй друг друга пошлют, чем признают, что нарушили чей-то покой.       Зусак горько ухмыльнулась. Она так хочет домой. Но, скорее всего, по информации, поступающей Принципу Талиона от израильского правительства, её дома как и той улицы уже нет.       Лизель остановилась, захотев покурить. Вот только в пачке, что та любезно позаимствовала у Оруэлла в кармане, сигарет не было. Вот же привычка — не выкидывать мусор из карманов. Взрослый же человек! Женщина обреченно вздохнула, оглядываясь по сторонам. Вон в той улочке есть магазинчик. Наверняка, там продаются сигареты.       Довольно раскрыв купленную пачку, Воровка книг закурила, не выходя из переулка. Ту сторону города, из который она зашла — та уже исследовала и ровным счетом не нашла ничего привлекательного. Решив, что она выйдет с другой стороны, Лизель спокойно зашагала вдоль, осматриваясь. Над головой в нескольких метрах светилась вывеска.

Бар «Люпин»

Круглосуточно.

      Если бы Боги существовали, то это они бы привели её сюда. Но Лизель в них не верит. За то, верит в судьбу. А ещё, в случайности.

Ведь случайности не случайны.

      Докуривая, она подошла к небольшому входу, сразу же заметив надпись «Не курить». Вот подстава, даже разглядеть вывеску нормально нельзя. Кинув недокуренную сигарету в урну, серые глаза зацепились за бело-красную вывеску, с мужчиной в цилиндре. Выбирать не пришлось. Этот возникший на её пути бар был спасательным кругом. Лизель легко отворила дверь, заходя.       Ступени вниз. Бар находился в подвальном помещении. Легко прошагав вниз, та остановилась на предпоследней ступеньке, задерживая дыхание. Интерьер был настолько устаревший, что казалось Зусак переместилась во времени. Тесно, узко, между столиками и барной стойкой могут пройти максимум двое. И абсолютно никого. Только бармен, что протирал стаканы.       — Вы открыты? — переспрашивает Лизель на всякий случай.       — Да, — кивает мужчина средних лет.       Оглядываясь по сторонам, словно женщина попала в другую страну, скидывает с себя пальто, вешая на вешалку около выхода, оставаясь в одном гольфе под пиджаком и брюках. Присаживается за барную стойку, изучая свои ощущения. Это место как раз походит на то, что ей нужно. Нелюдимое, спокойное. И абсолютно к ней равнодушное. С облегчением вздыхает, снимая маску. Бармен даже не смотрит на неё.       — Виски, пожалуйста, — произносит женщина, по-хозяйски закидывая ногу на ногу.       Мужчина ставит перед ней стакан, отворачиваясь, продолжая заниматься своими делами. Зусак слегка расслабляется, немного ссутулившись призывает первую книгу. Имя и фамилию этого человека она видит впервые.       Тихо открывает на первой странице, стучит ногтями по стакану, делая глоток.

9 часов спустя.

      Поздний вечер. Дазай, перебирая ногами, идет вдоль ночной йокогамской улицы. Рабочая смена закончилась час назад. Куникида даже удивился, что маньяк-суицидник опоздал на работу всего на два часа, а не на четыре или пять, как это бывает очень часто.       Последний диалог в доме Принципа Талиона он помнит очень смутно. Но, слава Богам, не потому, что Большой брат помог ему это забыть, нет. Дазай сам не очень хочет его вспоминать.       Единственное, что засело у него в голове, та самая просьба, сказанная Оруэллом в начале:

«Оставь Лизель в покое».

      И ещё парочка колких фраз о том, что он заставит Дазая не только сесть на стул, если он не отвалит куда подальше.

Команда шизиков.

      Как не странно, Дазай не испугался. Большой брат слишком доходчиво объяснил, как он относится к Лизель, только по тому, как обращается с ней и со всеми остальными. Слишком большая, режущая глаз разница. И Дазай Осаму не был бы Дазаем Осаму, если бы послушал его «наставления». Вот только Оруэлл об этом, кажется, не догадывается.       Дазаю слишком сильно хотелось сделать ему что-то назло. Останавливало только то, что к Лизель он не может относится, как к расходному материалу. Детектив и так проявляет к ней максимальное сочувствие, и, даже не задумываясь, не хочет делать ещё хуже. Да и кто знает, когда они встретятся с ней в следующий раз.       Вдруг, его рассуждения прервали. Кто-то, буквально влетевший в него со всех ног.       — Да что сегодня за день такой… — пробурчал неизвестный нежным, девичьим голосом. — О божечки! Простите меня пожалуйста! Я не специально в Вас врезалась, совсем не смотрю под ноги! Простите!       Дазай застал перед собой молодую девушку, на шее которой висел довольно дорогой, профессиональный фотоаппарат, а сама она сидела на земле, видимо, споткнувшись и упав. Вздохнул. Ничего криминального.       — Что Вы, миледи, это я виноват! — лучезарно улыбнувшись, он присел рядом, помогая ей встать. — Не заметил такой очаровашки, идущей мне на встречу! О….       Он взглянул на её лицо и вспомнил, что уже её видел. В тот же день, что и повстречал Лизель Зусак в библиотеке. Дазай тогда налегке выходил из библиотеки, а эта девушка, в таком же бежевом тренче, как и у него, поднималась.       — Так мы с Вами знакомы! — сказал Дазай, отойдя от неё на шаг.       — Да? — её черные глаза распахнулись в удивлении. — Правда? Я Вас не помню…стыдно то как…       — Мы виделись около главной библиотеки около полугода назад, — проворковал Дазай, глядя на неё сверху вниз. Хоть и слишком низкой она и не была.       — Э-э-э… — девушка почесала голову, безнадежно уставившись на Осаму.       — Вы были в бежевом тренче, — детектив закусил губу, не переставая улыбаться. Хотя от этих улыбок его скоро вывернет. — Я был в таком же.       — А! Да, помню! — было видно, как воспоминание резко вернулось к ней в голову. — Черт, теперь в два раза больше стыдно…       — Всё хорошо, не беспокойся, — мужчина ловко перешел на «ты». — А камера? Не пострадала?       — Не поверите, но Вы уже второй за сегодня, кого я сбиваю с ног и кто меня об этом спрашивает, — захихикала она. — В полном порядке.       — Не твой день?       — Видимо так, — смущенно отвела взгляд неизвестная девушка. — Вы так филигранно перешли на ты, я даже не заметила.       — Пустяки, мне так привычнее, — Дазай был доволен такой маленькой случайности и тому, что эта девушка влетела в него. Хоть что-то приятное за весь день. — Как тебя зовут?       — Ямадзаки Томиэ, — Томиэ улыбнулась, мило протянув руку для рукопожатия. — А Вас?       — Дазай Осаму, — мужчина протянул руку в ответ, пожав.       — Увы, с первой девушкой, которую я сбила, мне не удалось познакомиться, — Ямадзаки расстроенно вздохнула. — Она, кстати, на Вас чем-то внешне схожа.

Да быть не может.

      — А случаем… — Осаму отошел на пару шагов, вытягивая руку на уровень немного ниже своего плеча. — Не девушка, приблизительно такого роста, каштановые волосы, — на секунду задумался. — В маске?       — Да ладно… — Томиэ от удивления заклипала глазами. — Она.

Он уже обожает эту чертову случайность.

      — Да тебе, Ямадзаки, везет, — засмеялся Дазай.       — Вы действительно знакомы? — девушка не могла в это поверить, приоткрыв рот в шоке. — О боже, да быть не может. Я столкнулась с ней около «Люпина», и даже подумать не могла что влечу в её знакомого в этот же день!       — Около «Люпина»? — вмиг, Дазай поуспокоился.

Почему «Люпин»?

Лизель, почему «Люпин»?

      — Да, может знаете, бар такой, — Томиэ закивала.       В голове Дазая возникла лишь одна фраза:

Маршрут перестроен.

      — А, да, припоминаю такой, — хмыкнул Дазай. — А ты, видимо, куда-то спешила?       — Ой, черт! Совсем забыла! — Ямадзаки спохватилась, глянув на экран смартфона. — Собеседование! О, простите, пожалуйста, мне нужно срочно бежать!       — Беги, — кивнул Дазай.       — До встречи!       Если они, конечно, опять случайно встретятся.       Смотря ей в след, вздохнув полной грудью, Дазай поджал губы.       — «Люпин», значит…       Он перевел взгляд в пол, осознав, что даже номера у этой милой брюнетки не спросил. Детектив точно поверит в судьбу, если они встретятся и в третий раз. Ему совсем ненавязчиво кажется, что за последние несколько месяцев, он вообще в девушками нормально не разговаривал и не флиртовал. Не считая, конечно, ту медсестру. Как вспомнит подколы Лизель по этому поводу, бррр, аж передергивает.       Но одно Дазай знал точно:       Ему срочно нужно поговорить с Лизель.       Скинув с себя небольшое напряжение, слегка дернувшись, Осаму легко зашагал дальше. Лишь свернул на другую улицу, что как раз вела к бару. Слишком много у детектива связано с этим баром, а если и Лизель теперь там будет заседать, то и она тоже. Этого ему совершенно не хочется. Зусак ассоциируется с библиотекой, тем небольшим диванчиком в офисе и с её комнатой, хоть и бывал он в ней всего один раз. С той огромной кроватью, музыкальными инструментами и кровью. В этот ассоциативный ряд никак не лезла атмосфера «Люпина». Никак не лез табачный дым и дешевый алкоголь.       Максимум, баночка пива.       — Какие конченные в этой Японии автоматы… — послышался голос немного дальше самого мужчины.       Автомат с напитками. Красивый такой, светящийся неоном. Чуть дальше, улочка, в которой находился Люпин. Перед автоматом, на корточках, сидела Лизель, ожидая свою покупку. Рука с сигаретой тряслась от небольшого холода, взгляд притуплен от опьянения. Баночка с характерным звуком падает в соответствующие окошечко. Лизель её достаёт.

Пиво.

      — Аллилуя, — вздыхает та, бросив окурок в урну, вставая.       — Лиз? — окликивает её Осаму.       Женщина оборачивается, удивлённо бросая на него взгляд серых глаз. Моргает пару раз, наверняка думая, что ей кажется.       — Ты как меня нашел? — бурчит та, хмурясь. Вот теперь, Дазай её узнает.       — Чистая случайность, — отвечает тот. — Надо поговорить.       — Ладно, — с неким недовольством мямлит Зусак. — Всё равно я домой не сильно сегодня спешу.       — Почему же? — Осаму подходит к ней, останавливаясь рядом с автоматом, забрасывая монетку и так же заказывая баночку пива.       — Словно ты не знаешь, — ответила Лизель. — Видел Оруэлла? У него крыша едет знатно.       — Вот оно что, — хмыкнув, Дазай достал свою жестяную банку. — Я думал, это норма.       — В том то и дело, что нет, — вздохнув, Лизель направилась к ближайшей лавочке. Осаму последовал за ней. — То, что происходило там, вообще дикость. Оруэлл никогда так не на кого не реагировал.       — Вот о нём я и хотел поговорить, — говорит Дазай.       — Отлично, — кивает Лизель, присаживаясь. — Я тоже.       Дазай присел рядом, выдыхая. Они одновременно открыли свои напитки, отпили пенки и откинулись на спинку лавочки. Так спокойно в миг стало на душе: что у одного, что у другой.       — Я слушаю, — первая заговорила Зусак.       — Я так понял, вы с Оруэллом вместе?       Зусак подавилась пивом. Она закашлялась, пытаясь привести дыхание в норму. Дазай сидел ровно, мысленно понимая, что ответ на его вопрос — нет.       — Ты как до этого додумался вообще? — прокашлявшись, она обернулась к нему с нескрываемым интересом в глазах.       — Он ведет себя так, словно ты — его собственность, — объяснил Дазай, сделав глоток. — А ты довольно хорошо к нему относишься.       — Я ко всем хорошо отношусь, — поправила его Лизель. — И я, кстати, если бы была с ним вместе, тебя близко бы к себе не подпускала.       — Да кто тебя знает, Лизель, — слегка усмехнулся Осаму. — Я подумал так, потому что он настоятельно мне порекомендовал «оставить тебя в покое».       Лизель замолчала, задумавшись. Отвела взгляд, уставившись на баночку пива.       — Ну, я по крайней мере, отвергаю его чувства, если такие есть, — прошептала она, но довольно неуверенно.       — И поэтому, — на секунду он прервался, делая глоток и подбирая правильное слово. — Ты трахаешься с ним.       — Откуда такие подробности? — промямлила Зусак.       — Ещё в больнице было понятно, что ты в отель не только помыться шла, — размеренно начал Дазай. — Я просто удачно посмотрел в окно и увидел его. Потом, во второй раз, я убедился в своей догадке. — детектив посмотрел на неё. — А вообще, тебя выдало то, что ты в душ сходить и в больнице могла.       — А ты случайно не детективом работаешь? — женщина засмеялась, разворачиваясь лицом к Дазаю.       Дазай подхватил хохот.       — Нет, только подрабатываю.       — Не хочешь заняться этим серьезно? — залилась диким смехом та. Возможно, такую бурную реакцию вызвал алкоголь.       — Да пока присматриваюсь, — успокаиваясь, выдохнул Дазай.       Вот так в жизни бывает. Случайности не случайны. Разговор с тем, с кем обычно он выходит напряженным, сейчас один из самых душевных. А тот, кто казался самым вменяемым членом Принципа Талиона — оказался психопатом.       И Дазай легко разделял эти понятия. Оруэлл — психопат. Лизель — лишь простая сумасшедшая.       Осаму лучше станет личным наставником сумасшедшего, чем целью психопата. Вот только, из одного вытекает другое, и по отдельности и тем, и тем — быть нельзя.       — Дазай, — говорит Лизель. — Я попробую с этим разобраться.       — Не надо, — отрицательно машет голову Дазай. — Достанется ещё.       — Он меня и пальцем не тронет, — уверенно хмыкает Зусак.       — Я бы не был бы в этом так уверен, — прошептал Дазай.       — Всё равно, легче не будет, — смотря в даль, так же шепотом ответила Лизель.       Люди привыкли выдерживать несчастье, и никто из них не пробует стать счастливым. А что если попробовать? Разобраться с проблемами. Улыбаться каждому дню. Радоваться жизни и искренно любить её. Благодарить настоящее за шанс пережить этот опыт. Вот, что значит настоящая сила. Ведь отчего-то счастье в нашем мире порицается.       Отчего-то мы считаем счастливых и сильных людей не такими как мы, странными, скрытно завидуя им и осуждая. Счастливые люди одиноки, потому что мы, человечество, не любим тех, кому хорошо. Нам нравятся те, кому также плохо, как и нам, и в этом самая грустная правда человечества. Радость порицается, удовольствие запрещается.       — Я надеюсь, ты же не на зло ему нашел меня? — спрашивает Лизель.       — Частично, — честно говорит Дазай.       — И на том спасибо, — вздыхает та, делая внушительный глоток. — Я пойду.       — Ты не спешила домой, — останавливает её Осаму, замечая, что женщина слегка подрагивает от холода.       — Я не домой, — отвечает она, отходя от него на пару шагов. — Автобусы уже не ходят. Просто холодно, сидеть тут с тобой на лавочке.       — Значит, ты будешь ночевать не дома? — задаёт вполне логичный вопрос детектив.       — Кто сказал, что я вообще буду ночевать? — нахмурилась Лизель. — Найду место поукромнее и теплее, куплю ещё пива и засяду мультики на телефоне смотреть. Взрослые проблемы требуют взрослых решений. Утром уже поеду.       — Не хочешь переночевать у меня? — спокойно предлагает Дазай, зная, что его скорее всего пошлют.       — Чтобы ты ещё что-то назло Оруэллу сделал? — как Дазай и думал, Воровка книг едко глянула на него, прожигая взглядом дыру. Но, внезапно она пожала плечами, допивая пиво. — Ну ладно. С тебя горячий душ и сменная одежда. С меня пиво и еда, если у тебя её нет. Мультик выбираю я.       — Мультик? — переспросил детектив, нервно хихикнул.       — Не отвертишься уже, — она пригрозила ему банкой, словно собиралась в него её кинуть, если откажет.       — Так точно, — мужчина поднял две руки вверх, показывая, что он безоружен. — Взрослые проблемы — взрослые решения. Мультик так мультик.       Зусак довольно улыбнулась, подошла к сидящему Дазаю, взяла его за две руки и потянула на себя, поднимая.       — Такое ощущение, — отпустив, она развернулась, зашагав в противоположную сторону. — Что это выйдет нам боком.       — Возможно, — соглашается Осаму. — Мой дом в другой стороне.       — А, ой.

***

      Он кинул на раковину полотенце, оставшись стоять в проходе. Женщина, стоящая в душевой кабинке, смывающая с себя остатки геля для душа, никак не отреагировала. Лишь когда та выключила воду, немного приоткрыв дверь душевой кабинки и высунулась наполовину, чтобы взять долгожданное полотенце, застыла, непонятливо глядя на Осаму, что наблюдал за каждым её движением. Лизель начала сверлить взглядом в ответ.       — Я, случаем, не отвратителен тебе? — вдруг, подает голос Дазай.       — А? — кривится она, убирая руку от полотенца, теперь уже полностью повернутая к мужчине. Оголенное тело скрывает лишь запотевшая дверь в кабине. — В смысле? Ты чего это?       — Ты жахаешся моих прикосновений к тебе, какими они не были, — его взгляд притупился. — Отвратительно, да? Скажи же, что считаешь меня извращенцем.       Такая резкая перемена в его настроении произошла только что. Всё было…нормально? С чего это он вдруг заговорил об этом?       На самом деле, Дазаю далеко до балды, что там о нём думают. Он легко может вывести человека из себя, легко может подкатить к какой-нибудь юбке и легко может заскучать, общаясь с недалекими людьми. И ему сейчас просто интересно, что именно она, жертва его деяний, ответит. Как поведет себя. Что ей движет. Это пришло в его голову так же внезапно, как и идея позвать её к себе. Лизель была права.

Это точно выйдет им боком.

      Лизель вновь хмыкнула, улыбнувшись.       — Да нет, — пожала та плечами. — Не такой уж ты и извращенец. Я просто не тактильная.

Что это за ответ такой?

      Она выводит его из себя, не давая точно ответа. И ему такое нравится. Эта, никем не затронутая, территория.       Или, он просто её хочет. Поэтому, и выводит на такие разговоры.       Хочет понять.       И то, о чем вы подумали, тоже.       Дазай делает пару внушительных шагов к кабинке, открывая дверь. Женщина сразу же поёжилась от холода после горячего душа, но прикрываться не стала. Иронично, что около получаса назад она предлагала ему дружбу, а сейчас стоит перед ним нагая, ни капельки не поморщившись, выходит из кабинки, беря полотенце, немного промакивая от влаги волосы. Дазай смотрит на неё, оглядывает стройное тело в хорошей форме, глаза скользят по довольно пышному бюсту. Лизель смотрит на него в ответ.       — Из нас двоих, извращенка больше я, — поджимает та губы, уводя глаза в сторону, вспоминая то, что она делала с Лав. Как следила за ней и за тем, что та делала по вечерам со своей подушкой. Как пробиралась к ней в квартиру, нюхая её нижнее белье и как занималась с ней сексом, зная, что в подвале книжного магазина, где она работает, лежит труп Микки. Поёжилась. Стало неприятно от самой себя. Эту свою сторону она наглядно старается скрыть.       — Не думаю, — говорит Осаму, вдруг резко покинув ванную комнату, закрыв за собой дверь. — Извини.       А покидал он помещение где находилась обнаженная Лизель лишь по одной причине. Ему даже не было дела до того, почему Зусак вдруг резко переменилась в лице. Мысли бешено забились в голове:

Хочу.

Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Хочу.

      И вот зачем он это сделал? Всё слишком быстро поменялось. Знал же, что так и будет. И Лизель знала. Не отходя от двери в ванную комнату, он прислонился спиной к стене, вздохнув. О каких страшных вещах он сейчас думает? Все происходит так же, как в больнице. Её тело и правда привлекательно. Её лицо. Её губы. Вспомнился ему и тот поцелуй, после которого он получил хорошее такое сотрясение мозга. Она сидела на нём, тяжело дыша от недавней драки, смотрела ему в глаза и казалось, в её голове не было ни одной мысли, что ей сделать дальше. Почему-то, из всех вариантов, как она могла вырубить Осаму, женщина выбрала поцелуй. Неожиданный, мокрый и вязкий. Вкусный. Пылкий. Поцелуй, как бы это стереотипно не звучало, двух врагов. Двоих никто. И прервала ли она его потому, что нужно было бежать и так быстро, что пятки сверкали, или побоялась того, что может сделать с ней Дазай после такого.       Боже, ну он же не зверь какой-то.       Думая о ней, о том поцелуе, о её оголенном теле, что находится прямо за стенкой, мужская рука двинулась к резинке домашних штанов. Он возбудился. И довольно не вовремя.       А если брать во внимание её психическое состояние? Может ли она вообще сейчас хотеть этого? Не обидел ли он её? Всё равно ему на это?       Может, поэтому она даже не прикрылась, как бы говоря Дазаю: «Смотри сколько тебе влезет, мне всё равно». Она изводила его. С самого первого дня:

_____________

Её ноготки еле-еле касались его щеки, а пальцы крепко держали за подбородок. Не в силах вновь вздохнуть полной грудью, Дазай выдохнул скопившийся воздух через рот, обдавая её пальцы своим дыханием.

_______________

То, как она смотрит на мужские руки, нельзя было передать словами.

_______________

Да, он будет делать то, что сделал бы с ней, но боязнь того, что он распотрошит мужчину слишком быстро, превращая органы в мясо слишком высока.

________________

Он схватил её за горло, желая задушить.

Зусак довольно ухмыльнулась.

______________

— Мордашка у тебя, конечно, симпатичная, и смотрелась бы она между моих бёдер прекрасно, но, — шепчет она ему в лицо, спокойно большими пальцами рук поглаживая его скулы.

___________

Он хмыкнул, когда его худощавая рука легла ей на плечо. А вторая медленно подбиралась к талии. Лизель забыла спросить, каким образом он собирается извиняться. Дазай аккуратно провёл рукой по её небольшому изгибу талии, плавно к спине.

____________

Но глаза продолжали цепляться за декольте. Пальцы продолжали поглаживать шрам. Трогать только её, да так, чтобы никто другой не мог.

______________

Переплетаясь языками, они чувствовали только друг друга и, их совсем не напрягала обстановка вокруг.

____________

      Рука коснулась возбужденной плоти. Обхватила основание поудобнее, начиная медленное движение вверх-вниз. Внизу живота начало теплеть. А голова была занята одной лишь Лизель. И всё же, Осаму не зверь. Не в этой реальности. Он решил, что лучше перетерпеть в обычной его манере, если вам так будет понятнее — передёрнуть, чем силой сейчас брать ту, что пришла сюда мультики посмотреть и пива выпить.

Но вот Лизель так не думает.

      Когда Осаму резко и внезапно покинул ванную, та тут же вынырнула из омута памяти, хлопая глазами от удивления. Глядела на дверь, не понимая, что это вообще сейчас было. Посмотрела на себя в зеркало. Вздохнула. Он ей не поверил.       Не поверил в то, что Лизель большая извращенка, чем он.       Женщина тихо хмыкнула себе под нос. Это же уму непостижимо! Знал бы Дазай, что она тогда имела ввиду, тут же поверил. Скорее всего, выставил бы ту за дверь, не желая возиться с маньячкой-психопаткой. К огромному сожалению, (или счастью), у Зусак огромное желание быть всегда правой. А в этом контексте…       Что если, только чтобы доказать самой себе и Дазаю, только если поэтому, Лизель немножечко окунется в прошлое? Это же совсем не страшно. Только ради эксперимента. Она внушала эту мысль себе в голову, пока надевала его футболку и ненароком вдохнула её запах. Глянула мельком на себя в зеркало, и подпрыгнула от страха.       Эта женщина, с повязкой на глазу, седыми волосами стояла там и улыбалась.       Когда Лизель проморгалась, её уже там не было. Женщина тяжело дышала. Неужели, галлюцинации вновь начались так внезапно? Почему она, а не Лав? И самое главное…

Запах футболки Осаму бил в нос.

Процесс был необратимо запущен.

      И она теперь не знала, может ли это привести к чему-то страшному.

Оруэлл всегда поможет скрыть труп.

      Лизель вспомнила про поцелуй. Сравнила его с другими. Когда она поцеловала Дазая, хоть это и было методом для отступления, в животе внезапно появились бабочки. Возбуждение нахлынуло тут же. Поцелуи с Оруэллом были не такими, она уже вспоминала об этом. Те были холодными и отстраненными, сугубо дружескими, ведь Лизель и Джордж понимали, что это всё — без обязательств. С другими девушками и парнями на одну-две ночи было похожее. А вот с Дазаем что-то пошло не так, как должно было пойти. Поцелуй с ним напоминал поцелуй с…       Лав.       Надев на себя одну футболку и нижнюю часть белья, та кинула свои вещи на корзину для грязного белья, вообще удивляясь, что у Осаму такая есть. Зусак не знала, что она способна сделать, если выйдет из этой комнаты и тут же поравняется с Осаму. Ей, словно, и не сильно этого хочется. Но взгляд серых глаз зацепился за эту чертову корзину. Казалось, вспоминать прошлое не страшно. Казалось, возвращать былые чувства тоже. Казалось, что сняв блок, она сможет вновь его поставить.       Женщина тихо двинулась к корзине, приоткрыв ту. К удивлению, в ней даже что-то лежало.       В тот момент, в мыслях был лишь штиль.       Она поддела ногтями ткань, вытаскивая. Оглядела свою находку. Нижнее белье Дазая. Лизель делала так уже. Это было манией. Женщина расправила их, выпрямляясь. Она уже делала так. Ничего не изменится, если она поднесет их к своему лицу и вдохнет их запах.       Сглотнула подоспевший к горлу ком. По телу вязко распространялось ужаснейшее желание. Внутри что-то сдвинулось. И так же медленно и тихо, свернула их в трубочку, засунув в самый край корзинки, зная, что она их заберёт. Потом, когда уже будет уходить. Лизель медленно подошла к двери, отпирая. Ноги были ватными. Руки совсем немного тряслись. Краем глаза, она заметила как Осаму резко отдернул свою руку, сопровождая это выдохом. Кажется, она прервала что-то сакрально важное.

А в её жизни никогда ничего не может быть хорошо.

      Тот отпрянул от стены, улыбаясь ей, словно, ничего и не было. Но нет. Это была его ошибка, вообще начинать вести об этом диалог. Извращенец. Отвратительный. Он то?! Лизель теперь не успокоится. Она заставит его. Она отомстит ему, за всё, что он с ней делал без позволения всё это время. Боится его прикосновений?! Интересно, почему, Дазай. Не потому ли, что детектив при любой удобной возможности прижимал её к стенке, лапал, а теперь спрашивает, считает ли Лизель его извращенцем? Конечно считает. Но, по сравнению с ней — нет. И далеко нет. Это нужно было уровнять.       — Ну, пошли смотреть твой долбанный мультик? — усмехнулся он тому, чему усмехался всю дорогу домой. Тридцатилетняя женщина любит смотреть мультики. И заставила его посмотреть вместе с ней. — Только на пару минут зайду в ванную, стиралку закину.       Все мы прекрасно знаем, для чего на самом деле ему туда нужно.       Лизель не ответила, дернувшись. Ну уж нет. И тут же Дазай подумал о том, что его поведение могло её обидеть. Серые глаза девушки изучающе прошлись по всему детективу, с ног до головы. Слишком дико осматривая его. Словно думала, как бы его поскорее убить. Как избавиться. Такой безумный взгляд был у неё. Дазай напрягся, сделав шаг назад.

Осознал, что он сделал что-то страшное.

      Лизель сделала шаг вперед, к нему. Осаму напрягся ещё больше. А вдруг, всё это было одной, большой уловкой? Вдруг, Дазай на самом деле мешает планам Талиона? Вдруг, Лизель втерлась к нему в доверие, заговорив, чтобы избавиться от него? И сейчас — её терпение лопнуло? Ещё шаг. И ещё. Тревожность накатывает по самую голову. Он пятится назад, идя задом наперед, даже немного усмехаясь самому себе. Он, что, испугался? Хотя, увидев кто-нибудь выражение лица Лизель в этот момент, точно бы в штаны наложил. Спустя ещё два небольших шага, он уткнулся спиной в стену. Ну, тут уже бежать точно невозможно. Да и от чего? Дазай, если так посмотреть, даже не поинтересовался, что произошло. Сразу же почувствовал неладное.       — Что произошло? — Осаму спокойно задаёт вопрос, глядя на женщину сверху вниз. Лизель стоит в шаге от него, всё продолжая высверливать в нём дыру.       Она поманила к себе пальцем, указывая на то, что мужчине следует наклониться к ней. Взгляд, наконец-таки, смягчился. Дазай аккуратненько нагнулся, поравнявшись с ней взглядами. Теперь, никто из них не смотрел свысока или исподлобья. Зусак тихо и практически невесомо приблизилась к его лицу, склоняя голову к мужскому уху. И металлическим, холодным тоном, практически доминирующем, прошептала:       — Я хочу сомкнуть свои руки на твоей шее, — худощавая, женская рука легла ему на шею, немного сдавливая. — И задушить тебя к херам собачим.

Что?

      Лизель делает ещё шаг, прижимаясь к нему всем телом, смотрит ему за спину, и руки с горла не убирает. Взгляд её смягчается ещё больше, но всё равно не сулит ничего хорошего. Дазай в ступоре. По телу пробежали мерзкие мурашки. Ему так нравится ощущать тёплое, женское тело впритык к своему, что даже его дыхание учащается. Ему нравится ощущать её руку на своем горле, ведь да, он буквально сходит от этого с ума. Но мозг лихорадочно хочет вернуть все мысли на место, забить тревогу, ведь это ему говорит не обычная, милая девушка. Это говорит ему даже не Воровка книг. Иронично. Это сказала сама Лизель. И Осаму ощущает всем телом, как же её трясет.       — Ты этого хочешь? — продолжает та шептать ему на ухо, а голос становится манящим.       Он еле держится, чтобы не сказать «да». Внутренняя рациональность останавливает его. Она не в порядке. Она нестабильна. Да Лизель, Лизель, которую он знает, Воровка книг, она никогда бы лично не подошла к нему, начав изводить. Даже при всем при том, что он лично захотел наладить с ней отношения, чтобы узнать много чего интересного о планах Талиона, но даже для него такое слишком. Он слишком привык к Зусак, привык к тому, как она себя ведет, привык к её отказам и сарказму. А когда она сломлена, он не хочет причинять ей ещё большую боль. Лизель бы не терлась об его половой орган, не шептала что-то выходящее вон из её образа, как она делает это сейчас.

А может, и шептала бы?

      Дазай, с конкретной мутью в глазах, осторожно положил свои руки ей на плечи, слегка отталкивая, стараясь посмотреть ей в глаза. Её состояние было даже хуже, чем состояние алкаша на отходах, зависимого от кокаина, героина и морфина, который причем мешает всё это с пивом и спиртом, закуривая сигареткой, с десяточкой никотина и десяточкой смола в составе. Отвратительно. Зусак трясло так, словно Дазай и его член — сука, единственная её надежда остаться в своем уме.

Отчасти, это была правда.

      Всегда лучше забыться, отвлечься, забыть к чертям, чем заниматься самокопанием, утопая в магме собственного отчаяния. Но, Лизель лично, только что сковырнула свою старую рану, высвобождая свою болезнь наружу. И не совладав с эмоциями, буквально кинулась на Дазая. Чувство злобы на этого человека. Чувство неопределенности. Они засели в голове Лизель. Засели, нашептывая ей, говоря, что это её единственный выбор. Она пыталась отбросить его руки со своих плечей, прижавшись к нему настолько сильно, как она только может.       — Лиз… — начал Дазай, пытаясь обратить её внимание хоть чуточку на себя.       — Не хочешь? — тараторила она приглушенным голосом, не смотря ему в глаза, беспрерывно и лихорадочно водя руками по его торсу. — Почему не хочешь?       — Лиз.       — Ты же хотел, — она то хмурилась, то вскидывала брови, тревожно закусывала губу. Её трясло, словно у неё припадок. Но это была не та истерика, что в прошлый раз. Нет. Сейчас это было больше похоже на то, что она готова убить Дазая, если он не ответит ей взаимностью, но с другой стороны, она так же может и лично оттолкнуть его. — Почему? Что не так? Я тебе не нравлюсь?       — Лиз.       — Почему тогда ты начал эту тему? — слова застряли где-то у неё в горле, а пальцы вцепились в чужую футболку. — Почему всё это делал? Просто издевался? Тебе было смешно? Смешно, да? Издеваться над неуравновешенной психопаткой?       — Лизель! — крикнул Дазай, сжав её плечи с большой силой, делая ей больно.       И она замолчала. Лишь слишком равнодушно смотрела в его коньячные глаза и, кажется, буквально забыла как дышать. Осаму посмотрел прямо на неё, и Зусак не поняла его эмоцию. Она, вообще, не понимала людских эмоций, если не знала их. Дазай смотрел прямо, спокойно, приблизился прямо впритык, а когда кончики их носов соприкоснулись, медленно проговорил:       — Успокойся.

Что?

      — Что? — повторила она за своими мыслями, не понимая. Лизель вытаращилась на Дазая, словно он сказал то, что не должен был в принципе говорить. Он должен был её оттолкнуть, прогнать. Он…что он делает?       — Успокойся, пожалуйста, — повторил он более настойчивей, перемещая руки с её плеч на женскую талию. — Давай. Вдох. — Осаму демонстративно вдохнул, ожидая, пока Лизель повторит за ним.       Она вдохнула, всё ещё не понимая, что происходит.       — Вы-ы-ы-дох, — мужчина выдохнул, не разрывая зрительного контакта.       Зусак выдохнула. Дазай, настолько аккуратно, насколько он мог, сжал её талию немного сильнее, уже самостоятельно подталкивая её к себе. Лизель не двигалась. В её голове была та самая обезьянка с металлическими тарелками, настырно бьющая в них. Его рука скользнула по её напряженной спине, легко поглаживая.       — Вдох, — повторил он.       Лизель только и могла, что безвольно слушаться его, потому что никто в её жизни не реагировал на её припадки так. Даже Оруэлл.

Стоп.

А что делал Оруэлл?

      Картинки проносились в мыслях с бешеной скоростью. Её опять начало трясти. Почему вдруг стало так страшно? Она помнит только множество глаз. Алых. Алые глаза, голос, словно из старого радиопередатчика. Настойчиво шепчущий ей…       — Сделай вдох, — ещё раз, ещё настойчивее, повторил Дазай.       Изо всех сил женщина вдыхает, отгоняя воспоминания. Инстинктивно, вдыхая, она немного запрокидывает голову назад, закрывая глаза. И Дазай никак не говорит «выдох». Становится боязливо. Дышать. Ей нужно дышать.       И тут она чувствует немного влажные, мужские губы на своей шее. Они невесомо касаются её кожи, легко проводит языком по жилкам.       — Выдох… — произносит Дазай, томно опаливая её кожу теплым дыханием.       Лизель выдохнула, расслабляясь. Он делал это так осторожно, так нежно, что она чуть не растеклась в его руках, всё также продолжая приводить дыхание в порядок.       — Вот так, — одобрительно закивал тот, продолжая путешествовать губами по её шее. — Так же лучше, без паники?       Лизель промычала, лишь содрогнувшись, когда его рука зарылась в затылочную часть её волос, немного потянув назад, открывая себе возможность пройтись губами по её подбородку, а второй рукой, придерживающей все это время её за талию, кончиками пальцев проводил по шее, за ушком, ключицам, плечам. Лизель успокоилась.       Осаму притронулся к её подбородку, немного надавив, чтобы она вновь посмотрела ему в глаза. И всё же, Лизель не понимала этой эмоции. Нежность? Спокойствие? Рассудительность?

А может…

Адекватность?

      — Так же правда лучше? — он немного улыбнулся, немного наклоняя голову в бок. — Лиз, пойми, нельзя постоянно находиться в таком состоянии. Нужно успокоится. Я не хочу повторить участь Лав.

Он в курсе.

Код красный.

      Услышав то, что она больше всего боялась услышать, Лизель дёрнулась всем телом, попятившись назад. Осаму не дал ей этого сделать, достаточно крепко держа женщину в своих руках.       — Тихо-тихо-тихо, — зашептал он. — Спокойно. Всё хорошо, Лизель.

В каком смысле всё хорошо?

      — Как ты… — слова не подбирались. Сердце, как бы это не звучало, ушло в пятки. Дыхание опять сбилось. — …узнал?       — Помнишь, на корабле я сказал, что кое-что не дочитал?       — Нет… — прервала она его, пытаясь вырваться из его хватки.       — Нет, успокойся, — Осаму прижал её ещё крепче, пытаясь заглянуть в самую душу. — Пожалуйста, Лиз, успокойся.       Она замолчала, застыв.

Да в каком смысле успокойся?

      — Это болезнь, я знаю, но я не боюсь тебя, — Дазай обхватил руками её лицо, заставив посмотреть ему прямо в глаза. Увидеть каждую его ресницу. — Ты не можешь контролировать себя, особенно, сейчас. Но…       Он на секунду замолчал, вглядываясь в её напуганное лицо, стараясь найти там долю понимания того, что он сейчас ей скажет. И Лизель слушала. Ловила каждое слово.       — Но я могу контролировать тебя. — договорил он, выдыхая. И добавил в конце, слабо проведя пальцем по щеке. — Я помогу тебе. По-крайней мере, сейчас.

Я помогу тебе.

Помогу.

      И глядя в её полные удивления глаза, Дазай понял. И стало очень больно.

Никто.

Никогда.

Не помогал ей с этим.

По-настоящему.

      Зусак сомкнула губы, сжала руки в кулаки до адской боли. Глаза защипало. Никто и никогда. Никто. Сука. Никто. Все видели в этом только одну, сплошную угрозу. Пытались подавить самыми различными методами, но только не реальной помощью. Дазай был уверен, никто даже не хотел ей помочь. Не отвести к специалисту или хотя бы просто поговорить. Сказать, что им не страшно рядом с ней. Не подавлять, а принимать и бороться с этим недугом.       — Давай, успокаиваемся, — с тяжестью, что отдавалась в словах, сказал мужчина. — Вдох…       — Почему?       — Потому что, я пытаюсь, — ответил тот. — Я сказал тебе, что попытаюсь ещё утром. Я давно прочитал. В тот же день. И я не испугался. Мне не было жаль Лав… Мне было жаль тебя.

Жаль тебя.

      — Давай, — перевел тему тот, отпуская её лицо, вновь беря за плечи. — Вдох.       Лизель поджала губы, рвано вздохнув. Потом попыталась ещё раз. И ещё. И с пятой попытки получилось. Осаму одобрительно кивнул, медленно водя руками по её телу, от плечей до шеи.       — Вы-дох.       Зусак нервно выдохнула. Она не верила всему тому, что сейчас услышала. Может помочь? Контролировать? Не боится? Ему её жаль? Её? Её?! Быть не может. Почему? Это ненормальная реакция.

Ещё какая нормальная.

      Проделывая дыхательную практику, Зусак лишь думала о том, как она могла так с ним поступить. Хотела задушить. Взять силой. Против его воли. Даже если, Дазай это делает только ради своих целей, ей все равно. Ей стыдно. Ужасно стыдно. Дазай единственный человек, знающий об этом, и напрямую сказавший, что на самом деле об этом думает. Не боится. Поможет.       — Вдох, — прошептал тот ей прямо в губы, возвращая Лизель на землю. — Хватит думать. Дыши.       И она делает вдох, и её отпускает. Долбанный эмпат Дазай! Будь ты проклят! Почему ты помогаешь? Зачем?       Но команды «выдох» не последовало. Их губы соприкоснулись. И только когда Осаму запустил свои ладони в её волосы, притягивая к себе, скомандовал прямо в рот.       — Выдох.       И она выдохнула.       И пока мир будет называть это действие «поцелуем», эти двое будут повторять про себя: поедать друг друга губами с перерывами на кислород, чтобы не сдохнуть раньше утра. Впиваться в друг друга взглядом, называться любовниками, но не от слова «любить». Взаимно обжигаться кожей в тесноте коридора, вдыхая ароматы чужой кожи, ощущая вкус чужих губ, соленость языка и настигнутое желание, не предназначенное этой ситуации. Стереть из головы всё, что было до этого. Стереть из головы всё, о чем они договорились и жадно поедать друг друга в поцелуе, забыв об обещаниях, забыв об опасности и забыв о преждевременном «мире». Не было никакого мира. И никогда не будет.       Будет только психопатка сумасшедшая с нездоровым проявлением привязанности к людям и извращенец детектив.       И это не мы их так назвали. Они сами.       Они оторвались от друг друга, переводя дыхание. Теперь, это был поцелуй не как с Лав. Это был поцелуй с Дазаем. Дазай — не Лав, не Оруэлл, или кто-то там ещё. И поцелуи с ним не отличались от других, но чувствовались по разному.       Осаму ухмыльнулся, прошептав ей в ухо:       — Ты можешь меня задушить, — он подавил смешок, но его дыхание всё равно защекотало. — Но не сейчас.       — Говоришь, что можешь меня контролировать, но сам подстрекаешь делать глупости, — вздохнула Лизель. Её мысли наконец-то начали приходить в норму. — Почему?       — Потому что, я тебе не нравлюсь, — уверенно проговорил Дазай. — Ты просто хочешь меня. Я хочу тебя. Но, я также хочу помочь тебе.       — И ты помогаешь, — неуверенно сказала женщина, немного попятившись. — Грустно это признавать.       — Не отходи от меня, только не сейчас, — Осаму прикрыл глаза, потянув её к себе. — Давай. Ещё раз. Вдох.       Одновременно вдохнув, их губы вновь слились. Целуя друг друга, они не дышали столько, сколько могли. Сначала только нежно касались губ, оттягивая то верхнюю, то нижнюю, слегка прикусывая, а потом зализывая место укуса. Потом поцелуй становился глубже. Воздух кончался. Дазай оттолкнулся от стены, не разрывая поцелуй, развернулся так, что прижатой оказалась Лизель. Ему так спокойнее.       Когда они выдыхали, Дазай произносил заветное «выдох».       Вдох.       Выдох.       Вдох.       Выдох.       Вдох.       Выдох.       — А теперь, сама, — Дазай отпрянул, запуская руки ей под футболку. — Вдох.       Лизель вдохнула, облокачиваясь на стену. Холодные пальцы Осаму прошлись по животу, приближаясь к женской груди. Мужчина опустился, задирая наверх мешающий элемент одежды, лизнул ореол, плавно кончиком языка задевая сосок.

Наконец-то.

      Наконец-то он может это сделать. Её грудь восхитительная. Большая, мягкая, податливая к его рукам. Зусак томно выдохнула, когда почувствовала чужой язык на эрогенной зоне.       — Я не говорил «выдох».       — Словно я не могла не выдохнуть, — она усмехнулась, глянув на него сверху вниз.       Он ухмыльнулся, выпрямляясь.       — Пойдём, — Дазай взял её за руку, выводя Лизель из этого коридора в комнату. — Пиво с мультиком нас, конечно, заждались.       — Кощунство, — хмыкнула Зусак.       — Ох, ещё какое.

____________

Как и почти любое отчаяние, всё началось с видимого благополучия.

____________