Арка вторая «Принцип Талиона»
Часть вторая:
«Шут».
Будильник затрещал ненавистной и раздражающей мелодией, но бледная женская рука тут же сильно клацнула по экрану мобильного, тяжело упав на мягкий матрас футона. Сон, которого она уже и не помнит, забылся, как только девушка открыла глаза. Циферблат показывал 6:00, второе декабря. Увидев три пропущенных ночных звонка от абонента «Мальчишка с работы», брюнетка подорвалась на месте, тут же перезванивая. Гудки длились, казалось, слишком долго. Внезапно, она спросонья вспомнила, что час довольно раний, и ей следовало бы написать ему сообщение, а не трезвонить. Но с той стороны уже сняли трубку: — Ямадзаки-сан, — голос коллеги звучал нисколечко не сонно. — Вы ответили! С Вами всё хорошо? — Конечно, Ацуши-сан, — пробубнила та, натягивая улыбку, словно её раздраженное лицо ему было видно через динамики. — Вы звонили так поздно ночью, вот я и перепугалась. Я разбудила Вас? — Что Вы, Ямадзаки-сан, я лишь беспокоился, — Накаджима немного зевнул. — Большинство сотрудников в агентстве ещё с глубокой ночи. Произошло убийство и практически весь состав вызвали на место преступления. — Какой кошмар… — Томиэ прикрыла рот рукой в удивлении. — Наверное, мне тоже следовало быть там? — Нет-нет-нет, Вы ведь не работаете у нас детективом, — Ацуши перешел на шепот, заставляя прижать смартфон ближе к уху. — Помимо этого убийства, были убиты ещё трое журналистов, работающих в независимых СМИ. А Вы ведь, Ямадзаки-сан, тоже журналистка… Вот и я забеспокоился, а Куникида-сан предложил позвонить Вам и удостовериться, что всё в порядке. — Спасибо за Вашу заботу, Ацуши-сан, — Томиэ приулыбнулась. — Надеюсь, дело досталось не сложное? — Это как посмотреть… — вздохнул детектив. — В общем, детали Вы узнаете на рабочем месте. — Хорошо, спасибо ещё раз, — девушка вздохнула. — До встречи на работе. Послышались гудки. Девушка обессилено вздохнула всей грудью, борясь с желанием вновь упасть на футон и обратно лечь спать, видя десятый сладкий сон, который она вряд ли запомнит про пробуждению. Ямадзаки сползла на пол, резко поднимаясь. Где она находит в себе силы вставать каждый день, девушка сама не знала. Обычная рутина в обычной квартирке. Длиной и шириной в шесть татами, с светлыми стенами, приглушенным, теплым светом ламп. Рабочий ноутбук на полу, около розетки, камера стоявшая на полке. И множество листов различных форматов. А4, А5, А3 даже были. Статьи, газеты, журналы. Ими был устелен небольшой рабочий столик в глубине спальни. Стоя около умывальника, Томиэ приводила себя в порядок, или, как она сама это назвала: «Пригодный для существования вид». Умывалась, а в голове, как и каждый день проносились слова: «Угол поклона для разных людей отличается. Куникида, Йосано, Рампо, Директор — с приставкой «-сенсей», все остальные с «-сан». Харуно любит котов и свежий чай, поэтому с утра нужно показать ей красивого котика из интернета или вообще сфотографировать бродячего по дороге. Рампо любит сладкое — предложить на обеде вкусную булочку. Не отлынивать от работы. Работать. С уточнениями обращаться с Куникиде. Игнорировать выходки Дазая Оса…» Томиэ застыла, глянув на себя в зеркало. Нет, сегодня она не дочитает свою импровизированную «мантру» на день. Нужно начинать действовать. Маленькими шагами, потихоньку, но начинать. Это не так сложно, как может показаться. Ямадзаки припудрилась, подвела глаза карандашом. Слегка подправила неточности ватной палочкой, и начала подкрашивать ресницы. Всё должно быть идеально.Она должна быть идеальной.
Легко расчесывая прямые черные волосы, Ямадзаки в своей голове прокручивала диалог с Ацуши ещё раз. Убийство, значит. Даже четыре — три из которых — журналисты независимых СМИ. Детективы практически в полном составе с самой ночи разбираются с этой заворушкой. Неужели, убили кого-то очень важного? Кто убил? Зачем? Кого? Больше всего в своей профессии Томиэ не любит запутанные статьи. Не любит писать про убийства и утраты, хотя вокруг как раз таки именно таких заголовков ни одна живая душа не пройдёт. Людям нужно такое читать, им нужно переживать, загоняться, погружаться, отторгаясь от реального мира и реальных проблем. Людям интересны трупы и убийства, потому что в реальной жизни они такого никогда не видели. Что уж таить, Томиэ тоже никогда мертвого человека вживую не видела. Но и писать про них не хотела. Не её профиль. Глядя убийственным взглядом на кусок сельдерея в холодильнике, девушка вновь страдальчески вздохнула. Она забыла купить продуктов. Вышла с работы и выкинула из головы то, что нужно прикупить поесть, а теперь из-за своей несобранности она поголодает некоторое время, пока не зайдёт по дороге в офис в очередную кафешку. Тело болело от крипатуры и живот сворачивался в трубочку. Холодильник захлопнулся, издав такой звук, словно обиделся. Ямадзаки лишь ушла обратно в спальню — нужно было одеться. Мысли про убийство не давали ей покоя. Они уже нашли виновного? Он уже за решеткой? Её заставят писать про это статью? Конечно, она не против восхвалить Детективное агентство и их подвиги, но одна мысль о том, что ей придется писать о мертвом человеке… Да, такие у этой девушки принципы. Как для журналиста — странные. Томиэ закрыла учебник по японскому языку, сложив на полку. Что же, спустя два года жизни в Токио и пару месяцев в Йокогаме — её практически не отличить от носителя языка. Как хорошо, что родители подарили ей азиатскую внешность и такое милое личико. Но Ямадзаки знала — она не должна быть слишком идеальной. Всё же, она работает с детективами, а они точно заметят эту напыщенную идеальность. Раз создала себе образ — иди до конца. Раз создала персонажа — подари ему развитие. Натянула на плечи теплое пальтишко из овечей шерсти, застегнула ремешки на туфлях, поправила чёлку, закрывающую лоб. Легко погрузила фотоаппарат в чехол, закинула ремешок себе на шею. Вышла, натянув на лицо улыбку, встречаясь лицом к лицу с сильнейшим ливнем.***
Мысли неконтролируемо метались в черепной коробке, вынуждая рвать на голове волосы, расчесывать до крови руки и шею, оставлять на своих же ногах и руках синяки, но это так же мало чем помогало. Дазай пробовал забываться по-разному. Но от всего становилось только хуже. Осаму сегодняшним утром шел под ледяным ливнем, но он привык к этому холоду. Дазай подставлял лицо под тяжёлые капли, что разбивались о кожу, создавая множество маленьких брызг. Конечно, он прийдет в агентство весь мокрющий. Капли дождя успокаивающе били по окнам, давая некую атмосферу. Но Куникиде явно было не до всей красоты за окном. Он уставше записывал что-то в бумагах, возился с ними, внимательно всё изучал. — Куникида, ты настолько меня любишь, что сам разбудил ни свет ни заря? — проворковал промокший Дазай, легко заходя в офис. — Ещё чего, — нахмурился Доппо. — Если ты не знал, Дазай, то это обычный твой график! В восемь утра ты постоянно должен быть на работе! — Это я и без тебя знаю, — ехидно улыбнулся Осаму. — А твои шестьдесят восемь пропущенных вызовов ночью — это сверхурочные? — Ночью было срочное дело, — отвернулся идеалист, взглядом пробегая по бумагам. — Не только тебя мы так вызванивали. — Ну раз «было», то значит, вы справились и без меня, — Дазай улыбнулся, вешая свое промокшее пальто на вешалку. — Дело ещё не закрыто, — отрезал Куникида, покачав головой. — Мы всю ночь тут проторчали, пока ты сладко спал. — В такую грозу не спать — противозаконно, — Осаму легко похлопал коллегу по плечу. — А так называемые и новоиспеченные «защитники» нашего города, вообще целый месяц отмалчиваются. — Как бы ни так, — вздохнул Доппо, подняв на Дазая усталый взгляд, после переводя его в глубь офиса, за свободные столы и диванчики для клиентов. — «Золотая тишина» закончилась, видимо, с наступлением дождя. Подперев рукой подбородок и уставившись в документы, в самом дальнем углу сидел тот, кого Дазай хотел видеть меньше всего в этот дождливый, декабрьский день. Он сидит на месте Лизель, словно заменяет. Рядом с ним лежит не футляр от скрипки с Торой, а фотографии с места преступления и аккуратно сложенные очки, с красными стеклами. Сейчас бы Дазай с удовольствием воскликнул «Не оскверняй своим присутствием её место!», но вдруг, не успев ничего сказать и предположить, за своей спиной он слышит ещё три голоса. Недовольный бубнеж на ломаном английском в перемешку с украинским, усталые вздохи с британским акцентом и третий. Её голос. — …Убийство под предлогом войны не перестает быть убийством. Он услышал обрывок её фразы и она его заинтересовала больше всего. Значит, Принцип Талиона тоже тут, во всей красе. С самой ночи. И она тут была.Да они целый месяц не виделись.
— А кого убили? — поинтересовался Дазай. — Ты ещё и сообщения не читаешь, подонок? — шикнул Куникида, но сбавил обороты своей агрессии. — Господина Тонана. Заместителя министра юстиций. Всё, отвянь от меня и иди работать! — Слушаю и повинуюсь, — издевательски шепнул Осаму, разворачиваясь. А у неё прибавилось седины. Пару волосков там, пара с другой стороны, на макушке. Если бы Дазай не смотрел бы так изучающе и тщательно, то не заметил бы. Подстриглась, опять волосы еле до плеч достают. От влаги пряди закручивались в завитки. Взгляд уставший и по-своему обреченный. Дазай не хотел признавать, что слегка соскучился по этому взгляду. Взгляд карих глаз скользил дальше, зацепившись за пиджак и блузку под ним. Хотя от блузки там было одно лишь название, поэтому прежде всего, Осаму зацепился за декольте. — Если тебе есть, что ещё сказать, то говори, Дазай, — заметив, что Дазай не сдвинулся с места, к нему вновь обратился Доппо. — Какие же у неё сись… — ДАЗАЙ!!! — рявкнул Куникида, ударив кулаком по столу. — Ты, бездельник и извращенец, марш работать! На его крик гости агентства обернулись, каждый по своему одаривая изучающим взглядом. И у каждого на душе было что-то свое. В основном, взгляды участников Принципа Талиона не сулили ничего хорошего. Глаза каждого были по своему уставшими, вымученными, слегка обреченными. И разом, словно по команде, трое глотнули из своих стаканчиков кофе, не сводя с него взгляда. Синхронизация у них на высшем уровне. Не смотрела только Лизель, её серые, пустые глаза были устремлены в окно. Казалось бы, декабрь, но за окном нет ни намека на снежок или понижение температуры до нуля. Дождь, лужи, тучи. Словно осень. Для жителей другого континента это могло быть в новинку, но Зусак живет тут около года. Она смотрела не на погоду. Не на улицу, не на людей. На что же она смотрела? А смотрела ли она в окно? Может, глядела прямо перед собой? — Вот ты где, Дазай Осаму, — словно отмерев, скользко улыбнувшись, поздоровался с ним Оруэлл, подзывая к ним. Пока детектив невесомо шел в их сторону, тот заметил, какой противоречивый взгляд кинула на коллегу Воровка книг. Что же, настало время собирать новый пазл? — Не ожидал вас всех здесь увидеть, — колко кинул в его сторону Дазай, поравнявшись. — С каких пор вы интересуетесь посредственными убийствами чиновников? — С сегодняшних, — Джордж приторно улыбнулся, указывая на место перед собой и на документы, разложенные на небольшом, кофейном столе. — Присаживайся, я введу тебя в курс дела. — Это могут сделать и мои коллеги, знаешь, — повторив его приторную улыбку, Дазай присел напротив. — Но я не откажусь и от ваших подробностей. — Боюсь, детективы сейчас истощены, — мужчина легко вздохнул, разводя руками. — Как и мы… Он перевел взгляд на напарников. Сначала на Мэри, что тревожно проверяла свой телефон и с чем-то сверялась в фотографиях жертв. Потом Шева, у которого от усталости закрывались глаза, он сидел с краю дивана и практически спал. Последней была Лизель. И Дазай, к несчастью, заметил, как на долю секунды взгляд Большого брата изменился. На неё он больше всего смотрел с воодушевлением в алых глазах. В них, словно как у Шевы, когда он использует свою способность, загорелись огоньки. Натянутые как струна виолончели отношения, словно укол внезапной ярости, безутешная скорбь по тому, чего никогда не было и не будет. Зависть. Дазай, почему-то, хотел смотреть так же. — С Тонаном донельзя просто, — Джордж перешел к пояснениям, передавая Дазаю нужные документы и фотографии с места преступления. — Убийство. Улик нет. Никаких отпечатков, биологического присутствия кого-либо не смогли обнаружить. Прямой выстрел в голову, с расстояния около пяти метров. Дазай лишь угукнул. Убийца до преступления к жертве близко не подходил, по фотографиям и отчетам криминалистов, стрелял в спину, пока заместитель министра юстиций стоял к нему спиной. Попадание — точно в затылок. Пуля, на удивление, прошла насквозь. Патрон 9×19 мм Парабеллум, поэтому детектив легко мог предположить, что стреляли из подобия пистолета Люгера. Хотя странно, что пуля пистолета смогла пробить сквозную дыру в черепе. Оруэлл протянул следующее фото. Как над покойником, лежавшим в луже собственной крови, на стене, с четкими контурами была выведена английская буква «И». — Информатор, я так полагаю? — спрашивает Дазай, рассматривая снимок. — Предположительно так, — вздыхает Оруэлл. — Тонан тоже был дипломат не простой, поэтому мы так спохватились. — И чем же? — Осаму хищно прищурился, в первую очередь подозревая улыбчивого мужчину, явившегося со своей командой по спасению Йокогамы слишком внезапно. — Видишь ли, этот Тонан, бедняжка, так сильно хотел искоренить ваше агентство, что невольно попался в руки к Небожителям, что преследуют такую же цель на данный момент, — наверняка, Большой брат начал совсем из далека. — Мы вежливо попросили Отдел по Делам Одарённых проследить за ним, если случится что-то подобное.Чертовы Небожители.
Чертов Отдел по Делам Одарённых.
Когда реальная угроза сидит под носом, они не искореняют её, а дают корням прорасти.
— Вот оно как, — улыбнулся Дазай, почему-то ожидавший именно такое объяснение. — И правда, донельзя просто. И как кстати, нет никаких улик. — Не глумись надо мной, улики стёрты, — хмыкает Джордж, прекрасно понимая, как подозрительно звучат его слова. — В агентстве все равно всем известно, что это правда. Не читал… «Достоевского»? — Правда не должна, вот так, лежать на поверхности, — ответил детектив. — Но она лежит и вы должны быть этому рады, — сказал мужчина. — Поэтому, с ним все так просто. И с мотивом убийцы. И с самим убийством. И с тем, кто скрыл улики. И с тем, что как ни крути, Информатора мы не достанем. Он играет в собственную игру и портит жизнь и нам, и им. Трехсторонняя война. А то, и четырехстороняя. — Война? — одна из бровей Осаму нервно поднимается вверх. — Пахнет войной, — внезапно, ответила Лизель, всё ещё смотрящая в сторону. — Война имеет запах? — услышав её голос, Дазай слегка расслабляется. Его больше не интересует Джордж, ведь Осаму нашел себе собеседника в разы лучше и интереснее. — И запах, и вкус, и последствия, — таинственно ответила Зусак. — Убийство Тонана влечет за собой аромат переполоха, а в последствии — войну. — она на секунду замолчала, пожимая плечами. — Гадко. Что бы не значили её загадочные слова, было понятно, что весь Принцип Талиона придерживается этого предположения. «Убийство под предлогом войны не перестает быть убийством», — вот, что это было. Догадка. А может, и предзнаменование. — Есть и положительные стороны, — Джордж пожал плечами, отгоняя наваждение. — Смерть Тонана ничего плохого для нас не означает. А вот для них… — он на секунду задумался, словно прокручивая в голове тысячи фактов, неизвестных Дазаю. — Для Небожителей, она слегка уступает гибели Достоевского.«Если он, конечно, мёртв».
— Если ты так отлично руководишь ситуацией, — Дазай приулыбнулся, откладывая бумаги в сторону. — Почему вы ещё здесь? — А тут начинаются плохие новости, — Оруэлл недовольно поджал губы. — Первая: стирателя улик, Огури Муситаро — нигде нет. Вторая: ещё три убийства в ту же ночь, с такими же кровавыми пометками, но буквы…другие. — О них пока рано говорить, — заявляет Мэри, оторвав взгляд от экрана телефона. — Экспертиза ещё не пришла. — По итогу, все, что мы сейчас делаем, ждём результатов экспертизы, — закончил за неё Джордж, легко разведя руками в стороны. — Часа уже…три. — Пять, — бурчит Шева. — Почему так долго? — хмурится Дазай. — Дистанция между убийствами, погодные условия, — перечислила Мэри. — Одно тело нашли в порту, другое в лесу на юге, а третье вообще в центре города, около Чайнатауна. — Что за буквы? — не меняя темы, продолжает спрашивать Дазай, по крупицам собирая информацию. — «М», «Р», и «Л», — ответила Шелли, нахмурив брови. — Шарады какие-то.«М». «Р». «Л».
— Возможно, убийца оставляет нам подсказки, а возможно, только играет, — вздохнул Джордж. — Есть ещё третий вариант. — Какой же? — Убийца кто-то из нас. Дазай ненароком ухмыльнулся, озвучивая свои мысли: — Мне кажется, что играешь тут только ты. Оруэлл улыбнулся ему в ответ. Ему очень понравилось выражение Дазая, ибо это была правда. Он играл.Но в совершенно другую игру.
— Интересная догадка, — хмыкнул Джордж, слегка откидываясь на спинку дивана. — Но сам посуди, Информатором может оказаться кто угодно, знающий достаточно. — Какой тогда мотив? — Осаму отзеркаливает его позу. Намеренно. — Да какой угодно, — вздыхает мужчина. — Мы не детективы, пойми, не умеем в таком разбираться. Но за Информатором может стоять кто угодно — правительство, партизаны, личные цели, те же Небожители или даже я. Конечно, Оруэлл не упоминал о том, что единожды лично с ним виделся. Он не хотел признавать поражение. Не хотел говорить о том, что в первую очередь, Джордж не помнит, что это был за человек. Воспоминаний не было.Были.
«Это значит «Кого мне убить следующим?». Да?»
— Слишком мало фактов, чтобы начать хоть кого-то подозревать на основательной почве, — отвечает Дазай. — Но вот, только Принцип Талиона ведет его поиски уже месяц как, а найти не может. До этого, только вам он вставлял палки в колеса. Если Информатором может оказаться кто угодно, знающий достаточно, то это вполне может быть тот, кто знает всё. Знает, потому что следит. — И твой ответ? — Джордж заинтриговано вскидывает брови. — Ты. Большой брат разразился хохотом. Осаму лишь ехидно ухмыльнулся в ответ. Детективу его не переиграть, не зря Джордж носит этот поганый титул «Большой брат». Интересно, кто же его им наградил? За какие заслуги на самом деле? Или он сам? Кем он был до того, как стал предшественником исторической личности? — Значит, у меня уже два голоса, — Оруэлл всё ещё хихикал, щуря глаза. — Против меня ты и Мэри. — Так вы подозреваете один одного? — нервозный смешок вышел из груди детектива. — Не кажется, что вы только делаете себе хуже? — Раз Информатор начал эту игру, то почему бы нам тоже не поиграть, — Джордж в который раз развел руками. — Против меня, например, уже два голоса. Против Мэри — один. Лиза, — как же Дазая вымораживает это обращение к ней с его уст. — Послала нас и сказала, что мы идиоты, и она будет только счастлива, если кто-то из нас сдохнет. А вот это было удивлением. Ведь Дазай прекрасно знал и даже видел, какие у Зусак отношения с коллегами. Такого быть не могло, только если в шутку.Или, вновь произошло что-то непоправимое.
— Извини, Джо, но Дазай прав, — втиснулась Мэри, закинув ногу на ногу и сверкнув зелеными глазами. — Ты слишком подозрительный и такая подозрительность тебе не к лицу. — Вынуждаешь проголосовать против тебя? — он лишь хмыкнул. — А чего это мы так резко обиделись? — Шелли всплеснула руками. — Правда глаза режет? — Но если это ты, то у тебя есть точная цель, — уголки губ расплылись в улыбке. — Хочешь от нас избавится поскорее и заграбастать все лавры себе. — Почему же это? — она демонстративно скрестила руки на груди, выгнув бровь. — Потому что, ты — меркантильная мразь. То, как быстро поменялось настроение диалога, Дазай заметил за долю секунды. Они сейчас поубивают друг друга. Внезапно вылезают все обиды, недосказанности, претензии. Осаму молчал, но в душе аплодировал Информатору стоя. Со всеми почестями. Принцип Талиона играет в его игру, да, но они совсем не руководят процессом. Он этого и добивается. Разногласий в команде. И если дело дошло до них, то совсем скоро настанет черед Вооруженного Детективного Агентства, а потом — Портовой мафии, Небожителей. Дойдёт до страны, процесс будет идти, падать, как домино. Вот, чего предположительно хочет загадочная буква «И» — хаоса. Шева молчал, сидя с полуприкрытыми веками. Если влезет — попадёт под горячую руку. Лизель всё так же смотрела в одну точку слева от себя. Казалось, там был собеседник поприятнее.А был ли?
Или она просто не хочет смотреть на это?
— Интересно, почему, да, Оруэлл? — а они всё продолжали. — Обвиняешь с своих проблемах меня? — надменно хмыкнул Джордж. — Пока ты не завербовал меня в свою чертову организацию, всё было прекрасно, — язвительно отвечает Шелли. — И это моя проблема? — Ещё как твоя. — Успокойтесь уже, — негромко сказала Лизель, слегка повернув голову в их сторону. Её проигнорировали. Словно, её там нет. Словно она — наваждение, галлюцинация, иллюзия, мнение которой — абсолютное ничего. — Может, ты хочешь рассказать ещё что-то? Что ты забыл? — Мэри начинала говорить громче. — Например то, как ты издеваешься над нами? — Я? Может, ты? — Джордж тоже перешел на более повышенные тона. — Это не я своими экспериментами довожу практически до смерти своих коллег. — Если ты забыл, это был наш общий эксперимент, — перевела она стрелки. — И тебя, до этого момента, всё устраивало. Неужели, у тебя есть совесть, раз ты так говоришь? — Успокойтесь, — сказала Лизель чуть громче, уже полностью повернувшись к коллегам. Она была зла. Внезапно и ужасно зла. Ведь такие пустые, серые глаза, которые, казалось потемнели от недовольства, нельзя назвать равнодушными. Дазай всё ещё молчал, ведь знал, что его проигнорируют так же. Шева, казалось, молчал по этой же причине. — А у тебя она есть, да? — Большой брат засмеялся. — Ты настроена слишком агрессивно, Мэри. Ты же нас всех ненавидишь и винишь в своих бедах. — Катализатор моих бед за последние три года, это ты, Оруэлл, — женщина раздраженно цокнула. — Я не ненавижу ни Шеву, ни Лизель. Только тебя. — Правда? — он заулыбался ещё сильнее. — Может тогда расскажешь, почему после смерти Адама, ты так внезапно с сдружилась с Лизой? А после её отъезда, сдружились с Шевой? — Не смей… — Ещё как посмею. — Да завалите вы ебальники! — крикнула Зусак, ударив появившейся в её руках книгой по столу. От неожиданности, Дазай слегка дёрнулся. Несколько детективов, трудящихся в офисе, обернулись, но после бросили это дело. Джордж и Мэри резко прекратили, шокировано уставившись на Воровку книг. Они не намеренно её игнорировали, нет. Для них — она и впрямь была белым шумом, который лишь мешал. Они действительно её не замечали. И Лизель выбесило это окончательно — то, что они ссорились у всех на виду, подозревали друг друга, и то, что не замечали её. Они даже её кандидатуру не выставили на роль Информатора. — Выясняйте отношения в другом месте, — Зусак вздохнула, мгновенно успокаиваясь. — И да, к слову, — она поднялась с места, прихватив в собой свой стаканчик с кофе. — Вы оба — меркантильные мрази. — Факт, — буркнул Шева и вновь закрыл глаза, делая вид, что спит. — Ты и сам мог их успокоить, — вздыхает Лизель, переводя взгляд на Осаму. Женщина задержала на нём взгляд на долю секунды, словно захотев и про него что-то сказать, но передумала, направляясь к выходу. — А мы тебе чем не угодили? — после продолжительного молчания, Мэри вновь взъелась. Лизель остановилась, успев сделать всего пару шагов. — Мэри, — Шева вновь открыл глаза, отдернув её. — Вот это точно лишнее. — Заткнись, мистер-поддакивание, — шикнула она. — Так, Лизель, что не так? Извини, нам нельзя выяснять отношения при тебе, потому что перекрикиваем твои галлюцинации? — Мэри, — строго в один голос произнесли Дазай и Оруэлл. Их обоих, это, конечно, напрягло, но и в тот же момент, расставило всё по местам. — Тихо, защитники нашлись, — Лизель развернулась, обращаясь к мужчинам. Перевела взгляд на подругу. — Да, ещё как мешаете. — А мне мешает то, что ты трахаешься с нашим глубокоуважаемым боссом, и что, мне тоже психануть и стукнуть книгой по столу? — Ты тоже, — однобоко ответила Лизель, не меняя невозмутимого выражения лица. — Трахалась. — женщина выделила окончание слова. — Если ты ревнуешь, то… — Что ты несёшь? — злобно сквозь сжатые зубы процедила та. Зусак вздохнула: — Мать твою в кровать несу. Развернулась и ушла в тишине. Дазай тихонечко прыснул в кулак. То ли с этого прекрасного завершения диалога, то ли с того, как чертовски сильно Мэри вытаращила от шока глаза. И ему не одному было смешно. Шева, вновь прикрывший от усталости глаза, сдерживал улыбку и хохот как мог. Воровка книг шла размеренно, не убегала от диалога, а считала его завершенным. Лишь нервно постукивала ногтями по пластиковой крышке стаканчика с кофе. Но не успев дотронутся до дверной ручки, дверь сама отворилась, а вошедшая девушка чуть не сбила её с ног. — Ой, — тихонько ойкнула незнакомка с черными, как смоль, волосами. — Прошу прощения. Брюнетка легко поклонилась, слегка отойдя назад. Лизель украдкой вгляделась в её лицо, ведь сначала подумала, что это Наоми. Нет, это была не она. Зусак слегка улыбнулась, пропуская девушку в офис. — Ты всё так же людей с ног сбиваешь, да? — обратилась к неизвестной Воровка книг. — Мило. И миновав застывшую в удивлении перед ней девушку, вышла в коридор. — А? — немного не поняв, удивилась та. — Ч-чего? — Ямадзаки-сан, здравствуй! — Дазай лучезарно улыбаясь помахал ей. — У нас тут гости! Томиэ резко повернула голову в его сторону, встречаясь с коньячными, изучающими глазами. И ещё тремя парами глаз. Этих людей она видит впервые. Девушка вежливо поклонилась, дружелюбно улыбнувшись. — Здравствуйте. — Это — Принцип Талиона, — пояснил Дазай. Улыбка на лице девушки сменилась на внезапный страх. Она застыла, смотря на детектива так, словно это его самая неудачная шутка в жизни. — А женщина, в которую ты уже во-второй раз врезалась — Воровка книг, — дополнил Осаму, приторно улыбнувшись, когда увидел у неё полные испуга глаза. Ямадзаки прикрыла рот рукой, опасливо глянув на Куникиду, что сидел совсем рядом. Идеалист глянул на неё в ответ и устало вздохнул, поправляя очки. — Увы, Ямадзаки-сан, он не шутит… — Доппо нахмурился. — Работа в нашем агентстве очень опасна, я до сих пор не понимаю, как эти чертовы бездари в отделе кадров направили Вас к нам. — Вы меня сто раз предупреждали, но, — Томиэ вздохнула полной грудью, всё ещё опасливо глядя в сторону «гостей». — Куникида-сенсей, работать с…террористами? — В нашей стране их таковыми не считают, — вновь, более устало, вздохнул Доппо. — Не бойтесь, они Вас не тронут. Но придется привыкнуть, если Вы собираетесь задержаться у нас подольше. — Да ладно тебе, Куникидушка! — внезапно, к ним со спины подошел Дазай, одновременно положив им руки на плечи. — Наша Ямадзаки-сан ещё тот воин! На прошлой неделе выложила статью о наших подвигах и о церемонии награждения! — А сегодня тот, кто нас награждал, мёртв, — угрюмо закончил за него Доппо. — Отстань от девушки, Дазай и, иди, пожалуйста, работать. — Но я уже поработал, — Осаму развел руками. — Все подробности мне рассказали. — Так убийство связано с…? — тихо спросила Ямадзаки. — Можно и так сказать, — ответил ей Куникида. — Направляйтесь к Харуно-сан, она введет Вас в курс дела. А ты, — обратился он к Дазаю, раздраженно нахмурившись, и бросил взгляд через его плечо. — Просто займись нашими гостями. Они уже пятый час глотки друг другу перерезать хотят. — Куникида устало вздохнул. — Защитники. — Посылаешь меня прямо в пасть к зверю, — буркнул Дазай. — Ладненько. Надеюсь, я получу за это премию. — Ещё чего, — процедил Куникида. — С твоим выполнением обязанностей, ты должен… Но Дазай уже не слушал. Он развернулся, миновав Ямадзаки и игриво ей подмигнул. Девушка слегка залилась краской, но дружелюбно улыбнулась ему в ответ, направившись в другую сторону… …Лизель невесомо шла по коридору, только каблуки её туфель отбивали ритм. Как бы её не переполняли противоречивые чувства, она шла ровно и прямо, стараясь отгонять от себя нагнетающие мысли.Что будет дальше?
Когда всё повернуло не в ту сторону?
В дамской комнате, на удивление, никого не было. Лишь шум вентиляции, что в этой тишине бил по барабанным перепонкам, раздражая. Женщина легко поворачивает краник, зачерпывает в руки холодной воды и умывается. Очищает голову от мыслей, эмоций. От бушующего страха, злости и брезгливости. От безысходности. Она не чувствует себя так, как семь лет назад, когда впервые увидела Лав. Не чувствует тех же эмоций с Оруэллом, словно, всё неправильно. Хотя, казалось бы, еёНи одной.
За это — она его благодарит. Но то, что происходит сейчас, не только между ними, её пугает. Её пугает Мэри, её пугает Шева, её безумно пугает Оруэлл. Казалось, всего два года назад, все они вчетвером были так близки, а сейчас… Их словно подменили. Команды поЧёртова, пугающая Женщина в зеркале.
— Тебе не стоит меня боятся, — Леди, которая знает всё, ехидно ухмыльнулась. — Но и слушать тоже, — тихо ответила ей Зусак. — Я помню, что произошло после того, как я тебя увидела. — Да? А что именно? — Она засмеялась. — Ты проблевалась? Извини, но это не из-за меня. — У меня поехала крыша, — Лизель злобно сощурилась. Леди засмеялась с новой силой, да так, что зеркала задрожали. Казалось, что она впрямь там, за стеклом, а не просто частичка воображения Воровки книг. — Она у тебя с рождения поехала, милая моя, — Она улыбнулась в нежностью в открытом глазу. — Я лишь могу тебе с этим помочь. — А мне нужна помощь? — А ты как сама думаешь? Лизель на секунду замолчала, подходя ближе. Она рассматривала женщину в зеркале, словно экспонат на выставке, который нельзя трогать, но можно лишь смотреть. Зусак не спрашивала, кто она, ведь знала — ответа не будет. Беспокоило ли её это? Ничуть. — Ты не галлюцинация, — медленно произнесла Лизель. — Называй меня как хочешь, я лишь в твоей голове, — ухмыльнулась та. — И ты можешь помочь, находясь в моей голове? — спрашивает Зусак, в надежде на то, что это правда может помочь. Она устала. От всего. Её все бесит, ужасно злит, она хочет руководить своей жизнью. Лизель не может быть птицей в клетке Оруэлла, нет. Лизель стремится к свободе. Полной свободе. Но для неё — свобода опасна. Для всех свобода Воровки книг может обернутся неминуемой смертью. Птица, рождённая в клетке, не замечает, что она невольница. Она умирает счастливой, так и не узнав, что была несвободна. — Могу, я за этим и пришла, — Леди, которая знает всё, приблизилась к стеклу, легко проведя по нему длинным ногтем. Неприятный уху скрежет раздался в комнате. — Мне нравятся твои мысли, Лизель. К этому нужно стремится. — Тогда, — Зусак подошла в плотную, облокотившись руками об раковину, смотря себе под ноги. — Что мне нужно сделать прямо сейчас, чтобы помочь себе? — Пойди покури, — хихикающе ответила Она. — На улице прекрасный дождь, пахнет осенью. — и тихо добавила в конце: — Избавься от Лав, наконец-таки. — Что? — она резко подняла голову, но Леди уже не было ни в одном из зеркал. И вновь тишина в перемешку с жужжанием вентиляции. Лизель слышала стук собственного сердца у себя в голове. Бешеная какофония. Что это значило? Избавится? Но Лав давно мертва. А возможно ли избавиться от галлюцинации? Рука инстинктивно полезла в карман пиджака, выуживая баночку с таблетками. Там ЛСД, да. Но они помогают.Эти таблетки сделал Оруэлл.
Лизель ногтями выудила одну, зажав в руке. Продефилировала к открытой кабинке, открыла крышку унитаза и высыпала всё содержимое внутрь. Смыла. Смыла практически все свои таблетки. Лишь одну держала в руке. Небольшая, белая капсула упала в пустой бутылек. Одну она оставила. Для дела… …Обстановка между Принципом Талиона была гнетущей. Мэри демонстративно отвернулась в другую сторону, повторяя недавнюю позу Лизель. Шева всё так же был полулежа на своем месте, прикрывая глаза. Оруэлл смотрел на Дазая. Дазай на Оруэлла. — Вы берете к себе новеньких? — спрашивает Джордж у детектива, кивая на брюнетку, что помогает Ацуши возится с бумагами. — Это наш новый секретарь, Ямадзаки Томиэ, — отвечает Дазай. — Странно, что такая девочка попала к вам, — пожимает плечами Большой брат. — Она вся тряслась, когда поняла, кто перед ней. — А это тебя так заботит? — ухмыляется Дазай. — Вы её даже не предупредили, — говорит Оруэлл. — Это издевательство, держать её здесь. — Согласен, она не из таких, — увиливает от ответа Дазай. — Но Ямадзаки-сан сама пришла к нам устраиваться на работу. — Она, что, как ты? — хмыкает Джордж. — В каком смысле? — Самоубийца? — губы брюнета расплылись в самодовольной ухмылке. — Шучу, мне дела нет. Просто жалко. Она выглядит на вашем фоне как потерянный котенок. — В твоем случае, Джордж, ничего не бывает просто, — щурит глаза Осаму. — Выходит странно, что такая милая девочка попала к Вам, — отвечает Большой брат. — Не совпадение? — В её неприступности уверен даже я, — издевательски улыбается мужчине Осаму. — Не запутывай клубок ещё сильнее. — Ладно, — вздыхает он. — Тогда, я пойду поищу Лизу. Её долго нет. — Да что её искать? — шипит со стороны Мэри. — Опять очередной приход словила, вот и сиди… — Мэри, — перебивая, улыбчиво обращается к блондинке Дазай, на что она поднимает свой озлобленный взгляд зеленых глаз. — Ты хоть когда-нибудь затыкаешься? — А тебе штаны в области паха не жмут, когда ты её защищаешь? — Шелли хмыкнула, презренно смотря ему в глаза. Шева ляснул её по руке. Его усталые глаза так и говорили: «Успокойся наконец». На удивление, Шелли заткнулась, вновь отворачиваясь. Джордж одобрительно кивнул, а вот кому — остаётся тайной. — Я сам её поищу, — сказал Дазай, разворачиваясь к выходу. И как Зусак их терпит? Это невозможно. Даже Дазай не справился с такой ношей, и тактично сбежал, прикрываясь тем, что видите ли, работа, нужно работать, да-да. Искать Лизель — поручение первостепенной важности. А он — детектив, легко с этим разберётся. На этаже агентства её не было. Нигде, Дазай специально проверил. Когда он тихонько спускался по лестнице, уже на третьем этаже звучала громкая музыка из кафе на первом. Детектив сопоставил дважды два: скорее всего, Зусак вышла покурить и она любит музыку. Наверняка, она там. Хоть и песня играет…слишком слащавая для неё. Спустившись не на лифте, а по ступеням — он был прав. Она стояла в проёме около второго выхода из здания, над небольшим навесом. Курила, смотря в хмурое небо, что буквально рыдало. Дождь лил что есть силы. И музыка гремела тут, казалось, даже сильнее, чем в самом кафе. Лизель не заметила Дазая, звук его приближающийся шагов заглушала песня на японском. Подойдя чуть ближе, он услышал приглушенное пение. Этой, для неё, слишком слащавой мелодии, она подпевала:«“Ushinatte hajimete kigasuku nante.» Sonna dasai koto mou shita nai no yo goodbyeoh, Don't you ever say bye-bye, eh»
Женщина легко высунула свободную руку из-под навеса, слово пробуя дождь на ощупь. На секундочку, Дазай даже забыл, что Лизель знала японский — её пение слегка удивило его. Он раньше слышал, как она поёт на его языке, но японская речь никогда так хорошо не вылетала из её рта, с такой чистотой в произношении и спокойствием в голосе, как сейчас. Теперь песня не казалась неподходящей, а идеальной для неё. И в этой обстановке, между двумя кирпичными стенами, под навесом, с умиротворенным звуком зимнего дождя, который пах осенью — Лизель смотрелась так, словно всегда там стояла. Женщина затянулась сигаретой, и подпевала припеву:«Watashi no saigo wa antaga ii Anata no kono mama osaraba suru yori Shinunoga ii-wa.»
Дазай подкрался практически впритык и уже не был уверен в том, что женщина его не заметила, но всё равно вел себя так, словно его ещё не застали врасплох. Тихо-тихо, что даже сам детектив не услышал, он допел последние строчки с ней:«Shinunoga ii-wa.
Shinunoga ii-wa.»
— Они тебе подходят, — сказала Лизель, прикуривая вторую (а вторую ли?) сигарету. — Эти строчки. — Тебе тоже, — усмехнувшись, ответил Дазай. — Нисколечко, — она отрицательно покачала головой. — Я не пытаюсь себя убить. — Так и я не пытаюсь. Песня же не про это. — За последний месяц тебя вытаскивали из петли восемь раз, три раза ты хотел отравится грибами, и только два — утопится. — Лизель повернулась к нему лицом, выдохнув табачный дым в другую сторону. — Вода холодная? — Следишь за мной? — ехидничая, спрашивает Осаму. — Куникида рассказал, — пробурчала она. Как странно, что её лицо за всё это время не излучало ни одной эмоции. Камень. Дазай сравнил это с камнем. Они замолчали, наблюдая за тем, как дождевые капли разбиваются об асфальт и поверхности луж. Это молчание было приятным, не таким, как между Дазаем и остальным Принципом Талиона. Зусак была как глоток свежего воздуха. Впервые рядом с ней было так спокойно, так комфортно. — У меня есть новость, — начала Лизель после продолжительного молчания. — Хорошая? — улыбнулся Дазай. Лизель прыснула в руку с сигаретой. Дазаю показалось, что это добрый знак. — Нет, — вдруг ответила она тем же невозмутимым голосом. Она всего на долю секунды замолчала, ожидая, что Осаму что-нибудь скажет, но детектив замолк. Лизель легко вздохнула, продолжив: — Мы с Оруэллом вместе. У Дазая с неожиданности перекрыло дыхание. Он застыл. Это уже даже не забавно. Осаму сначала не поверил, но увидев то, как Зусак развернулась и посмотрела ему в глаза, он понял одну неприятную вещь — это правда. Это не шутка.А ему, разве, не всё равно?
Пока его выражение лица держалось, как стальная маска, которую не разобьешь даже кувалдой, внутри было внезапно пусто. Какое-то отвратительное чувство разрасталось в его груди. Так не должно быть. Лизель бы не согласилась. И смотря в её опустошенные серые глаза, Дазай вновь понял — а она и не соглашалась. Или, её заставили.Но ему же всё равно.
Она сказала, что всё будет под контролем и она разберётся. Если это — плата за то, чтобы Оруэлл его не трогал, то ему не нужна такая цена. Лизель будет страдать, ведь такое ей не нужно. С ней так нельзя. Её нельзя держать в ежовых рукавицах, контролируя каждый шаг — это её роль. Её нужно лечить, а не принуждать силой.С каких пор это его заботит?
Руки в карманах сжались в кулаки. Осаму улыбнулся, не показывая, что делает это черезНо произошло кое-что похуже:
Ему не всё равно.
— Скоро попытаюсь себя убить, — ответила Лизель, потушив сигарету об лужу под ногами. Дазай сглотнул слюну, не переставая наигранно улыбаться. — Убери это, — Зусак махнула рукой в сторону его лица, сама направляясь к урне. — А если не хочу? — через смешок спрашивает Дазай. Не уберет он улыбку. Нельзя. Но хочется. — Если ты не хочешь мне открыться, то и я не хочу тебе, — она пожала плечами, вновь заходя под навес. Казалось бы, вышла всего на пару секунд, а уже практически промокла. Она была без пальто. Лишь пиджак, закрывающий плечи блузки, брюки и туфли. Хоть закрытые, и на том спасибо, вода не зальется внутрь. Осаму медленно переставал улыбаться. Потихоньку. И Воровка книг следила за тем, как на его лице не остаётся эмоций. Лишь карие глаза, что казалось, стали практически черными. — Исправишь насильно — повлияет на какое-нибудь другое место, — сказала Лизель, подкуривая следующую сигарету. — Смотри, никотиновое отравление заработаешь, — размеренно проговорил Дазай. Интонация у него тоже поменялась. На более низкую и недовольную. — Ну и пусть, — она поджала губы, взглянув на него. — Таким — ты мне нравишься больше. — Будем честны, я в принципе тебе нравлюсь. — Но таким — больше всего. Он хотел усмехнуться и сделал это, но после его лицо вновь заполонила нечитаемая пелена. Как и у неё. Лизель облокотилась спиной на холодный, влажный кирпич, слегка поёжившись, но и никуда не спешила. Пока прийдут результаты — времени у неё целая тележка. — И? — спрашивает Дазай. — Что думает мрамор, из которого скульптор высекает шедевр? — ответила вопросом на вопрос Лизель. — Он думает: «Меня бьют, меня губят, разбивают, надо мною вершится надругательство, я погибаю». Но мрамор глуп. — сделала приличную тягу, но даже не закашлялась. — Жизнь ваяет его, она творит из него шедевр. И он должен вынести все удары, даже если не понимает их. Должен держаться. Должен спокойно принимать всё, помогать жизни, сотрудничать с нею, чтобы она смогла завершить своё дело. — Ты мрамор? — умозаключает Осаму. — Наверное, — вздохнула Лизель. — Я ещё не решила. — Жизнь может обойтись и без ненужного, красного глаза, высеченного в районе глотки. — Спокойная жизнь — нет. — И ты хочешь спокойной жизни? — спрашивает Дазай, разворачиваясь к ней. — Кто её не хочет? — пожимает плечами женщина. — Спокойствие, гарантии, умиротворенность, знание, что будет завтра. — Спокойная жизнь скучная, — говорит он, слегка подойдя ближе. — Она желанная, — отвечает Зусак. — Для такого мрамора, как я. Дазай подходит ближе, смол сигареты бьёт ему в нос своим противным запахом. Из-за разницы в росте, детектив слегка наклоняется к ней. — Ты не мрамор, Лизель, — тихо произносит Осаму, смотря ей в глаза. — Ты скульптор. — Это вряд ли, — Зусак отвернулась, слегка поежившись от холода. — Я, например, одомашненная кошка. И мне от этого не грустно. — Страшно? — Нет, — хмурится она на долю секунды. — Мне никак.Никак.
— Безразлично? — переспрашивает Дазай. — Никак, — отвечает Лизель. — У меня нет чувства эмпатии и низкий эмоциональный интеллект на данный момент, так что, я не знаю, что чувствую. Теперь — это не лишь догадка Осаму, а факт, подтвержденный Лизель. Её научили эмпатии, но сама она не имеет её. Обычно, люди без эмпатии — психопаты, это психологический факт. И да, Лизель Зусак ещё та психопатка, но Дазай пообещал себе называть её сумасшедшей — им ещё можно помочь. — Зачем? — спрашивает Дазай. — Он отстал от тебя, — на этот ответ Дазай недовольно скривился. — И вырезал мне чип. — Знак доверия? — Да, но не думай, что я пожертвовала собой ради тебя, — кивает Лизель. — Я знаю, что он всё равно слышит. Дело не в чипах или прослушках. Оруэлл может слышать вокруг себя на расстоянии километра.Километра.
— Что у него за способность такая? — детектив нахмурился таким неприятным новостям. — Он сам тебе расскажет, — легко ответила Зусак. — Когда прийдет время. Женщина вновь прошлась до урны и обратно, в этот раз не доставая новую порцию никотина. Она тряслась от холода и того, что вновь промокла под ливнем. Глядя на неё спокойным, рассудительным взглядом, Дазай слегка не выдержал, скинул своё бежевое пальто с плеч, и когда Зусак не видела, переступая с ноги на ногу, смотря в даль улицы, накинул на неё, а после закутал, как в одеяло. Сначала, женщина застыла, а после попыталась вырваться. Осаму буквально хотел задушить её своим пальто. — Ну хватит, а? — Лизель откинула голову назад, вымученно вздохнув. Дазай закутал её в импровизированный кокон, не отпуская, крепко держал. — Хоть глотку перережь, — отрезал детектив. — Грейся. — Твое пальто не теплое, чтобы в нём можно было греться, — пробубнила Зусак. — Результаты экспертиз приехали, кстати. Дазай не сдвинулся с места. Осаму смотрел ей в глаза, чего-то ожидая.Интересно, чего.
— Наклонись ко мне, — проговорила Лизель, на подсознательном уровне уловив то, чего он ждёт. Вот только она не собиралась принести это ему на блюдечке. Мужчина послушно наклонился, слегка прищурив глаза. — Выбирай: или я в тебя плюю, или я тебя кусаю, — сказала Зусак, прищурившись в ответ. Дазай слегка усмехнулся, а после, не выдержав её такого серьезного и злобного взгляда, засмеялся. — Имей совесть, мне холодно, — вымученно протянула та. — Решай быстрее. — А третий вариант есть? — спрашивает, не прекращая хохотать. — Боюсь, мне не сносить головы, если я предложу третий, — женщина недовольно поджимает губы. — Ты больно кусаешься? — Проверь. — Кусай, — отвечает Осаму, наклоняясь так, что его шея в полной доступности перед её лицом. — Через бинты. — Эй, это дает плюс пять к защите, — возмутилась она. — Боюсь, у меня нет доступных мест без бинтов, где ты могла бы меня укусить, — ухмыляется Дазай. — Так что… Она прервала его разглагольствования укусом чуть ниже мочки уха. На границе кожи и бинтов. И хоть кусала Лизель больно и не щадя, на секунду в животе Осаму завязался приятный узел. А когда она медленно отпрянула и спокойно чмокнула место укуса, Дазай довольно усмехнулся, прикрывая глаза. Приятная боль. Но нужно было срочно отпускать её из, как внезапно оказалось, объятий и подниматься наверх.Срочно, ведь ему оказалось не всё равно.
Они вдвоем ещё постояли в таком положении минуты две, слушая дыхание друг друга и шум дождя. Казалось, дождь не прикрывал их от посторонних глаз, а подглядывал. А когда они тихо уходили, не сказав друг другу больше ни слова, великий дождь их сопровождал.***
Шева непрерывно глядел в окно, выискивая в голове ругательства, подвластные только его подвешенному языку. В этом небольшом зале для совещаний потихоньку собирались детективы, а присутствующие, такие как Ацуши и девочка в кимоно, имя которой ему ещё не известно, смотрели вместе с ним. Их не привлекал дождь, а привлекало то, что было за стеклом, на подоконнике. Промокшая, черная как ночь, с глазами-бусинами птица.Ворон.
Ворон был больше привычных животному миру особей, и хоть детективы не знали всех подробностей, для Шевы было предельно ясно — необычная птичка сегодня наблюдает за ними. В тот же момент, птица не выглядела как средство наблюдения его давнего друга, а просто как кусок промокших перьев, просящийся в теплое место. Не смотря на происходящее вокруг мольфара за последнее время, у него были и собственные переживания на душе. После того звонка его друг ни разу не взял трубку. Даже, был в не зоне действия сети. Шева знал его настолько давно, что можно было с уверенностью сказать — с пеленок. Вороной всегда брал трубку, даже если знал, что разговор будет не самый дружелюбный. А несколько недель назад, Шева в который раз делал обход вокруг того таинственного храма в глубине леса. Проверял каждую половицу, каждый угол, читал каждое незамысловатое надгробие. Решил промолчать, когда нашел своё собственное и надгробия своих коллег. Кроме этой пугающей находки, в том месте больше ничего не было. Он бы хотел сказать: «Ни души», но там не было ничего, кроме них. Место это его пугало. А когда Шева зашел в комнату, он остановился на пороге в испуге, глядя на то, как всю комнату, от незанятого пространства на полу и полках, заняли десятки черных птиц. Это точно была весточка от него, но как бы Шева не звонил, захотев предъявить за такое — лишь тихие-тихие гудки. Понятно без слов, с Николаем Вороным что-то точно случилось, а эти десятки пар глаз, обращенных к нему — совсем не весточка, а предупреждение. К сожалению, у мольфара не было и не будет возможности до конца своего контракта бросить всё, и ринутся на родину к другу. И вот сейчас, смотря на послушно сидящего под ливнем ворона, Шева смотрел с надеждой. Как бы этот проклятый парнишка с косичкой его не бесил, вороны — признак того, что он ещё жив. И просто ждёт. И Шеве на секундочку даже становится смешно, когда он вспоминает название способности своегоMomento Mori.
Не спрашивая разрешения, мольфар подходит к окну и открывая его, забирает птицу внутрь помещения. Ворон дрожит от холода, взмахивает крыльями, пока окно тихо закрывается, а когда Шева занимает свое место и на него непрерывно смотрят несколько пар заинтересованных глаз: ворон благодарно каркнул, смотря юноше в лицо. Загипнотизировано смотря в черные глаза-бусины, Шева тихо произносит, казалось, самой птице: — Крилатим ґрунту не треба. — Ты что, Белоснежка, что на тебя птицы садятся? — буркнула Мэри, сев на стул справа. — А ты Злая Колдунья? — отвечает ей он, легко погладив птицу по голове. — Я у вас теперь всегда злая? — нахмурилась женщина, закинув ногу на ногу. — Нет, Мэри, не всегда, — спокойно ответил ей Шева. — Но помни, пожалуйста, что окружающие — тоже живые люди и такие же как и ты, эгоистичные. Только некоторые одним взмахом руки могли бы перерезать тебе глотку, но не стали, а другие уже думать не будут. Если ты хотела бы что-то изменить в нынешней ситуации — в прошлом просто бы не соглашалась. Шелли не ответила, лишь недовольно угукнув. Шева лишь закатил глаза. Странная у неё перемена произошла и как странно, что он даже может предположить из-за чего. Но это пройдёт, может, через неделю, а может через две. Это просто нужно переждать. Переждать и не прибить её за это время. Как славно, что и он, и Лизель это понимают. И как ужасно, что Оруэлл тоже. Он же специально вывел её, а мог промолчать. Шеве интересно, что придумает Джордж, когда захочет отгородить Лизель и от него. Эта задачка будет сложнее, чем с неуравновешенной сумасшедшей ученой. Интересно, кто же следующий на очереди? Шева или… Дазай зашел в зал для совещаний, закинув руки за голову. Вид у него был скучающим, но заметив на руках у мольфара птицу, невольно вскинул брови к верху. В офисе остались двое. И эти двое всё никак не заходили, а стояли немного поодаль входа, что-то обсуждая. Шева прикрыл глаза вновь, опустив одну руку к полу — так никто не заметит. Легкий огонек скользнул на указательном пальце, а сквозняк легко прошмыгнул по ногам. Шева напряг свои звуковые рецепторы, чтобы услышать хоть отрывок их разговора. Слева тихо донеслось: — Думаю, после результатов экспертизы будет ещё хуже, — прошептал Джордж. — Ты их уже видел? — тихо спросила Лизель. — Взглянул одним глазком, — ответил он, и можно было понять по интонации — усмехнулся. — Тебе очень не понравится. — Почему это? — её голос прозвучал более грозно и недоверчиво. — Увидишь, — ответил Джордж, а после, Шева лишь услышал легкий, невесомый слуху звук — поцелуй. Передернуло. Ворон каркнул, сбивая настрой. Шева пригрозил птице пальцем, мол: «Будешь шуметь, вмиг на улицу вылетишь». Ворон махнул в воздухе крылом, и устроившись у Шевы на коленях, спрятал голову в перья крыла. Следом за птичьим возгласом, практически одновременно, зашел Оруэлл. Тенью прошел мимо своих коллег, оставил слева от себя один стул пустым и присел за крайнее место. И тихим стуком каблуков последней зашла Лизель.А ведь с этого зала всё и началось.
Большой брат невольно кинул взгляд на Дазая, расположившегося напротив. Глаза в глаза, а после быстро мазнул взглядом его шею. Усмехнулся. Дазай усмехнулся в ответ, заметив. Пока Лизель присаживалась и с неким удивлением разглядывала птицу на коленях у своего напарника, не сводя взгляда с Оруэлла, Дазай поинтересовался: — Вы избавились от Тачихары? Что с ним стало? — Избавились? — брови Оруэлла полезли на лоб. — Что ты, нет. Он все так же продолжает работать и в Портовой мафии, и на государственной службе. — Но разве вы не хотели отомстить? — скрывая неподдельный шок, Дазай недоверчиво сощурился. — Мы отомстили, — улыбается Джордж, оголяя верхний ряд зубов. — Но этот паренек очень важен, нельзя такому пропадать. Сам посуди — если из пазла убрать одну деталь, то картинка завершенной не выйдет. — Вы уже убрали одну деталь, — ухмыляется Осаму. — Ты в этом уверен? — Большой брат легко склоняет голову на бок, а после облегченно вздыхает. — Шучу. Да, с пазлом плохое сравнение вышло, не подумал.Действительно не подумал?
Но книга в темно-фиолетовой обложке прямое доказательство того, что Достоевский мёртв. Когда в голове что-то щелкает, становится по-настоящему страшно. Когда глаза распахиваются, становится по-настоящему жутко. А когда в голове проскакивает мысль о том, что же на самом деле творится — хочется исчезнуть. Уже и не страшно, не жутко, а как сказала Лизель — никак. Из-за стола поднялся Куникида, держащий фотографии в руках. Перед ним так же лежали некоторые вещи, скрытые в зип-пакетах: плеер, человеческие зубы и кухонный нож, таким масло обычно намазывают на хлеб. — Попрошу вас наконец всех прийти в порядок и сосредоточится, — скомандовал идеалист, а после обернулся к Принципу Талиона. — Это я не вам. Он с вымученным вздохом обернулся к своим коллегам детективам, наблюдая не утешающую картину. Из присутствующих — лишь остатки: Ацуши, Кёка, Дазай и доктор Йосано. Кенджи спал в офисе на диване, Танизаки помогал секретарям, а Рампо ещё час назад написал, что на задании. Ужасный исход. Доппо уж слишком не хочет полагаться на помощь не-террористов, но мало верится, что сейчас даже они способны расставить все по полочкам. Ведь особенностей в этих трех убийствах многовато. — Итак, у нас есть три жертвы, три журналиста, — Доппо развесил фото жертв на доске, прикрепив магнитами. Маркером под каждым вывел букву.М. Р. Л.
— Оставленные преступником буквы никак не сходятся ни с именами жертв, ни с редакциями, где те работали, — развернувшись к присутствующим сказал Куникида. — Может, это шифр? Аббревиатура? — почесал затылок Ацуши. — Как их убили? — задается вопросом Йосано, подперев рукой щеку. — Начнем по порядку, — ответил Доппо, вновь разворачиваясь к доске. — Журналист под буквой «М», Анато Карума, мужчина, 25 лет. — Анато Карума? — брови Лизель приподнимаются в удивлении. — «Твоя карма», если дословно, — отвечает ей Дазай, улыбаясь. — Милое имечко. — Заключение экспертизы показало, что он умер при отравлении, — Доппо поправил очки, прикрепив на доску ещё одно фото, так же аккуратно взяв со стола пакет с вырванными зубами. — Но у трупа вырвано несколько зубов. — Зачем вырывать зубы, если он умер от отравления? — нахмурился Ацуши. — И зубы не забрали, а оставили с трупом, — хмыкнул Осаму, устало вздохнув. — Значит, точно хотели, чтобы мы заметили. Тяжелые вздохи пронеслись по комнате. Никто не хотел разгадывать загадки убийцы. Но Лизель внезапно это привлекло, как и подкрепление тем, что сказал Оруэлл: «Тебе очень не понравится», к тому же, это значило то, что он уже разобрался с делом. Понял, что всё это значит, и не говорит только для того, чтобы Лизель сама додумалась и поняла. Хотел увидеть её реакцию, узнать, что она скажет и сделает, когда поймёт. — Вторая жертва, журналистка под буквой «Р», Итами Кёфу, выброшена на берег в порту, — продолжил Куникида. — Утопление? — предполагает Йосано. — Нет, смерть наступила от сильного удара по голове. — кивает Доппо. И тут до Лизель потихоньку начинает доходить. Но сначала женщина не верит в это, не может быть так. Серые глаза зацепились за плеер в зип-пакете, а в голове красной строкой начало бежать: «Не бери его, не бери его, не бери его». Доппо взял плеер, говоря о том, что его нашли вместе с трупом. Дышать становится тяжелее, тело охватывает паника. Кто этот чертов Информатор? Откуда он мог знать? Что всё это значит? Лизель вжимается ногтями в стул, как неожиданно чувствует прикосновение чужих пальцев к своим. Нежно, спокойно, размеренно и успокаивающе. Одно прикосновение её пальцев, когда они сидели рядом, наполняло его чрезвычайным волнением и неземной радостью. А её внезапно успокоило. Дазай глянул на них двоих исподлобья, замечая сплетение пальцев. Ей была нужна не его, а чья-нибудь рука. Ей требовалось не его, а чьё-нибудь присутствие.И почему Дазая это так нервирует?
— Третья жертва под буквой «Л», журналистка Аи Икари, убита прямым ударом в сердце, — дополнил Доппо. Дазай внезапно осознал, что где-то уже видел похожие способы убийства. Они что-то смутно напоминали. Осаму вновь взглянул на Лизель и по её слегка расширенным глазам понял, где он видел эти убийства. Пазл резко сложился в голове:М. Р. Л.
Микки. Рози. Лав.
Зусак поняла всё ещё и на плеере, а когда услышала имя Аи — сердце ушло в пятки. Твоя Карма. Боль и страх. Любовь. Зло. Отравление, вырванные зубы. «Утопление» с ударом по голове. Нож в сердце. Оруэлл перевел спокойный взгляд на женщину, легко сжав её ладонь в своей. Вот, что значило «Тебе очень не понравится». Действительно, Воровка книг была в бешенстве. Злость и шок захлестнули с головой, а лицо ещё чуть-чуть и не выдержит. Посыпется каменная маска. — Какие у кого предположения? — спросил Доппо, развернувшись. Принцип Талиона и детективы молчали. Большинство взглядов было устремлено или на идеалиста, или на доску. Только трое смотрели каждый в свою. Оруэлл и Дазай — на молчавшую Лизель Зусак, что сжала ладонь Джорджа с огромной силой. Женщина же смотрела куда-то перед собой.Избавься от Лав, наконец-таки.
— Убийства точно связаны, — предположил Ацуши, потерев подбородок. — Но как эти трое связаны с Господином Тонаном?Избавься от Лав, наконец-таки.
Оруэлл ждал знака, чтобы понять, дело будет раскрыто прямо сейчас и Лизель сможет рассказать об этом, или ему придется на ходу придумывать иное оправдание, запутав детективов ещё больше. Проблема была в том, что о Микки, Рози и Лав знал ещё и Дазай. Джордж, всё же, склонялся ко второму варианту, зная, что сейчас, спустя четыре года, чуда не произойдет. Она не пересилит себя и не скажет.Избавься от Лав, наконец-таки.
Дазай тихо наблюдал, делая вид, что валяет дурака. Он видел всё — её волнение, то, как она сильно сжимает руку Оруэлла, слышал, как она тяжело дышит.Избавься от Лав, наконец-таки.
— И можем ли мы быть уверены, что это и впрямь связано с Информатором? — продолжает думать Накаджима.Избавься от Лав, наконец-таки…
— Можем, — внезапно отвечает Лизель, отпуская мужскую руку. — Эти три убийства не связаны с гибелью Тонана. — взгляды детективов и коллег устремлены на неё. — Это послание. Нам. — И как ты… Вы это поняли? — интересуется Доппо. — Потому что эти загадочные «М. Р. Л.» связаны со мной, — спокойно отвечает Лизель. — Микки, Рози, Лав. Алые глаза Оруэлла распахиваются в неподдельном удивлении. Он не думал, что Лизель так просто сможет об этом рассказать и так легко сможет произнести эти имена. Алый взгляд устремился на Осаму — детектив так же был удивлен, но следил за каждым с женским словом с неподдельным интересом. С Лизель происходило что-то новенькое. — Это три убийства, которые я совершила несколько лет назад, — объяснила Зусак. — Я уверена, что это именно они. — Почему? — Способы убийства те же, — пожала она плечами. — Вырванные зубы… — обратилась к женщине Акико. — Что у тебя за изощренные методы? — Я отравила Микки, но нужно было избавится от трупа, — глядя доктору в глаза, ответила Лизель со странным спокойствием. — Вырвала зубы, чтобы кости не опознали, вывезла в лес и сожгла. Ацуши сглотнул слюну. Лизель перевела взгляд на Тигра, легко ответив: — Иногда вы забываете, что работаете с убийцами. — а спустя секунду договорила: — Хоть именно эти убийства были не из самых полезных в моей жизни. Пальцы Дазая нервно сжались. Эта женщина удивляет с каждым днём, с каждой сказанной фразой и каждым действием. Её слова заставляют переосмыслить всю ситуацию. Переосмыслить всю Лизель. Понять, что она в полном адеквате, понять, что она осознает всё, что делает и говорит, что Лизель Зусак понимает, к чему это привело. Она сожалеет? Наверное. — И правда, — хмыкает Куникида, поправляя очки на носу. — Но почему тут плеер и кухонный нож? — Подсказки, чтобы мы точно не прозевали, — Зусак откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу. — Нож — орудие убийства, а плеер…А для чего же плеер?
Женщина задумалась, глядя на кусок металла. Может, на нём что-то записано? Или он связан с Рози? Но это было так много лет назад, Лизель даже если напряжет всю свою память — не вспомнит. Плохо. В момент, когда женщина была готова призвать свою книгу себе в руку, чтобы освежить память, в голове внезапно что-то щелкнуло. Точнее нет, не так. Сзади послышался глубокий баритон, принадлежащий только одному существу:Пробежка. Элтон Джон. Забыла уже?
Мурашки волной пробежались по спине.Не может быть.
— Ты можешь его включить? — выдавила из себя Лизель. Со стороны казалось, будто бы она резко вспомнила, что же значил этот плеер. И только она и Шева знали, что произошло. Он чувствовал присутствие, она услышала. Мольфар и Воровка книг обменялись взглядами, а они в свою очередь значили лишь одно слово: «Молчи». — В нём нет батареек, — удивился Доппо. — Странно. Ацуши, сбегай к Танизаки за батарейками. Лизель хотела обернутся, но не решилась. Хотела сказать, но выдала бы себя.Она скучала.
Но Он ей уже не нужен.
Она скрепила пальцы в замок, чтобы не выдать дрожь в теле. Держала лицо, чтобы не улыбнуться. Дыхание сбивается, и хочется разорвать себя на куски, хаотично метаться, извиваться на полу бешеной змеей, чтобы унять дьявольский скрежет в голове. Каждый миллиметр пространства неуютный, и есть только один выход из этого — схорониться в тьме безлюдной, да чтобы она забрала в свои объятия, не давая даже думать. Мысли копошатся червями в воспаленном разуме, вызывают желание разодрать бледную кожу до крови, чтобы вытащить оттуда личинки. Вдох. Выдох. А это правда работает. Спасибо, Дазай. Пространство липкое, неуютное, нереальное; свои действия и слова громкие и несуразные, словно у кривой куклы. Глаза устало закрываются, веки еще немного подрагивают, и почти сразу все окунается в спокойную тьму. Разум впадает в забытье, короткий перерыв между выживанием, борьбой. Но из омута вырывает внезапное пение Элтона Джона, доносящееся из заработавшего плеера:«I’m still standing after all this time.»
— Элтон Джон, — умозаключает Лизель. — Я этого и ожидала. — Здесь только эта песня, — говорит Доппо. — Если и так, то что всё-таки значит это послание? — хмурится Накаджима. — То, что Информатор в курсе всего, — отвечает Дазай, обращаясь к подчиненному. — В курсе их, а может, и нашего, прошлого. У Большого брата появился конкурент в конкурсе «Всезнаек»? — Если Информатор сам не является Большим братом, — улыбаясь, отвечает тому Джордж. В помещении резко все замолкают, их взгляды прикованы к нему. — Что вы так смотрите? Думаете, я заимел этот титул с рождения или мне его кто-то дал? — А разве не так? — спрашивает Осаму. — Нет, — мужчина поджимает губы. — Я Большой брат только последние десять лет. — Но ты был кем-то и раньше, — щурится бинтованный. — Верно, — ухмыляется Джордж. — Когда угадаешь кем, дай знать. Я расскажу. Зал погрузился в вдумчивую тишину. Значит, дело закрыто? Всё расставлено по местам, каждая деталь теперь имеет смысл и значение, хоть и пострадали невинные люди. С очень странными именами. Убийцу они не найдут, разве что, только с помощью сверх дедукции. Улики скрыты, Муситаро не выходит на связь, за то вышел кое-кто другой.Странное утро.
— А где Рампо? — в тишине спрашивает Лизель. — На задании, — отвечает Доппо, оглядывая доску ещё раз. — Что-то связанное с пропавшей, детективной главой? — хмыкает Джордж, вздыхая. — Откуда Вы знаете? — хмурится Куникида. Вмиг, весь Принцип Талиона замирает. Они смотрят на идеалиста глазами по пять копеек, хлопая ресницами. Четверо оборачиваются друг на друга. Пять секунд молчания, а ведь Оруэлл просто пошутил. Взгляд глаза в глаза значащий только одно:Муситаро.
Все четверо резко срываются с места, выбегая из комнаты вон. Ворон, мирно спящий на коленях у мольфара резко каркает, подлетает, направляясь за новым хозяином. Пока они выбегали из офиса, Лизель вновь столкнулась с незнакомой брюнеткой, которая взвизгнула от неожиданности. — Прошу прощения, солнышко, мы теперь квиты, — протараторила Лизель, беря её за плечи и легко отталкивая от прохода. Воровка книг быстрым бегом устремилась за коллегами по ступеням. Ямадзаки застыла, смотря в ту сторону, куда она убежала. За её спиной присвистнул Дазай. Постепенно Томиэ вновь залилась краской, спрятав половину лица за бумагами. — Что это было? — раздраженно спрашивает Доппо, выходя за Дазаем. — Они побежали спасать того, кто может знать, кто такой Информатор, — Осаму пожимает плечами. — От Рампо? — удивляется Ацуши. — От кого-то другого, — нахмурился детектив. — Нам бы тоже не отставать. Предчувствие у Осаму, конечно, ужасное. Ведь так понять за долю секунды, что же на самом деле хочет этот Принцип Талиона — не так-то просто. Но Дазаю уже давно понятно, что мир они точно спасать не будут. Детектив медленно обернулся к Томиэ, улыбнувшись. — Вы поедете с нами, Ямадзаки-сан, — сказал он, встречаясь с удивленным взглядом черных, но потрясающе красивых глаз. — Возьмите камеру.