Ау.
Всепроникающее предчувствие витало в воздухе, тяжестью ложась на её плечи. Воображаемый шепот касался сознания, играя с разумом, как будто сама ткань этого пустынного царства питалась страхами и неуверенностью. Женщина вздрогнула не только от холода в воздухе, но и от необъяснимого ужаса, который грыз её сердце. Лизель, как и хотело это жуткое пространство, почувствовала страх. Зусак просто жаждала лучика света, проблеска надежды, чего-то, что привязало бы её к реальности и спасло бы из этой бездны. Но тут, где ничего и никого не существовало, её никто не услышал. — Есть тут кто? — она крикнула вновь.Есть тут кто?
В чем суть этого места? Если здесь её ждал тот, кто всеми силами хотел с ней встретиться, то где же он сейчас? И почему по израненной спине Воровки книг уже в который раз пробегают мурашки от страха? Что её пугает? Одиночество? Или эта напрягающая тишина? Ей никто не отвечает, кроме неё тут никого нет. Даже Леди не пошла за ней — не хотела или не могла? Женщина была оставлена блуждать в пустоте. Уже не надеясь ни на что, она крикнула в третий раз: — Ты ответишь мне или нет?!Но я ведь отвечаю.
Страх в одно мгновение сковал разум. Лизель дернулась, резко развернувшись. Но никого не было. Женщина насмешливо усмехнулась сама себе, ведь не ожидала, что после увиденного в её жизни ужаса она ещё раз по настоящему сможет испугаться. Да, всегда на подсознании любила мельтешить тревожность и неуверенность, порождая маленькие заскоки разума, но сейчас было иначе. Руки Воровки книг непривычно задрожали. Она продолжала ходить на месте, то и дело, оборачиваясь. Где источник этого голоса? Как он выглядит? — Где ты? — крикнула в пустоту женщина.Где я? Хм…
Где-то.
Голос не был похож на чей-то из знакомых, но и не был необычным. Настолько, что Лизель не было, с чем сравнить. От него пробегали мурашки, но в то же время — он был слишком обычным. А эта ублюдская манера перекручивать вопрос и отвечать на него загадкой предельно точно отдавала Оруэллом. Зусак мельтешила на одном месте, словно ужаленная. — Кто ты? — более раздраженно прикрикнула она.Кто я? Хм…
Кто-то.
Лизель подумала о том, что если она продолжит ставить голосу бессмысленные вопросы, получая на них ещё более бессмысленные ответы, то рано или поздно получит что-то вразумительное и полезное. — Что тебе от меня нужно? — вновь спросила та.Ты думаешь, что это бессмысленный вопрос?
— Более чем, — ответила Лизель, поморщившись. — Ты не ответишь.Ха-ха-ха.
Женщина поежилась от мрачного смеха, раздававшегося над её головой. Голос смеялся так, словно эта фраза звучала уморительно, а не как есть, обреченно. Перестав всё время оборачиваться, она застыла в одном невиданном ей направлении, прищурившись. Понимая, что максимум, что она может разглядеть в этой темноте только кончик собственного носа, та устало закрыла глаза, вздохнув.Вопросы ещё будут?
Или это всё, на что способен великий мозг Воровки книг?
Лизель оскорбленно фыркнула в ответ. Женщина скрестила руки на груди, вжавшись кистями в локти, предотвращая тремор. Прежде, чем привести все мельтешившие мысли в порядок, она глубоко вдохнула, и задерживая дыхание придумывала ещё один вопрос, ответа на который она со стопроцентной вероятностью не получит. Приоткрыв уставшие веки, та тихо спросила: — Зачем ты здесь? Хотя, вероятнее, ей хотелось бы спросить — зачем она здесь.Я пришел к тебе, чтоб посмотреть, как ты страдаешь…
О всякой ерунде.
Зусак ещё более оскорбленно хмыкнула, нахмурившись. Что же, на оскорбления голос был мастер, не придерешься. — Пришел? — всё же недовольно выпалила она. — Это меня сюда привели.Разве?
Где же ты так долго была, раз тебя ко мне вели?
Я жду уже давненько.
— Насколько? — насмешливо протянула та.Ты не знаешь такой цифры.
— Надо же, — вздохнула Лизель, глянув наверх. — И зачем ждешь? Что от меня хочешь? У меня нет времени играть с тобой в угадайку.Тут нет такого понятия, как время.
Глубоко вглядываясь в эту тьму, Лизель стояла там долго, удивляясь и опасаясь. Говорить с бесформенным существом в её жизни не впервой. Усталость, как моральная, так и физическая, опускается на её плечи, угрожая задушить любой проблеск надежды и оптимизма. Голос, хотя, уже можно без стеснений называть это существо таким, какой он есть — Черный Человек на поставленные вопросы ответа не дает. Но и не отпускает из своего черного пространства, словно хочет что-то получить взамен. Или, он просто играется с людским разумом, как привык это делать в историях и легендах. Лизель допускает мысль о том, что все эти похождения по неприятным и болезненным воспоминаниям, были не для того, чтобы женщина вспомнила, кто она такая и через что прошла, а чтобы преподнести её сломленную к нему на блюдечке, как главное блюдо. Но для чего Черному Человеку понадобилась именно Зусак? Неужели, это только чистая случайность, подстроенная Оруэллом? В попытках поселить часть своей способности в Лизель, не ведая, он подселил в неё паразита, от которого страдал сам и теперь ещё будет страдать и она. Если это, и правда, чертова случайность, то по пробуждению Лизель вырвет ему кадык, выколет глаза, разрежет вдоль и поперек, и сварит из всего этого суп у него в желудке.Сколько можно мечтать?
Мечта — это что-то вроде чумы.
— Не думаю, что это такая уж мечта, — Лизель вздохнула, пожав плечами. — Цель, скорее.Так у тебя есть цель?
— Думаю, что да, — ответила Зусак.Сделать из моего бедненького носителя суп?
— Не такой уж он и «бедненький», — хмыкнула Воровка книг, приулыбнувшись.Ох, он самый настоящий бедолага…
Она напыщенно фыркнула в ответ, не поверив своим ушам. Лизель, составленная из диссонирующих аккордов и заунывных мелодий, всё продолжала вздыхать. Конечно же! Всё же не может быть просто так и мир не крутиться вокруг неё. Он крутиться вокруг всемирного страха и любимчика Джорджа, мать его, Оруэлла!И он так много причинял людям боли…
Она могла бы предположить сразу — весь этот спектакль был устроен только для того, чтобы послушать оправдания в его адрес, принять ещё больше лапши на уши, выслушивая тирады о том, что не он такой, а мир. Жертва обстоятельств? Да, Лизель предположила, что может быть и так, и, он не всемирное зло, но теперь эти мысли быстро улетучились из её сознания. Оправдания от Черного Человека! Что-то, но не это она ожидала услышать.Хочешь, мы заставим его пожалеть о своих ошибках?
И докажем ему, что только он виноват в случившемся?
Серые глаза расширились, заметавшись по пустоте. Предположения тут же превратились в пыль. Лизель подняла глаза наверх, откуда доносился голос и, прочистив горло от застрявшего в нем кома, спросила: — Что? И ей, иронично, не ответили. Перед ней очередная раскинувшаяся тьма. Для Лизель — темнота сожалений, разрушенных надежд и принципов, которым она вновь раз за разом наступала на горло. А вот теперь на горло наступили ей. Глупая паранойя по поводу Оруэлла туманила разум так сильно, что Зусак, продолжая стоять в тишине без ответа, прокручивала сказанные Черным Человеком снова и снова, чтобы удостовериться, что ей не послышалось. Чья-то рука легла ей на плечо. Лизель застыла, перестав дышать. Она отчетливо чувствовала чье-то прикосновение к себе, но от того, что в этом пространстве находилась она одна, не могла пошевелиться от напряжения. Руки вновь охватил тремор и она внезапно для самой себя подумала о том, что дрожащие конечности теперь будут преследовать её всю жизнь. Смирившись с неминуемой гибелью, а именно это ей и показалось в данном раскладе, Воровка книг медленно обернулась. Встретившись взглядами, Черный Человек легко улыбался ей, да так, что уголки его тонких губ ещё чуть-чуть, и могли касаться мочек ушей. Не метафорично. Да и смотрели на неё не два глаза, а все три. — Здравствуй, Воровка книг, — улыбчиво произнес он, склонившись в вежливом поклоне. Она не нашла у себя в голове ответа. Женщина была удивлена тому, как выглядела её собственная способность, но сейчас, при виде Черного Человека слова не подбирались. Ей, как и с его голосом, не с чем было сравнить увиденное. Представьте себе полную темноты комнату. Вы думаете, что находитесь в темноте и ничего перед собой не видите, но как только в ваше поле зрения попадает новый предмет, вы понимаете, что стоите не в темноте, а просто стены, пол и потолок настолько черны. И перед вами стоит существо, низкое и высокое одновременно, антропоморфное и людское, полностью покрытое мглой, но имеющее контуры. И у этого существа есть лицо: огромный тонкий рот, искривленный в улыбке, небольшой нос и три глаза — два человеческих и один под углом в девяносто градусов на лбу. И существо стоит перед вами. Не живое, не мертвое, оно есть и всё. В физической оболочке. Представили? А Лизель Зусак и представлять не надо. Она в жизни не видела ничего подобного. — Ох, не смотри с таким укором, — он прикрыл глаза, протянув женщине руку. — Черный Человек. Нехотя, но женщина всё же протянула ему руку для рукопожатия. Будь, что будет, деваться ей некуда и бежать бессмысленно. Длинные и тонкие пальцы обхватили её трясущуюся ладонь, и Лизель почувствовала мерзкий холод, исходивший от его прикосновений. Черный Человек задумчиво осматривал её ладонь, точно глумясь над её внезапным тремором, которого раньше никогда не было. — Что же это… — ухмыльнулся он, прислонив тыльную сторону её ладони к своим губам. — Боишься меня? Зусак продолжила не отвечать на все его вопросы, осуждающе наблюдая за каждым его действием. Она прекрасно ведала, что за существо перед ней и картинка в голове складывалась отличная: Дьявол во плоти. Игривый, хитрый, лукавый. Совершенно несерьезный и абсолютно могущественный. И, если Лизель перестала себя обманывать, то она действительно его боялась. Ещё бы! Он себя-то видел? Тонкие губы в усмешке коснулись её руки. — Нет смысла бояться, — заговорил Черный Человек, выпуская женскую руку. — Страх, если так посудить, не имеет смысла в принципе. — Имеет, — ответила Лизель, прищурено глядя. — Страх руководит людьми. — Именно по этому он и не имеет смысла, — он усмехнулся. — Руководить людьми должны другие люди, а не чувства. — Звучит глупо, — хмыкнула Зусак. — Но как правдиво, — хмыкнул в ответ Черный Человек. — Эта мысль более глубока, чем тебе может показаться. Людьми руководит страх и любовь, но, что то, что то — пагубно во всех случаях. Главными их противниками выступают храбрость и разочарование, так почему человечество до сих пор оправдывает свои поступки эмоциями, если на каждое действие находиться контрдействие? — Я думаю, смысл бояться тебя всё же есть, — ответила Лизель, на пару шагов попятившись назад. Черный Человек оглядел каждое её движение, внимательно внимая сказанному. Ухмылка до ушей всё не сходила с его лица, отчетливо напоминая привычную физиономию Джорджа. Неужели, каждый раз, когда Оруэлл натягивал на свое лицо безумную улыбку…это был не он? — Нет, — покачал головой тот, резко вскидывая брови кверху. — У меня есть кое-что для тебя. Лизель даже страшно представлять, что. Она сделала ещё один демонстративный шаг назад, нахмурившись. Постоянно твердила у себя в голове, даже зная, что он прекрасно предугадывает или, даже слышит её мысли, что ему не стоит доверять. Если он обманывает своего, как он его назвал, носителя, то и тут доверять ему бесполезно. Он точно что-то хочет от неё получить и прекрасно знает, чего хочет она. Такова его суть, этого Черного Человека. И он при любом удобном случае извратит её. Он сделал шаг к ней, она от него. Он игриво усмехнулся, она нахмурилась, чуть ли не оскалившись. Он вновь протянул к ней руку с длиннющими, худощавыми пальцами — на ладони в тот же миг появился проблеск света. В воздухе, над рукой медленно крутился красный камень, ромбовидной формы, что так был похож на тот, что в глазу у «Книжного вора». — Это твоя способность в её истинном виде, — объяснил он, продолжая подходить к женщине. — Думаю, мне стоит тебе её вернуть. Она хорошо мне послужила и я не в праве отнимать её у хозяйки. — Но до этого же отнял? — хмыкнула Лизель. — Позаимствовал, — Черный Человек резко оказался к ней впритык, что Зусак не успела среагировать. — Насколько я помню, отделять способность от одаренного болезненно, а возвращать…неприятно. Закрой глаза. Прочувствуй. Прокричи. Он схватил её, сковал движения густой мглой и множеством рук. Воровка книг лишь успела понять, что будет больно. Опять. В который раз. Она хотела сопротивляться, но не понимала, чему. Ведь, он возвращал ей её дар, так от чего так страшно? Почему единственная мысль у Зусак в голове это: «Как отсюда сбежать?». От самого его присутствия. Если Черный Человек — всего лишь бесформенное существо, подобное Смерти, Судьбе или Жизни, то он обязательно должен нести в себе суть. Черный Человек — тьма. Он всё и ничего. И тут, когда рука с красным рубином коснулась её груди, Лизель внезапно поняла, что он такое. Ответ был в самом названии. Он Человек. Сама людская суть. Грудную клетку тут же разорвало нестерпимой болью. Родилась, раздирая нутро. Слепящая, давящая, судорожная. Ей словно вырвали сердце, а потом неумело крепили на место, мышца продолжала биться в руках, её сжимали, причиняя ещё больше боли. Это не неприятно. Это адски больно. Он устало смотрел на неё из-под полузакрытых век. Лизель прочувствовала и прокричала всё, что она почувствовала в этот момент. А потом руки легко опустили её на пол, расползаясь по пространству, как змеи по речным камням. — Я предупреждал, — улыбнулся он. — Больно, так ведь? — Ты показал мне, что значит боль, — огрызнулась Зусак, попытавшись безуспешно встать. — Я не буду за это благодарить. — Я не прошу, — Черный Человек вновь протянул ей руку. — Теперь, ты можешь выслушать моё предложение? — Ты мне ещё и предлагать что-то вздумал? — фыркнула Лизель, оттолкнув предложенную руку помощи в сторону. — После того, как ты залез в мой мозг, ввёл меня в кому, измывался над моей способностью, отделив нас от друг друга? — В том, что я оказался здесь, нет моей вины, — игриво отмахнулся он, мрачновато склонив голову на бок. — И да. Я предлагаю. Предлагаю тебе отомстить тому, из-за кого всё это началось. — Кому? Оруэллу? — вздохнув, женщина поднялась на ноги. — Он ведь твой носитель. Так зачем тебе предлагать мне месть, если большинство поступков, что тот совершил — твоя воля? — Моя воля? — он засмеялся, прикрыв рот рукой. — Большинство поступков? Воровка книг, ты вообще знаешь, кто такой Джордж Оруэлл, раз такое заявляешь? Нахмурившись, та на пару секунд замолкла. Что же, этот вопрос и правда начал интересовать женскую натуру последние пару месяцев: «Знает ли она вообще, кто он?». По правде говоря, Зусак уже сотню раз запуталась, ища ответ. Большой брат. Черный Человек. Джордж Оруэлл. Эрик Блэр. Кто из них настоящий? А кто монстр? Воровка книг медленно подняла взгляд на фигуру перед собой. Несмотря на все легенды и дурные вести, было одно маленькое «но». Черный Человек всегда говорит правду, хоть и перекручивает её до таких оборотов, что истину приходиться выискивать между строк. Женщина прикусила внутреннюю часть щеки. — И кто он? — спросила она, склонив голову на бок. — Как тот, кто прожил с ним тридцать лет, я прекрасно могу рассказать тебе, кто он, — начал Черный Человек, призадумавшись. — Но нужно ли это тебе? — Как тогда понять, кому и за что мстить? — хмыкнула. — Так тебя заинтересовало моё предложение? — его брови взмыли вверх. — Я думал, что всех можно простить. — он спокойно выровнялся, подойдя ближе. — Какая разница, кому именно мстить, если поступки говорят сами за себя? — Какие поступки? — Боль отбила тебе память? — Черный Человек звонко засмеялся, складывая руки за спиной. — Слежка, подавление воли, килограммовая ложь, пытки, убийство ребенка бедной Мэри Шелли, манипуляции, таблетки… В реальном мире он буквально пытается сейчас тебя задушить. Этого достаточно, чтобы освежить твою память? — Разве убийство Адама не твоих рук и контракта дело? — Лизель внезапно насторожилась, почувствовав на шее легкое удушье. — Контракта? — смех стал ещё громче. — Я не заключаю контрактов с детьми до десяти лет. А он сказал, что это из-за контракта? — Зачем… — от этой информации у женщины пропал дар речи. — Зачем он сделал это? — Да кто его знает? — пожал плечами Черный Человек, усмехнувшись. — У психов много чего на уме. Но мы, в первую очередь, говорим не про других, а конкретно про тебя, моя дорогая Воровка книг. Разве ты не хочешь отринуть от человеческих чувств, взяв всё в свои руки и исполнить своё самое сокровенное желание?.. — он слегка прищурился, прикусив губу. — Ну… одно из них. — Я хочу чувствовать, даже если единственное, что мне доступно — это невыносимая боль, — холодно ответила Воровка книг. — Но отомстить-то хочешь? — он сделал шаг к ней. Она, опять, от него. — Драться с мне подобным? — фыркнула Зусак. — Да просто смешно. Улыбка пропала с его лица и женщина пыталась понять, что было страшнее — её наличие или отсутствие. Пауза затянулась. Черный Человек смотрел на неё отрешенно, не моргая. Нервный смешок сорвался с её губ, а руки опять захватил тремор. Она слышала, как к ней медленно что-то приближается. Но вся темнота, что могла сковать её движения расчистилась перед Лизель, тем самым не скрывая в темноте удивление на лице существа. Противостоит его тьме. Черный Человек на долю секунды пропал из поля зрения, но резко появился прямо перед ней, всего в одном шаге. Зусак в этот раз не ступила назад. Насколько бы не была черна её собственная душа, она прекрасно знала, что сила Черного Человека ей не поможет, а только усугубит ситуацию. Чем же она тогда будет отличаться от Джорджа Оруэлла? Именем и полом, всего-то. — Что ты делаешь, Воровка книг? — он наклонился к ней вплотную, широко распахнув три глаза. — Почему ты всё ещё себя сдерживаешь? Ты забыла, что люди говорили про тебя? Забыла, что они сделали? — его зрачки мрачно заблестели, а худощавая пара рук вцепилась ей в предплечья. — Они сказали, что ты — монстр. — Черный Человек вжался лбом в её, прошептав последние слова прямо в губы, чтобы они достали само нутро: — Тогда докажи им это. Ёкнуло. Его слова достали и задели за больное. Но Воровка книг, смотря прямо ему в глаза, не отстраняясь, прошептала: — Зачем? Его взгляд помутнел. Черный Человек медленно отстранился от женщины перед ним, удивленно оглядывая ту с головы до пят. — Зачем? — переспросил он, сделав паузу, а когда ответа не последовало, тихо пробубнил себе под нос, отворачиваясь. — Что за нелепость? — Черный Человек называет человечность нелепостью? — уголки женских губ искривились в ухмылке. — Это тут не при чем, — в один момент его лицо вновь сияло улыбкой. — Твоя человечность настолько близка к моей, что я словно смотрю на себя. Но… — существо замялось, издевательски склонив голову. — Ты намного ближе к своим мечтам, чем думаешь. Я не хочу предугадывать концовку, но со мной ты выиграешь. Хочешь свободы? Я подарю тебе её в лучшем виде. — Убьешь меня? — она усмехнулась. — Ты так мелочна к такому могущественному понятию! — громко захохотал тот. — С каких это пор, свобода для тебя — смерть? — Черный Человек быстро оказался у неё за спиной, бесцеремонно схватив за плечи, зашептав на ухо. — Власть — твоя свобода. — И кем я буду в своих собственных глазах, если приму руку помощи от зла во плоти? — Лизель отдернула плечи, отмахнувшись. Он громко ахнул, драматично приложив руку к груди. Черный Человек отвернулся от женщины, жалобно захныкав. Лизель недоверчиво покосилась на него, озадаченно захлопав глазами. Не могла понять: это он так расстроился её отказу или что? — Ох, да за что же мне это всё? — он медленно вздохнул, прикрыв лицо рукой. — Что за идиотская пьеса? Зусак напряглась. Пару минут назад, по крайней мере, для неё прошло столько, она пропустила мимо ушей его странное выражение про «концовку», а теперь, услышав бормотание про какую-то пьесу, Воровка книг задумчиво склонила голову на бок. — Пьеса? — переспросила она. — А знаешь, в прочем, не важно, — он артистично взмахнул руками, резко поворачиваясь к ней. — Я глупостью собственной был обречен в этом сюжете играть за зло. — Чего? — женщина пренебрежительно дернула верхней губой, кривясь. — Играть за зло? — Ну конечно! — вскрикнул тот. — В каждой пьесе должен быть свой злодей, абсолютное зло, без проблеска со светлой стороны. Вот только, данный сюжет — как немое кино! Жизнь или Смерть — эта пьеса нелепа! Глупый сюжет, где всё предрешено! Скривившаяся Зусак опять сделала парочку шагов от него подальше, размышляя, способно ли не подвластное законам людского мира существо сойти с ума, при чем — прямо перед ней. Черный Человек громко вздохнул, закрыв лицо руками, присел на метафорический пол. Он замолчал, да и двигаться перестал, оставляя Лизель наедине. Женщина суетливо оглянулась, думая, что это вновь очередная уловка, завлекающая её подойти ближе или, даже пожалеть существо, проявив сострадание. Но Воровка книг выбрала не двигаться, не спрашивать и даже не дышать. Она, пожалуй, когда очнется запишет это достижение себе куда-то в блокнотик: «Довела до истерики Черного Человека». — Почему ты не хочешь ему отомстить? — тихо спросил Черный Человек, на мгновение подняв на женщину взгляд. — Потому что все заслуживают право на ошибку, — ответила Лизель, тяжело выдохнув. — На бесконечное количество ошибок. Я не хочу делать только хуже. — Значит, хочешь перекроить полотно? — он тихо захохотал себе под нос. — Его чувства — мертвы, его сердце — черно. И помочь, я, увы, не смогу, даже если хотел бы. — Помочь? — хмыкнула. — Его точно не должен спасать тот, кто испоганил ему всю жизнь своей злостной чернотой. — Зло и добро… — Черный Человек смеялся всё сильнее, подорвавшись на ноги. — Битвы со злом — только глупые сказки! Оглянись, Воровка книг! Демонов и монстров нигде не найти. — Тогда, кто передо мной? — Человек, — тихо отвечает Черный Человек. — Зло и добро — идиотизм. Есть только Свет и Темнота. И они лежат в основе человеческой души. Что же за выбор теперь предстоит? Как сюжет обернется и кто победит? Это выбирает лишь человек. Не Создатель человека — а он сам. — Создатель? Бог, имеешь ввиду? — скептически обратилась та. — Создатель не настолько самовлюбленный, чтобы именовать себя Богом, — захихикал он. — Не о том спрашиваешь и не о том рассуждаешь, Воровка книг. Я пытаюсь донести до тебя, что я — не зло. Зла не существует. Я — Темнота. — Раз есть ты, то есть и Свет, — предположила Зусак, скрестив руки на груди. — Люди отринули Свет и он канул в небытие, — хмыкнул Черный Человек. — Хотя… в тебе точно есть что-то от него. Впрочем, мы отошли от сути. — Будешь и дальше меня уговаривать на эту чушь с местью? — мгновенно Воровка книг разозлилась, нахмурив брови. — Свобода — чушь? — ухмыльнулся он, глянув женщине в глаза. — Раз ты повторяешь, что «всех можно простить, полюбить и понять», то… — он переметнулся ближе, вновь оказавшись в плотную, но в этот раз не удерживая. — Есть что-то похуже меня, как представителя Темноты. Другие люди. И, есть те, кто не заслуживают прощения, а есть те, кому оно нужно позарез. Помоги этим людям, а я, в свою очередь, помогу тебе. — И что? — не отстраняясь, спросила Лизель. — Если есть силы, — начал он, переходя на шепот. — То, можно даже великую вечную тьму. На осколки. Разбить. Лизель утомленно вздохнула, отпрянув. Его слова в который раз задели сердце, не забыв проткнуть душу насквозь. Она отрицательно помотала головой, опустив взгляд в пол. — Подумай, моя дорогая Воровка книг, — прошептал Черный Человек, постепенно растворяясь в пространстве. — Измени сюжет этой нелепой пьесы. И пропал, порождая за собой тишину. Что, черт возьми, значило каждое его слово? Что он каждый раз имеет ввиду? Что старается донести? И что на самом деле он предлагает? Твердо придерживаясь своих железных принципов, какие у неё ещё оставались, Лизель всегда старалась избегать слишком рискованных действий, выбирая стабильную и предсказуемую жизнь. Авантюры всегда находили её сами. Но, даже несмотря на жизнь преступницы, она выстраивала комфорт, тщательно обрабатывая каждый аспект, чтобы он соответствовал её убеждениям и ценностям. Особенно, это касалось обложек книг. Но теперь представилась заманчивая возможность, бросившая вызов представлениям о безопасности и контроле. Интерес грыз Зусак изнутри. То, чего она так яростно желает — свобода. Свобода — это рабство, Джордж Оруэлл?Нет, свобода — это власть.
Её разум боролся с возможностями. Очарование неизвестного манило, но это могла и быть промывкой мозгов от паразита. Возможность взять под контроль свою жизнь, и не только, выйти за привычные рамки и принять риски, присущие менее пройденному пути, поглотила её мысли. Лизель уселась на пол, поджав под себя колени. Лизель смотрела в несуществующую даль, глаза сканировали невидимый горизонт, словно ища ответы, лежащие в темноте. Сердце колотилось. Она станет такой же, как Оруэлл… Свободной, зато. Что такое власть? Как Черный Человек поможет её обрести? Грохнуть Большого брата и дело с концом? Ну уж нет. Сдохнуть за свободу она ещё готова, но так безрассудно убить — никогда. Воровка книг представила себя вновь сидящей на той поляне, в окружении деревьев и голоса Осаму. Пока Осаму читал, а Лизель попивала воображаемый чай, ветер шептал рассказы о триумфах и невзгодах, о моментах чистого воодушевления и ужасающей неопределенности. Неизвестность звала её, дразня возможностью жизни, свободной от наложенных ею же ограничений. Тем не менее, трепет перед отказом от своих принципов удерживал её. Что, если это поставит под угрозу саму сущность того, кем она была? Что, если риск окажется слишком велик, и она потеряет всё, над созданием чего она так усердно трудилась? И в один момент, и про Воровку книг, и про Лизель Зусак, и про Елизавету Мимингер да и подавно, все забудут? Она сольется воедино с темнотой, сойдет с ума, к чему она, если честно, уже довольно близка. Что будет, если объединить её и Темноту? Разве, не выйдет ещё более темная сущность? В своих размышлениях Лизель поняла, что железные принципы, которыми она руководствовалась до сих пор, были ценны, но не безошибочны. Выбор, с которым она столкнулась, был приглашением проверить их мужество, бросить вызов самой себе таким образом, о котором она даже не подозревала. Ну, или это всё — один сплошной обман, в который Лизель затянуло, как в зыбучие пески или в одну ещё маниакальную привязанность. И узнала бы она об этом не сразу — а когда уже по уши погрязла бы в этом дерьме. А до дерьма, знаете ли, времени уйма. Зусак медленно встала, прошептав: — Черный Человек? — Да? — резко раздался голос за её спиной. Обернувшись, она вновь увидела привычную физиономию, хотя женщина не знала, можно ли к такому привыкнуть. Рот до ушей и три глаза. Надо же, иметь такую форму. Это как в сказке — «А зачем тебе такой большой рот? А зачем тебе такие большие глаза?». — Я не буду ему мстить, — начала Воровка книг, тут же наблюдая за тем, как Черный Человек скучающе отодвинулся от неё, меряя пространство шагами. Глубоко вздохнув, Лизель взяла себя в руки. Бездействие порождает сожаление. Неизведанные пути навсегда будут преследовать её в мечтах. — Но, — она шагнула к нему. Ещё раз. И ещё. — Я возьму силу, которую ты предлагаешь. — Ох, как интересно, — восхитился он. — Тогда, приглашаю к столу! — К столу? — переспросила Лизель. — К этому! — Черный Человек указал за спину, где внезапно возник стол с двумя резными стульчиками. — Для составления контракта!***
— Состояние стабильно, — цыкнула Йосано, листая бумаги. — Клиническая смерть — четыре минуты, многовато. После этого — опять упала в кому. Опережу ваши тупые вопросы: использовать способность я пробовала, ничего не вышло. — А Принцип Талиона, что? — пробубнил Ацуши, впопыхах прибывший в свой выходной на работу. — Ну приехали эти двое, походили, посмотрели, да и уехали, — Акико пожала плечами. — Ей Богу, даже это пернатое чучело сделало больше, чем они все вместе взятых. Доктор указала на копошившегося в мягких перышках ворона, примостившегося в коленях у полуживой Воровки книг. Он иногда клевал ту в ногу или руку, не случайно, а чтобы убедиться, что Лизель всё ещё «спит». А вот если ударит по клюву — проснулась, можно громко каркать, будить соседей и детективов. Йосано, кстати, серьезно запретила пернатому приятелю громко каркать: за один «кар» — одно перо Акико пригрозила выдергивать. — Вы будете сегодня на дежурстве? — тихо спросил Накаджима, боясь разрушить мнимую тишину больничного крыла. — У меня особо выбора и нет, — женщина закатила глаза, кидая папку документов на стол. — Трогать меня, Ацуши, только в самых чрезвычайных ситуациях. — Понял, — Ацуши кивнул, переводя взгляд на стоявшего в проходе детектива. — Дазай-сан, Вы тоже остаетесь на дежурство? Дазай смотрел прямо, утыкаясь взглядом в окно. В горле всё время пересыхало и пересыхало. Детектив тщательно скрывал всё свое внутреннее беспокойство и нервозность, что грызли его, как маленькие и мерзкие букашки. Он медленно, с легкой улыбкой на лице, перевел взгляд на Накаджиму, усмехнувшись в своей привычной манере: — Ну, а как же вы без меня? Ацуши обреченно вздохнул, про себя проговаривая: «Действительно». Младший детектив давным-давно бросил затею угадать хоть какую-то мысль в голове Дазая. Всё, что он делал, говорил — в итоге извлекал из этого какую-то свою выгоду. Ацуши, в некоторых моментах, это восхищало. Но вот только сейчас Тигр совсем потерял цепочку, по которой мог бы двигаться детектив. В офисе, между коллегами, они заметили его «нестандартное» поведение давненько — только одна Йосано развеивала их предположения на счет того, чем Дазай таким занимается в палате сутки напролет. Носит цветы, читает сказки и просто безмолвно сидит, смотря в пустоту. Конечно, на уме у Дазая Осаму было многое, а его эксцентричные поступки уже никого не удивляли. Но когда за три с лишним недели он не предпринял ни единой попытки самоубийства — вот это был уже звоночек для всех. Какими бы догадками по этому поводу не руководствовались детективы агентства, Ацуши, смотря на всё это, прикинул в голове, что его немного артистичный и громкий наставник просто-напросто запутался. Накаджима не знал тонкостей их отношений с девчонкой Томиэ, не знал, что та фактически была заданием Дазая. Может, поэтому Тигренок решил, что его коллега просто мечется между двух огней. «Запутаться» — для такого, как Дазай, казалось невозможным. Но, все мы — люди. Кто-то сверхчеловек, кто-то обычный, кто-то одаренный, а кто-то неполноценный. Конечно, Ацуши сначала порицал сам себя за такую мысль: «Да чтобы такое предположить! Про Дазай-сана!», а потом, в ночных рассуждениях с самим собой, понял, что его собственная маленькая теория имеет место быть. Ацуши знал, что сколько бы он не пытался с Дазаем про это лично поговорить — реакции и ответов он никогда не получит. Дазай отмахнется, пошутит неприличную шутку, втянет каким-то образом сюда Куникиду, завуалированно польет грязью Большого брата, но в жизни никому и никогда не признается, что у него есть проблемы. Вот только, Дазай совсем не запутался. Он медленно шагал вдоль ниточки из красного клубочка, тщательно обдумывая каждый шаг. Как только выясниться, что Томиэ агент, ну, или же наоборот — он выдохнет полной грудью, с облегчением. Но и Воровку книг, если та очнется, будет избегать. Почему? Ответ довольно прост. Даже, черт возьми, слишком прост. Если Дазай избегает своих истинных эмоций, то и от чувств будет держаться на расстоянии. Конечно, расстояние может и быть сантиметровым. Дазай Осаму ненавидит собственный самоанализ. Детектива увлекают другие люди — их эмоции, мысли, чувства, но в своих ему разбираться крайне лень. С чувствами, прежде всего, ему предстоит смириться. А с Воровкой книг он никак смириться не может. Он смирился со всеми её сложностями, наклонностями, изюминками, спорными моментами — но, ха-ха, не с самой Лизель Зусак. Дазаю не будет тошно, если из-за «заскоков» Лизель прирежет какую-либо дамочку. Тошно будет, когда он лично прирежет кого-либо из-за своих, внезапно обретенных, как он выразился, «заскоков». Не поддерживая завязавшуюся беседу между Ацуши и Йосано, Дазай взглянул на висевшие на стене часы. Его не интересовало время, а лишь то, что небольшой цветочный ларек закроется через десять минут. А он, между прочим, пообещал Спящей Красавице цветок. — О-о-ой, чего-то в туалет резко приспичило… — пробубнил Дазай, хватаясь за живот, глядя на удивленных коллег. — Я…отойду… Когда детектив стремительно покидал больничное крыло, Акико и Ацуши переглянулись. Доктор хмыкнула себе под нос, закатив глаза. Если бы вся эта тема так сильно её интересовала, она бы поделилась своей догадкой с Накаджимой, но попросту не стала. Пронзительный взгляд зацепился за одинокую, несчастную бумажку, лежащую с края её стола. Заключение экспертизы. Состав таблеток. Дазай стремительно, с пальто нараспашку, подбегал к цветочному, видя, как пожилая леди потихоньку закрывает магазин. — Мадам! — прикрикнул он. — Подождите, пожалуйста! — Опять ты, — хмыкнула пожилая леди, обернувшись. — Сынок, ты уж слишком зачастил. — Прошу прощения, мадам, — выдохнул Дазай, улыбнувшись. — Мне срочно. — Батюшки… — женщина громко вздохнула, глянув на детектива. — Ну, милок? Какой тебе цветок нужен? Давай быстрее, у меня, между прочим, времени не много осталось. Отдышавшись, Дазай застыл с глупой улыбкой на лице. Да он понятия не имел, на хрена он сюда так стремительно бежал, когда мог зайти утром, перед работой. Внутренняя интуиция подсказывала, что нужно бежать, стремя голову. — Посоветуете, может? — детектив невинно улыбнулся, почесав затылок. — Вот те на, — вздохнула пожилая леди. — Пришел, а зачем — не знаешь. Как я тебе могу посоветовать, а, милок? — Хоть что-то, мадам, — артистично, но не слишком заметно, заскулил мужчина. — Может, у Вас есть что-то…особенное? Женщина смотрела на него секунды с три, и опять недовольно вздохнув, проковыляла в магазин. Вышла шустро, и пяти минут не прошло. Мадам протянула Дазаю цветок, принявшись закрывать двери магазина. — Это гардения. Последняя осталась. — Сколько с меня? — довольно спросил Дазай. — Потом заплатишь, — отмахнулась пожилая леди. Он благодарно кивнул, но в душе понимал, что он вообще не гребет, что значит «гардения» на языке цветов. Но сам цветок был изысканным. Волшебно красивым. Дазай ещё раз обратился к продавщице: — Что он значит? — А это, милок, сюрприз, — ехидно засмеялась старушка, взяв свои сумки в руки. — Не бойся, благоверной твоей понравиться. Хорошего вечера. Дазай Осаму приятно улыбнулся. Слова этой старушки на секунду растопили сердце. — И Вам, мадам. Спасибо.***
Лизель стучала длинными ногтями по поверхности стола, в точности воспроизведя «К Элизе», Бетховена. Черный Человек смотрел на неё, ухмыляясь. Перед ними лежал бумажный сверток — контракт, который они практически заключили. — Интересные условия, Воровка книг, — хмыкнул тот, переведя взгляд на условия, вписанные Лизель. — Ты точно осведомлена, как нужно заключать со мной контракты. Это, даже, немного обидно. — Я же не могу так тупо попасться на твою уловку, — ответила Зусак. — Я знаю, что любое условие ты переворачиваешь как тебе угодно. — Это так! — захихикал Черный Человек. — Но только не свои! — Значит, всё-таки хочешь получить что-то взамен? — женщина пренебрежительно хмыкнула. — Что, тоже хочешь отравлять мой разум? — Да сдались мне твои мозги, — отмахнулся. — В этой сфере у меня уже есть один, так зачем мне вторая? Нужно что-то новенькое! — И что же ты хочешь? — Лизель тяжело вздохнула. — Глаза, голос, слух, нюх, тело? Он задумчиво почесал подбородок, беря контракт в руки. По одному взмаху ладони в ней тут же оказалось перо. — Правую ногу, — хмыкнул тот и не дождавшись реакции Лизель, вписал это в контракт. Воровке книг показалось, что он вписал туда что-то ещё, но когда пергамент обратно опустился на стол, то кроме озвученной платы та ничего не обнаружила. — Ногу? — переспросила Лизель. — Что это значит? — Будешь хромать, — издевательски улыбнулся Черный Человек. — А то нечестно как-то! Великая Воровка книг пережила столько битв, а кроме скрывшихся под одеждой шрамов, ничего не обрела. Трость тебе пойдет. — Вот как, — женщина недовольно прищурилась. — Я не буду её чувствовать? Не смогу двигать? Отсутствие подвижности на поле боя несло за собой огромные проблемы. Лизель вспомнила, сколько раз её ноги спасали её жизнь и, сколько раз она благодаря им выполняла свои замыслы. А без ноги, в любом смысле, да ещё и с тростью — вся её ценность, как бойца ближнего боя, тут же теряется. — Ты будешь её чувствовать и можешь шевелить, я же её не отрежу, — улыбнулся тот. — В чем тогда подвох? — спросила она. — Будет немного больно на неё наступать, — ответил тот. Если сравнить его «немного больно» с тем, какую боль испытала Воровка книг при передаче способности в её тело, то она тут же была уверенна в том, что ей будет невыносимо ходить. Просто ходить. Лизель дернулась, отгоняя навязчивые мысли. «Свобода» и его сила стоит двух ног, а не одной. Ей нужно радоваться и вздыхать с облегчением, а не корчить недовольную рожу. Правда, Лизель до сих пор не представляла, что он подразумевал под «силой», которую она получит по подписанию. Сравнивая с Оруэллом — этой силой может быть что угодно. Зусак ещё раз пробежалась по строкам. — «Никому не разглашать, о чем именно ты договорился с Черным Человеком»? — она прыснула. — А Джордж знает об этом условии? — Конечно, — ухмыльнулся Черный Человек. — Хочешь сказать, что знаешь, что он от меня получил? — А… — начала она, но резко застыла. Лизель думала, что Джордж — и есть Черный Человек. У него есть контракты с членами Принципа Талиона, но он никогда не говорил о своем собственном. — Черт, — цыкнула Зусак. — Да-да, — он захихикал в ответ. — В этом и суть. Но, как Черный Человек новому носителю, я могу тебе рассказать, если хочешь. — Ну? — вопросительно выгнув бровь, женщина хмыкнула. — Он попросил сделать его всезнающим, но, это не так, как ты думаешь, — ухмыльнулся, вытянувшись на стуле. — Знаешь, что он может слышать вокруг себя на расстоянии одного километра и влиять на электромагнитное излучение? — Да, и? — недоверчиво покосилась та. — Моя работа, — ответил тот, гордо подняв подбородок вверх. — Неплохо, — она положительно закивала. — А мне что достанется? — Как мы и договорились! Власть! — Ну не проснусь же я президенткой страны, имеющей ядерное оружие? — Лизель прыснула со смеху. — Это да… — хмыкнул Черный Человек. — Но, я бы на это посмотрел. — Даже не думай, — отрезала Зусак, вновь заскользив глазами по пергаменту. Взгляд ещё раз зацепился за конструкцию самого контракта. Перекрученный текст, на который взглянешь — и он теряет смой логический смысл. Ибо, там написано такое, что взглянув, можно подумать, что Лизель Зусак продала себя в рабство на всю жизнь. — Обнулить твой контракт с Джорджем? — спросил Черный Человек из-под полуприкрытых век. — Тот, где говорится, что по истечению контракта он меня убьет, а на самом деле даже тронуть не сможет? — она встретилась взглядом с существом. — Не надо. Может, пригодиться. — Как интересно, — тот усмехнулся. — Как скажешь. Подписываешь? — Да, — кивнула Лизель, поджав губу. — Если ты, конечно, не вписал сюда что-то между строк. — Сказать честно? — он задал вопрос. — Да, — прямо ответила Воровка книг. — Вписал, — Черный Человек протянул ей перо. — Но, только одно. — Что же? — женщина приняла перо, кончиком коснувшись поверхности пергамента. — Увидишь, как только очнешься, — улыбка расплылась до самых мочек ушей. — Я передал привет своему первому носителю. — Обязательно было использовать меня? — женщина поморщилась, недовольно вздыхая. — Это мотивация дать ему пощечину, — опечалено проскулил тот. — Хотя бы одну… Зусак тихо захихикала. Будь, что будет. Она уже не свернет с того пути, который выбрала. Сердце и так пронзала острая боль. Ей почему-то казалось, что как только она очнется, пути назад не будет, даже по расторжению контракта. Пугало и будоражило. Сердце рвалось на волю, но вот только куда именно? Оно хотело сбежать от Черного Человека или побежать во Тьму? Что же… Воровка книг узнает это, только когда поставит свою размашистую подпись. — Хочу предупредить, — подал голос Черный Человек, когда Зусак начала подписывать. — Как только ты подпишешь и я начну передавать тебе свою силу, твое сердце в реальном мире остановиться, но, как только превращение закончится, ты сможешь очнуться. В принципе, когда захочешь. — Ладно, — она кивнула. — А… если бы я не согласилась на контракт? Я бы просто очнулась? — Ты бы не очнулась, — улыбчиво ответил Черный Человек. — То есть, ты убил бы меня? — переспросила женщина, выводя каллиграфическую подпись. — Нет, — он скучающе хмыкнул. — Просто не очнулась бы. Пролежала бы в коме годами, пока в один момент твое сердце не остановилось. — Как и под стать Черному Человеку, — она передразнила его хмыканье, оторвав перо от пергамента. — Бесчеловечно. Подпись была поставлена. — Желаешь сразу проснуться? — уточнил Черный Человек, вставая из-за стола. Он протянул ей руку. — Хочу прогуляться по некоторым воспоминаниям, — ответила Лизель, протягивая свою в ответ. — Как скажешь, Воровка книг… Хотя… — он сжал её руку в своей, на секунду задержав на ней взгляд. — Кажется, прозвище «Воровка книг» уже устарело? — Черный Человек ухмыльнулся, глянув ей в глаза. — «Леди, которая знает всё» тебе теперь больше подходит. — Посмотрим, — она ухмыльнулась в ответ. — Отлично, — он сжал её руку сильнее, тут же поведя за собой. — Тогда начнем наш вальс-превращение.***
Открыть глаза было тяжелее всего. Сил поднять веки не было. Лизель сначала пошевелила мизинцем и это далось с невыносимой тяжестью. Веки Лизель дрогнули, когда она медленно приходила в сознание. Разум был окутан туманом, а чувства притупились, как будто она вышла из глубокого сна. Когда осознание начало просачиваться, женщина поняла, что лежит на довольно удобной и мягкой больничной койке, окруженная жуткой тишиной. Комната, в которой она оказалась, была лишена всякой жизни, совершенно пуста, если не считать тусклый свет единственного верхнего светильника и пикающий кардиограф справа. Она уже легко могла перебирать пальцами угол укрывшей её простыни. Зусак сделала глубокий вдох, открывая глаза. Тусклый свет всё равно ударил привыкшие к темноте глазные яблоки. Всё тело ужасно затекло. Мысли, абсолютно разные и несвязанные метались в голове, пародируя ураган. Лизель смотрела в потолок, до тех пор, пока устало не вздохнула. На её вздох послышались взмахи крыльев. И тут же над головой замаячил клюв. Женщина видела, как ворон рассматривает её и приоткрывает клюв, чтобы заявить, что Воровка книг проснулась. Больше нет никакой Воровки книг. За секунду до громкого птичьего крика, она зажала его клюв левой рукой. — Только пискни, — прохрипела она сдавленным голосом, притягивая птицу ближе, заглядывая ей в глаза. — Я лично тебя на суп покромсаю, Коленька. Отодвинув ворона в сторону, женщина попыталась подняться. Сердце колотилось в груди, когда та приподнималась на локтях, но жгучая боль пронзила её тело, заставив снова лечь. Боль во всех возможных суставах, мышцах и сухожилиях. Лизель не знала, сколько времени она пролежала скрюченная на койке, прежде, чем боль прошла, мышцы расслабились, а она смогла вновь вздохнуть полной грудью. Она собралась с силами и с резким выдохом поднялась на локтях, занимая сидячее положение. Боль Лизель — только её боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только с ней. Сперва она оглядела свои руки — тощие, со слегка отросшими ещё длиннее ногтями, и, мать её, трясущимися. Легкий тремор. Зусак могла бы себя успокоить, что это — ненадолго, но не стала. Нечего тешить эго ложными надеждами. Воровка книг скинула с ног простыню, уставившись на правую. Никаких внешних видоизменений она не понесла, но Лизель знала, что так просто не бывает. Она подписала контракт, а значит, что как только стопа коснется пола, её пронзит боль. Как раз поэтому, холодной плитки сначала коснулась левая нога. Холодок приятно пробежался до самого бедра. Пересаживаясь на край, Лизель медленно опустила вторую, но, холодок все так же приветливо отозвался в стопе. Снова вдохнув поглубже, Лизель, поставив кулаки на край больничной койки, поднялась. И правда, боль была. Во всей правой ноге, как только женщина на неё оперлась. Но, Лизель либо совершила невозможное — привыкла к боли, либо она не была такой уж сильной и пронзительной. Скорее неприятной. Переведя вес на левую ногу, согнув правую, Зусак обреченно вздохнула. Всё так, как и говорил Черный Человек — она теперь хромая. И это хромоту вряд ли вылечит способность доктора Йосано. Приметив умывальник с зеркалом между двумя соседними койками напротив, Лизель проковыляла к нему. И, как только женщина взглянула на себя в зеркало, та застыла в ужасе. Нет. Только не это. Лизель проморгала пару раз, подумав, что её показалось. Не показалось. Блядь. Помните выражение «Правый глаз у Смерти красный?». У Лизель красным был левый глаз. Через неприятную боль в ноге, она буквально допрыгала к умывальнику, вцепившись в керамические края руками. Она смотрела на свое отражение так пристально и близко, что легко могла соприкоснуться лбом с ледяной поверхностью стекла. Алая радужка, темные вкрапления, черный зрачок. Оттянув нижнее веко, та аккуратно коснулась глазного яблока. Глаз был настоящим. И он был алым. Как у долбанного Джорджа, мать его, Оруэлла. «Я передал привет своему первому носителю». — Сука, — выругалась Зусак, опустив взгляд на краник. Пожалуй, сейчас она действительно хотела, чтобы Черный Человек отобрал у неё все эмоции. Ибо кричать от злости хотелось неистово. С трудом поворачивая краник в сторону, дождавшись звука проточной воды, Лизель склонилась над умывальником, умываясь. Ей ужасно хотелось промыть глаз с мылом, на крайний случай — с кислотой. Или, взяв с рабочего стола доктора скальпель, воткнуть лезвие себе прямо в зрачок. Она набрала побольше прохладной воды в ладони, плеснув себе в лицо. И ещё раз. И ещё. Возможно, Воровка книг хотела таким образом утопиться. Она даже не услышала, что на внезапный звук воды кто-то пришел. Дыхание перехватило, с первой секунды захотелось обнять её нежно, осторожно, одной рукой обвить талию, а другой, словно гребнем, проникнуть сзади в мягкие волосы цвета темного дерева, от шеи к затылку, и так замереть, прижаться всем телом, и ничего другого не делать — главное, не отпускать. Такое состояние не опишешь. Дазай тихо за ней наблюдал, не издавая никаких звуков. До того момента, пока она не обернулась, устало вздыхая. Показалось, что её дыхание оборвалось на середине вдоха. Дазай смотрел, прекрасно видя, какие изменения претерпели её глаза и как она стоит, из-за чего изменилась её осанка. Сейчас, если честно, это волновало его меньше всего. Медленно распространяющееся изнутри — из окрестностей, а может, и из самого сердца — тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какое-то сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то. Это нежность. И не только со стороны Дазая. Лизель почувствовала предельно тоже самое. — Осаму? — прошептала та, словно хотела удостовериться, что перед ней настоящий человек, а не галлюцинация. — Да? — мягкая улыбка тронула уголки его губ. Он выглядел таким умиротворённым, что Лизель показалось, что перед ней совсем не Дазай. — Следишь за мной? — женщина прищурилась, прежде всего задумываясь над тем, что он, собственно, здесь забыл. Дазай больше не мог сдерживать улыбку и начал трястись в беззвучном смехе. Чем больше он прокручивал этот вопрос в голове, тем смешнее ему становилось. — Решил зайти впервые и мне, видимо, повезло, — ответил детектив. Впервые. Да. А как же, Дазай Осаму, а как же. — Двадцать три главы «Маленького принца» тоже так думают? — хмыкнула Зусак, опираясь руками на угол раковины. Задорный смех Дазая вновь сменился на мягкую улыбку. Он попался, да ещё и так глупо. Она слышала и слушала — от этого стало ещё теплее. Дазай вспомнил про то, что говорил самому себе несколькими минутами ранее: держаться на расстоянии. Но расстояние может быть и сантиметровым. Он легко заключил её тело в несильные объятия, сомкнув руки на женской талии. Лизель медленно, аккуратно перенося вес на левую ногу, ответила, обняв мужчину в ответ. Прижалась ухом к его грудной клетке, слушая медленные удары и спокойное дыхание. И чувствуя их намеренно-случайные прикосновения. — Чего сердце так медленно бьется? — тихо шепчет Лизель, в стороне играя с рукой Осаму. — Не скучал? Он не отвечает, усмехаясь. Дазай поглаживает руку Зусак, легонько стучит по пальцам, ногтями проводит по тыльной стороне. Несмотря на все договоренности с самим собой, мужчина медленно опускается к её исхудавшему лицу, продолжая мягко улыбаться, притворяясь самым настоящим облачком. Бросив взгляд на стоящую в вазе гардению, которую Лизель, скорее всего, даже не заметила, карие очи опускаются на её силуэт. Губы медленно касаются женской шеи, а когда Осаму отстраняется, то тот тихо произносит: — Скучал. А спустя секунду добавляет: — Как можно не скучать по своему собственному свету? Лизель тихо смеется ему на ухо, иногда срываясь на хрипоту. — Не зови пока что Принцип Талиона, — просит она, немного отстраняясь. — Нас с ними ждет тяжелый разговор. — Устроишь кровавую бойню? — спрашивает Осаму, взяв девушку за локти, чтобы ей было проще стоять. — Постараюсь не устраивать кровавую бойню, — хихикает она, оборачиваясь на свою койку. Белый цветок покоится в вазе. Лизель сразу же узнает этот вид — белая гардения. Женщина грустно улыбается. — Осаму, знаешь, что значит гардения на языке цветов? Прикусив губу, Дазай молчит. Она подозрительно называет его только по имени, но ему это приносит лишь внутреннее тепло, а не дискомфорт. Дазай мельтешит — то прислоняется к ней ближе, то только держит под локти, не зная, как взяться за неё. Боится, что её тело пронзает боль и не хочет причинить ещё больше. — Тайную любовь, — тихо отвечает Лизель, посмеиваясь. Осаму хмыкает. Мадам устроила ему хороший сюрприз. — Не такая она уж и тайная, — шепчет Осаму, притягивая женщину к себе, вновь заключая в объятия. Самые теплые, что когда-либо у него были.Конец арки «Вальс-превращение».