Camp Folktale, Summer of ‘86

Вторник, 15 июля, 1986 На Дастина много чего навалилось. Первое: он снова парень Сьюзи, а быть бойфрендом это полноценная работа, особенно сейчас, когда болезненная хватка разбитого сердца все еще так свежа в его памяти. Так что он работал сверхурочно, писал письма со слащавыми текстами и проводил со Сьюзи так много времени, как только мог. Второе: Мяус II продолжает сбегать посреди ночи, и Дастин без понятия, куда он ходит, но это вызывает у него и остальных мальчиков сепарационную тревогу. Не говоря уж о том, что это вызывает мысль о том, что его могут съесть или переехать, или еще что-то столь же ужасное. Третье: он все еще боится оленеволка, и он просто ждет, чтобы увидеть, вернутся ли эти светящиеся глаза чтобы съесть их всех нахуй, а Стив вообще не воспринимает это всерьез, хотя должен, потому что из него дерьмовый бегун и оленеволк точно доберется до него первым. Четвертое: Хижина Несси объявили войну розыгрышей где-то посреди ночи, и из-за этого у Стива все еще немного красной краски на волосах. У них лужа засохшей краски на переднем крыльце и ее брызги на двери. И еще подозрительный след красных лап, ведущий из хижины к любимому места для сна Мяуса II. Так что, да, Дастин стрессует. Он съел где-то четыре вафли этим утром и уже принимается за пятую. — Я скоро установлю тебе ограничение, — ворчит Эдди. Это ему снова вставать и готовить еще вафель, учитывая, что большинство отдыхающий уже позавтракали. — Ты не можешь, — ноет Дастин. — Я заедаю свой стресс. — Это полезно, — саркастично говорит Стив. Он выглядит уставшим. В Хоукинсе бывают дни, когда он так выглядит: с натянутыми улыбками и мешками под глазами. Но он всегда заботится о Дастине; всегда ведет себя как ни в чем не бывало. Дастин понимает, что есть вещи, которые не нуждаются в обсуждении. Еще кое-что, что заметил Дастин, но чего не хочет затрагивать, это очевидная влюбленность Стива в Эдди. Он думает, что это почти что смешно, учитывая, что Стив провел последние несколько месяцев закатывая глаза каждый раз, когда Дастин хотя бы упоминал Эдди. Теперь Стив, должно быть, видит то же, что видит Дастин, и явно больше. Он гадает, говорили ли они об этом, или о том, знает ли Эдди вообще об этом. Он не совсем такой человек, который бы заметил такое. Так что иногда Дастин просто наблюдает. Он наблюдает за тем, как Стив наполняет стакан Эдди, когда поднимается, чтобы наполнить свой. Или за тем, как он облокачивается на Эдди для своего рода физической поддержки, как будто ему сложно сесть самому. За тем, как Эдди мочит тряпку с кухни и использует ее, чтобы вытереть красную краску с волос Стива. Это все очень… интересно. Дастин просит у Эдди шестую вафлю.

***

На Макс много чего навалилось. Первое: она пытается наладить ее отношения с Лукасом. Осознание того, что она сделала ошибку, это первый и самый простой шаг, потому что теперь ей надо подойти к нему и извиниться, и это пугает. Так пугает, что она не уверена, что может заставить себя это сделать. Но она не может игнорировать его вечно. Завтра они будут прогонять сценарий. Они будут рассказывать друг другу романтичные монологи, и Макс не уверена, что сможет сделать это если они все еще будут друг друга игнорировать. Второе: Билли продолжает слать ей письма. Он знает. Он знает, что она зла на него за то, что он переехал, не сказав ей; не подготовил ее. Он продолжает извиняться. Продолжает говорить, что они все еще смогут ходить завтракать, что он все еще сможет возить ее в школу. Что ему жаль. Что ж, ему должно быть жаль. Их отношения новые и хрупкие, а он просто… просто уходит. Третье: она не уверена, что готова быть Джульеттой. И, да, это всего лишь один акт. Одна маленькая сцена, где она произносит монологи о своей любви к Ромео. Ничего такого. Но родители каждого отдыхающего будут смотреть, и если она облажается, то это будет позорно. Это будет всё, о чем все будут говорить по пути домой. Четвертое: Макс теперь не особо уверена в этой войне розыгрышей. Их идея с ведром краски пошла не совсем так, как планировалась, учитывая, что попало Стиву, а не Эдди. И Стив выглядел молодцом за завтраком, смеясь со всеми ними, пока они отмечали их первую победу в войне розыгрышей, и, может, Макс просто проецирует, но казалось, что его улыбка погасла, когда все разошлись, чтобы поесть вафли. Так что, да, Макс стрессует. Она теребит потертый край своего полотенца. Эл загорает рядом с ней в солнцезащитных очках с принтом ромашки. Они смотрят, как остальные из их хижины плавают в ледяном озере. Макс смотрит на Робин и Нэнси вдали от детей. Хезер на посту спасателя, так что им не надо за ними наблюдать. У них длинная надувная подушка, за которую они держатся. Нэнси повисает на одной стороне, положив подбородок за свои сложенные руки. Робин, плескавшаяся в воде, говорит довольно быстро, судя по тому, как двигаются ее губы. Временами она тянется к подушке, чтобы передохнуть, а затем она сразу же начинает снова плавать, разговаривать и смеяться. У Нэнси самая довольная улыбка на лице. Она кивает, не убирая подборок с рук, слушая, как говорит Робин. Время от времени она подзывает Робин поближе и протирает немного озерной воды с ее глаз. Нежно, по-домашнему, Макс почти что думает, что прерывает что-то. — Они милые, — бормочет она. Эл поднимает свои солнцезащитные очки и кивает. — Милые. — Может, нам пойти поплавать? — Ага.

***

На Майка много чего навалилось. Ну, всего лишь одна вещь, но это одна важная вещь, и она сидит в голове Майка каждый день, мигая будто какая-то ужасно яркая неоновая вывеска. Первое (и единственное): он влюблен в своего лучше друга. И есть записки, подтверждающие это. Маленькие анекдоты, странные рисунки и вещи, которые, как надеется Майк, не отстойные, потому что все они являются составляющими его сердца и чувств. И он не хорош в чувствах. Никогда не был. Не то, чтобы его родители были парой с постера о настоящей любви. Не то, чтобы у него был опыт в любви к кому-то. Так что это неловкая попытка ухаживаний, но он делает все, что в его силах, и он надеется, что его старания достаточно хороши. Майк и Уилл сторожат дверь в женскую душевую. Уже за полночь, и Хижина Рогатого Зайца не ложились спать, чтобы начать свой розыгрыш. Так как хижина Несси обычно принимают душ по утрам, Стиву пришла гениальная идея добавить пищевой краситель в душевые лейки. — Мы все время разыгрывали так перваков, — объяснил он. — Это окрашивает кожу на день или два. Так что четверо из них — Эдди, Дастин, Лукас и Стив — портят душевые лейки. Майк сидит на рампе, скрестив ноги, его колено касается ног Уилла. Сейчас его уже не сильно волнует война розыгрышей. Он уверен, что потом станет, но прямо сейчас он не может сфокусироваться ни на чем кроме того факта, что он здесь с Уиллом. Наедине. Он может задать вопрос, который был у него на уме. — Так… твой тайный поклонник — мальчик. Уилл напрягается. — Ага. Майк издает смешок. Он так нервничает. — Ты нормально к этому относишься? Он не собирается смотреть на Уилла, но не может ничего с этим поделать. Есть что-то в его лучшем друге в лунном свете, что умоляет его смотреть, наблюдать, воспринимать. У Уилла эти медно-серые глаза, которые каждый раз притягивают его. Всегда притягивали, с самого первого дня их дружбы, когда они сидели рядом друг с другом на качелях. Уилл чешет затылок, как он всегда делает, когда чувствует на себе слишком много внимания. — Да. То есть, я рад, что это мальчик. Майк отчасти ненавидит, что он чувствует, как на его лице появляется улыбка и преображает его лицо, так что он даже не может притворится, что нейтрально относится к этой теме. — Это… Это отлично. — Правда? — спрашивает Уилл. — Это ненормально. Майк усмехается. — Кто хочет быть нормальным? И это правильные слова, потому что Уилл опускает руку и толкает Майка своим локтем. — Ты начинаешь звучать как Джонатан. — Умный парень, — острит Майк. Румянец на лице Уилла ощущается, как награда.