секрет

- Моя любовь на пятом этаже, почти где луна, - Хонджун кружится вокруг себя и перепрыгивает через ступеньку. Сонхва сжимает в руке лямку шоппера. Они сидят на лестнице между этажами, потому что ушли с последней пары. Прилежные старшекурсники. Сонхва сидит на ступеньке, рядом с ним лежат вещи их обоих, а Хонджун скачет вверх-вниз и поет, ужасно смущая этим друга. На самом деле, они уже давно не друзья, хоть об этом никто и не знает. Окружающие, немногочисленные друзья, даже семья - ни одна живая душа не знает о том, как осторожно и прекрасно Хонджун целует Сонхва каждый раз, когда они остаются наедине. О том, как Сонхва захлебывается в стонах и почти кричит, когда его родители уезжают на дачу с ночевкой и разрешают позвать домой друзей. - Хватит кружиться, пошли домой. Я в любом случае не откажусь от того, чтобы обработать твои руки и ссадину на глупой голове. - Да ладно тебе, первый раз как будто. И не такое бывало, не помер же, - Сонхва поджимает губы и осуждающе смотрит, но Хонджун знает, что на самом деле за этим скрывается беспокойство. Хонджун смотрит на Сонхва и хочет его поцеловать так сильно, что сейчас лопнет. И он не отказывает себе в этом. Ступенька, конечно, ужасно неудобная и все еще холодная - как руки Хонджуна после улицы - но Сонхва готов вечно греть их обоих. Они целуются так красиво и отчаянно, что если бы рядом вдруг был художник, он непременно нарисовал бы это и повесил в самом большом музее страны, чтобы все увидели, что такое любовь на самом деле. - Джуни, - Сонхва обхватывает его лицо теплыми ладонями, гладит кончиками пальцев и коротко целует в уголок губ, - Давай поднимемся в квартиру, не упрямься. - Глупости, - трет руки друг о друга, поправляет на плечах Сонхва собственную куртку и улыбается. Сонхва откровенно осуждает, поднимается вместе со своей сумкой и кимовым рюкзаком, берёт Хонджуна за руку и тянет наверх, к своей квартире. Сегодня один из дней, когда она пустует из-за того, что родители уехали в совместную командировку. Они вообще не так уж часто бывают дома из-за работы. Ключи потеряны где-то в глубине сумки, и Сонхва старательно ищет их, прикусив кончик языка и поставив сумку на приподнятое колено. Хонджун ластится, касается носом шеи и волос, тяжело вдыхает сладковатый запах и коротко целует где-то за ушком. Сонхва мимолетно думает о том, что надо искать ключи скорее - у Хонджуна, кажется, окончательно отмёрз мозг. - Я слышу твои мысли, в которых ты хочешь меня убить, - Хонджун заглядывает в сумку через паково плечо, протягивает руку и достаёт ключи. - О чем ты? Если бы я хотел, давно бы убил. Хонджун беззвучно ржёт и сам открывает квартиру. Три поворота и тяжёлая дверь открывается, запуская в коридор тучку подъездной пыли. Сонхва скидывает кеды, поочерёдно наступая носками на пятки, и заходит в квартиру. Вместе с ними заходит запах прохлады, но выветривается так же быстро, как появился. - Иди на кухню, я хочу чай, - Сонхва кидает сумки прямо на пол, вешает куртки на крючки в коридоре и заходит в ванную, чтобы помыть руки. Хонджун делает то, что велено. Ставит чайник, но шипит, когда кожа на костяшках натягивается, и кровяная корочка лопается. Как бы он не храбрился, удовольствия от болящих рук и ссадины на лице он не получает. - Сонхва, где аптечка? Я поставил чайник, - он орёт, но уже сам открывает шкафчик и изучает содержимое полок. Сонхва заходит на кухню с аптечкой в руках, легонько бьёт ей Хонджуна по заднице, когда проходит мимо него, и садится за стол. - Иди сюда, - хлопает ладошкой по табуретке напротив себя, ждёт пока Хонджун тысячу раз закатит глаза (возможно, он просто хочет посмотреть на свой мозг) и с лицом "мне-и-так-нормально-было" плюхается на сидушку. Ему, бесспорно, больно, но он из тех людей, которые будут до последнего делать вид, что не нуждаются в чьей-то помощи, но внутри продолжат таять от чужой заботы. Сонхва демонстративно откидывает крышку аптечки, щурится и вздыхает. - Давай сюда, - не дожидается ответной реакции и просто берет Хонджуна за предплечье, приближая его к себе и осматривая руку со всех сторон, - Аккуратно смой кровь тёплой водой. Потом я обработаю и заклею. Хонджун вздыхает, предчувствуя боль, и встаёт, шаркнув по полу ножкой табуретки. Вода кажется горячей, хотя он полностью уверен в том, что включил то, что надо. Костяшки печёт и щиплет, хочется засунуть обе руки в ледяную воду и перестать двигать пальцами, чтобы кожа не натягивалась. - Давай-давай, - бодрость и некоторая толика злорадства в голосе Сонхва ужасно бесят, но одновременно с этим Хонджун ясно понимает, что на его месте, наверное, вёл бы себя так же. - Уйди, противный, - Хонджун угрюмо выключает воду предплечьем, стряхивает капли воды с ладоней в раковину и мешком картошки плюхается на соседнюю с Сонхва табуретку. На самом деле, парень точно будет осторожен. Он отлично контролирует свои руки в любой ситуации, и никогда не причинит боли Хонджуну. Он никогда не спрашивал, откуда Сонхва в таком раннем возрасте знает, как обрабатывать и зашивать раны, превосходно разбирается в медикаментах и может проводить многие манипуляции, кажется, даже с закрытыми глазами. Сонхва улыбается. Мягко, расслабленно, и Хонджун этому поддаётся. Протягивает повреждённые ладони и позволяет аккуратно рассмотреть их ближе. Шипит, когда открытых ранок касается ватка, смоченная в перекиси, и из глаз вот-вот брызнут слезы. Сонхва неловко пытается подуть, как мамы обычно дуют маленьким озорным деткам на ранки от падений. Хонджун немного смущается, но безмолвно благодарен за то, что становится чуть-чуть легче. Через каких-то нескольких минут Сонхва извлекает из чемоданчика стерильный бинт, надрывает кончиками пальцев упаковку и разматывает край. Свободной рукой поворачивает правую ладонь Хонджуна под нужным углом, пропускает кончик между пальцев и начинает аккуратно перемешать бинт вокруг кимовой кисти, стараясь не причинить боли. Когда первая рука забинтована, та же процедура повторяется и со второй. Сонхва откладывает остаток бинта на стол, опирается обеими руками на колени Хонджуна, обтянутые чёрными джинсами и целует его в уголок губ. Хонджун опускает свои ладони на его поясницу, аккуратно поглаживает, стараясь при этом не сгибать пальцы. Сонхва улыбается и целует его по-настоящему. Влажно и нежно, немного покусывая нижнюю губу, жмурясь от удовольствия и ощущая приятную тяжесть чужих рук на пояснице. Неожиданно поцелуй обрывается. - Я всегда готов тебе помочь, но для меня нет ничего тяжелее того, чтобы видеть твою боль. Пожалуйста, будь аккуратнее и никуда не ввязывайся, - Сонхва тяжело вздыхает и на секунду упирается лбом в плечо Хонджуна, но тут же отстраняется, потому что понимает, насколько эта поза неудобна. Он порывисто хватает хонджунову ладонь, коротко и мягко прижимается к тыльной стороне губами, тяжело вздыхает и отпускает её. Глаза Хонджуна расширяются от удивления и резко прострелившего чувства вины. Губы сжимаются в тонкую светлую линию. Он понимает, что не может ничего обещать наверняка, но нет ничего хуже, чем перекладывать такую тяжесть на любимого человека. - Прости, - Он порывисто встаёт, крепко прижимает к себе Сонхва за острые плечи и вдыхает через сжатые зубы от боли, прострелившей оба запястья, - Прости меня, если это возможно. Я пойму, если для тебя всё это слишком. Сонхва тянет Хонджуна на себя, вниз, и только тогда Ким замечает его покрасневшие глаза. - Глупый, - Он кладёт обе ладони на хонджуновы щеки и смотрит прямо ему в глаза своими покрасневшими, - Я боюсь, что однажды ты окажется на пороге моего дома с чем-то похуже разбитых костяшек и гематом. Сонхва обессиленно упирается лбом в лоб Хонджуна и прикрывает глаза, будто окунаясь в болезненные воспоминания. Его брови надломлены, а губы подрагивают. Хонджун опускается на пол, оттолкнув табуретку - она падает тут же, прокатившись под стол благодаря круглой сидушке - и утыкается лицом к Сонхва в колени. Сидит так, напряжённый и сгорбленный, поражённый до глубины души почему-то именно в эту крошечную секунду. Осознавший боль того, кто всё время был рядом, безропотно принимая на порог в любом состоянии. Хонджуну правда жаль. Сонхва медленно кладет одну ладонь на кимов затылок, будто боится обжечься. Перебирает его волосы, массирует кожу головы, и сам, кажется, этого значительно успокаивается. - Может чай? - Сонхва выдавливает неловкую улыбку и выжидающе смотрит на Хонджуна. Хочется заполнить неловкую паузу, становится стыдно за случайно сказанные слова. Хонджун понимает перемену в настроении Сонхва и согласно мычит, но не двигается. На кухне будто становится немного светлее.