Let Us Ruin You (Lovingly)

Чан разочарованно вздохнул, оттолкнув свой стул от компьютера и полностью опустившись на него. Он сильно потер веки, запястье болело сильнее, чем обычно. В эти дни все усиливало его раздражение, пока вулкан, кипящий в его разуме, не взорвался. Он всегда был осторожен со своими словами, особенно если это были его мемберы, но после того, как он узнал, что ему не разрешают тренироваться, его стресс начал проявляться сильнее. Он снова вздохнул, тяжелее, глаза горели от потребности выпустить стресс в другой форме, прежде чем потереть о них ладони. Он разочарован в себе, во всех своих проблемах и задачах, ложащихся на его плечи, и тот факт, что он не мог работать, чтобы даже почувствовать себя лучше, было последней каплей, и он просто выплескивал свой гнев на мемберов за день. Ему не удалось вернуться домой после того, как он накричал на своих младших, стыд пополз по его спине, до конца дня он избегал участников группы. Завтра ему придется извиниться перед ними. Но пока он наказал себя, оставаясь на ночь в своей студии. Он заслужил это все. Он фыркнул, борясь с комком в горле, размышляя, не начать ли ему медитировать. Кто-то постучал в дверь студии, напугав его, он несколько секунд тупо моргал, потому что было два часа ночи, кто сейчас может прийти? Он катался на стуле, пока не доехал к двери, медленно открывая ее, приподняв брови, когда увидел знакомые лица старших мемберов: — Минхо? Чанбин? Что вы здесь делаете? Они не ответили, руки Минхо шлепнули по подлокотникам, и его встряхнуло, тело отодвинулось назад, когда он обнаружил, что его лицо слишком близко. Минхо ухмыльнулся и начал отталкивать Чана от двери, Чанбин тихо закрыл дверь. Чан просто моргнул, его разум все еще обрабатывал информацию, наблюдая, как они оба взяли его за руки, чтобы заставить его сесть на диван, оба с одной стороны, колени соприкасались, и тепло просачивалось сквозь прикосновения. — Окей… что происходит? Чанбин пожал плечами: — Я не знаю, ты должен нам сказать. Лидер не ответил, все еще сбитый с толку, и Минхо вздохнул, глядя на него своим обычным пронзительным взглядом. — Ты кричал на всех в эти дни, не мог бы сказать нам, почему? Это было больно, но он не ошибся, Чан был хуже всех, кричал и рычал из-за мелочей, которые явно не имели для них никаких последствий. Он пристыженно посмотрел вниз, задаваясь вопросом, почему он вообще стал лидером, если не мог вести себя как таковой. — Простите, я знаю, что вел себя как дерьмо, просто… я не знаю, что со мной не так, — устало бормотал он, упираясь локтями в бедра, впиваясь пальцами в веки, пока не увидел звезды. — Завтра я извинюсь перед всеми. Он чувствовал себя еще более ужасно, зная, что они должны были провести своего рода вмешательство из-за того, насколько плохо Чан начал себя чувствовать. Боже, он так ужасен. — Мы не просили извинений, — возразил Минхо. Чан посмотрел на него снизу вверх, надеясь, что он объяснит, что имел в виду, но Чанбин решил ответить. — Что произошло, раз ты так поступил? Есть причина, верно? Старший сморщил губы, прежде чем прижаться спиной к дивану: — Я… доктор сказал мне не заниматься спортом в течение нескольких недель. Он не удивился, когда они оба замычали, как будто это все объясняло. — Обычно я расслабляюсь во время тренировки, но теперь мне ничем не помочь, — судорожно вздохнул Чан. — Ты пробовал йогу? Чан покачал головой: — Я не думаю, что смогу заниматься йогой, если мне нужно использовать руки для некоторых поз. — Тогда давай попробуем медитацию, — ответил Чанбин, уже пытаясь найти видео на YouTube на компьютере Чана, — это может помочь. Лидер пожал плечами. — Конечно, даже если я думаю, что я безнадежен, — он потер руками, но слабо улыбнулся Минхо, который успокаивающе гладил ему спину, — идите спать, я попробую позаниматься один- — Нет, —возразил Минхо, — мы знаем, что ты будешь работать, если нас здесь не будет. — Минхо, два часа ночи, — фыркнул Чан. Минхо обычно ложился спать в одиннадцать или в полночь, Чан не мог не думать о том, насколько измученным может быть младший, и все из-за него. Чанбин сел рядом с Чаном, когда видео началось с женщины, одетой в типичную для йоги одежду. — Не волнуйся, хён! Будет весело. Чан сомневался, что это сработает. И… он был прав. Это вообще не сработало. — Ты действительно совсем не можешь сосредоточиться, — сказал Чанбин, медленно кивнув, наконец, поняв, насколько все стало плохо. Чан посмотрел на него: — Спасибо, Бин, а теперь возвращайтесь, я поработаю. Но они покачали головами. — Если мы пойдем, ты пойдешь с нами, — сказал Минхо. — Я не могу спать, когда у меня стресс, Минхо, — ответил он, расстроенно потирая виски. Они пытались помочь ему, после медитации пытались делать дыхательные упражнения, музыкальную релаксацию и другие более странные методы, которые добавляли еще больше стресса, чем что-либо еще. Было три часа ночи, и Чан забеспокоился о том, что завтра его мемберы будут слишком уставшими. Чанбин все еще искал что-то еще на своем компьютере, в то время как Минхо был слишком резок в своих словах, достаточно, чтобы он сорвался. — Пожалуйста, не могли бы вы оставить меня в покое? — его голос звучал злобно и громко, даже для его собственных ушей. — Я просто... вы совсем не помогаете, — он громко вздохнул, пытаясь успокоиться и не обращать внимания на кислый привкус этих слов на языке. — Я... Мне будет лучше в одиночестве. Они оба сделали паузу, Чан откинулся на спинку стула и оттолкнул руки Чанбина от компьютера. — Просто уходите, — он издал разочарованный стон, все эти часы были потрачены впустую, хотя он мог бы закончить песню. Чан слышал, как они встали, чтобы уйти, он знал, что завтра пожалеет о том, что ранил их чувства, когда все, чего они хотели, это помочь ему. Он услышал знакомый щелчок— щелчок? Он оглянулся на своих мемберов и обнаружил, что Чанбин прижимается спиной к двери. — Твое запястье все еще болит? Чан моргнул: — Что? Почему ты спрашиваешь- — Ответь на вопрос, Чан, — прервал его Минхо опасным намеком. Ох. Ох. — Да, — ответил он, слабея теперь, когда их намерения стали ясны, его уши пылали. — Есть способ расслабиться, о котором мы не говорили, — протянул Минхо сахарным голоском, глядя на Чана то вверх, то вниз, и лидер тяжело сглотнул, — хочешь попробовать? Они все еще ждали его ответа, готовые отступить, если Чан откажется, и, боже, он любит их за это. — Окей, — кивнул он, уже почти задыхаясь, несмотря на то, что ничего не сделал. Минхо похлопал по месту рядом с собой со злобной улыбкой. — Тогда иди сюда, Чани. И Чан согласился, сидя рядом с молодым человеком, слабый звук сорвался с его губ, когда Минхо, не колеблясь, поцеловал его, немного грубее, чем обычно. Он застонал, когда Минхо прикусил его нижнюю губу до тех пор, пока кожа не порвалась, и не выросла жемчужина крови, которую ведущий танцор жадно сосал. Чану стало жарко, и он вздрогнул, когда губы Чанбина коснулись его плеча, мягкие и нежные, расслабляющие его в их любви. Он приоткрыл губы, чтобы Минхо почувствовал его язык, касаясь друг друга, горячее дыхание смешивается вместе, когда он закрыл глаза. Он отстранился, лаская рукой макушку головы Чанбина, чтобы привлечь его внимание и соединить их губы, медленные и осторожные поцелуи разделялись интимно. Минхо начал снимать куртку, не забывая осыпать старшего поцелуями, скользя рукой под его рубашку, чтобы почувствовать, как его пресс напрягся от холодного прикосновения. Поцелуи потихоньку начали пудрить ему мозги, он почти не думал о позднем времени, сосредоточившись на губах Чанбина, теплых и приветливых, с легким привкусом кофе, в то время как Минхо больше напоминал мяту. Он даже не заметил, как его спина коснулась дивана, его мысли вихрились от обожания его мемберов, он тихонько задыхался, когда Чанбин отстранился. — Хорошо, ты начинаешь расслабляться, — мягко произнес он с улыбкой, гордый тем, что его губы превратили старшего в месиво обжигающей любви. — Бини, подвинься, — голос Минхо прозвучал рычащим, но без укуса, и Чанбин быстро сделал, как он просил, воспользовавшись возможностью обнять руку Чана, поцеловать его запястье и вызвать у старшего улыбку. Он оглянулся на Минхо, что улыбнулся, когда их взгляды встретились, ныряя вниз к его горлу, целуя и покусывая плоть так, что на его уже раскрасневшейся коже остались розовые следы. Чан прикусил нижнюю губу, глядя на Минхо, губы опустились вниз, когда он поднял рубашку, и резко вздохнул, когда тот коснулся одного из сосков, а с другим играл пальцами, пока они оба не затвердели. Его тело задрожало от удовольствия, он напрягся, губы прижались к губам Чанбина, и он издал слабый стон, который, казалось, только усилил огонь в их животах. Он стал смехотворно полутвердым так быстро, что боксеры заставляли чувствовать себя напряженным от давления. Минхо в последний раз лизнул его сосок, прежде чем немного отступить, чтобы расстегнуть штаны Чана, позволяя вести Чанбину, что прижал большой палец к одному из его сосков в медленных и дразнящих круговых движениях. Чан вздохнул, когда его член наконец освободился от боксеров, воздух заставил его внезапно вздрогнуть, пальцы прошлись по волосам Чанбина, языки встретились в горячем танце. Им не нужно было говорить, все трое знали друг друга по ночам, проведенным вместе в любви и объятиях. Все они знали, что нравится другим, и всегда старались выполнить любое желание. Чан всегда умел отдавать и отдавать, и он был удивлен, когда узнал, что Минхо и Чанбин были такими же в постели, больше сосредоточены на том, чтобы доставить удовольствие другому. Всегда было удивительно, когда он оказывался в стороне, все еще смущающе быстро краснея от похвал и комплиментов, в которых, как они оба знали, он нуждался. Минхо наслаждался тем, как опустошал их до последней капли, с его губ слетали резкие слова, несмотря на то, что он знал, что очень любит их обоих. Ему нравилось немного дергать за волосы и заниматься грубым сексом, и они оба были очень рады заставить его кончить, когда он закатывал глаза и с губ срывался протяжный стон, после чего они осыпали его поцелуями. Чанбин был чем-то между: то дергал за волосы, то говорил ласковые слова, ему нравилось и то, и другое, в зависимости от настроения. Иногда он удивлял их своей требовательностью, прямотой и серьезностью, доверяя им обоим свою жизнь. Он мог быть плаксивым и грубым, но всегда находил для них подходящее испытание, и поскольку все они не любили проигрывать, а Чан не возражал против проигрыша, они отдавали все силы, получая один из лучших оргазмов, на которые были способны. Он даже не помнил, когда все это началось, может быть, когда Чанбин обнаружил его, мастурбирующего в своей студии, или когда Чан застал Минхо, тяжело дышащего, сжимающего кулаком свой член, когда он называл имя старшего. И это был лишь вопрос времени, когда они заразятся чувствами. В то время как Чан не мог рисковать, подвергая группу опасности и слишком хорошо зная, что никто из них на самом деле не любит его, Минхо был гораздо более прямолинеен, Чанбин был позади. И Чан… он мог только сильнее влюбиться в них. Чан громко задышал, когда что-то теплое и влажное обернулось вокруг его пульсирующего члена, что-то еще более горячее потерлось о выступающую вену на нем, любимое место Минхо, которое он щипал. Он не мог удержать свои бедра от попыток впиться в его рот, ощущения переполняли его, но большой палец Минхо уперся в его бедро, чтобы удержать на месте, и Чанбин слегка фыркнул. — Ты более чувствителен, чем обычно, — прошептал он, целуя его в щеку, прежде чем отойти в сторону, чтобы Чан увидел, как Минхо берет его член в рот. Чан мог только тяжело сглотнуть, надеясь, что это воспоминание навсегда останется в его памяти, его пальцы вцепились в воротник Чанбина, взгляд следовал за медленным кивком головы Минхо, пока их взгляды не встретились. Острый взгляд Минхо пронзил его сердце, когда он двинулся вниз к яйцам, пальцы медленно поглаживали его, прежде чем слегка грубо потереть кончик, заработав внезапный рывок от старшего, который откинул голову назад, кусая кулак, чтобы заглушить внезапное рычание. — Наслаждаешься шоу? — Чанбин прошептал с закрытыми глазами, облизывая губы, и Чан быстро кивнул, снова глядя на Минхо: — Знаешь, я думаю, что на этот раз было бы неплохо хорошенько осушить тебя. Чан проглотил отчаянное «да, пожалуйста», с нетерпением глядя на Чанбина. — Хочешь, чтобы мы разрушали тебя до тех пор, пока ты не забудешь собственное имя? — он говорит так горячо, что Чан смог только приоткрыть губы, чтобы промурлыкать. — Ты помнишь свое стоп-слово? Чан быстро кивнул: — Красный. — А если ты не можешь говорить? — Я ударю все, до чего дотянусь, трижды. Чанбин выглядел удовлетворенным его ответом, когда встал, медленно расстегивая штаны: — Думаешь, тогда ты сможешь мне помочь? Он собирался ответить, когда приятно зашипел, губы Минхо оторвались от его члена, руки уже были заняты смазкой. — Как раз вовремя, - проговорил он, немного задыхаясь, Чан наблюдал за его пальцами, покрытыми смазкой, - я как раз собирался начать заставлять его кричать, - он выглядел самоуверенным, и лицо Чана смущенно горело от его намека. Чанбин дерзко ухмыльнулся в ответ. — Хорошо, что у меня есть чем заставить его замолчать, — все они знали, что студия звуконепроницаема, но это не мешало Чану дергаться при мысли о том, что он не сможет делать ничего, кроме как принимать, пока они оба не будут удовлетворены. Он вздрогнул, когда Минхо немного подвинул их обоих, чтобы голова Чана свисала с дивана, а кровь прилила к его лицу из-за того, что он был вверх ногами. И Чан точно знал, что Чанбин собирался сделать. Его глаза следили за движением освобождающегося члена Чанбина, что шлепнулся по нижней части живота, а его рот инстинктивно выделял слюну от призрачного вкуса соленой спермы, которую он помнил. Он застонал от удивления, когда почувствовал, как Минхо толкнул палец перед тем, как рука Чанбина обхватила его горло, чтобы удержать его на месте, Чан не мог остановить вспышку возбуждения, использованную таким образом. Они никогда не делали чего-то большего, немного опасаясь, что настоящее удушье может в долгосрочной перспективе повредить его голосовые связки. Кроме того, Чану не нравилось, когда его душили, но ему нравилось знакомое давление на шею, заземляющее его, когда он чувствовал, что не может понять, что происходит. Он открыл рот, когда Чанбин придвинул свой член, более толстый, чем его или Минхо, но немного короче, и он закрыл глаза от счастья, когда тот медленно вошел в него, только наполовину, чтобы у старшего было время расслабиться и насладиться. Минхо уже вошел безымянным пальцем, улыбаясь, когда почувствовал, как их лидер сжимается вокруг его пальцев. Сняв собственные джинсы и выдохнув, когда его твердый член освободился, возбуждение быстро забурлило в его кишках. Стон Чанбина эхом разнесся по тихой студии, медленно проникая ему в рот. — Блять, хён, ты так хорош в принятии членов, — выдохнул он, и Чан не смог ответить, вместо этого сжав пальцы Минхо, заставив того хихикнуть, — такой мокрый и теплый. И, конечно же, Минхо не остался в стороне, тихонько воркуя. — И так хорошо берешь пальцы, не можешь дождаться моего члена, а? Чан застонал вокруг члена Чанбина, который не мог не ругаться от вибрации, вгоняя свой член целиком, пока его яйца не прижались к носу, прежде чем вытащить и не дать ему ни секунды на дыхание, толкаясь медленно, но так и не вытащив его полностью. — Я собираюсь трахнуть тебя так хорошо, хён, ты будешь плакать от экстаза, — эхом раздался голос Минхо, когда Чан почувствовал, как он сильнее раздвинул ноги и задвигался, чтобы занять нужную позицию, — я заставлю тебя забыть обо всем, будешь помнить только наши члены. Чану должно быть стыдно за то, что он так легко возбуждается, но он не мог найти в себе сил, пробуя языком предэякулят, когда Чанбин начал правильно вводить член, кончик ударялся о заднюю стенку его горла, а член Минхо медленно продвигался в его дырочку, и, возможно, это было слишком, потому что глаза Чана закатились, когда он кончил, струи упали на его живот и испугали обоих его парней. — Блять, Чани, ты был таким нуждающимся, что уже кончил? — Минхо говорил с вновь обретенным возбуждением, в то время как Чанбин медленно вытаскивал свой член, Чан задыхался, потому что не мог дышать правильно. — Нет, подожди, — он посмотрел на Чанбина слезящимися от оргазма глазами, — трахните меня вдвоем, пожалуйста, погубите меня. Чанбин снова выругался: «Как пожелает лидер», и сразу же засунул свой член так глубоко, как только мог, в рот, Чан задыхался от удивления, когда вес прижался к его небу, беспорядочно дыша через нос, глаза были влажными. Но когда Чанбин уже собирался выйти, Минхо толкнулся достаточно сильно, чтобы сбить его дыхание, Чанбин толкнул свой член обратно и задушил его. Чан был все еще чувствителен после своего оргазма, его разум был затуманен потребностью, когда они начали, его член возвращался к жизни, постоянное нападение на его рот и дырку быстро приводило его в беспорядок. Слезы и слюна, смешанная с предэякулятом, текли по его лицу, Минхо грубо вонзался в него, он не знал, как долго они это делали, похвалы слетали с их губ вместе со стонами и вздохами, и Чан кончил во второй раз смущающе быстро. Но на этот раз Чанбин хмыкнул, двигаясь быстрее и неуклюже в погоне за собственной кульминацией. — Блять, я сейчас кончу, — простонал он, едва сжимая руками горло старшего, — выпей все, хён, — застонал он, кончая, густая струя ударила старшему в горло, и он послушно сглотнул, несмотря на резкие толчки Минхо. Чанбин тяжело дышал, вытаскивая свой член, и Минхо воспользовался возможностью схватить его за предплечья, потянув за них настолько, что старший оказался у него на коленях, с членом, все еще погруженным в него. Чан просто тяжело дышал, его сердце все еще пульсировало в груди, он прижался головой к плечу Минхо, обнял его за шею и обнаружил, что положение слишком удобное, чтобы двигаться. Руки Минхо упали ему на бедра, младший хихикнул: — Устал? Чан хрипло промычал, чувствуя, как Чанбин целует его в макушку. — Ты хочешь остановиться? Чан покачал головой, он устал, но все равно хотел продолжить, тем более, что Минхо все еще был твердым и возбужденным. Его бедра дрожали, когда он опирался на колени, едва удерживаясь на ногах, особенно когда Минхо поцеловал его плечо. Минхо слегка покраснел, несмотря на все его усилия, Чанбин, может, и был натренированным, но Чан был уверен, что тот выглядит неважно. Он старался изо всех сил, медленно подпрыгивая на члене Минхо, небрежные звуки наполняли студию, и он хныкал, когда чувствовал, как палец пытается проникнуть в его уже заполненную дырочку. — Думаешь, ты сможешь принять в себя второй член? — спросил Чанбин, и член Чана дернулся от возбуждения, несмотря на то, что он не знал, сможет ли он это сделать. — Черт, — выругался Минхо при одной мысли, — я действительно хочу посмотреть на это. Чан продолжал скользить по члену Минхо, и они оба застонали, когда Чанбин успешно протолкнул палец внутрь, пытаясь повторить движения второго по старшинству. Он был в полном блаженстве, беспорядочные звуки слетали с его губ, лицо у груди раскраснелось, а разум полностью отключился, когда Чанбин наконец протолкнул свой член, Минхо громко стонал, когда почувствовал давление члена Чанбина на свой, Чан дрожаще задыхался от того, насколько был полным. — О боже… — вскрикнул он, непреодолимое удовольствие превратилось в слезы, катившиеся по его щекам, и он не мог ничего сделать, кроме как принимать и принимать. Чанбин задал их темп, сильнее прижимая Чана к Минхо, грудь к груди, рты друг к другу, большой палец Минхо прижимался к сперме, все еще украшавшей его лицо, и, не колеблясь, слизывал ее, Чан стонал от того, как это простое действие заводило его еще больше. Это было слишком, слишком хорошо, и взгляд Чана на секунду побелел, когда он кончил в третий раз, дрожа всем телом, Минхо проглотил крик. Вскоре Минхо и Чанбин достигли своего апогея: Минхо кусал себя за руку, в то время как Чанбин оставался глубоко внутри старшего. Все они расслабились, тяжелое дыхание разогнало тишину, и Чан закрыл глаза, слушая мягкие поцелуи Минхо и Чанбина. Он был полностью иссушен. Разрушен, опустошен. Чанбин осторожно вытащил член, теперь уже мягкий, и Чан слегка хмыкнул от ощущения, что он заполнен только наполовину, веки готовы были закрыться от изнурительной боли в мышцах, и он слишком хорошо знал, что завтра не сможет многого сделать. — Я так сильно люблю вас обоих, — сказал он, мягко и нежно. — Я тоже тебя люблю, хён, — синхронно ответили они, и Чан лениво улыбнулся. Минхо осторожно толкнул его обратно на диван, чтобы вытащить себя, немного поморщившись от количества спермы, капающей из его дырки. — Блять, оно испортит твой диван. Чанбин был занят очисткой спермы, размазанной по животу и лицу Чана: — Мы все очистим, не волнуйся. Чан просто хмыкнул, возможно, слишком ласково, его рука погладила макушку Чанбина, а затем он сделал то же самое с головой Минхо, когда смог. — Ты можешь идти? Он покачал головой, его сердце потеплело, когда они начали помогать ему одеться и привести себя в более презентабельный вид, переводя его в сидячее положение. Минхо встал на колени перед старшим и показал ему свою спину. — Давай, хён, я понесу тебя. И Чан не сопротивлялся, слишком устал, просто рухнул на спину Минхо, обвивая руками его шею, в то время как руки Минхо держали его бедра. — Пойдем. Чан уткнулся лицом ему в плечо и удовлетворенно вздохнул. — Это помогло? — спросил Чанбин, несмотря на то, что ответ был очевиден. Чан закрыл глаза. — Да, спасибо. Ему не нужно было видеть, чтобы понять, что они оба улыбаются, но, конечно же, Минхо должен был испортить момент. — Впервые ты кончил три раза, думаю, было бы неплохо узнать, сколько ты мог испытать оргазмов за один раз. — Полностью, и, может быть, устраивать больше двойных проникновений? Мне любопытно, смогу ли я так, — промычал Чанбин. Чан вздохнул, не обращая внимания на то, как покраснели его уши из-за того, что они так открыто говорили на интимную тему. — Думаю, что будет весело, если ты начнешь плакать, — дразнящим тоном ответил Минхо, в то время как Чанбин задыхался, похоже, ему уже нравился вызов. — И я уверен, что смогу заставить тебя умолять или, может быть, отымею тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь, — он пошевелил бровями, и Минхо усмехнулся. — Уверен, тебе понравится. — Да неужели? Это вызов, Со Чанбин? — Да, Ли Минхо. Чан вздохнул еще громче: — Прекратите, мы буквально на публике. Он не должен был говорить, потому что они внезапно переглянулись, прежде чем ухмыльнуться, Минхо сказал озорным тоном: — Хён, если ты хочешь сделать это публично, просто скажи нам, мы с радостью поможем. Чан покраснел и хлопнул его по плечу, но Чанбин быстро добавил: — Не удивлюсь, если ему нравится, когда за ним наблюдают… — Чанбин! — он остался в полном замешательстве, заставив младших мемберов рассмеяться над его растерянным выражением лица. Чан заскулил, спрятав лицо на плече Минхо. — Клянусь, вы оба злые. — Если ты когда-нибудь почувствуешь стресс, просто скажи нам, — мягко сказал Минхо с обычной кошачьей улыбкой, и Чан улыбнулся более ласково, — мы обязательно поможем тебе справиться с накопившимся стрессом. — И разрушим тебя, — добавил Чанбин с широкой улыбкой, как будто то, что он только что сказал, было совершенно нормально услышать в любом обычном разговоре. — И разрушим тебя, — хихикая, повторил Минхо. Чан застонал, драматично глядя в небо: — Что я сделал, чтобы заслужить такое обращение? — вздохнул старший. — Просто перестаньте издеваться надо мной, — заскулил он, как ребенок. — Мы не издеваемся над тобой, хён, мы любим тебя! Это другое! — Чанбин закричал, выглядя почти оскорбленным, Минхо согласился с ним одним из своих самых громких сердитых криков. Даже если он и не был зол поначалу. И Чан мог только вздохнуть в поражении. — Я ненавижу вас обоих, — заработав обиженные звуки, смешанные со странными криками, как обычно. И все же он ничего бы не изменил в этом мире.