«Человек должен быть писателем своей судьбы»
Уже на следующий день я сидела за туалетным столиком и посвятила всю себя этому спокойному дню. Решила насладиться умиротворением и посвятить утреннее время уходу за собой. Приняла фантастический душ, нанесла крем для рук и начала нежно массировать их. Сижу перед большим зеркалом и в отражении вижу лишь улыбчивую девчулю, но с грустью в сердце. Душа душевно душит меня, от чего открываются новые раны. Я не плачу, мама. Я сильная, как ты меня учила… «Мам, подуй мне на душевную рану, чтобы, как в детстве, сразу прошло…» «Время лечит». Эту фразу мы часто слышим в минуты, когда нам тяжело и кажется, будто весь мир рухнул и всё непоправимо плохо. С этим утверждением может согласиться тысяча человек. Но уверяю, это не так. Ведь что может быть излечено временем? Несостоявшаяся любовь, крупные неудачи в делах, разочарование в людях, в которых верил. Но можно ли спустя время забыть по-настоящему любимого и дорогого человека? Я думаю, что нет. Ведь даже время над этим не властно. Все говорят, что время лечит, но чёрт, время… не лечит, оно просто идёт вперёд и не спрашивает нас: как мы себя чувствуем? Хорошо нам или плохо? Время идёт себе и идёт, отодвигая то, что было, всё дальше и дальше. Даже ему не по силам вычеркнуть из памяти по-настоящему близкого человека. Пальчиками провожу по своему лицу, нанося увлажняющий питательный крем для лица с нотками авокадо. Закинув ногу на ногу, я продолжаю заниматься косметическим уходом, даже не замечая папу, который долгое время стоял позади меня, опираясь о шкаф и с улыбкой на лице глядя на меня. Я тоже одариваю его своей улыбкой через зеркало. — Давно стоишь над душой? — пустив смешок, продолжаю любоваться собой по ту сторону отражения. — Нет, но достаточно, чтобы восхититься твоей красотой. Моя улыбка стала шире, и я послала папе воздушный поцелуй. Он усмехнулся и правой рукой потянулся в мою сторону, как бы хватая мой поцелуй в воздухе. Подносит руку к сердцу и вздыхает. От такого жеста во мне разливается тонкая струя тепла. Редко я могла дарить кому-то любовь или своё внимание, исключением была мисс Мисселина, которая стала не просто моей няней и второй мамой, но и хорошим другом. Папу я не обделяла вниманием, нет. Просто отдалялась от него, потому что мы оба были в жутком состоянии и хотели скрыться в себе после потери мамы. Он с головой погрузился в работу, а я же продолжила учиться и достигать высот. Я думала, что если закрыться ото всех, то полегчает. Нет. Я чуть ли не сошла с ума в те дни, но вовремя смогла взять себя в маленькие кулачки и продолжить жить дальше, ради папы, ради няни. Я вспоминаю слова мамы, которая мне перед сном всегда читала сказки, и одна ночь была не такой, как прежние. Мама посвятила меня домыслу, который засел в моей пятилетней голове.Flashback
— Вики, доча, какую на этот раз ты хочешь, чтобы я прочитала тебе сказку? — сладкий и такой родной голос послышался рядом со мной. — Я не хотю сказьку, — сказала я, подумав, и добавила: — Лучше ласскази, какая ти была в юности. Ласскази про своё детство, мама. Мама тепло улыбнулась и отвела взгляд в окно. Прошло несколько минут, чтобы из её уст послышались долгожданные мне ответы. — Ох… Я была глупой и наивной, моя маленькая Вики. Я доверяла многим, и знаешь, всем это было на руку. Все искали выгоду в том, что я готова была броситься даже в огонь ради любимых мне людей. Встречались в моей жизни люди, которые ломали меня, но я гордо стояла на коленях и двигалась вперёд, не обращая внимания на количество гнилых и завистливых людей. Также у меня было много ошибок, и они стоили мне жизни. Но видит Бог, я не пожалела ни об одной из них. Каждая ошибка учит нас трижды подумать, а потом сделать. Каждая ошибка учит нас жизни. Ошибка — великий учитель, — мама краем губ улыбнулась и придвинулась ближе ко мне, попутно натягивая поплотнее махровое одеяло на меня. — И я изменилась. Изменила отношение к людям и показала свой холод. Я надела маску «безразличия» и хорошо играла в него, будто бы я была рождена для этого. Ко мне начали относиться так, будто у меня и вовсе нет сердца, — мама хихикнула. — Но… они просто не поняли, что я сердце закрыла на замок, чтобы разбить его никто не смог… Понимаешь, дочь? Я выбрала себя, представляешь? Впервые я поставила на первое место себя, а не других. Не родных, не друзей, а себя. Я начала уважать себя. А моим врагам, естественно, это было не по нраву, я показала им своё ответное отношение. Я больше не плакала по тому, кому глубоко плевать на меня и мои слёзы. Я просто выбрала себя. И тогда в тот момент появился твой отец, который полюбил меня такую, какая я есть. — Мама смахнула подступающие слёзы, — вместо доброй и покорной, он непокорную полюбил. — Она пальчиком указала на себя и от удовольствия прикрыла глаза. — Он сказал: «Ты — самое прекрасное, что случилось со мной в жизни, моя Бекка». Я поняла в ту же секунду, что это тот самый человек, который будет со мной навсегда. Я к чему тебе всё это рассказываю? Чтобы ты училась на моих ошибках, а не на своих. Никогда не позволяй другим унижать себя, всегда стойко держись на ногах и морально уничтожай их. Ты — моя дочь, а я всегда себе твердила, что лучше меня будет только мой ребёнок. Не разочаруй меня, моя малышка Вики. Когда-нибудь ты поймёшь, что уважение к себе должно быть сильнее собственных чувств. — Мама повернулась ко мне и широко улыбнулась, ведь я уже и вовсе не слушала её, погружаясь потихоньку в сон. Лишь почувствовала касание пухлых чувственных губ на щеке, откуда текли ранее высохшие слёзы, и я окончательно провалилась в объятия сонного царства.Конец Flashback
Я вспоминаю с улыбкой всё до мельчайших деталей. И сейчас, сидя на бархатном кресле у трюмо, я улыбаюсь папе, который перестал что-то говорить и просто провёл рукой по моему лицу, заправив прядь моих волос за ухо. — Красавица моя, приводи себя поскорее в порядок и спускайся к нам. Наш гость заждался тебя, — наконец сказал он и поспешил скрыться за дверью. Я ничего не поняла. Что имел в виду папа? Какой гость? Кто в такое утреннее время ждёт меня? Всё это как-то странно, но я решила послушаться, скорее переодеться и привести себя в человеческое состояние. Я всегда любила изысканно одеваться, ведь когда мы видим человека впервые, первое, на что мы обращаем внимание, — одежда. Наш образ влияет на наше настроение и диктует манеру поведения. Поднимает нам собственно самооценку и меняет приоритеты. Как бы смешно ни звучало, но мой шкаф иногда допускает оплошность, когда мои вещи уже вываливаются наружу. Всё-таки пора обновить мебель и обзавестись большим шкафом, чтобы не было больше таких конфузов. Я предпочла безупречное короткое платье из блестящей шёлковой ткани кремового цвета с длинными рукавами и глубоким декольте. Нанесла тон, слегка подкрасила ресницы, обвела свои пухлые губы матовой нюдовой помадой и звонко похлопала ими. Распустила свои длинные волосы, пышные и такие мягкие. Посмотрев на себя в последний раз, довольная вышла из комнаты. Приближаясь к лестнице, я услышала небольшой шум, доносящийся в стороне гостиной. Я не спешила спускаться. Появилось дикое желание подслушать разговор. Краем уха слышу: — Не переживай, наш с тобой давний долг я помню. Я выполнил часть условий, — слышится голос папы. — Я давно ждал этого дня, Уильям. Я прощаю тебе прошлые твои ошибки, когда ты пытался увезти свою дочь подальше. От меня. Ты прекрасно знаешь, что я везде бы её достал, даже из-под земли. Чем больше ты вставал у меня на пути, тем хуже делал ей. — Голос был таким знакомым, но я отогнала мысли прочь, надеясь, что просто ошиблась и это может быть не тот человек, который сразу всплыл в моей голове.Он долгие годы впечатлён и заинтересован его дочерью. С самого рождения он за ней следит и не может налюбоваться.
— Главное, что это уже в прошлом, сейчас мы живём настоящим и настал день, когда ты снимешь с меня эту чёртову верёвку, которой ты на протяжении двадцати лет сдавливаешь моё горло. Слух уловил звук усмешки. Я бы сказала, что смех был тихий, мягкий и шелковистый. И длился, он к сожалению, недолго. — Бедный Уильям, если бы жива была Ребекка, она бы по головам и дальше шла. Она словно пламя, притаившееся во тьме. Все думали, что огонь сожжёт её, ведь она любила идти всем наперекор, но… — протяжная тишина, — кто бы мог подумать, что она и есть огонь? — злостно усмехнулся второй мужчина. — Ребекка давным-давно мертва. Я считаю, неуместно поднимать тему о ней. — Огрызнулся отец. Причём тут мама? Что они имели в виду? Меня раздражает, что вокруг меня кружатся одни загадки, а я должна каким-то образом сама их разгадать. Каким образом они говорят о маме? Возможно, я чего-то не знаю. Решив больше не прятаться, я медленно начала спускаться. Походка от бедра, вытянутая спина, гордо поднятая голова и натянутая фальшивая улыбка. Элегантно спускаюсь по лестнице, как настоящая леди, и заостряю внимание на папе и… «О, нет, нет, нет. Мои ожидания подтвердились…» Моя улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. От его взгляда меня парализовало. Он смотрел на меня, не отрывая глаз. Постепенно его взгляд спускался всё ниже и ниже. На моём теле выступили капли пота то ли от волнения, то ли от его пронзающего взгляда. Отец не мог понять, куда смотрит его знакомый, повернул голову в мою сторону и улыбнулся. Я в это время уже иду к ним и смотрю только на него, не отводя взгляда. Я молча села за стол рядом с отцом и ждала, когда папа начнёт первый диалог. — Люцифер, поприветствуй — моя дочь Вики. «Ммм, Люцифер, необычное имя. Прямо как у настоящего шайтана. Родители его, видать, с чувством юмора дружили» Мужчина с прищуром смотрел скорее не на меня, а на мою грудь, ибо декольте и вправду было глубоким. От стеснения я руками задрала ткань вверх, чтобы немного прикрыться. От такого жеста молодой человек прикусил свою нижнюю губу и поднял на меня чёрные глаза, как ясен уголь. Глубокие и завораживающие. — Очень приятно с Вами увидеться ещё раз, Вики, — с нотками иронии сказал он, не отрывая глаз от меня. Чувствуя пристальный взгляд чёрных глаз, я сидела напротив него и ощущала просто невообразимое напряжение. Я не смотрела в его сторону, а просто переключилась в сторону окон и торопила время, чтобы оно подошло к концу этой неожиданной встречи. Мне совершенно непонятен визит этого человека. Я молчала, но почувствовала, как папа ущипнул меня за ногу, чтобы я ответила парню. Посмотрев на папу, я мельком покачала головой, искренне не понимая, каких слов они ждут от меня. С выдохом я перевела свой взгляд на Люцифера. Его вид совсем не похож на «хорошего парня». Вальяжно сидевший на стуле, одна рука закинута на спинку стула рядом с ним, а вторая покоится на его затылке. Всем видом привлекает внимание к своему крепкому и мускулистому телосложению. Он восхитителен. Дьявольски красив — так и прёт властью и доминантностью. Чёрный стиль. Шёлковая рубашка блаженно обтягивала его бесподобное тело, а чёрные брюки с низкой посадкой так и манили, чтобы сесть на коленки к этому мужчине. «О, Боже. Вики, о чём ты вообще думаешь?» Наблюдая за разворачивающейся передо мной картиной, возникает единственный вопрос: «А он вообще человек?» Монстр из самых страшных кошмаров. Зверюга, дикий и бешеный. Иначе адское создание назвать нельзя. Одержимое чудище. Сколько же в нём силы? Стихийной. Животной. Демонической. Сколько же несокрушимой мощи заключено в этих ручищах? — Не сказала бы, что это взаимно, Люцифер… — Морнингстар, — с ухмылкой подсказал он. — Господин Морнингстар. Этот мужчина опасен. Дьявольски. От него исходит реальная угроза, физически уловимая, ощутимая на уровне подсознания. Под гладкой смуглой кожей бугрятся стальные мышцы. Мускулы прорисованы, словно отображены на анатомически идеальном изображении. Даже не верится, что подобное возможно в природе, случается в реальности. — Вики, Люцифер — мой давний приятель. Я давно хотел тебя с ним познакомить, но ждал подходящего момента, — жестикулируя, ответил папа. А мне нечего было ответить, я и так не понимала, к чему все эти знакомства. Я лишь вопросительно выжидала дальнейших слов со стороны отца, но он будто бы боялся сказать то, что следовало было закончить. Люцифер же не переставал пожирать меня глазами, и от этого мне стало ещё больше не по себе. — Вики, я не решался тебе рассказать, всё откладывал разговор на «потом», и вот настал день… — он запнулся. Он посмотрел мне в глаза. — В общем, господин Люцифер забирает тебя к себе. Ты теперь будешь жить у него, ты принадлежишь ему. Он твой Хозяин. Я с округлёнными глазами посмотрела на папу, а тот опустил голову, понимая, как мне будет больно сейчас, ведь меня отдают незнакомому мне мужчине не по своей воле, будто я вещь. Эти слова режут больнее ножа. Внутри меня всё рухнуло, хотелось кричать во всё горло, но я сдерживалась. Я чувствовала себя безвольной куклой: захотели — поиграли, захотели — кинули на полку. Слёзы начали накапливаться в моих глазах. Папа видел моё состояние, но молчал, наверное, не зная, что сказать. Он нагнулся к моему уху и прошептал: — Успокойся, не плачь. Мы потом с тобой всё обсудим. Я смотрела в его глаза, чтобы передать всю боль, что я чувствую. И я поняла, что отцу всё равно на меня и на мои чувства. Я посмотрела на Люцифера, который в этот момент глядел на меня с коварной улыбкой и своими длинными пальцами постукивал по столу, от чего доносились неприятные звуки. Я не выдержала и вышла из-за стола, поспешив покинуть гостиную. Параллельно идя в свою комнату, я дала волю эмоциям и заплакала. Закрыв за собой дверь, я прошла к балкону, держась руками за перила, и посмотрела вдаль. Думала о жизни, о себе, о том, что меня ждёт с этим человеком. Мне нечего сказать, да и ничего это не изменит, меня никто слушать не станет. Я игрушка, и они мною владеют, управляют. Я молча стояла на балконе, смотрела на людей, у которых все хорошо, замечательно. Семья, дети, любовь… А у меня ничего этого нет. Неужели я заслужила это? Неужели я не могу стать счастливой? Почему я за свою жизнь столько выплакала, но не получила моральную поддержку? Так теперь ещё и хотят отдать меня за нелюбимого человека. Я устала… устала от такой жизни, устала от того, что хозяин моей жизни — не я, а кто-то другой. Но стоило попытаться задуматься о другом, как мои мысли снова вырисовывали этого мужчину. Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как по бокам от меня появились татуированные руки, а к спине вплотную прижался он. Шею обжигало его тёплое дыхание. «О, чёрт, чёрт…» Его тело припечатало меня к кованым поручням, я почувствовала, как он жадно вдыхал запах моих волос, зарываясь носом в них. Я не выдержала такой наглости и повернулась к этому брюнету. Невзначай упёрлась руками в его отличную и тренированную грудь. Моё дрожащее тело упиралась в его, горячее. От того, что мы стояли слишком близко друг к другу, я ощущала приятный аромат, исходящий от него. Лицо его было слишком близко, дыхание манило к себе, хотелось поддаться искушению, но я боялась поднимать свой взгляд на него. — Ты… Вы что творите? — До сих пор на «Вы»? — он, усмехнувшись, изогнув бровь. — Я думал, ты перешла со мной на «ты». Хотя, знаешь, пусть останется так. Люблю официальность. — Придурок, — прошептав, я прикрыла глаза, чтобы не смотреть на него. — Проваливай отсюда, из моей комнаты, из моего дома, из моей жизни! Он на мгновение удивился, но искры красного блеска в чёрных глазах я не смогла не заметить. Он грубо правой рукой обхватил мою шею, сжал в тисках, перекрывая кислород. Я тихо застонала, через пелену в глазах рассматривая Люцифера. — Не забывайся. Я не позволял тебе со мной так разговаривать. Отныне свой характер будешь держать в узде, иначе твоему стервозному языку я найду подходящее применение, — хищно улыбнувшись, он запредельно близко прислонился ко мне. Кровь приливает к щекам. Наблюдаю за ним будто зачарованная. Тёмный рисунок на бугрящихся мускулах. Набухшие вены. Разгоряченная смуглая кожа, покрытая каплями пота. — Отпусти меня… «Красивый. Ублюдок» Жажда крови, безумная и бешеная — вот что я четко читаю в его кровавом взгляде. Вот что явно ощущаю в тяжёлом дыхании разъяренного зверя. — Если бы ты знала, как сильно я себя сдерживал, чтобы не нагнуть тебя прямо на том столе и не показать твоему папаше, кого теперь ты будешь почитать и слушаться. — Каждое слово он ядовито выплёвывал. — И это платье… Дьявол, я разорвал бы его в клочья и оттрахал бы тебя прямо на этом балконе, чтобы окружающие видели и слышали, как ты будешь выкрикивать моё имя, проклиная всё и всех на свете. И на коленях просила бы прощения, молясь, чтобы я прекратил над тобой потешаться, — держа мою шею в мёртвой хватке, он сщурился и опустил свой взгляд на мои приоткрытые губы, медленно спускаясь к ключицам и бюсту. Задерживая внимание на моём теле, он резко притянул меня к себе ещё ближе. «Да как он смеет. Как…» Застываю под его взглядом. Боже, что происходит? В алых глазах разверзается ад. Столько злобы, столько ярости. Зверь готов броситься вперёд и растерзать жертву, в любой момент. Он понял, что я испугалась, и ответил жуткой улыбкой, нагнувшись ещё ближе к моему лицу и проговорив почти в самые губы: — Скоро увидимся с тобой, крошка Уокер… На мгновение я возненавидела весь мир и по большой части этого мужчину. Я прикрыла глаза от стыда, но, вспомнив, что произошло только что и его речь, которая задела моё собственное эго, я захотела нагрубить мужчине, однако, открыв глаза, я его не увидела. Только шторы колыхались от ветра, открывая взор на мою восхитительную комнату, которая также была пуста… Не придав значения словам парня, я вышла с балкона, а потом и вовсе из комнаты. Я направилась в кабинет отца, чтобы поговорить с ним, попытаться образумить. Даже не постучавшись, я ворвалась к нему, а он спокойно сидел за компьютером. Так спокойно, что даже и не понял моего состояния. Я приблизилась к нему, сложила руки на груди и посмотрела на него красными глазами. — Я не хочу связывать свою жизнь с этим человеком, — чётко и не боясь сказала я. Он поднял на меня свои глаза, поправив правой рукой очки. — А кто тебя спрашивает? Ты моя дочь, живёшь в моем доме, а значит ты будешь делать то, что я сказал. Ты поняла? — Нет папа, не поняла. Я потеряла самого дорого человека, провела детство своё без матери. Я и так несчастна, а ты ещё хочешь отдать меня этому извращенцу против моей воли? Это моя жизнь, и только я распоряжаюсь ей, ты меня понял? Папа с каждым моим словом всё сильнее менялся в лице. Он никогда не позволял, чтобы с ним кто-либо так разговаривал. А я сделала это. Отец вышел из-за своего рабочего места и подошёл ближе. Я смотрела в стену, лишь бы не видеть его разъярённые глаза. Раздался звонкий шлепок пощёчины. Я приложила руку к ушибленному месту и усмехнулась. Мне стало как никогда больно. Щека горела, но душе было больнее. Ведь я любила папу… Одна минута, нет, одна секунда дала понять, как выглядит мой настоящий отец. Слёзы, не переставая, лились из моих глаз. Хотелось уничтожить всё, что находилось под рукой. Я подняла красные от боли глаза на отца, но взгляд его не менялся — такой же гневный, бешеный и наплевательский. И не в силах больше находиться здесь, я пошла к выходу, но остановилась, повернула голову назад и смогла вымолвить только: — Я человек, и у меня тоже есть чувства. Не дожидаясь его ответа, я вышла, громко хлопнув дверью.