Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

Тэён очень любит своих детей! Дурачиться, готовить еду, смотреть фильмы по пятницам, вырезать и клеить что-то для выставки в школе или детском саду - что угодно, если это время, проведённое вместе. Он стоит в первых рядах с баннером «волонтёр», потому что его сыновья - лучшее, что случилось в его жизни. Но, когда о дверь в спальню жалобно кто-то царапается, а после в проёме появляется макушка с темными растрёпанными волосами и виноватым взглядом, а затем жалобное «Пап…», Тэён закрывает безнадёжно оставленный на завтра незаконченный документ и крышку ноутбука, чтобы не видеть зловеще горящего на экране воскресного 23:23, делает мысленный глубокий вздох, но спокойно отвечает «Да, золотце», и понимает, что в такие моменты он любит своих детей ещё больше. Он спускается по ступенькам на первый этаж за утопающим в слезах и соплях Хендери, у которого не получается «приклеить ту штуку, потому что она слишком тяжёлая». По пути достает из кладовки клей-пистолет и включает в розетку, чтобы нагрелся, и, с улыбкой и нервно дергающимся правым веком, лепит блестки на покосившийся от тяжести картонный домик, сделанный из говна и палок (коробок и отрезков ткани и кожи, которые школьник с энтузиазмом собирал по ближайшим обувным магазинам), но с такой любовью, что даже серии «Наруто» по телевизору пропускались мальчишкой без жалости. Тэён закрепляет на месте пластмассовые бутылочные крышки в виде крутой лестницы наверх, цепляет крышу, такую же кривую, как и само здание, и делает себе мысленную пометку, что средний сын всё же теоретик, а не практик, и не обязательно делать шедевры, главное - доброе сердце и открытая душа. Он делает пару фотографий, потому что «учителю Со обязательно нужно показать процесс, иначе он не примет работу», получает крепкие благодарственные объятия, и заглядывает в холодильник, прикидывая, что приготовить на завтрак младшенькому, который проснётся уже через пять с половиной часов. Младшенький встаёт через четыре, запрыгивает в родительскую кровать, как слон, переворачивает вверх ногами одеяло и жмётся холодными ногами к тёплому боку, потому что опять раскрывался во сне и подморозил пятки, и ещё нос. Тэён старался бороться с этим безобразием, пока малыш подходил по параметрам для сна с отцом, а когда тот пустился в свободное плавание и получил личное спальное место, принял поражение, расстилая белую простынь над спящим, которая оказалась на полу в следующую же секунду. Тэён легонько тянет за эластичную кожу на щеках, сгребает в охапку смеющегося из-за этого действия ребёнка, и с фразой «Выезжаем через сорок семь минут» стучит в две детские спальни прямо по коридору. За первой сразу же начинается копошение и «Доброе утро, папочка!», пока за второй не прекращается громкое сопение и что-то нечленораздельное в ответ. Мужчина думает, что должен надавать подзатыльников старшему и провести воспитательную беседу, за то, что тот, в который раз, проводил свои ночи с каким-то китайцем, убивая монстров в «овердофига крутой игре», а на предложение продолжить в другой раз отвечал «ещё одна катка и спать. Па, не будь таким токсиком», но решает, что портить настроение с утра пораньше дозволено только его начальнику Мун Тэилю, делающему это с упорством отличника. Тэён ставит в микроволновку приготовленные прошлым вечером овощи, пока сидящий на руках Джисон практикуется в парикмахерском деле, вытаскивая по клочку волос с головы «бимого папаськи». «Пусть это будут седые», - молится «папаська» и проверяет, готова ли тарелка поджечь деревянный стол, потому что если да, то еда хотя бы немного, но нагрелась. Он оставляет свою ношу в специальном стульчике для детей и с умилением пялится на размазывающиеся маленькими пальчиками по столику овощи, на кусочки морковки в волосах, на картошку на полу, в которую кто-то обязательно вступит ногой и разнесёт по всему дому, потому что по-другому у них не бывает. Он отлипает, когда чувствует аккуратные шаги на ступеньках спускающегося на завтрак Хендери, а спустя минуту слышит топот Лукаса, и задумывается о тесте на отцовстве, не понимая откуда у него в сыновьях два слона и кто будет делать ремонт, если потолок обвалится одним прекрасным днём. Картошку всё-таки разносит старший, оставляет круглые мокрые пятна на кухне и в прихожей, особенно в прихожей, когда чистит стопы одна об одну перед тем, как обуться. Тэён думает, что подзатыльник следовало бы дать, и единственное, что его останавливает от наказания, что этот постоянно улыбающийся длинноногий ребёнок уже вымахал на две головы выше, чем его отец, и непонятно, собирается ли останавливаться на достигнутом. «Прекрасно», - думает про себя мужчина и оглядывается в поисках ремня, чтобы надавать хотя бы по жопе, которая и так постоянно в приключениях. Лукас в двери родительской спальни уже не появляется, умеет привлечь внимание к себе по-другому, через классного руководителя или директора школы. Тэён в кабинете администрации уже как родной, и не потому, что закончил эту же школу лет двадцать с чем-то назад. Года идут, но причина посещений не меняется - не грамоты и достижения, а разбитый нос и, в большинстве случаев, не только чужой. Хендери оббегает их семейный автомобиль и целует в щеку, желая хорошего дня, тащит на себе тёплую куртку, портфель, пакет, свою кривую поделку и кусочек морковки, который достал из волос младшего братика, пока сидел с ним на заднем сиденьи и развлекал, отвечая на его тысячу сто вопросов, треть из которых состояла из неизвестных миру и науке пока ещё слов и выражений. Лукас расстегнут и без шапки, но с возможным презентом в виде насморка и температуры этим же вечером, зато как взрослый и назло отцу и его правилам. Он небрежно машет рукой, как бы и прощаясь, и получая зелёный свет на отмену поездки в бассейн после занятий в эту пятницу, которая уже через три дня, с друзьями своими и папиными, которые, по счастливому стечению обстоятельств, связаны между собой семейными узами. Ну или потому, что взрослые захотели покупаться, а их детям нужно как-то находить общий язык всё это время. Тэён наблюдает, пока эти двое поднимаются по ступенькам, искренне удивляясь, как разница в два года может быть такой заметной. Лукасу шестнадцать, и он, если верить комментариям на форумах по счастливому отцовству, типичный альфа, хоть и ведёт себя большую часть времени как дурак, читать как Тэён в свои подростковые годы. И если учесть, что Тэён - омега, то вопросы должны отпасть сами собой. Но. Сынок же. Тут без волнений, как в море в штиль: дальше без ветра не поплывешь, а откуда этот ветер, приносящий проблемы на подростковую задницу, жахнет, не угадаешь. Хэндери же, если верить всё тем же форумам, альфа нетипичный: ласковый, словно их домашний кот, трущийся в ногах в ожидании вкусненького; добрый, потому что в один из дней, года три назад, мокрющий, подтирающий сопли и стекающие капли с волос рукавом, прочавкал новыми кроссовками прямо до кабинета папы в другом конце дома, прижался к беременному животу и, смотря огромными глазами, мяукнул. Кот за пазухой, как осознал Тэён уже через минуту после. Облезлый, грязный как черт, притащенный со словами «Папочка, он заболеет, если будет жить на улице совсем один в коробке. Давай заберём», пищал и жался к руке, пока над ним проводились все необходимые процедуры, чтобы спаситель, не дай боже, не подцепил лишай или ещё что хуже. Спаситель, кстати, тоже жался, но к тёплому боку, обнимая поперёк спины одной рукой сзади, а второй осторожно гладил живот спереди. - Сони в садик? - Сони бит папаську! - Папаська бит Сони? - Конечно, золотце. Папочка очень любит Джисони, и Хендери, и Лукаса. Вы - самое важное в моей жизни, - отвечает Тэён, вылавливая из потока речи фразы, которые может разобрать и дать на них внятный ответ. Он паркуется, достаёт младшенького из детского кресла, сдерживает радостный вздох, так и рвущийся из недоспавшего, не позавтракавшего, немолодого многодетного отца в момент осознания мнимой двадцати минутной свободы по дороге от дошкольного учреждения до работы, когда в машине только ветер из открытого окна и мечты о сне, еде, и вновь вернувшихся прекрасных годах его жизни до пелёнок и распашонок. Мужчина улыбается, пока сынок обнимает ногу любимого воспитателя с радостными воплями «Сону!», машет рукой на прощание, останавливает себя от быстрого шага, чтобы не перевоплотиться случаем в молодую антилопу и не ускакать под недовольные взгляды других любящий родителей, которые «всегда должны быть рядом с детьми, потому что их жизнь теперь - это их дети». Сколько он уже этих «Яжеотцов» встретил на своём пути, и сколько их ещё будет. Но лишний раз нацепить приветливый оскал не будет проблемой. Время пролетает так быстро, как тот оставляющий белые полосы самолет в Испанию, когда они опоздали на свой рейс на пять минут из-за истерики Лукаса, потерявшего второй красный носок. Хендери ещё не умел строить родителей, и ещё до сих пор не научился, к слову, а Джисона и в планах не было. А вот песчаный берег у океана был, с напитками, палящим солнцем, аниматорами, шведским столом и всеми прелестями жизни. У кого-то другого, наслаждающего отпуском, пока Хендери и Лукас ели мороженное в аэропорту, а Тэён себя изнутри за просратые две недели веселья. Мужчина стоит возле кофейного аппарата и без энтузиазма рассматривает горящие кнопки. Ему хочется стол на две персоны, свечи, бокалы с вином, мясо по-французски и вид на Париж из панорамного окна Эйфелевой башни, а также персону напротив, которая оплатит такую роскошь, потому что у Тэёна, как никак, трое детей, двое из которых подростки, и им ещё нужно привести подарков, ещё и желанных. Поэтому денег у мужчины только на эти самые хотелки и водичку из супермаркета на окраине города. Тэён любит своих детей, правда! Поэтому забывает добавить в алгоритм машины две ложки сахара, потому что мысленно подсчитывает часы, которые остались до поездки мелких в деревню. Он поднимается на крышу высотки, где расположен офис, в котором он проводит не самые лучшие часы своей жизни, скрашиваемые только разговорами с Ким Донёном, его коллегой и лучшим другом со времен школьных сидений возле кабинета директора в ожидании своей очереди, куда второй, в отличии от местного хулигана-старшеклассника, приходил за грамотами и поощрениями за хорошее поведение и отличные достижения в учёбе. Садится за свободный столик и, размешивая несуществующий сахар чисто ради приличия и отказа от титула белой вороны, потому что сладкий кофе здесь пьют все. «Сладкое - залог хорошего настроения», говорит их директор Мун Тэиль. «Сладкое - залог второго подбородка», думает Тэён. Но кофе обычно пьёт с сахаром, позволяя себе расслабиться хотя бы в первые пятнадцать минут рабочего дня. Так как этого удовольствия он сегодня лишён, то думает о самых непристойных вещах, которыми он будет заниматься в собственной спальне, когда счастье всей его жизни станет на недельку счастьем для дедушек, а именно, спать в таких позах, в которых ещё никогда не. Потому что единственной доступной до этого момента была «рухнуть задолбанным камнем после тяжелого дня и провтыкать в потолок в ожидании следующего, не менее тяжелого». - На животе, согнув одну ногу в колене, - мечтательно говорит он о своих диких фантазиях вслух и застывает, когда Доён давится и начинает кашлять. Кофе. На белоснежную рубашку Тэёна, которая сегодня, кстати, ещё была и поглажена только спереди, потому что сзади из-за надетого поверх пиджака не видно, да и времени не было по понятным причинам. Он махает руками, хватается за горло, изображая из себя мученика, пока Тэён пытается спасти свой, вырванный в две свободные минуты утром, более менее приличный лук. - Тебе бы мужика, нормального альфу, хотя бы на пару встреч, - друг щурится, рассматривая расползшееся до размеров Вселенной коричневое пятно на животе, застегает пуговицы темно-синего чужого пиджака, поправляет галстук, пытаясь скрыть следы своего преступления. - Только переоденься перед свиданием, выглядишь ужасно. Просто совет, - он кивает и улыбается той особенной улыбкой, которая не улыбка совсем, а так, предупреждение, что он умеет кусаться, как злая собака, только тронь его, его ребёнка, его друга, детей друга, и других дорогих ему людей дальше по списку. - А тебе бы твоего мужика почаще дома, - не остаётся в долгу Тэён. Он тоже может смотреть собакой. И гавкать. Доён смягчается, опирается на стол, и участливо спрашивает: - Ты чего такой кислый? Что опять? - Доделывал проект Хендери до двух ночи, из-за чего не закончил тот отчёт. Тэиль меня скинет с двенадцатого этажа, если до двенадцати я не скину ему документы на почту. Только понедельник, а я уже заёбан, - Тэён - поднос для обедов, потому что прилип к столу, ну и потому, что с пятном от кофе. - Ещё нет. Поговаривают, что в пятницу на вашем пул-пати будет Кай, - играет бровями, как в русскую рулетку: получит в нос или нет за такие разговоры. - Знаешь же, что он дышит к тебе не то, чтобы неровно, скорее даже криво и косо. Вот когда проведёшь с ним выходные, не выходя со спальни, тогда и скажешь - заёбан. А пока тебе запрещено говорить такие слова. - Доён, мне уже сорок. - Почти сорок один, - уточняет. - Максимум, на который я способен, это полчаса пыхтения, пару вздохов и два дня сна для восстановления после таких марафонов, - смеётся Тэён, скрывая укол разочарования от собственных слов. Не пчела укусила, конечно, а скорее маленький, почти дохленький, комарик, которого занесло не желанием испить крови, а попутным ветром. Он бы и хотел мужчину рядом, и не только рядом, а, чего таить, и внутри тоже, но вот только парижского романтика с рестораном, нескончаемой любовью к чужим детям, здоровой менталкой и уверенностью в завтрашнем дне на горизонте не наблюдалось. А времени на знакомства, свидания, узнавание друг друга, проверку на адекватность и прочие жертвы не было. А трое прекрасных детей были. И уют, который создался в их семье после развода с бывшим мужем, был важнее всего на свете. Особенно важнее мужчины, который придёт со стороны, чтобы строить свои порядки. Да и кому он нужен был, с такой оравой, из которых 2/3 - проблемные подростки? Ну, может 1/3, но период проблемности, который жмыхнет Хендери со всей дури по его бедной головушке, не за горами. За соседней многоэтажкой, и добирается до места назначения на вертолете. Тэён уже слышит устрашающие звуки лопастей. Которые оказываются счастливыми хлопками коллег по причине задержки директора. - Опаздывает на тридцать минут, - читает Доён информацию из общего секретного чата и играет бровями, но уже не так пошло. Они оба знают, что это значит, одновременно поднимаются с мест, выбрасывают бумажные стаканчики в урну, и срываются на бег. - Попробуй стереть пятно позора со своего имени, неудачник. Стирки вещей недостаточно, - кидает колкость и приземляется коленями на мягкое сиденье стула, хватается за спинку, колёсики пищат, вторя работникам, встречающимся на пути гонщика. Тэён отстаёт на полметра, но в отчаяние не впадает. Отличная возможность отыграться за прошлую субботу, когда они устраивали ралли на санках по просторному двору загородного дома семьи Ли, в котором семья Ким одержала неоспоримую победу. В большей степени благодаря сыну друга, Джено, который, в отличии от Лукаса, заставляет гореть не 3д противников в онлайн-игре, а собственные мышцы на тренажёрах в спортзале. И три года разницы между главами семейства, потому что Доёну только почти тридцать восемь, на что он не теряет возможности указать при любом удобном и не очень случае. Они несутся на скорости по ламинатному полу офиса, как масло по горячей сковородке, волосы, уложенные до этого в прическу, еле поспевают за своими хозяевами, а у Тэёна их и так недоучёт после салона «У Джисона». Близость победы отключает голову, поэтому мужчина не замечает, что Доён замедляется, а в зале внезапно выключили звук. Спасибо, что свет оставили, а то бы уже сроднился с первой же стеной, на ходу придумывая оправдания для смотрящего с осуждением Лукаса, обеспокоенного состоянием отца Хендери, и расстроенного, надувшего губки для рыданий, Джисона. Он оборачивается на проигравшего и выражение его лица возвращает на школьный двор в разгар весны, когда они с особо известными друзьями по нарушениям полезли на клумбу за цветами, чтобы впечатлить особо впечатлительных и разочаровать не до конца разочарованных. Доён выглядит точь в точь, как в тот вечер, стоящий на стрёме, потому что «Я тоже садил эти цветы, я похож на дурака, чтобы портить свою работу?!», но бросить лучшего друга в таком важном деле отказался. Тогда за спиной стоял директор Ли Су Ман. И Тэён облегченно вздыхает, потому что они уже давно не в школе, отец не надерёт ему уши, и вообще он взрослый мужчина, которому уже поздно делать замечания. Потому что он сам знает, что к чему, и сам может делать замечания. Начальник отдела по работе с соцсетями Ли Тэён вбивается во что твёрдое, пересчитывает языком зубы, они, к счастью, все на месте. Кроме одного. Но это была совсем давняя история и рассказывает её только на праздники самым близким Доён, из-за которого этот самый зуб и был выбит. На месте дырки уже вставлен новый, но это та же самая история умалчивает. Прокручивается на месте и встречается взглядом с директором Муном, который пришёл очень даже вовремя, с тремя незнакомыми подростками, с открытыми ртами наблюдающими за происходящим. - Ну, пятно вы уже увидели, что его скрывать, - мужчина неловко одергивает полы пиджака, поправляет галстук под пристальным взглядом молчаливого начальника всех начальников, и Тэён думает, что лучше бы он ему в нос дал, чем смотрел так осуждающе. - К тебе практиканты из университета международных отношений. Минхён Ли, Донхёк Ли и Юта Накамото соотвественно. - Любовь и семья, да? - названный Минхёном трёт шею, неловко улыбаясь, пока Донхёк краснеет всем лицом, как самый лучший помидор из овощной лавки, в которую Тэён с семьей ходят по субботам, и каждый выбирает себе что-то одно по вкусу, чтобы поддерживать теорию папы про здоровье и долголетие от витаминов в овощах. И сказал бы кто, что Ли просто однофамильцы, так оба с надеждой молчат. Тэён подвигает к себе ближе своё средство передвижения, кланяется на девяносто пять градусов, и катит на законное место угнанный стул. Он замедляет шаг возле Доёна, шепчет «Чувствуешь, как пахнет позор?», получает ответное «Победа засчитана» на такой же громкости и знак окей, и, под тихие смешки, следующих по пятам, как утята за первым существом, которого они увидели и считают своей мамочкой, парней, заворачивает в свой отдел.