Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

      — Не входи, — Тэён нажимает на дверь за своей спиной и отрицательно покачивает головой, пока Джехён наклоняется за двигающимся оставшимся промежутком света, который исчезает сразу же со стуком закрывания, пока на кухне что-то скрипит, подгорает и падает, а кто-то ещё и кричит, и Джехён почему-то уверен, что это Чэнлэ, а Тэён спокойно, будто это не в их доме на кухне, НА КУХНЕ, где «не оставляй малышей одних, там печка, ножи, кипяток и множество опасностей», когда в тот раз Тэён с пеной изо рта и останавливающемся сердцем нёсся из спальни второго этажа на первый, седея от одних только мыслей, что может случиться с самыми беззащитными в их семье, хотя Ренджун не такой уж и беззащитный, которые из множества возможных опасностей, что их подстерегали и пытались схватить за маленькие пяточки, выбрали сидеть под столом и есть шоколадные конфетки, которые им подарили на Рождество, — происходит что-то невообразимое. Джехён неуверенно прикладывает свою ладонь к тэёновому лбу и между делом спрашивает:       — Хорошо себя чувствуешь?       Лоб немного тёплый, как и должно быть у полностью здорового человека, поэтому Джехён пробует в другую сторону:       — Ты устал? Я постараюсь получить выходной. Может съездим куда-нибудь на день-два? Вдвоём? Ты постоянно с детишками. Это очень тяжело, — поправляет волосы и наклоняется ближе, пытаясь незаметно унюхать, не начался ли уже за дверью пожар. Пожар начинается в джехёновом сердце и немного пониже, в животе естественно, когда Тэён раскусывает подлый замысел своего мужа, конечно, пятеро детей — это не шутки!, обнимает этого, считающего себя умнее всех, за шею и наклоняет к себе пониже, от чего Джехёну ноги приходится чуток раздвинуть, а руки сдвинуть, чтобы повисшая на нём коала не болтала тёплыми тапочками в воздухе. Джехёнов нос утыкается в волосы, которые пахнут, как свежее постельное с нежными простынями и мягкими подушками, в которые бы утянуть Тэёна и поваляться вместо работы, на которой Доён будет снова весь день расспрашивать, как там поживает Тэён и когда он уже вернётся с этого своего отпуска по уходу за плачущими и сопливыми, при том, что Доён и Джонни были у них буквально пару дней назад, на выходных, потому что «Джено уехал учиться в другой город, зачем мне теперь жить, Тэён спаси», а развлекать Доёна в отсутствии Джено некому; как какао, запах которого разносится на весь дом утром на выходных, которые не для Тэёна конечно, потому что для него каждый день — рабочий: постирать, погладить, накормить, помыть, покупать, постирать, собрать перекус, умыть, одеть, убрать, заплатить по счетам, поговорить по фейстайму с Хендери, с Лукасом, потом снова с Хендери, и потом снова с Хендери, потому что предыдущих двух раз было мало, потому что у него проблема — ему "странно хочется куснуть Сяоцзюня», а потом плюс ещё пару раз на день, после того как Джехён, по счастливой случайности, читать как специально, потому что тоже скучает за сыном, сидевший под боком, сказал «как будто он сладкий тортик, да? Хочется не только куснуть, но и съесть полностью» с таким голодным взглядом на Тэёна, которого Хендери, спасибо, не видел, но который добавил ещё одну проблему сверху «да ну нет, мне не нравится Сяоцзюнь, бред какой-то, мы хорошие друзья. Ой, он только что написал, что приедет к Лукасу на выходные, я так рад!!! Будем играть в игры и обниматься на диване». Тэён думает «он приедет к тебе, а не к Лукасу, дурашка», но вслух не произносит, чтобы не травмировать нежную душу Хендери. С обратной стороны двери слышится стук три раза и Тэён переходит к более решительным действиям:       — Поможешь мне, Джехён? — почти шепотом, который не вопрос, а утверждение, потому что Джехён не в состоянии сказать нет, и если бы здесь был Лукас, то уже бы скривился в недовольном лице с «это же наш папа, что ты в нём такого нашёл, что ты во всём его слушаешься» в то время, как сам хвостиком бегает за Тэном и угадывает его желания.       — Малыш, — Джехён смотрит на наручные часы и горько вздыхает, потому что это же отец его детей, их детей, а ещё самый прекрасный муж(чина) в мире, и как отказать. — Конечно. Что там? Только если всего пара минут, мне нужно уезжать на работу. Но я обязательно помогу тебе со всеми делами после неё, хорошо?       Тэён кивает и очень уверенно направляется в сторону кладовки, пока трое самых младших, Джехён очень чётко слышит три пары босых шлепков по полу — переняли привычку Джисона, очень уверенно направляются в сторону входной двери, подталкивая друг друга, шепчась, и путаясь в чужих и собственных ногах.       — Мне нужно передвинуть коробку. Вот эту, — Тэён смотрит своими невинными глазками, в худи — подарке Лукаса «па, все будут без ума от тебя, а если ещё и эту куртку наденешь!!!» напоминая школьника-старшеклассника, очень крутого школьника-старшеклассника, из какой-нибудь команды по футболу, за которым бегают все девчонки и парни, и Джехён среди них первый, поэтому он с лёгкостью, С ЛЁГКОСТЬЮ, передвигает препятствие, которое очень Тэёну мешало и очень срочно надо было его убрать, так срочно, что Джехён в рабочем костюме, в котором ему сегодня выступать на совете директоров по важному проекту, лазит в пыли, потому что в другое время никак нельзя. Отряхивает руки и, не встречая сопротивления, прижимает неподростка Тэёна к стене:       — Что происходит?       Неподросток Тэён жмётся к груди, ловит взгляд, закусывает губу, закидывает руки, и так и манит подлезть под худи и немного посжимать всё, что под, и Джехён всё же благодарен судьбе, что они не были с Тэёном в одной старшей школе в одно время, потому что сдерживать себя рядом с таким Тэёном, когда всё, что в голове шестнадцатилетнего парня — желание зажать в тёмном углу и рассказать, к чему тэёново поведение толкает и пусть только попробует кому-то так же строить глазки, собачонка Джехёна превратится в волка и строить глазки уже будет некому. Джехён сдаётся, как и всегда, тянется к губам, и Тэён тянется в ответ, чтобы:       — Ты опаздываешь на работу, золотце, — чмокает, как друга, в щёку, хлопает по плечам и, уже оказываясь в гостиной, пока Джехён всё ещё приходит в себя в кладовке и не понимает, как снова повёлся на такого странно игривого Тэёна; подхватывает летящего на встречу носа и пола Чэнлэ.       «Подозрительно», — думает про себя Джехён, целует каждого присутствующего члена семьи в лоб и мысленно добавляет «очень подозрительно», потому что все три уточки грязнючие, как свинюшки, и с лицами «да, это мы нашкодили на кухне, разве не видно по нашему внешнему виду»; но Тэён не ругается, не реагирует никак совершенно, не бегает с причитаниями «мы опаздываем в школу, Джисон», пока пытается натянуть на Чэнлэ футболку, которая вообще-то должна быть под свитером, но Чэнлэ сам себе стилист и думает иначе; и выглядит спокойнее Ренджуна, обычно одетого самым первым и сидящего на диване, сонно-молчаливо наблюдающего за всем происходящим.       Первым реагирует Лукас. «ЕЩЁ ОДИН РЕБЁНОК????» — не голосовое, но в ушах звенит, как будто да. Хендери всё то же и голосовым, но шёпотом, потому что он на занятиях посреди пары, а новость такая, что откладывать до перерыва нельзя. Тэён помирает с реакции и тихонько посмеивается, оставляя сообщения прочитанными, но без ответа, пока Джехён, который фотку и скинул в общий чат и развёл бардак, со слезами на глазах, от счастья, рассматривает содержимое маленького рюкзачка, который пожертвовал Чэнлэ для такого важного дела. Среди маленьких контейнеров с нарезанными фруктами, рисом и омлетом, на котором очень криво, но с любовью что-то нарисовано, записка ужасно неразборчивым джисоновым почерком «Наш папочка лучший в мире! Мы верим в тебя! Файтинг!».       — Они сами попросили тебя об этом? — Тэён кивает в ответ, желает в общем чате Хендери и Лукасу спокойной ночи, и сворачивается клубочком под боком Джехёна. — Рис поставили вечером в мультиварке, омлет сделали утром вместе, пока ты ещё возился на втором этаже, фрукты резались детским ножом уже самостоятельно, и в машину они пробрались к тебе уже сами, пока я тебя очень успешно отвлекал.       — Ох, так вот, что это было. Отвлечение.       — Да. Приносил себя в жертву ради детей!       — Значит проводить со мной время так опасно?       — Иногда ты бываешь очень настойчивым. Боялся, что не смогу противостоять твоим приставаниям, — Тэён закатывает глаза и хитро улыбается.       — И это я к тебе приставал?       — Запястья мои сжимал? Под одежду лез? А про почти поцелуй я вообще молчу!       — Иногда я не могу поверить, что мы всё-таки вместе.       — Так давай я тебе напомню, — Тэён изворачивается, кусает за чужое плечо, и сворачивается обратно в одеяло, чтобы оказаться в безопасном месте, в котором Джехён не сможет куснуть его в ответ. Джехён в ответ лишь целует, куда достаёт.       На дворе вечер субботы, на столе одно за другим появляются блюда, принесённые официантом, а в общем чате с детишками фотоотчёт, в котором: «привёл вашего папу на свидание, радуется, как ребёнок» на которое получает «наш папа и ЕСТЬ ребёнок» с миллионом смайликов сердечек и улыбочек от заботливого Хендери; «схватился за тарелку и не хочет делиться! Останусь голодным» — «па, ты ведь тоже можешь заказать себе еды. Дай папе поесть, он без нас похудел совсем, ты следишь за его питанием? Признавайся!!!» уже от решительно настроенного Лукаса; «кушает!», а спустя минуту «и даже пьёт», а еще спустя минут десять «наелся. От торта отказывается. Может хотя бы вы на него повлияете?»; Хендери что-то долго набирает и Джехён начинает волноваться, что что-то случилось, а Хендери не хочет перебивать веселье родителей своими грустями, и ему и в спокойной обстановке тяжело рассказать о чём-то, а в такой ситуации и подавно, но во входящих лишь «так хочется тортика…». Следующее входящее «спасибо, пап!!!!!» и фотография прилежного Хендери, готовящего овощи на кухне в студенческом общежитии. «Спасибо, пап!» приходит и от старшенького, но с фотографией, которая тут же исчезает, а за ней миллион сообщений, в которых «Я ОШИБСЯ ЧАТАМИ!», «МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ», «ТЭН ПОПРОСИЛ ПРИСЛАТЬ ЕМУ ФОТОГРАФИИ БЭЛЛЫ И ЛУИСА», «МНЕ ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ!!!!». «Да? А ты тогда почему на фотке? Голышом???» — уже от Тэёна, который забывает, что его детишки взрослые и у них есть личная жизнь, и ничего особенного же в фотографии нет. Джехён откладывает оба телефона в сторону, потому что у них СВИДАНИЕ всё-таки и пора насладиться обществом друг друга:       — Поменяемся местами?       Тэён анализирует вопрос дольше, чем стоило бы, прыгая от «Поменяемся местами сейчас за столиком» до «Поменяемся местами сегодня дома в спальне», и Джехён, видя замешательство, уточняет:       — Ты будешь ходить на работу, а я — заботиться о домашних делах.       — Ты серьёзно? — Тэён откладывает палочки и изумлённо рассматривает своего мужа, который ни с того ни с сего предлагает такие невероятные идеи.       — Вполне. Временно. Через месяц Чэнлэ и Ренджун начнут ходить в сад. Я постоянно на работе, и мне бы хотелось провести с ними ещё немного времени, потому что после сада школа, университет, взрослая жизнь — время летит. К тому же к тебе в отдел должны прийти новые студенты-практиканты, а Доён их брать на себя не хочет — все уши уже мне прожужжал, потому что не вывезет, плюс намечается новый проект. Самое время вернуться, потому что сидеть дома ты не собираешься, это ты мне уже довольно чётко и понятно объяснил, — Джехён не скрывает глубокого тяжелого, но больше наигранного, чем на серьёзе, вздоха.       — Джехён, я знаю, что ты хочешь заботиться о нас. И это у тебя отлично получается. Но работа важна для меня тоже. Это часть моей жизни. Мне нравится приносить детишкам радость, и не только нашим, но и всем другим, — Тэён накрывает руку Джехёна, проводит большим пальцем, и нежно улыбается. — И кому-то же нужно делать твою жизнь на работе веселее. Кто, если не я?       — Доён прекрасно с этим справляется, поверь мне, — бурчит под нос, пытаясь всё-таки накормить Тэёна тортом. Торт оказывается вкусным.       — Знаешь, я передумал.       — Боишься, что Кай снова начнёт приставать? Дурашка, у меня пятеро детей и муж. Он не посмеет. Или получит от меня по голове, — Тэён застегивает последние пуговицы на рубашке и поворачивается к зеркалу.       — Это мне напомнило то время, когда я только попал в компанию, а ты был моим руководителем практики. Ты мне столько нервов вытрепал. Сказал, что я — твой хороший друг. Подумать только, — Джехён как бы между прочим накидывает на тэёновы плечи свой пиджак и как бы между прочим предлагает, — Может пойдёшь в нём? Тебе очень идёт.       — Серьёзно? Весь наш дом УЖЕ пахнет тобой. Тоже мне, защитник территории. И ты всё ещё мой хороший друг, — но пиджак берёт, потому что не ощущать Джехёна рядом на работе слишком странно, а повесить вещь на спинку стула почему бы и да.       Джехён проводит руками по волосам, тщетно пытаясь убрать кусочки еды, которые туда попали после того, как Ренджун и Чэнлэ, которые вызвались помогать готовить папе, посчитали своим долгом подарить крепкие загрязняющие объятия и главному по кухне, и друг другу. Джехён выключает печку, берёт в охапку два колобочка и сажает их в ванную, чтобы не дай боже, не потерять их в таком огромном доме, потому что эти ребята уже успели спрятаться два раза за одно только утро, хорошо, что хоть в одном месте вместе, и пытались потеряться ещё раз, пока Джехён складывал вываленные малышами вещи обратно в шкаф. Джехён достаёт постиранные вещи и перекладывает а сушилку, стойко стараясь не обращать внимание на хлопанье воды позади, а когда стойкость всё же даёт трещину, то в ванной уже полно пены для купания, среди которой плавают уточки и не только резиновые, человеческие тоже имеются, две штуки. Джехён вымывает обоих, вытирает, заматывает в полотенца, спускает воду, и бежит за шлёпаньем босых мокрых ножек на второй этаж, потому что Чэнлэ, с вероятностью в двести процентов, натянет на себя ренджунов любимый комбинезон, а потом будет рыдать, потому что Ренджун расскажет ему, где чья одежда, или даже скорее покажет и очень ощутимо. Джехён за старшего всего час, но как будто неделю. Джехён обещает себе, что выдержит и даже начнёт наслаждаться происходящим, а ещё, что Тэён — удивительный человек, самый лучший отец и просто обязан больше отдыхать, потому что проводить весь день на ногах вот так — то ещё испытание. Джехён не жалуется, он удивлён и восхищается.       Доён с лицом лица подъезжает на стуле к стеклянной стене тэёнового кабинета, приклеивает на прозрачную поверхность исписанный листок, и с таким же отсутствующим взглядом откатывается назад. Тэён медленно выплывает за этим наскальным письмом, щурится на «занятого неотложными делами с новеньким стажёром» коллегу и по совместительству лучшего друга, и также медленно уплывает обратно, смотря на лучшее разочарованное, презрительно-пренебрежительное выражение лица, которое Доён только может состроить в подобной ситуации. Тэён уже взрослый и самостоятельный семейный человек, он не ведётся на подобные провокации, поэтому садится на свой удобный стул за своим удобным столом в своём удобном кабинете, отвечает на все детские сообщения, даже на самые сомнительные, типа «Пап, сколько нужно градусов, чтобы постирать такие вещи, как, например, твой черный мягкий свитер с глубоким вырезом? Я себе недавно купил, потом сфоткаю» от Лукаса, который в жизни ничего не стирал самостоятельно, а только сносил в прачку в подвальном помещении, где ему всё стирали и отдавали назад сухое и аккуратно сложенное, и «Папочка, а ты не помнишь, где у нас дома лежит миксер? Я рисую нашу кухню — это домашнее задание» от Хендери, который в жизни комнаты не рисовал и вообще его специальность предполагает рисование мультяшных персонажей «буду создавать истории для Чэнлэ и Ренджуна»; отправляет документ на почту Мун Тэилю, потому что давно Тэён уже занимался такими делами и делал что-то вовремя, а тут сама судьба подкидывает ему такой шанс; и только потом вылетает в общую комнату, выдёргивает чей-то стул, который ужасно скрипит, но несётся на отличном уровне, вырывается вперёд Доёна, который кидает свои бумажки куда-то в сторону, совершенно не заботясь о их сохранности, и несётся на том, на котором прикатился к Тэёну под кабинет заниматься вымогательством, следом.       Дома непривычно тихо. В коридоре встречает только Джисон, крепко и долго обнимает, и еле слышно шепчет:       — Папочка, я хочу кушать.       — Сейчас, золотце. Иди на кухню, — а сам на носочках, запрещая полу скрипеть, даже если это его каждодневная единственная работа, направляется в гостиную, в которой на полу среди игрушек в свете ночника скрутились и видят десятые сны Чэнлэ, Ренджун, Бэлла и Луис, а на диване, с не дочитанной сказкой на коленях, потому что Чхон Дон ещё не получил свою волшебную кисточку, сопит самый главный ребёнок из их огромной компании. Тэён обходит диван сзади, аккуратно откладывает книжку, прячет себе под крыло широкие плечи и тихонько смеётся в джехёнову шею, когда видит на щеке кусочек морковки.       — Я люблю тебя, Джехён.