Парижский миллиардер, или (не)Краткое пособие о том, как стать отцом в девять

      В аэропорту их целая толпа, которая разделилась на две команды: одна с табличкой «Хочу снова личную комнату и собственную кровать», а вторая, состоящая из одного Тэёна — с «Ищу работу на выходные и праздники, сил моих нет оставаться дома». Джехён теряет чемоданы ещё по пути к своей семье, потому что малыш Джисон сбивает его с ног, обнимая где-то на уровне коленок, ростом ещё не очень вышел, но очень старается, а остальные малышата на подходе, топочут своими ногами и ножками и гул стоит такой, будто это самолёт взлетает, а не счастливое воссоединение семьи производится. Лукас даёт коротко себя обнять, Хендери немного подольше — всё-таки не виделись несколько месяцев, потому что учиться в другом городе довольно-таки напряжно, и хоть Хендери уже не четырнадцать, а девятнадцать, и он стал взрослее не только по возрасту, росту, но ещё и внутренне, и Лукас под боком в том же университете, но родственные узы — это нечто сильное, и этих объятий очень не хватало. Джисон дожидается свой очереди и что есть силы обнимает сам.       — Джисони, золотце, ты так соскучился?       Джисони кивает, целует в лоб, потому что ему тоже нравится эта привычка Джехёна и он её себе быстренько перенял и стал целовать своих братьев по несколько раз в день, и отходит в сторону, потому что любовь папы хотят получить все, а не только те, кто старше.       Джехён наклоняется к застенчиво стоящему самому младшему, хоть и родился он всего на пару минут позже, чем тот, кто в последний момент приземляется в свободную джехёнову руку и смеётся так заливисто, что другие тоже начинают невольно улыбаться, и поднимает сразу обоих парить под небесами, потому что в папиных руках кажется так высоко, но совсем не страшно. Ренджун прижимается к плечу и за всем наблюдает, пока Чэнлэ что-то активно рассказывает, жестикулирует, и они все снова на том периоде жизни, когда не все умеют доступно выкладывать свои мысли. А потом он выворачивается, спрыгивает на пол, хватается с одной стороны за самого младшенького, со второй — за самого средненького, и несётся на улицу.       — Он хочет показать своего нового снеговика, — Тэён подходит ближе самым последним, целует, и Джехён не может заставить себя остановиться, потому что вроде бы не виделись неделю, но он так соскучился, будто бы последняя встреча была лет десять назад. — Думал, что сегодня моя очередь к тебе не дойдёт. Когда их стало так много? — вопрос риторический, потому что Тэён хоть и выглядит уставшим, но совершенно не жалуется, потому что усталость приятная.       — Малыш, ты всегда для меня на первом месте. Просто дети такие шустрые, мне уже от них не убежать, приходится получать все эти проявления любви, — Джехён тоже не жалуется, потому что как можно, это же их дети.       — Смотри, кто-то привязал к своим детишкам шарики. Интересная идея, чтобы не потерять, — довольно серьёзно говорит Тэён, замечая среди стеллажей с продуктами двух утят, а затем меняется в лице, потому что, — Это же наши дети, Джехён! Кто посмел привязать к ним по воздушному шарику?! Я ему сейчас уши надеру! — Тэён за два шага воинственно добирается до места назначения и проверяет, не давят ли маленьким ручкам верёвочки, когда замечает, что верёвочки не на ручках, а на маленьких рюкзачках, которые малышата носят с собой, даже если в них ничего не лежит. — Инджуни, кто подарил тебе этот шарик? — Тэён аккуратно разворачивает к себе лицом младшенького, пока Джехён пытается поймать вертлявого Чэнлэ, но он словно рыбка-игла, проскальзывает сквозь пальцы и теряется между полок со сладостями, а затем возвращается с Джисоном, в руках которого пять или шесть бутылочек со смузи, которые разлетаются по полу, когда он встречается с вопросительным взглядом Тэёна.       — Тэён, — едва слышно обращает на себя внимание Джехён, касается спины своего мужа сзади и треплет Джисона по волосам. — Джисон, ты наверное хотел, чтобы нам с папой было легче следить за всеми, правда?       — Угу, — Джисон собирает своё богатство обратно, только в этот раз кладёт поудобнее, чтобы точно ничего не потерять. — Нас целых пять, а вас всего двое. В шариках гелий, который поднимает их вверх, но не имеет достаточно силы, чтобы оторваться, значит они всегда будут на той высоте, на которой их всегда будет видно, а с ними и Ченлэ с Ренджуном, — Тэён восхищается и боится одновременно таких поразительных перемен, потому что Джисони, который долго не мог выговаривать некоторые буквы и не проявлял особо ни к чему интерес, кроме того, чтобы побесить Лукаса, полюбил энциклопедии, и они с Джехёном каждые выходные их рассматривают и проводят несложные опыты.       — Всё равно, привязывать своих младших братьев верёвками — не лучшая идея, — возмущается Тэён, выбирая рыбу из морозилки, потому что Доён слишком в восторге от тэёновой готовки и Джехён иногда в шутку высказывает своё недовольство, когда видит, как старается Тэён для своего лучшего друга, напрочь забывая, что Тэён готовит для них каждый день, и по несколько раз, и не менее вкусные блюда.       — На прошлых выходных, когда малышня была у моих родителей, ты был о привязывании верёвками другого мнения, — Джехён говорит совершенно спокойно и делает вид, что слишком занят чтением состава на упаковке с замороженными овощами, пока Тэён краснеет и кипит не хуже лавы в извергающемся вулкане, бросает в тележку три вида рыбы и гордо скрипит колёсиками к следующему отделу, оставляя Джехёна позади в одиночестве.       Дома шумно. Белла обнюхивает пакеты и ловит пятки Ренджуна, заставляя его поскорее забежать и спрятаться на диване в прихожей лишь потому, что Инджуни теперь самый сладкий мальчик в их семье, и ещё с самого рождения собачулька испытывала больше любви к всегда тихому и спокойному младшенькому, избегая ежедневных дерганий за хвост и уши от Чэнлэ, который был мегагиперактивным ещё до рождения, постоянно пихался в животе, и Тэён переживал, как бы он не наставил синяков своему братцу; Луис в эти же пакеты пытается забраться, чтобы выхватить себе что-то вкусненькое, но его выхватывает Хендери и уносит в неизвестном направлении, за которым Тэён следить просто не успевает, потому что в домофоне уже лицо Доёна «давай впускай нас, и если не жаль взрослых, то подумай хотя бы о детях — Джемин и Джено уже даже не реагируют на мои вопросы!». «Они не реагируют на твои вопросы, потому что ты их достал, Доён. Дай им пообщаться наедине, они же не виделись столько» — Тэёну хочется сказать что-то подобное, но желание им и остаётся.       На кухне тесно. Родители Тэёна плюс Тэён плюс Доён плюс родители Джехёна — все считают своим долгом заглянуть и предложить свою помощь, от которой Тэён вежливо отказывается — «на своих кухнях готовьте, пожалуйста, а на моей буду я» — думает, но не говорит, с улыбкой ставит вариться рис на печку и засовывает папино «самое вкусное мясо в Корее» в духовку, по пути проверяя попадает глазурь на печенье или размазывается по столу маленькими руками Чэнлэ и Ренджуна, которые тоже папе очень хотят помочь, и Тэён доверяет им сладости, надеясь, что выйдут пусть и не очень красивыми, но очень не погрызенными. Выходят всё-таки немножко погрызенными.       В гостиной весело. Лукас и Джено пытаются доказать, кто из них сильнее, хотя по ним и так видно: Джено даже и не надо доказывать, а Лукасу даже и пытаться; Джемин взял в аренду Луиса и Тэна для поисков общего языка, потому что эти двое одно лицо, совершенно не обращая внимания на обращающего на себя внимание всеми доступными способами Джено; Сяодзунь всё ещё ищет подход к Хендери, потому что хочет быть не «а это Сяодзунь — лучший друг Лукаса», а «это Сяодзунь — парень Хендери», пока сам Хендери хочет поесть уже нормально; а Джонни, как самый старший, следит за порядком, чтобы никто ничего не развалил и не убился сам, пока Джисон под ухо бубнит историю о космосе и чёрных дырах, неосознанно вдохновляя на ещё одного родителей Джено.       — Золотце, я всё, — Тэён заскакивает следом в ванную комнату на втором этаже и присаживается сверху на крышку унитаза.       — Хей, малыш, мы со всем справимся. Ты уже столько сделал и я горжусь тобой. Но нужно ещё немного постараться, — Джехён моет руки, а после оказывается напротив на корточках. — Посмотри на меня.       Тэён смотрит, печально вздыхает и наваливается сверху, из-за чего они оба расплываются по мягкому коврику на полу, и если бы здесь были Джисон, Чэнлэ и Ренджун, то обязательно оказались бы сверху, потому что они частенько любили зависать так все вместе одной большой человеческой пирамидкой.       — Мне сорок пять, или, как любит говорить Доён, почти сорок шесть, Джехён, у меня болит спина и кости ломит, и хвост ломал бы, если бы он был, — говорит как можно жалобнее, чтобы получить немного любви, и получает много, потому что Джехён нежно поглаживает поясницу, разминает плечи, и обещает вечером полноценный массаж, и Тэёну хочется, чтобы время остановилось и они так пролежали целую вечность. Вечность заканчивается спустя двадцать семь секунд стуком в дверь и виноватым Хендери:       — Папа, ты здесь? Прости, Луис стянул колбасу из тарелки. Я пытался всё исправить. Но ты же его знаешь, он так посмотрит. Я не могу ему отказать.       — Я сейчас приду, — Тэён собирается с последними силами, перекатывается на бок, чтобы встать, но спотыкается об удивление.       — Папочка, ты тоже здесь? — неловкое молчание, а затем, — Это не так уж и важно, правда. Ладно, я пойду? — и теряется среди многочисленных детей и взрослых, которые оккупировали их дом.       Чэнлэ снимает упаковку с подарка одним махом, трусит ним во все стороны, вываливает на пол набор из дельфинчиков разных размеров и расцветок, выбирает один самый красочный и носится с ним по комнате, тыкая каждому, чтобы посмотрели на его сокровище; Ренджун открывает бережно, аккуратно, откладывает праздничную картонку в одну сторону, содержимое в другую, пальчиками пробует со всех сторон, и только после этого заглядывает внутрь, с опаской, но в тоже время радостно рассматривая подарки. Джехён каждый раз невольно сравнивает его с Тэёном, который каждый раз так же реагирует на всех пробегающих зверушек, фотографии которого детишки считали своим долгом присылать каждый раз в общий чат, а Джехён — сохранять.       Тэён с Джехёном закрывают ворота за последними, покидающими их дом, и облегчённо выдыхают, особенно Тэён, который героически приготовил вкусностей на семнадцать человек, пытаясь каждому угодить согласно его вкусов, и гости, конечно, принесли с собой, но с тэёновым мастерством не сравнится ничто, если только мясо его папы, но Джехён решает похоронить эту тайну вместе с собой.       — Было весело, — сил разговаривать не осталось тоже, а единственное желание одно на двоих — долезть до кровати и проспать до самого обеда. Тэён переплетает свои пальцы с пальцами самого лучшего мужчины в мире, опирается на его плечо виском и они медленно направляются ко входной двери, минуя маленьких снеговичков, сразу видно, что с любовью и особым усердием слепленных Чэнлэ, с помощью Джено и Джемина во время всеобщего празднования, потому что Чэнлэ на месте не сидится от слова совсем, а Джено и Джемину хотелось сбежать из-под опеки заскучавшего за ними Доёна хотя бы на пару минут.       — Знаешь, что? — Джехён останавливается на пол пути, берёт одну ладошку Тэёна в свою, второй рукой притягивает за талию и начинает медленно покачиваться.       — Боже, нет, у меня ноги заплетаются, хочешь чтобы и твои перестали функционировать, после того, как я их тебе все оттопчу? — Тэён вяло отказывается, но Джехён не даёт усомниться в себе.       — Положись на меня, малыш, — и Тэён доверяется, как и всегда, двигается по инерции, вторя движениям ведущего партнёра, позволяет себя кружить в танце несколько минут, пока Джехён не останавливается сам. Только лишь для того, чтобы прижаться своим лбом к тэёновому, а затем туда же поцеловать. Рождественский пушистый снег робко накрывает город и двух самых счастливых в мире людей, пока из окна на втором этаже за ними наблюдают пять умиляющихся мордашек.