Неизведанная страна

Было восемь вечера. Прошло пять часов с тех пор, как Юри сломался. Он плакал. Он смирился с тем, что всё испортил. Он прятался от реальности, вспомнил, что должен был встретиться с Челестино на льду для последней послеобеденной тренировки двумя часами ранее, и корчился от стыда. Но его всепоглощающий стыд длился слишком недолго. Когда дыхание наконец выровнялось, Юри обнаружил, что у него пересохло во рту и он умирал от голода. Даже он не мог так долго питаться чувством вины, а тревога всегда вызывала в нём это желание. Кроме того, отказ от еды перед Четырьмя Континентами — это, вероятно, ещё один ужасный выбор, а он уже достаточно опозорился на международных соревнованиях в этом сезоне. Он встал, сменил рубашку, умыл лицо и начал обдумывать варианты. Виктор наверняка уже ушёл. Возможно, он пошёл тусоваться с Цао Бином. Возможно, вернулся в Россию. Может быть, он выложил в сеть все фотографии члена, которые Юри когда-либо ему присылал, и выставил Юри ужасным обманщиком, каковым он и был… А Юри нужно было поесть. К счастью, если и существовало место, где можно было утопить сожаления в рисе и разумном количестве жира, то это был Тайбэй. Юри осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Виктор поднялся с пола, разгибая длинные ноги. Он выглядел измученным и испуганным. Чёрт. Должно быть, он остался здесь только для того, чтобы рассказать Юри, какой тот неисправимый дурак. Только Юри не мог открыть рот и хотя бы заикнуться об извинениях. Он сжал руки, подбирая слова. Затем Виктор улыбнулся с силой тысячи солнц. — Привет, Юри! — сказал он, как будто всё было в порядке. — Наверное, мне всё-таки стоило тебя послушать. Хочешь кацудон?

***

Нигде в Тайбэе не подавали кацудон, которому Юри готов был доверять, но, когда он описал, что ему нужно (местное, рисовое, солёное), Виктор достал свой телефон, подключив его к сети отеля, и нашёл ближайший ресторан, который обещал быть хорошим. Виктор поддерживал разговор за них обоих, делясь забавной историей, которую Мила рассказала ему о мышах, болтая о своём полёте, о Якове, о фотографиях Маккачин, отправленных ему собачьей няней. — Они в нашей общей папке, — известил он Юри так оживлённо, как будто не провёл полдня в коридоре отеля. Они вошли в лифт, и Виктор натянул свой головной убор — спускающуюся на уши синюю шерстяную шапку, под которую он также запихнул чёлку, — и добавил солнцезащитные очки, хотя на улице уже стемнело. — Смотри, — позвал он, — это моя совершенно-не-викторовская маскировка! Никто не может сказать, кто я, когда я в ней. Ни характерных серебристых волос, ни характерных голубых глаз! Работает ли это? Ты знаешь, кто я? Юри повернулся, чтобы посмотреть на него. Виктор выглядел как… как Виктор, только в дурацкой шапке и солнцезащитных очках. И это значило, что он сексуальный, красивый, весёлый и невозможный. Юри не знал, почему он был здесь. Юри не знал, как он всё ещё улыбался. Они пересекли вестибюль; Виктор направлялся вперёд уверенно, характерной походкой Виктора Никифорова, и Юри покачал головой. — Виктор, — сообщил он, когда Виктор вежливо открыл перед ним дверь, — я бы узнал тебя по локтю. — Правому или левому? — По любому. Виктор хмыкнул. — Это впечатляет. Не знаю, могу ли сказать то же самое о тебе. Мне никогда не приходилось вытаскивать твой локоть из толпы. Наверное, потому что твой локоть — не преступник! — А твой локоть? Виктор опустил очки настолько, чтобы подмигнуть Юри. — Ни один из моих локтей ещё не осудили, так что мои проступки не считаются. Он был милым, настолько милым, что это причиняло боль. Юри не сделал ничего, чтобы заслужить такое обращение. В ресторане он позволил Юри сделать заказ. — Тут написано, что некоторые блюда в меню острые. Ты любишь острое? Я — да, но не настолько. — Не прямо перед соревнованиями, — Юри нахмурился, глядя на меню. Здесь не было иностранных переводов; просто картонный лист на стене с иероглифами и ценами. Его желание съесть что-то жирное несколько уменьшилось из-за присутствия Виктора. — Ого, ты можешь это прочитать? — Юри услышал его удивление. — Вроде того? — Я не знал, что ты говоришь и по-китайски! — Нет, ни на одном из диалектов, но… Если вкратце, Тайвань, Китай и Япония не всегда используют одни и те же иероглифы, но когда-то они были одинаковыми, а теперь не так уж сильно отличаются? Смысл похож, так что я могу догадаться. — Ого, так ты умеешь читать по-китайски! — М-м-м. Я не знаю, как что-либо произносится, и сочетание иероглифов обычно означает разные вещи. Но это как если я приду в мексиканский ресторан и увижу в меню что-то под названием «puerco» — я догадаюсь, что это свинина, потому что по-английски эти слова звучат похоже. Иногда я угадываю правильно, и это свинина. Иногда это свадебный торт. — Я должен выучить японский, — решил Виктор. — Это так полезно! То есть я знал, что символы похожи, но не хотел этого говорить, потому что разве это не расизм — говорить, что все азиатские языки выглядят одинаково? Юри просто смотрел на него. — Они не все выглядят одинаково. Тайский, например, и современный корейский, и индонезийский… — Конечно, конечно. Но это открыло бы… миллиард с лишним людей, с которыми я мог бы общаться. Юри вздохнул. — Знание языков не поможет тебе общаться. Перед тобой наглядное доказательство. Я вызубрил учебник английской грамматики и всё равно не могу общаться. Виктор смотрел на него, и Юри воспользовался случаем, чтобы сделать заказ. Он назвал блюда по номерам. — Я думал, ты сказал, что не говоришь по-китайски! Юри думал о том, чтобы сказать ему, что китайский — это не совсем язык, но потом решил, что на сегодня он уже достаточно придурок. — Я не знаю китайского, но я могу сделать заказ, сказать «пожалуйста», «спасибо» и «до свидания». Кроме того, одна из японских систем нумерации в любом случае имеет китайское происхождение, так что это очень легко выучить. Так что цифры не в счёт. — Что ты имеешь в виду под одной из? Пока они ждали, когда принесут еду, он запинался, пытаясь объяснить, как считать по-японски. — Подожди, так ты считаешь палочки для еды иначе, чем тарелки? Юри, это так круто! А что насчёт прыжков, как вы считаете прыжки в фигурном катании? Вскоре еда прибыла. Оказывается, он успел заказать тушёную свинину с рисом, жареную молочную рыбу и стручковую фасоль, утопающую в чём-то похожем на соус из чёрных бобов. Принесли большие чашки с чаем, и Юри понял, что невероятно обезвожен. Еда помогала. Сидеть с Виктором, не признавая того, что произошло, было неловко и ужасно, но на самом деле, когда он больше не голодал, это было всего лишь неловко и ужасно, а Юри имел больше опыта в неловкости и ужасе, чем почти все, кого он знал. Достаточно, чтобы понять, что на самом деле мир не остановится в пылающем костре смущения. Виктор не спрашивал. Он не пытался коснуться. Он просто улыбался и пробовал зелёные бобы. — Это очень вкусно, — оценил он. — Остро, но не по-сычуаньски. Ты должен съесть ещё! Юри поморщился. — Не перед соревнованиями. У меня желудок сводит. — Нет? — Виктор открыл рот, потом закрыл его. — Ну ладно. Это нормально. Мне достанется больше! Только после того, как Юри поглотил какое-то лакомство, в состав которого входила паста из красных бобов и что-то жареное, он почувствовал себя способным заговорить. Он смотрел на опустевшие тарелки. — Э-э, — начал он, — я… вроде как не упоминал об этом ни разу за последние десять недель, с тех пор как мы, гм, начали это?.. Но у меня довольно сильная тревога. Виктор не выглядел так, словно ощутил отвращение или разочарование. Он просто смотрел на Юри с заинтересованным выражением. — Я, э-э, не очень хорошо справляюсь с давлением? Виктор не пытался выглядеть удивлённым. — В некоторые дни я вообще не справляюсь с давлением. Давление справляется со мной. Ему несколько помогло перебирать палочки для еды, хотя ужин уже закончился. Ему не нужно было пытаться расшифровать выражение лица Виктора, если он его не видел. — После того как я сломался в Небельхорне в первый год с Челестино, он заставил меня поговорить с кем-то в Америке. Это помогает. Вроде как. Иногда. — Дело в Четырёх Континентах? — спросил Виктор. — Я знаю, ты также был немного напряжён из-за All Japan. Юри поднял взгляд. Уже было достаточно поздно, и в ресторане было безлюдно — никого, кроме них и персонала. Официанты не говорили по-английски. Исходя из личного опыта, когда люди считали, что он не говорит по-английски, Юри предпочитал не делать поспешных выводов. Кроме того, это был Виктор Никифоров, а Юри побоялся бы признаться в правде любому, кого он уважает, не говоря уже о Викторе. — Не в них, — пробормотал он. Виктор медленно выдохнул и отвёл взгляд. — Значит, это был я? Я — давление. — Вроде того? — его палочки треснули. — То есть да. Мы можем пойти куда-нибудь ещё, чтобы поговорить? Они всё ещё не держались за руки во время дороги обратно. Виктор молчал. Еда осела в желудке Юри свинцовым комком. И его привычки в еде были ни при чём, просто желудок был завязан в узел. Ему придётся говорить. Это была ошибка. Весь этот день был наполнен сплошными ошибками. Как раз перед тем, как они подошли ко входу, Виктор остановился и посмотрел на Юри. — Если ты хочешь… Мы могли бы пойти в кафе? Или у меня тоже есть номер здесь. Я хотел… — Чтобы было где остановиться на случай, если я окажусь ужасным? — закончил Юри за него. Виктор покачал головой. — Вообще-то нет. Я хотел принять душ и… ну, в общем. Ну, ты знаешь. Кое-какие дела, прежде чем ты придёшь. О. Лицо Юри вспыхнуло. Виктор, очаровательный Виктор, любимый Виктор, необходимый Виктор, Виктор, возлагающий определённые надежды только для того, чтобы Юри всё испортил. Груз, который он нёс в своём желудке, стал ещё тяжелее. Виктор просто склонил голову. — Что бы ты предпочёл? Они вернулись в комнату Юри. Юри не включил свет, но шторы были распахнуты, и в Тайбэе ночью было светло. Виктор сидел на маленьком диванчике; вместо того чтобы присоединиться к нему, Юри свернулся калачиком на дальнем конце кровати. Так проще — если он не увидит разочарования Виктора вблизи. Легче — если не будет возможности прикоснуться друг к другу. Но от правды было не скрыться. С таким же успехом он мог рассказать Виктору всё. — Прости, что я так испугался, — прошептал Юри. — Я не должен был захлопывать перед тобой дверь? Или открыть её раньше, чем, например, после того, как прошла половина дня? Но я просто рыдал. — Наверное, хорошо, что меня тогда не было рядом, — легко согласился Виктор. — Я до сих пор ужасно не люблю, когда люди плачут рядом со мной. Я паникую и просто выпаливаю любую случайную вещь, которая приходит мне в голову. Обычно это очень глупо. Юри поджал губы. Виктор всё ещё не казался рассерженным, и он не мог понять, почему тот не злился. — Однажды, — продолжал Виктор, — умер дедушка Милы, и знаешь, что я сказал? «Ну, по крайней мере, тебе больше не нужно беспокоиться о том, что подарить ему на день рождения». Юри наклонил голову, чтобы посмотреть на Виктора. Виктор пожал плечами. — Можешь не читать сообщения? Я… вроде как запаниковал и наговорил кучу глупостей. Юри не смог удержаться. — Ты гуглил? — Да! — Виктор ухмыльнулся. — Я набрал в Гугле: «Что делать, если ты пролетел полмира, чтобы увидеть своего парня, а он захлопнул дверь перед твоим носом». — О нет. — Ты думаешь, что это слишком специфично, но на /r/reddit/relationships была тема, где одна женщина сделала именно это. Она пришла сделать сюрприз своему жениху в выходные перед свадьбой, но оказалось, что у него был роман. Всё это было задокументировано до мельчайших подробностей. Люди очень хотели помочь ей, и у них были лучшие идеи для законной, но злобной мести. Там были тысячи постов. Это было великолепно. Это было похоже на мини-телевизионную драму, только без телевизора. — Дали ли ей хоть какой-нибудь хороший совет? — Вообще никаких! — весело заключил Виктор. — Ты ведь не публиковался на… том Реддите, да? — Что, под аккаунтом, который я сделал на форуме? — Виктор сморщил нос. — Конечно, нет. Я бы не стал говорить о чём-то личном между нами, несмотря ни на что, и мы также не обсуждали, что бы мы рассказали общественности. Я уже дал одно интервью о тебе. Пока мы не поговорим об этом, этого будет достаточно. — Правда? — Юри зажмурил глаза и внезапно обрадовался, что избегал социальных сетей. — О боже. — Это было после того случая с Твиттером, о котором мы также не говорим. — Ох, — Юри покачал головой. — Интервью о моей заднице. Пхичит сказал мне, что это случилось. Я не хотел смотреть. Насколько это было неловко? — Они попросили меня прокомментировать твой твит. Я заставил их прочитать его мне, просто чтобы им пришлось произнести слово «задница» на телевидении. Юри не мог не улыбнуться в знак благодарности. — Тогда я сказал, что ты, скорее всего, не можешь регулярно видеть собственную задницу — и поэтому у тебя нет фактов, необходимых для принятия обоснованного решения. — О боже, ты этого не сделал. — Я отметил, что и я не могу видеть свою собственную, так что вопрос о том, чья задница лучше, вероятно, следует оставить нашим фанатам, которые могут видеть их обе. Вопреки всему улыбка Юри не исчезала. — Виктор, мы часами смотрим записи наших прыжков. Мы постоянно видим наши задницы. — Это интервью, а не факты. Ты не должен говорить правду, просто создавай свой образ. — О. Это… — он сглотнул. — Это то, что я сейчас должен делать с тобой? Создавать свой образ? Виктор повернулся к нему. — Конечно, если твой образ хочет встречаться со мной. Лично я предпочёл бы тебя, а не твой образ. — Я… э-э… Я… — Юри пришлось придвинуться ближе, чтобы продолжать. Это означало, что теперь он мог лучше видеть Виктора, сидящего на диване, на расстоянии нескольких метров, но чувствующего себя едва ли не дальше, чем когда он ещё был в России. — У меня было расписание. — Расписание? — Виктор нахмурился. — Я знаю. Я видел твоё расписание. — Не это, — Юри вздохнул. — Для того времени, когда мы, гм, когда мы наконец занялись бы сексом лично? Я хотел, чтобы это было по-настоящему хорошо для тебя, но… — он сделал жест рукой, надеясь со всей ясностью выразить, что провалился и в этом. — Так что я… проводил исследование и убедился… — он прервался, поморщившись. — Я не был готов к тебе. Это как один из тех снов, когда ты просыпаешься в межсезонье и думаешь, что забыл, что вообще-то у тебя сейчас соревнования и ты должен был подготовить свою новую произвольную, но её нет? — Я ненавижу такие сны. — Это ужасные сны. Вот что я почувствовал, когда увидел тебя здесь. Я сильно запаниковал. Виктор шумно вдохнул. Он пошевелил губами, будто обдумывая всё сказанное. — Но… почему? Я думал, нам уже хорошо вместе. — Я просто говорю… — на глаза навернулись слёзы. — Я просто… я не так хорош, как ты, понимаешь? Поэтому я хотел сделать всё идеальным для тебя. Я просто подумал, что если буду работать достаточно усердно, то смогу делать то, что ты хочешь от меня, очень хорошо. Они оба молчали. — Юри, — наконец спросил Виктор, — ты думаешь, что я хочу от тебя только секса? Юри покачал головой, потому что нет, он знал, что Виктор не такой, он знал это уже давно, но это не делало ситуацию лучше — это делало её ещё хуже. — Я имею в виду, я знаю, что мы друзья, и… я почти уверен, что дело не только в этом? Но разве не для этого в первую очередь была нужна карта сокровищ? Чтобы ты залез ко мне в штаны? С этого всё и началось. Если я не могу сделать это правильно, тогда в чём смысл? — Юри. Милый, — голос Виктора задрожал. — Это… это не… нет. Нет, карта сокровищ была не об этом. Это не то, ради чего всё это было. — Нет? — он не мог больше плакать сегодня вечером; у него будет обезвоживание, а Четыре Континента начинаются завтра, и, о боже, он пропустил вечернюю тренировку, и его телефон был выключен… — Нет, — заверил Виктор, прерывая эту конкретную нисходящую спираль его беспокойства. — Юри. Послушай меня. Ты первый человек, который действительно хочет видеть меня таким, какой я есть. Мне очень, очень жаль, что я так и не дал тебе почувствовать то же самое. — О, — выдохнул Юри. — Нам необязательно заниматься сексом. Поскольку ничто из того, что чувствовал Юри, не имело смысла, то с его губ сорвалось только: — Но я очень хочу заняться с тобой сексом. — Тогда ты не должен чувствовать, что должен меняться, — сказал Виктор. — Ты не обязан быть идеальным. Мы можем разобраться во всём вместе, хорошо? — Можем? — теперь голос Юри тоже дрожал. — Конечно, можем. Мне нравится идея разобраться во всём вместе с тобой. Я… — Нет, — Юри снова встретился с ним взглядом. — Я имею в виду, можем ли мы разобраться во всём прямо сейчас? Брови Виктора приподнялись. — Ты хочешь заняться сексом именно в этот момент? То есть… я не жалуюсь, но… — Ну. Я имею в виду. В смысле… я понимаю, что это как-то резко, — существовала часть Юри, которая всегда готова была заняться сексом с Виктором, но даже Юри не настолько этого жаждал, чтобы перейти к этому от смущения за считанные секунды. Но… — Это было бы слишком? Но, э-э, мы могли бы заняться сексом по телефону? Виктор моргнул. — Ты хочешь заняться сексом по телефону прямо сейчас, — он должен был видеть, что Юри серьёзен, поэтому кивнул. — Мне вернуться в свою комнату? — Нет. Оставайся здесь. Но… м-м… да? Виктор достал телефон. — Конечно. Юри включил свой. — О, я упоминал? Не читай мои сообщения, Юри, — Виктор подарил ему настороженную полуулыбку. — Они… тебе не нужно их читать, договорились? Там было… о, ничего себе, двести двадцать девять сообщений от Виктора. Двенадцать от Пхичита. Девять от Челестино. Одно от Минако, которая, ой, точно сказала ему, что придёт завтра. Мари и его мама, вероятно, тоже желали ему удачи. Чёрт. Он тряхнул головой. Пхичит и Челестино, вероятно, уже легли, и Юри счастлив был игнорировать весь остальной мир, кроме Виктора, до завтра. Его телефон зазвонил. Как удивительно. Почему-то ответить было очень легко. — Алло? — спросил он, поймав взгляд Виктора через всю комнату. — Кто это? Виктор закатил глаза. — Привет, Юри. Это я.