***
Мысль оформилась в голове Юри только на следующий вечер, когда они с Виктором просматривали запись его тренировки. — Господи, Юри, — Виктор казался потрясённым. — Ты сделал этот прыжок. Не могу поверить, что ты приземлился. Мы можем посмотреть его снова, кадр за кадром? Я серьёзно, я хочу использовать это в качестве эталонного видео для четверного риттбергера. Юри вздохнул. — Я приземлил одну из пяти попыток, и это тебя удивляет? Сейчас у тебя получается сорок процентов. — Да, но, Юри. Эта запись. Ты понимаешь, что у тебя только 2,7 секунды ускорения перед прыжком? Ты заваливаешь свои риттбергеры с нулевым GOE, но приземляешь тот, который на +3? Это неестественно. — Это просто удача. — Нет, это не так. Это потому, что ты так невероятно хорош в последовательностях шагов. Ты можешь развить адское ускорение за короткий промежуток времени, и чем меньше времени ты даёшь себе на обдумывание прыжка, тем больше вероятность, что ты его приземлишь. Юри просто смотрел на экран. — Так было и на All Japan. Сальхов с длинным, лёгким заходом ты испортил. Но затем этот каскад из четверного сальхова-тройного тулупа вышел прямо из последовательности шагов, и ты просто сделал его. — Звучит как-то нелогично, — Юри нахмурился. Он смутно помнил, как Челестино хвалил его за каскад, и за заход, и за GOE. Он старался не обращать внимания на все эти похвалы; от них у него чесалась кожа. — Знаешь, ты действительно можешь меня победить. — Агх. Конечно, я приземлил один прыжок, но мне предстоит ещё так много работы, и ты тоже становишься лучше… Не говори эти вещи только для того, чтобы подбодрить меня… — Я серьёзно, — заверил Виктор. — Я всегда серьёзно отношусь к катанию. Если бы ты исполнил свою программу в лучшем виде, мне понадобилось бы пять четверных, чтобы победить тебя, а я не знаю, есть ли у меня всё необходимое, чтобы сделать пять чистых четверных. — Это смешно. — Не пойми меня неправильно, — продолжил Виктор, — я не хочу преувеличивать. Я обойду тебя на девять баллов в пяти случаях из десяти, потому что ты такой непоследовательный. Но я победил в тринадцати моих последних соревнованиях из тринадцати. В пятый раз пришло время догнать меня. — Соревнования — это операция без запоминания, — пробормотал Юри. — Что? — Неважно. — Я просто говорю, что, если твоя стабильность улучшится, мне придётся достать этот пятый квад. Невозможно было поверить, что он, Юри Кацуки, вызывал у Виктора такие чувства. — Тебя это беспокоит? Пауза сменилась хихиканьем. — Юри, мне это нравится. Если ты победишь меня, я буду целовать твои ноги на пьедестале.***
Впоследствии Юри не мог выбросить эту фразу из головы. «Юри, мне это нравится». Пьяный Юри соблазнил Виктора своей сексуальной уверенностью. Трезвый Юри хотел Виктора — его всего — навсегда, с эгоизмом, который удивлял его самого. Пьяный Юри дал Виктору карту сокровищ, от одних только мыслей о которой у него до сих пор дрожал голос и слабели колени? Что ж. Трезвый Юри хотел превзойти его. Люди иногда отмечали, что Юри «не хватает духа соперничества» (Newsweek), потому что он тихий и не говорит о себе. Правда была в том, что Юри всегда был неустанно нацелен на победу, и победу по-крупному. Он никогда не говорил про Цао Бина, потому что Цао Бин никогда не был его целью. Его целью всегда был Виктор. Он ненавидел проигрывать. Он ненавидел финишировать вторым. Он ненавидел это в фигурном катании, но особенно — в борьбе за сердце Виктора. Даже если человек, с которым он соревновался, являлся его же собственным опьянённым альтер эго. Пьяный Юри проник Виктору под кожу? Тогда Трезвый Юри даст ему ещё больше — своим катанием, своей занудностью, своим глупым чувством юмора. Юри покажет Виктору пейзаж своего сердца. Подарит бо́льшую, лучшую карту сокровищ, чем ту, что когда-либо мог предложить Пьяный Юри. Виктор хотел, чтобы Юри пришёл к нему; Юри устремится к нему так хорошо, что Виктор не поймёт, что с ним случилось. Он составил таблицу и озаглавил её. НЕ ЗАБЫВАТЬ a.k.a. ЧТО НРАВИТСЯ ВИКТОРУ В ТРЕЗВОМ ЮРИ • дурацкое чувство юмора • кажется, ему нравятся мои глупые отступления?! • общая любовь к собакам • оба фигуристы • похожий стиль общения • трудолюбие • продольные исследования? WTF Виктор. Он добавил вторую колонку.ЧТО НРАВИТСЯ ВИКТОРУ В ПЬЯНОМ ЮРИ
• общая любовь к собакам
• сексуальная уверенность
Список Пьяного Юри был гораздо короче, но этот последний пункт имел огромную ценность. Он мог оказаться непреодолимым преимуществом, особенно когда на стороне Трезвого Юри были только глупость и продольные исследования. Ничего страшного, думал он про себя с бравадой, которая была абсолютной ложью. Сексуальная уверенность. Конечно. Я могу этого добиться. Мне просто нужно понять, как.***
Он не понимал этого до следующего дня, пока не пришёл черёд разговора с Челестино по Skype. Перед ним лежал календарь тренировок его четверных; ноутбук на столе обеспечивал видеосвязь. — Ты уже настолько улучшился, — похвалил его Челестино. — Я знаю, мы думали, что шансов мало, но у тебя есть время, усердие и план. С этими тремя вещами ты сможешь сделать всё. И тут его осенило. Время. Усердие. План. Достичь сексуальной уверенности не сложнее, чем стать первым человеком, приземлившим четверной риттбергер на соревнованиях, не так ли? И хотя обе эти вероятности невелики, но… Юри принялся листать календарь, мысленно отсчитывая недели. Через восемь недель будут Четыре Континента, ещё через шесть — чемпионат мира. Это значит, что у него есть четырнадцать недель, чтобы стать по-настоящему хорошим в сексе. — Юри? — позвал Челестино. — Всё в порядке? — Да, — Юри почувствовал, как внутри него волной поднялась паника: он ещё не был хорош, недостаточно хорош, что он должен был делать… но и паниковать было слишком рано. У него есть четырнадцать недель. Всё, что ему нужно было сделать, — это кататься лучше, чем когда-либо, а затем трахнуть Виктора Никифорова лучше, чем кого-либо прежде. И всё это — в то же время, когда он заканчивает свой последний семестр в университете. Никаких проблем. Ха-а-а. — Ты просто очень затих. Юри покачал головой. — Я подумал, что мне не терпится показать Виктору, на что я способен. — Вот это дух, — оценил Челестино. Юри едва удержался от того, чтобы истерически рассмеяться.***
Йоу. У меня к тебе вопрос по физиологии, о выдающийся физиолог.Пхичит, ЛУЧШЕ БЫ ему не быть таким, как
твой прошлый вопрос по физиологии.
СОВЕРШЕННО ДРУГОЙ. Какому количеству радиации можно безопасно подвергать хомяков?У тебя странное представление о том, что
я изучаю в своей программе бакалавриата.
Я ничего не знаю о физиологии хомяков.
Или о радиации. Буквально ничего. Я имею
в виду, я уверен, что у хомяков есть кости,
но, может быть, нет, если их облучать?
И ещё, с какой стати возник этот вопрос?
Что ты там делаешь?! Я ухожу, и квартира
попадает в зону ядерных отходов? Я знаю,
что Детройт ужасен, но это очень серьёзно.
*невинно насвистывает* Ничего не происходит, вообще ничего. Кстати, я полагаю, мы не говорим о том, что Виктор сказал о тебе, потому что?..Потому что я удалил Твиттер и не видел
этого.
Это было не только в Твиттере, это было повсюду.К счастью, я очень занят изучением
физиологии не подверженных
радиации хомяков. Вообще нигде
не видел. Если я чего-то не вижу,
значит, этого не существует.
Ла-ла-ла-ла-ла.
Юри, ты хочешь сказать, что Виктор Никифоров дал интервью о твоей заднице, а ты ДО СИХ ПОР его не видел?ЭТОГО Я ТОЖЕ НЕ ВИЖУ, ОЙ, СМОТРИ,
МОЙ ПАЛЕЦ СОСКАЛЬЗЫВАЕТ,
Я СЛУЧАЙНО ВЫКЛЮЧАЮ ТЕЛЕФОН.
***
Юри составил план той же ночью, взяв за основу свой план тренировок по четверным прыжкам. Он поставил перед собой еженедельные цели, чтобы регулярно оценивать результаты. Всё, что ему было нужно, — найти в себе уверенность, чтобы поразить Виктора, прежде чем они снова встретятся. Раньше ему никогда не удавалось обрести уверенность, но сейчас он должен был это сделать. Должен был. Теперь, когда он знал, что существовал реальный шанс удержать Виктора, он не мог упустить ни малейшей возможности. Юри удалось избавиться от бурлящей, хотя и несильной, тревоги, которую он чувствовал каждый раз, когда думал об этом, тем же способом, каким он всегда это делал: отложив все переживания на будущее. Всё будет хорошо, говорил он себе. Ему незачем паниковать, пока он снова не увидит Виктора, а к тому времени он со всем справится. Он свёл операцию «Обрести сексуальную уверенность» к пунктам и закрепил за ними даты. Неделя 1: Прочитать «Радость гей-секса». Он читал её по дороге на каток, уткнувшись в свой телефон, выделяя фрагменты, делая в приложении пометки о том, что казалось ему сексуальным. Он составил смехотворно длинный список, и идея попробовать все эти вещи с Виктором заставляла одновременно нервничать и возбуждаться. Он спрятал эту эмоцию так, как всегда это делал, — за другими эмоциями. — Слушай, — сказал он Виктору однажды вечером, несколько дней спустя, — ты не возражаешь, если я пришлю тебе фотографии моей собаки? — Почему я должен возражать? — Потому что она… очень похожа на Маккачин. У Юри скрутило живот при одной только мысли о том, чтобы самому посмотреть на эти фото. Виктор на мгновение замолчал. — Мне нравятся собаки, похожие на Маккачин. Они не говорили ни о том, что Викчан умер, ни о том, что его вообще зовут Виктор, хотя это девочка. Тем не менее, когда Виктор ворковал над ним, что-то в груди Юри словно ослабло. К концу недели у них появился общий фотоальбом под названием просто «Собаки». Они скидывали туда фотографии всех собак, которых видели, чтобы потом, когда будет время, вместе повизжать над ними. — Вот, — страстно проговорил Виктор, — вот как нужно строить отношения на расстоянии. К концу недели Юри закончил с книгой. Его список стал ещё более длинным, а следующий шаг — ещё более пугающим. Недели 2-5: Опробовать идеи на Викторе во время секса по телефону и определить, какие из них его возбуждают и волнуют. Но оказалось, что всё шло совсем не по плану. В первый раз, когда Юри попытался произнести вслух то, что хотел сделать, он покраснел, едва не задохнувшись. Виктор спросил его, в чём дело, и Юри придумал глупую отговорку. Следовало начать всё сначала. Ему нужен был лучший план. Он выписал предложения, которые хотел сказать, и безжалостно их исправил. Затем он стал тренироваться произносить их в одиночестве, когда бежал на каток, потому что другого свободного времени у него не было. — Я хочу съесть твою задницу, — негромко произнёс он по-английски, пробегая трусцой вдоль реки, и если его лицо покраснело — что ж, любой, кто его увидит, подумает, что это из-за упражнений. Хорошо, что он сначала попробовал сделать это наедине с собой. Он вздрогнул, когда говорил, хотя его никто не слышал. Какое глупое предложение. Оно недостаточно сильное. Недостаточно сексуальное, не для Виктора. Он думал над этим, пока бежал, и попробовал снова. — Твоя задница лучше, чем шоколад. Нет-нет-нет. Определённо не стоит упоминать ничего коричневого в предложении о поедании задницы. Он попытался выразиться поэтичнее. — Я хочу полакомиться цветком твоих… — ягодиц? Задницы? — …бледных булочек своим языком. Он пробормотал это на углу улицы; стоявшая позади женщина, которую он не заметил, бросила на него острый взгляд. — Что ты сказал? — спросила она на безупречном английском. — Ничего! Ничего! — Юри хотелось умереть. — Просто… ничего. Но она всё равно атаковала его зонтиком. Полторы недели спустя он отказался от попыток сделать всё правильно. Он всё равно записал своё глубоко несовершенное предложение в блокноте, на всякий случай. Он выпалил это ночью. — Виктор, хочешь, чтобы я съел твою задницу? — Да, — мгновенно откликнулся Виктор. — О боже. Да. Что ты собираешься делать? Только в этот момент Юри понял, что, поздравьте его, он завоевал право описать, как он ест задницу Виктора, по телефону, а в его блокноте вообще этого не было. Дальше стало только хуже. — Ладно. Э-э… — он ярко покраснел. — Я, гм, я думаю, сначала я прикасаюсь к тебе большим пальцем? Просто поглаживаю кругами? Он почти застонал от разочарования. Нет, конечно, это круги. Он не собирался натирать квадраты на круглой заднице. Что он вообще говорил? — Боже, да, — послышалось от Виктора. — Трогай меня, не останавливайся, не останавливайся. — Я… я наклоняюсь вперёд? И прижимаю губы к твоей заднице. Виктор тяжело дышал. — Ты приятно пахнешь, — сказал Юри, потому что запахи были намного менее смущающей темой, чем части тела. — Мылом и лосьоном. Ты так хорошо вымылся для меня. — Чем ты пахнешь, Юри? — Я? Прямо сейчас? — Юри поморщился. — Помнишь, как я откладывал эту дурацкую лабораторную по органической химии до последнего момента? Так вот, сегодня мне нужно было сделать аспирин. Поэтому от меня пахнет маслом грушанки. — Что это? — Один из промежуточных продуктов в синтезе. Вообще-то его не должно быть слишком много в конечном выходе, но я отвлёкся, и… у меня был очень низкий выход аспирина… — он остановил себя, понимая, что это совсем не то, о чём спросил Виктор. — Я имею в виду, мята. Оно пахнет мятой. О чём я говорил? — господи, он вспомнил со смесью смущённого вожделения. — Точно. Я поднёс язык к твоей дырочке. Он быстро обнаружил, что в английском языке катастрофически не хватало синонимов для языка, дырки или задницы. Он снова использовал эти же самые слова, и это казалось ужасно неловким. Виктор всё равно кончил. Затем он вернул услугу, и, когда он это делал, он поглощал, кусал и облизывал Юри, и, боже, конечно, как Юри не понял. Глаголы, глаголы могли помочь, не всегда нужно было использовать одни и те же старые существительные для частей тела. Хорошая новость была в том, что, как бы он ни был ужасен в римминге по телефону, Виктор, похоже, настолько этим увлёкся, что некомпетентность Юри осталась незамеченной. Один пункт из списка был пройден. Осталось ещё девяносто три. На первый ушло полторы недели. Юри сильно отставал. Но он обнаружил, что Виктор с энтузиазмом относился практически ко всему, что он пробовал, даже если он стыдливо и невообразимо описывал, как делает это пальцами, пальцами и снова пальцами. Синонимы к словам «язык» и «член» не появились волшебным образом только потому, что он этого хотел. Глаголы типа «кусать» и «пожирать» тоже не являлись волшебными сексуальными панацеями. Они заставили его задуматься: когда он их использует, окажется ли это вообще сексом по телефону или, возможно, он будет играть в зомби, питающегося человеческой плотью. Это казалось несправедливым. Когда Виктор использовал их, Юри никогда не думал, что Виктор похож на каннибала. Он отставал от графика. Настолько, что паника почти охватывала его всякий раз, когда он с ним сверялся. Наступили шестая и седьмая недели, а он выполнил только четыре из девяноста пунктов своего списка. Он просто сказал себе, что ему придётся удвоить усилия. Недели 6-9: Экспериментировать над собой, чтобы знать, что приятно. Он сделал первоначальную пометку: Возможно, не всё получится; может быть, обратиться за помощью на анонимные интернет-форумы? Хорошая новость заключалась в том, что тревога, которую он испытывал в связи с операцией «Сексуальная уверенность», уменьшила его тревогу по поводу катания. Пусть он и не умел делать четверной риттбергер, но, по крайней мере, в этом он был лучше, чем в сексе. Плохая новость: чтение интернет-форумов оказалось не самым лучшим источником информации. Восьмая неделя прерывалась поездкой в Тайбэй на Чемпионат Четырёх Континентов. Ускользающее время не терпело отлагательств, и он скоротал минуты в такси до отеля, лихорадочно читая спор о том, как проникнуть пальцем внутрь своему партнёру. Оказалось, что люди слишком сильно расходятся во мнениях. Кто-то говорил, что ножницы приводят к анальным разрывам. Не делайте этого. Ножницы необходимы для любого вида анального секса, говорил кто-то другой. Обязательно делайте это. Согласно интернету, Юри всё в сексе делал неправильно. Он неправильно целовался. У него выделялось слишком много спермы, когда он кончал. Его простата, очевидно, находилась не в том месте, где нужно, по сравнению с другими людьми. Интернет-форумы были худшим изобретением в мире. Юри выучил названия обеих мышц сфинктера на английском, японском и русском языках. Вместе с тем он так и не понял, что с ними делать. Юри. Телефон загорелся сообщением от Виктора, прерывая его неистовую учёбу в такси. Юри, ты уже там? Ты был в самолёте столько часов, я скучал по тебе! Он не мог не улыбнуться.Я как раз подъезжаю к отелю. Дай мне
полчаса на регистрацию, и мы сможем
поговорить.
Я могу быть терпеливым, пообещал ему Виктор. Правда, по своему опыту Юри был уверен, что нет. Конечно же, через десять минут, когда Юри стоял в лифте, держа в руке ключ-карту, у него зазвонил телефон. — Юри, — вновь заговорил Виктор, — я так по тебе скучаю! Последние два дня я провёл в ярости, думая о том, как Цао Бин сможет увидеть тебя, а я нет! — Так вот почему ты не так часто говорил со мной? — Так нечестно! Я позволял тебе собирать вещи! — По крайней мере, ты завидуешь Цао Бину, — поддразнил Юри. — Могло быть и хуже. Это мог быть Джей-Джей. — Кто? — Неважно, — Юри остановился перед своей комнатой. Его ключ-карточка щёлкнула, и лампочка на замке засветилась зелёным. — Я бы тоже хотел, чтобы ты был здесь. — Если бы это был чемпионат мира, — игриво спросил Виктор, — что бы ты делал? Паниковал бы, честно подумал Юри. — То же, что и сейчас, — он опустил чемодан на кровать. — Я бы распаковывал вещи очень медленно, чтобы убедиться, что ничего не забыл. — Юри. — Хорошо. Я бы пригласил тебя на кацудон. — Юри, ты такой жестокий. Я так по тебе скучаю. Юри позволил голосу зазвучать ниже: — Я серьёзно. Тебе понадобятся настоящие калории, чтобы не отставать от меня. — Я мог бы поесть в самолёте, чтобы мы могли начать раньше. — В самолёте? — с сомнением уточнил Юри. — В самолёте первого класса? — О, первый класс. Это всё объясняет. Я всё время забываю, что ты крутой фигурист. — Я не крутой! — Конечно, — Юри только улыбнулся. За последние восемь недель им стало… почти комфортно друг с другом. Юри перестал вздрагивать каждый раз, когда открывал рот, кроме как во время секса. В конце концов он просто покачал головой. — Якову не понравится, что ты исчезнешь, чтобы побыть со мной. — Ты дразнишь меня, — упрекнул Виктор. — Яков не будет против. Я же сказал тебе, он считает тебя важной частью моего тренировочного режима. Просто дай мне номер своей комнаты и позволь увидеть тебя. Юри и правда дразнил, но в слова Виктора сложно было поверить. Он прикусил губу, подумав о том, что уже восьмая неделя, а интернет, который, как минимум, должен быть очень хорошим источником порно, до сих пор не подсказал ему самый лучший способ правильно вставить пальцы Виктору, не говоря уже о том, чтобы трахнуть его. Он хотел, о, он хотел. Но он должен был сделать это правильно, и почему-то даже ролевая игра сейчас казалась преждевременной. У него ещё не было возможности сделать соответствующие записи в блокноте. Если бы это был чемпионат мира, если бы Юри пришлось исполнять обещания, данные Виктору… У него до сих пор не было подробной инструкции, как правильно делать минет. И его сексуальная уверенность почему-то была даже ниже, чем когда он начинал этот план. Он почувствовал, как паника, которую он подавлял списками и правилами, поднялась пузырём в лёгких. Всё будет хорошо, попытался он убедить себя. У него есть ещё шесть недель. Он окончательно выбился из графика, но он наверстает упущенное, так или иначе, даже несмотря на то, что по возвращении с соревнований ему предстоит сдать ещё одну серию тестов и три лабораторные работы, которые он должен закончить в самолёте по пути домой. И да, все важные дела отходят на второй план по сравнению с его графиком обретения сексуальной уверенности, но у него есть время. У него ещё есть время. Через шесть недель он станет даже увереннее Пьяного Юри. — Отлично, — ответил Юри с невозмутимостью, которой не чувствовал. — Если бы это был чемпионат мира, я бы сказал тебе тащить свою задницу в мою комнату прямо сейчас. Это номер 1612. — Только мою задницу? — хихикнул Виктор. — Хотя бы притворись, что ценишь меня за мою личность. — Я не знаю, — Юри сделал вид, что колеблется. — Я был в дороге весь день, а ты не прислал мне ни одной собаки. Как я могу получить свою норму собак, если ты так пренебрегаешь нашей папкой? Виктор не сразу нашёл слова. — Меня несправедливо обвинили. — Разве я не обеспечил тебя собаками во время чемпионата Европы, Никифоров? Ты должен выполнить свою часть сделки, — вот так. Небольшое подтрунивание смогло загнать его беспокойство обратно внутрь. Он был в порядке. — Итак, ты говорил — ты поднимешься ко мне в комнату? Раздался лёгкий стук в дверь. Юри сглотнул. — Тебе не кажется, что ты должен ответить, мой Юри? — невинно спросил Виктор. — Это может быть персонал отеля с чем-нибудь, что ты забыл при регистрации. Подозрение опустилось на Юри холодной сетью. Как Виктор услышал этот стук через телефон? Действительно ли Виктор позволял ему собирать вещи последние два дня — или?.. — Нет, — услышал Юри собственные слова. Его голос звучал так, будто он шёл по туннелю. — Прямо сейчас я говорю с тобой, я не хочу, чтобы кто-то ещё прерывал меня. Стук повторился чуть громче. — Может, тебе действительно стоит открыть, — сказал Виктор, и, о, голоса не могли ухмыляться, но Виктор сейчас ухмылялся. Определённо ухмылялся. Юри обнаружил, что дрейфует ко входу. Этого не может быть, думал он. Не может быть. У Виктора есть его собственная подготовка. Чемпионат уже скоро, и Яков не отпустит его через полмира… Юри открыл дверь. Виктор стоял на пороге его гостиничного номера. На нём были синяя шерстяная шапка, закрывающая волосы, кожаная куртка, джинсы и тонкая белая рубашка. Он снял солнцезащитные очки, которые казались совершенно ненужными зимой, и на его губах расцвела улыбка. — Привет, Юри! Сюрприз! Паника, которую Юри пытался подавить, протянула щупальца и схватила его за горло. Здесь не может быть Виктора. Ещё не время. У Юри ещё шесть недель по расписанию, пока он не будет готов к этому, и даже их окажется недостаточно. Виктор шагнул вперёд. Юри закричал и захлопнул дверь. Ноги перестали его держать; в глазах помутнело. Он не мог дышать. Он смутно осознавал, что Виктор что-то говорил через дверь. — Юри, Юри, ты в порядке? Юри, что-то случилось? Юри? Он не мог слушать, и теперь он сделал всё это невозможным. Все эти недели ему удавалось скрывать от Виктора самое худшее, но теперь было уже слишком поздно. Как он собирается это объяснить? «Прости, Виктор, я увидел сороконожку на стене позади тебя». Нет, он не мог лгать Виктору. «Извини, Виктор, на самом деле у меня сильная тревога, и я не так хорош в сексе, как ты думаешь». Но и сказать ему правду он тоже не мог. Его телефон завибрировал от одного сообщения, потом от другого. Он звенел, потом снова звенел. Ещё одно сообщение. Юри не знал, что говорил Виктор — его зрение не фокусировалось, — но мысленно он уже видел каждое его слово. Эти маленькие сигналы-уведомления нарастали с каждой секундой — дюжина наставлений, сотня требований, тысяча сожалений. Одно из этих сообщений почти наверняка было о том, что Виктор расстаётся с ним. Как и должен был. Юри — худший. Абсолютно худший. Юри протянул руку и отключил телефон. Он не мог говорить. Он не мог печатать. Он не мог ничего сказать Виктору, и поэтому он ничего не делал — он сидел на полу возле своей двери, свернувшись клубочком и просто пытаясь дышать. Юри обманывал себя все эти недели, думая, что сможет привязать Виктора к себе. Только у него никогда не было ни единого шанса, ни единого. Это всегда должно было закончиться вот так — слезами, паникой и маленькими пятнами, ослепляюще плавающими в глазах. Теперь не оставалось больше ничего, кроме как ждать, когда Виктор уйдёт навсегда.