Часть 4.
7 октября 2022 г., 13:15
Всю ночь меня мучили запутанные и тревожные сны, я просыпался каждый час в холодном поту, выныривая из одного кошмара, чтобы провалиться в следующий. Когда наступило утро, мне было тяжело понять, что из этих сумбурных видений случалось в действительности, а что – нет. Наконец, я пришёл в себя, мозг начал процесс анализа и составления плана. То, что у меня вышло, я записал в тетрадь и теперь изучаю.
Считаю хорошей идеей создать образы двух лирических персонажей, основанных на мне и объекте моего изучения, который не нуждается в представлении. Я думаю, это именно то, о чём говорит Кошмар – если сюжет романа не идёт к писателю, писатель сам пойдёт за сюжетом. Наблюдая за развитием событий изнутри, я смогу передать более интересные и яркие эмоции. Как же я не додумался до этого раньше?
Итак, у нас есть два героя:
Действующее лицо – то есть, я: принципиальный и серьёзный молодой человек, не особо заинтересованный в романтических отношениях, но вступивший в них по воле случая (видимо, именно такого продолжения мне и предстоит добиться). Не имея опыта, поступает так, как ему кажется правильным, даже не подозревает, что последует из его решений.
Любовный интерес – "жертва моей любви", списанный с Нортона Кэмпбелла, наивно полагающего, что его чрезмерный интерес ко мне останется незамеченным. Пусть меня пугает то, что происходит между нами, я намерен обернуть ситуацию в противоположную сторону и извлечь выгоду. Такова будет моя месть, ведь не стоило выводить вооружённого пером романиста на конфликт.
Далее следует план, сюжет нашего.. Моего романа:
1. Герои по какой-то причине заинтересованы друг в друге и пытаются узнать больше. (Мы прошли этот шаг!)
2. У одного из героев зарождается симпатия к другому, они контактируют всё чаще, становясь ближе. (Заменим симпатию на научный интерес.. Совпадает с реальностью. Мы остановились здесь.)
3. Отношения героев выходят на новый уровень, пересекая границу дружбы. Теперь они оба испытывают друг к другу неоднозначные чувства, приближенные к романтическим.
4. Происходит конфликт между героями, исходя из которого их ощущения становятся сильнее, обретая более ясный контекст.
Я не уверен, как продолжить план сюжета, потому выбираю ждать. Мы будем развивать эту историю вместе, подогревая интерес читателя настоящими эмоциями в настоящем времени. Что же, сейчас я чувствую, как меня захватывает азарт – своеобразная игра, из которой я выйду победителем, когда допишу роман и принесу готовый образец своему критику. И тогда Кошмар внимательно прочитает рукопись, склонит передо мной голову и признает себя неправым насчет моих работ!
Меня окатывает волной злорадного довольства, и я смеюсь, пока за спиной не раздаётся громкий стук. Тогда я вздрагиваю от неожиданности, резко замолкая и оборачиваясь – врезавшийся в окно юный ворон оправляет перья, сидя на подоконнике, а потом взлетает и оставляет меня в одиночестве. Предпочту не считать это наваждением.
Дальше по плану идёт сближение персонажей, потому я собираюсь слегка сгладить углы в отношениях с Нортоном. Если он хочет услышать от меня слова благодарности, то мне придётся наступить на свои принципы и всё-таки отплатить добром на добро. Аж передёргивает и тошно становится. Я бы ударил его по лицу, а потом, когда он спросил бы меня: "Какого хрена?", ответом послужил бы еще один удар. Вот такой сценарий событий мне больше по душе.
Что ж, сейчас деваться некуда. Мне приходится покинуть свою комнату снова, в этот раз я тащу себя в сторону кухни. Весь день я игнорировал нарастающее чувство голода, но сейчас, уже под ночь, желудок не даёт мне покоя, сопровождая болезненные ощущения громким китовьим воем. Я легко могу подпитать голод своего самолюбия очередным гениальным решением, но физический голод мыслями не заглушить.
Благо, поздний час разгоняет нежеланных посетителей по углам, и никто не смеет мешать мне. Сооружаю простенькое блюдо, единственным предназначением которого может быть только восполнение потребности, им нельзя насладиться. Заталкиваю свой несчастный ужин в рот, прожёвываю, глотаю – безвкусно, бессмысленно. Нужно что-то живое, яркое, чтобы я мог полноценно удовлетворить тоску по хорошей еде. Правда, у меня нет ни времени, ни желания готовить. Впереди сложнейшая манипуляция – найти Кэмпбелла и завести разговор, при этом не высвободив наружу содержимое желудка.
Мои шаги раздаются эхом по коридору, отражаясь от стены к стене, возвещая весь чёртов особняк о ночной прогулке героя-любовника. Сердце заходится в истеричном биении, я прижимаю ладонь к груди, чтобы удержать сходящий с ума орган на месте. Чувствую себя так, будто затягиваю на своей шее петлю, узел всё крепче с каждым шагом.
Табуретка из-под ног выскальзывает, когда я, завернув в очередное ответвление коридора, встречаюсь лицом к лицу тем, кого пытаюсь и найти, и избежать. Кэмпбелл намеренно или инстинктивно толкает меня в грудь, но слишком слабо, чтобы я не смог удержать равновесие. Я гордо смотрю Нортону прямо в лицо и надеюсь, что он не слышит, как сильно стучит моё сердце.
— Что ты здесь забыл? – говорю, без понятия, как ещё начать диалог.
— Нет, что ТЫ здесь забыл? Не слишком ли часто путаешься у меня под ногами?
Он смотрит с каким-то странным, особым оттенком ярости – ненавидит меня, несомненно, но есть в этой злобе какие-то мутные примеси. Я ожидаю удара в лицо и не могу сосредоточиться должным образом.
Делаю вдох глубокий, ловлю себя на мысли, что разговор планировался совершенно другой. Я ведь собирался сказать Кэмпбеллу лживое "спасибо", поймать на крючок, а не усугубить ситуацию.
— Ты хотел, чтобы я тебя благодарил. Я за этим и пришёл.
Нортон выгибает бровь в немом вопросе – ну, что ещё сморозишь? Я сам поражен словами, которые говорю, не меньше его.
— Спасибо, Кэмпбелл. Я благодарен за твою доброту и заботу.
Если бы я слышал себя со стороны, отреагировал бы так же, как Кэмпбелл. Я стараюсь говорить спокойно, но каждое моё слово звучит как насмешка, как издевательство. И Кэмпбелл, конечно, срывается.
Тычет яростно в плечо, я спешу сделать шаг назад, но он хватает за воротник рубашки и тянет. Вот же дикарь..
— Слушай, придурок, мне абсолютно плевать на тебя. Хоть об стенку разбейся, мне всё равно!
— Но..! – я перебиваю и получаю, наконец, по лицу.
Кэмпбелл отпускает меня, я шатаюсь, опираюсь на стену, чтобы не упасть. Кровь водопадом льёт из разбитого носа, окрашивая в бордовый мой любимый костюм.
Мне глубоко безразлична боль, я игнорирую стекающую по лицу и шее кровь, а от уходящего прочь Кэмпбелла отвязаться не могу. Бегу за ним, крича вслед:
— Я знаю, что ты делал в лазарете! Знаю, что говорил, пока я был без сознания! Не лги..!
Я цепляюсь за его локоть, тогда он разворачивается и снова ударяет, ещё сильнее. Уже не могу устоять на ногах, как тряпичная кукла валюсь на пол. В глазах темнеет, в ушах гудит.
— Не приближайся ко мне, пока я тебя не прикончил!
Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но когда я очнулся, обнаружил себя в коридоре в полном одиночестве. Огромных сил мне стоило дойти до комнаты, и теперь, сидя в полюбившемся ворону кресле и массируя виски, я пытаюсь составить дальнейший план и надеюсь, что Кошмар избавит меня от своей компании на сегодняшний вечер.
Итак, сегодня я сделал шаг на пути к следующему пункту плана, но слишком поспешил. Теперь придётся ждать случая, который откроет мне путь вперёд. Главное – не оступиться. Раз Кэмпбелл отталкивает меня, я буду соблюдать дистанцию до того момента, пока он сам не решит пойти навстречу. Стану маячить перед ним, но на расстоянии, и он ни за что не забудет обо мне.