Клыкастый бог

      Вымирание – судьба каждого вида, напоминает себе Дарт Мол. Он пришёл разорить обитель и без того уничтоженной культуры. Последний сын Датомира, и больше никого.       Хижины сожжены, крепости порушены; на месте многих деревень остались лишь ямы и болота. Ядрёный дух диких трав увял в парах гидроцианида. Мол просматривает записи с дронов. Нечего вздыхать. Он настраивает их и пускает дальше исследовать пустошь.       Багровое солнце планеты дало имя его новой подпольной империи, но сам Датомир ещё рано называть домом. Прежде всего он делает это для матери. Талзин отказалась от всего, чем дорожила – отдала жизнь, чтобы спасти его. Поступок, достойный отплаты. Сёстры Ночи мертвы, но в силах Мола сохранить их наследие. Здесь, у взорванных рудников, с почвой смешались тела, булавы и изломанные кузнечные горны. Заклинание спасло лишь дом ведьмы-наместницы – не её саму, раз под потолком подвешен погребальный кокон из красных листьев, сшитый неумелой рукой.       К горлу Мола прижимается середина электропосоха, традиционного оружия Братьев Ночи. К телу напавшего – рукоять светового меча.       – Зачем пришёл? – басом гаркает датомирец, тяжело дыша Молу в шею.       – Искал тебя, – беззлобно отвечает Мол.       Датомирец рывком тянет на себя посох, активирует его. Клинок меча вспыхивает, но атакующий ловко ускользает, не сумев задеть Мола заряженным краем оружия. Наконец, его можно разглядеть: подросток, оборванец в лохмотьях, татуировки настолько густые, что под ними едва видна жёлтая, как у Саважа, кожа. Мальчишка бросается в бой, стараясь прижать его к стене, загнать в ловушку. Дерётся, как зверь, но на лице – страх. Мол рычит, когда мальцу удаётся боднуть его заточенными рогами, и Силой швыряет в раскрытую дверь.       – С каких пор брат без повода поднимает руку на брата?! – Не дав восстановиться, Мол приближается и ставит ногу мальчишке на горло.       – Откуда знать, что ты не под Сёстрами?! – хрипит щенок. Он проиграл, но всё ещё борется.       – Ведьмы мертвы. Все до единой.       Юнец удивлённо замирает. Мол убирает ногу с его горла.       – Где твои братья? – спрашивает он.       В ответ парень, скривившись, мотает головой:       – А нету.       Он хватается за его руку, чтобы встать, и за свой раненый бок. Мальчишка глупо ухмыляется, и Мол, отчего-то, тоже.       Сила здесь ощущается иначе. Она темна и сварена из ярости, из безысходности и ненависти и физической боли Сестёр, что обитали здесь; но в ней густо примешан другой реагент, пылкий и цепкий, обволакивающий планету будто бы защитным пузырём. Мол может описать это чувство только как верность. Ведьмы по-джедайски опирались друг о друга и служили сёстрам латами. На всей деревне отпечатался их предсмертный ужас, свежий и молодой, как чуждое, редкое ощущение.       Его предвидение обострилось, в любое время суток оно одаривает его образами, запахами и возгласами из будущего и прошлого. Вот бы ещё от них был толк. Скрестив ноги, Мол трудится над своим даром на голом полу материной террасы, где краснокрылые виики свили гнёзда и теперь клекочут на его плечах и коленях, сражаясь за дармовое зерно, как когда-то слетались на зов верховной ворожеи.       Замок Талзин теперь служит убежищем Мола и штаб-квартирой Багрового Рассвета. Мать завещала сыну все коммерческие учреждения, наёмничьи агентства, публичные дома для женщин и благотворительные фонды, которыми владела, прибавив к его синдикату. Он правит из тени: эта криминальная империя призвана дать ему ресурсы и военную мощь, но настоящий ключ к победе над Императором – это могущество в Силе. Досадно, но Хэллиш оказался нечувствителен к ней. Он крепкий боец, самое близкое, что есть к знатоку колдовских реликвий, и прилипчивая муха, которую следует держать на расстоянии.       – Дерьмо, не планета, – хмурится парнище, без тени бережности раскладывая свитки и тома по стенным нишам в кабинете Талзин. – Половина людей передохла, они бросают скот, улетают отсюда. Вот что нам делать здесь? – Он удручённо подползает и с честными глазами наваливается на подлокотник кресла.       – Скрываться, – отрешённо отвечает Мол, разбирая отчёты лейтенантов у себя на столе. – Мы будем мертвы в глазах галактики, пока не уничтожим врага так же внезапно, как он напал на нас. Я прокляну тебя, если ты порвал что-то ценное.       Владение что Силой, что ведовством, звучит для Хэллиша предательски и не по-мужски. Он настаивает, что никогда не раскроет верований своего клана и ревностно охраняет всё, что почерпнул от жены. Но страх потерять благосклонность «брата», который кормит и одевает его, оказывается сильнее.       Чародейки описывали свои практики словами из первобытной эпохи; на деле они отводили внимание «ведьмаков со звёзд». Ритуальные свистопляски и заклинания были своего рода медитацией. Они укрощали зелёный субстрат местной Силы.       На территории замка стоит храм Сестёр Ночи. Здесь Мол медитирует, ищет связь с ипостасью Силы, что зовётся магией. В разрушительной мощи она уступает Тёмной стороне, но способна и на то, что не подвластно ситхам. Некроманты порождали нежить, способную сражаться наравне с живыми, а шаманы – филактерии, дающие бытие после смерти. Когда-то давно Мол разведал о похожей, древней технике Тёмной стороны под названием «колдовство», которую практиковали великие из ситхов, вроде Экзара Куна и Наги Садоу, чьи голокроны и амулеты также хранились в глубинах библиотеки Талзин. Скоро он приблизится к пониманию.       Ветхие книги хранят теорию, от них не набраться истинного мастерства. Сами ведьмы предпочитали устные уроки и учились друг у друга. Молу же не к кому обратиться, кроме мёртвой матери. Он молится Талзин, окружённый чёрными свечами и огнём в священных сосудах, но только закашливается зеленоватой пылью. Мать молчит, может, потому что он разрушил её мечты о возмездии.       Простейшее заклинание свечения. В вязком болоте транса Мол шепчет слова на языке, которым не владеет свободно. Невольно вспоминает мать в её последний день. Вся кровь его будто испаряется – и вновь жарким потоком приливает к коже, капилляры лопаются в обожжённых глазах, руки горят голубым пламенем и гаснут.       От пронзительного, гневного визга звенит в ушах и хочется уйти под землю. Это духи, бесплотные старухи с пустыми глазницами, лица искажены злобой, руки тянутся к его горлу. В гомоне слышится: «уродство», «источник зла», «от природы нет...».       – То, что вы зовёте магией, всегда было связано с Тёмной стороной! – Мол встаёт и пытается отстранить призрачные руки от своей шеи. – Я сделаю ваши пути ещё сильнее. Могущественней. Ваши знания будут жить...       Дым обжигает, душит и слепит.       «Магия закрыта для Ночных Братьев, – властно объявляет голос. – Желание колдовать, как женщина, противоестественно и преступно в своей сути».       – Твои враги поплатятся за всё! Разве ты не хочешь мести? – кричит Мол в ответ, корчась, не давая придавить себя, закрывая уши от адского воя.       «Талзин так тянулась к мести, что извратила мои заветы, дала своим выблядкам больше заслуженного, – бушует ведьма. – Чары родились из сестринской любви и святого зова оградить эту мощь от порочного начала Братьев Ночи. И особенно – от демонов вроде тебя. Мужское властолюбие подогрето Тёмной стороной, жажда войны в каждой клетке. Ты не сможешь жить с магией в гармонии – нет, ты хочешь сделать её рабыней!».       Мол оглушён, сердца бешено колотятся. Принося с собой тишь и молчание мёртвых, вокруг растекается темнота.       (–Вы с ней близки, – заметил учитель.       Мол глядел в окно, наблюдая, как Килинди Матако виртуозно мчится на байке обратно в Академию.       – Она искусный боец, – уверенно сказал Мол. – Компетентная. Мы работаем вместе.       Учитель встал рядом, сложив руки перед собой в замок. Пожевал губами, перед тем как начать:       – Трезза говорит, с другими юношами у тебя либо враждебные отношения, либо никаких. Постоянно виден с рабыней и служанкой. Это не пойдёт тебе на пользу. Мол ничего не говорил ему про Килинди и Далин. За это его точно не похвалят. Но он ничего не мог поделать.       – Я общаюсь с теми, кто проявил своё мастерство, – заверил Мол. – Килинди показала себя достойной этого.       Учитель нахмурился.       – Ты молод и глуп, – процедил он. – Ты перестал скрывать свои шрамы, подобно ей. Эти хрупкие девочки часто выставляют напоказ свои беды и раны в надежде показаться сильнее. Рано или поздно такие связи ослабят тебя, ты смиришься со своей уязвимостью вместо того, чтобы бороться с ней. Истинный воин-ситх не имеет права на такой позор).       – Когда я умру, – трёт переносицу Мол, сидя на краю кровати в покоях матери, – ты останешься последним в своём роде, а твои потомки смешаются с людьми или иридонскими забраками. Забудутся воины, ведьмы, а ты даже не можешь продолжить дело ситхов, чтобы сохранить память о себе.       Покрытый пылью Хэллиш выбирается из-под кровати с тряпкой и ворохом дохлых жуков в руках. Зевая, тянет:       – Так-то конец у всех одинаковый. Все сгниём, брат.       «Брат»! Кто знал, что таким личным, сокровенным словом датомирцы разбрасываются так небрежно. Мол догадывается, почему. Их мужчины умирали часто и молодыми, братья сменяли друг друга постоянно: погиб один – найдётся новый. Но Саважа нельзя заменить. Одному Молу предстоит сшивать лоскутья Ордена Ситхов, порванного и опозоренного Императором.       Враг не дремлет. Он ведёт политику экспансии и колониализма, использует ископаемые с территорий, на которые не имеет права, рвётся на Дальние Рубежи. Его надо опережать, потом и кровью удерживать монополию на сбыт топлива и оружия, подминать под себя силы сопротивления и давать им в руки мощнейшие пушки и линкоры. Уже многие дельцы и корпорации Внешнего Кольца не могут сделать и шага без стержневого органа Багрового Рассвета, но по сравнению с властью Империи это – капля в море. Пусть львиная доля обязанностей по управлению синдикатом лежит на плечах лейтенантов, у Мола не так много лишнего времени.       – Меня не будет два дня, – объявляет он, надевая на шею золотую подвеску с эмблемой Багрового Рассвета. – А затем начнутся операции захвата в секторе Виденда.       – И когда мы пойдём грабить деревни? – приосанившись, спрашивает Хэллиш. Он приучен к дисциплине и не выражает недовольства, но затаённая злоба на Сестёр рушит его выдержку. Парень хочет пройтись по их трупам и забрать артефакты, которым они поклонялись.       – Ты знаешь координаты, займись сам.       Хэллиш прислоняется к косяку двери кабинета, отводит взгляд.       – Не хочу один.       Легко привыкнуть к брату, всегда готовому прикрыть спину. Труднее вернуться к жизни, где ты один защищаешь себя. Не стоит делать из мальчишки размазню.       – Как малое дитя, – стыдит Мол. – Не справишься – тогда займись дроидами и научись, наконец, не соваться под выстрелы.       На базе есть арена с дроидами-убийцами, как в юности Мола – наиболее эффективный способ взрастить бойца, даже не вполне ладящего с техникой. Первые дни Хэллиша пришлось учить пользоваться посудомойкой, душевой и прочим, ведь Братья Ночи были отрезаны от многих благ цивилизации. Спидеры и генераторы для проволочных заборов поставляли Сёстры. Кланы жили в изоляции, ограждённые страхом и чарами от людских поселений и друг от друга.       Большая часть кожи Хэллиша представляет из себя эпидермальную броню. Такое могли наращивать только древние ситхи-биоинженеры. Как показывает ряд падений с деревьев и охота на птиц, суставы в кистях его рук устроены так, что чем сильнее вещь вырывается, тем, рефлекторно, крепче становится его хватка. Сначала Мол решает, что это результат магии, как в случае его брата. «Все наши такие». Все, значит, кроме калеки.       Саваж посеял зерно сентиментальности в разуме Мола, и теперь оно проросло, потянулось к дневному сумраку, красной дымке и бурой траве, к песням, что насвистывает Хэллиш, к значению татуировок на их коже и остаткам племенного быта, что мальчишка принёс с собой. Он ему не семья; он объект изучения, такой же, как магия. Мол сводит к минимуму поводы для разговоров с Хэллишем; он поручает ему то разгрузить поставки, то потравить грызунов в недрах замка – лишь бы не попадался на глаза и не лез с советами о том, как лучше затачивать рога. «Ты слишком коротко их пилишь, как ты покажешь кому-то, что хочешь ему присунуть, если они слишком короткие». И позже они дерутся в рукопашную и на посохах, обмениваясь техниками боя; они загоняют ранкора в ловушку и едят на открытом воздухе. Ночные Братья не держали скота; они оставляли стада верн в поле зрения ради шкур и костей, но никак не ради мяса. Охотиться на существ столь беззащитных было делом беззащитных. Мол одёргивает себя от желаний подтягивать Хэллиша за руку, когда тот падает, или помогать идти, опершись на себя, когда тот ранен. Может, эти сердечности и обрекли его кровного брата на смерть.       Посещая уцелевшие деревни, они находят следы ушедшего народа: маленькие скелеты, спрятанные в подвалах, и рогатые скелеты, замурованные в павшие стены крепостей.       – Первые Братья, – морщит нос Хэллиш, подражая Молу. – Ещё иридонцы. Строили замки ведьмам, не приходя в сознание, подыхали на месте от истощения. Их хоронили прямо в стенах.       Мол знает, что датомирские забраки произошли от иридонских. Теперь, к тому же, знает, что Братья Ночи не могли выбрать партнёра для размножения. Хэлллиш в год геноцида был слишком молод для битвы, но уже служил «столетней старухе»-ведьме, от которой его тошнило и которая поила его дурманящими отварами, чтобы не сопротивлялся во время секса.       – Ты жалуешься, но я не вижу, на что, – строго утверждает Мол, услышав рассказ.       – Тоже скажешь, что мне повезло? Это тебе не оргия с кучей красоток, как думают в галактике.       – Я глава криминального синдиката. Я видел рабство, Хэллиш, и поверь – мужчины-рабы что угодно отдали бы за жизнь, что была у тебя. Тви’лекские женщины, зельтронки... это они уязвимы. Не строй из себя жертву, парень. Ты выглядишь ничтожно.       (– Ты знаешь, почему самцы большинства видов больше и сильнее самок? – спросил учитель, наклонившись к его уху. Не дав ответить, он продолжил: – Потому что самки асексуальны, пассивны, в период гона не желают дать себя осеменить. Самцы должны брать их силой. Такова природа, мальчик мой. Не тебе стеснятся наутоланки. Покажи себя мужчиной и возьми то, чего желаешь).       – Ей нравилось смотреть, как маленькие мальчики трахают друг друга... – глухо добавляет Хэллиш. Более весомый аргумент, всё те же слова плаксы.       Ситхи учатся обращать гнев себе на службу; простых смертных хаотичная ярость нередко выставляет посмешищами. Поэтому праведный гнев Саважа, вызванный Сёстрами, никогда не внушал Молу отвращения: ситх-ученик был взрослым и быстро понял, когда уместно войти в раж, а когда замолкнуть. Хэллиш? Ему от силы четырнадцать. Мол и Саваж никогда не звали друг друга кретинами; был лишь один раз, когда они действительно ссорились, ведь Саважу никогда бы не пришло в голову будить брата, прыгнув на него с разбега.       В покоях матери слишком податливая, до боли в позвоночнике, кровать; на ней невозможно найти себе места. Правильней спать на матрасе на полу. Но из подушек и простыней ещё не выветрился её запах. Порой Мол видит сквозь марево исполинскую женщину, прижимающую младенца к груди, и комната пересыщена пыльцой, люциферазой и страстным духом Живой Силы... Или это было в деревянной хижине у джунглей, оцепленной соцветиями и ароматом звериного мускуса, где она растила его с братом?       Мысль об этом подобна взрыву артиллерийского снаряда внутри, она шрапнелью царапает его сердца и мускулы и мозг и взвинчивает мстительное буйство Тьмы, этот порыв дать отпор, эту волю не пасть духом перед лицом старика, который стал могуч до безумия – непознаваемо могуч!       – Одолеть того, кто слабей тебя – не достижение, – повторяет Мол Хэллишу, когда заставляет юнца спарринговать с ним. – Только в бою с превосходящим врагом ты возвышаешься над собой и в полной мере проявляешь силу и мастерство.       В конце концов мальчишка забирается в полуразрушенную часть крепости и возвращается с невесомой зелёной сферой в руках. Шар принадлежал Талзин; с его помощью мать вернула разум Молу, когда тот впервые прибыл на родину.       – Это чудо, которое мне не понять, – сухо, с деланно-безучастной гримасой признаётся Мол, принимая в руки сгусток колкой зелёной энергии. – Она исцелила меня из-за общей крови, не потребовав ничего взамен. Ей было достаточно родства с незнакомцем, чтобы спасти его.       Хэллиш пожимает плечами:       – Странные они. Никакой рациональности. Потому те долбаны и завалили их всех.       Мол с мальчишкой уже не раз заходили сюда, в руины, в поисках полезного хлама Сестёр, но находили лишь трупы. При виде мёртвых белых лиц вспоминаются духи ведьм. Поздно додумался: если для чародейства нужна община, за неё может считаться Хэллиш. Мать тоже не владела Силой с рождения, а двое ведьмаков будут полезнее.       – Не такие уж сильные были, раз проиграли, – бормочет парень. – Если бы не волшба, Братья бы давно поставили их на место.       – Ты недоволен естественным устройством мира, – бесстрастно рассуждает Мол. – Ваше общество, как и любое другое, построено на силовом превосходстве. Уникальные знания и навыки поставят нас на пару ступеней выше в иерархии, как когда-то ведьм. Если удастся обойти их тени.       Мальчишка складывает руки на груди, вздыхает.       – А вдруг на этот раз духи убьют тебя? Я тогда не откачаю, честно.       – Это могла быть иллюзия, – отвечает Мол, раскрывая тяжёлые двери наружу. – Их чары коллективны, значит, ты пойдёшь со мной. Мы должны испытать, иначе ничего не добьёмся.       Хэллиш хватает его за рукав, скрипит зубами.       – Есть одна Сестра. – В ответ на взбешённый взгляд добавляет: – Не старше меня. Ты ситх, тебе она ничего не сделает. Лучше с ней поговори.       Мол отпускает двери, хватает мальчишку за плечи:       – Ты скрыл это от меня. Зачем?!       – Проверял, что вы с ней не в сговоре.       – Что ещё ты не рассказал?! – Мол сжимает горло Хэллиша Силой. – Что ты имперский шпион?!       – Нас в галактике считают отсталыми. Не взяли бы. И я б скорее их всех вырезал. Или себя, – задыхается малец.       – Ещё есть выжившие?!       – Братья Ночи...       Хэллиш падает на колени, откашливается.       – Три клана, – с отдышкой отвечает он. – Я не пошёл с ними. Корса послали за мной, я подговорил объявить меня мёртвым, как остальных. От него всё знаю.       В его словах не ощущается лжи.       – Где ведьма и твои братья? – Мол садится на корточки, хватает Хэллиша за рога, заставляя смотреть себе в глаза.       – Скажу, – щурясь, произносит тот. – Если поклянёшься, что заставишь её отцепиться от нас!       Покорность Ночных Братьев может сыграть Молу на руку. Но ребёнок, наделённый властью – гиблое дело. С этим Мол разберётся. Хэллиш не заслужил его клятвы, поэтому ситх с остервенением впивается незримыми когтями в неокрепший разум, пока мальчишка вертит головой, тщетно пытаясь улизнуть от боли.       Скованные скалы, гробница Куджета. Мол отпускает голову Хэллиша и поднимается на ноги.       – Утром мы отправимся туда, – объявляет он. – Надеюсь, ты осознаёшь, чем закончится ещё одна ложь.       Вечером лейтенант Драйден Вос деликатно возмущается приказу не беспокоить босса в ближайшие пару суток.       – У нас есть наёмная армия, сэр. Дело синдиката должно стоять в приоритете.       Он сдаётся, ведь он заменим.