Слойка с вишней

Один. — И какого чёрта тебе надо?! Уходи, ты забрал своё, а теперь сгинь с моих глаз! - тихо, но всё так же яростно прошипел Куникудзуси, — Забирай свой поганый Гнозис и вали! Итэр подошёл поближе, подбирая с земли меч и аккуратно обходя Сказителя с разных сторон, пока он не отрывал свой взгляд от Путешественника. Тот словно удав, полз вокруг добычи, осматривая, когда лучше сдавить её посильнее, чтобы окончательно убить. — Я ещё не закончил. Ты ведь даже не представляешь, сколько боли ты этому миру принёс. Теперь этот мир, в моём лице, вернёт тебе её обратно, — и первый удар пошёл. Гнозис был спрятан в карман рядом с Глазом Порчи, чтобы рукам ничего не мешало. В пол силы Куникудзуси ударили в живот, а после этого пришёлся новый пинок, уже во всю силу Путешественника, что заставило достаточно лёгкое тело под его ногами слегка проехаться по полу, собирая за собой всю пыль и грязь этого места. Скарамучча приземлился на спину, уже слабо понимая, за что именно хвататься, чтобы заблокировать удары. А блокировать приходилось: они сыпались с каждой секундой всё яростнее, накрывая со всех сторон. Руками он прикрывал голову, тут же пытаясь закрыть грудь, живот, лицо. Но некоторые парировать не выходило, что оборачивалось на бледной коже яркими синяками, они пятнами покрывали тело. Один из таких ударов совсем выбил жертву из сил. Он пришёлся прямо на повреждённое колено, выбив за собой чёткий хруст сустава, возможно, вывих, а после крик: — Ты…сука! — тело снова согнулось в судороге, он сжал зубы со всей силой, прошипев. Мышцы без конца сжимаются и разжимаются, дрожь и волна болезненных ощущений подходит к горлу, словно тошнота. Страх крепчает в груди, опаляя её своим холодом. — Не больше, чем ты, — ответили Сказителю и, воспользовавшись моментом озабоченности того своей раной, пальцы свободной руки проникли сквозь чёрные, как смоль, волосы на голове, сжимая их, заставляя подняться вслед за движениями Итэра. А после последовал новый, ещё более злостный удар. Рука резко дёрнулась вниз, а за ней и чужая голова, с грохотом приложившись лицом об пол, оставляя на нём красные разводы. Кажется, в тот момент можно было чётко осознать, о чём именно говорили люди, когда упоминали о звёздах, что прыскают в глаза при мощном ударе. Именно их Скарамучча и увидел, а после поглощающая темнота. Удивительно, что даже пустота может быть такой яркой, как огонь при взрыве, эта темень ослепляла, поглощая собой всё на своём пути. Из носа, стекая по губе, а после и капельками по подбородку, перемешиваясь с солёными дорожками от слез, шла кровь, точно такая же горячая и тёплая, как у обычного человека. Только вот человеком это создание никогда и не являлось, поэтому убийством Итэр такое не считал, повторив свои движения ещё один беспощадный раз, прикладывая чужую голову к камням под ногами. А потом ещё и ещё, разбивая миловидное личико с такой силой, будто он хотел убить Сказителя раньше времени. Тело в руках ослабло, итак вялое - сопротивление совсем пропало. Нехотя пришлось остановиться. — Уже всё? Я же несильно… — задумчиво протянул Путешественник, наклоняясь к Куникудзуси и нащупывая его пульс. Ох, точно. Нету, как и сердца. Тогда стоило проверить дыхание, что и сделал Итэр, сев рядом, поднёс ухо к его рту, а в руках продолжая держать оружие на случай чего. И это "чего" резко произошло. Вполне ожидаемо, стоило отметить, но Путешественник не думал, что тот будет способен на сопротивление после подобного. Восхищает. Скарамучча вцепился зубами в чужое ухо, кровь прыснула на язык, а за этой действие сразу же прилетел режущий удар в плечо: лезвие, как по маслу прошлось поперёк зоны ключиц, разрезая оголённую кожу, что вынудило Куникудзуси ослабить хватку и переместить все силы на то, чтобы зажать новую рану и остановить обильное кровотечение. На удивление, он не издал и стона, только глаза с презрением устремились в сторону блондина, пытаясь выжечь на его месте дыру. Гадкая крыса, что не хочет драться честно, а когда получает по заслугам - пытается доказать свою силу, самоутвердиться. Вот, кем сейчас был Итэр для Скарамуччи. По шее Путешественника горячей линией потекла алая жидкость. К счастью, хоть ухо на месте. Он потëр укусанное место, ощупывая нанесённые повреждения. — Из-за тебя останутся шрамы, — только вот Итэр раздражался от неповиновения, уже начав действовать решительнее. Скарамуччу, под его возмущения, ухватили за правую руку, вынуждая новый раскат боли прокатиться по телу, ударяя в мозг (как раз на правое плечо и пришёлся порез), швырнули в другую сторону помещения. Взгляд Куникудзуси цепко удержался на своём справочнике заклинаний в этом же углу. Казалось, он в паре сантиметров от того, что его защитит, от проводника к глазу порчи, пускай тот и был у Путешественника. Осталось протянуть руку и спасение коснётся тонких пальцев. Осталось лишь…дотянуться… Резкий вскрик отрывает от попытки спастись, от смутной надежды на выход и возможность жалко зализать свои раны, как подбитая псина где-то в забытом всеми уголке Тейвата. В ладонь Сказителя с неприятным звуком входит лезвие меча, разрубая ткань и мышцы. Он дёргается, пытается высвободиться, убрать оружие. Ему осталось жить всего два часа, если не меньше, какого чёрта тот измывается? Скоро это место развалится, но вместо побега Итэр лишь утоляет свою жажду, свою адскую потребность в возмездии, оплате, что будет полностью равна сотням загубленных судеб. Но факт того, что сколько бы Предвестник не пытался, всё равно конец будет один - смерть. Даже если бы попытка Скарамуччи сбежать была удачной, он бы всё равно погиб в итоге. Но Сказитель не воспринимал такой исход событий. Он убежит, он выживет, обязательно. А потом нагнёт Путешественника так, что тот больше не сможет здраво мыслить, не сможет существовать, действовать. Он убьёт его, чëрт побери, убьёт. Итэр же на такое смелое суждение имел своё чëткое мнение, прокручивая меч вокруг его собственной оси, разрывая итак пульсирующую рану. Лезвие с инициалами на нём пачкалось в ярко-алый, глубокий цвет, капельки крови красиво поблескивали. Куда убежит Предвестник с пробитым коленом, рукой и плечом? Правильно, никуда. Что он сделает тому, кто сильнее и имеет куда меньше повреждений? Правильно. Целое ни-че-го. Скарамучча не спасëтся, не убежит, уже никогда не увидит свет фальшивого светила. Его могилой станет его же царство. Путешественник растянул губы в спокойной улыбке, резко дëрнув лезвие под чужой крик. Меч не вышел. Застрял намертво, попав в узкую щель между камнями на полу, при этом пройдя ладонь насквозь. Вот гадость! — Ох, вот как? — вздохнул блондин, холодной подошвой надавив на запястье Скарамуччи и уже с куда большей силой вытянув из его ладони оружие, чуть отойдя, пока Сказитель в бессилии захныкал от ранее невиданной им боли. Под громкие всхлипы, попытки заставить своё тело двигаться, под чужую мерцающую пламенем агонию, Путешественник лишь тихо напевал себе под нос некогда знакомую мелодию, отбирая последний лучик надежды прямо из-под носа - справочник заклинаний. Катализатор лежал всего в паре сантиметров. Если бы Итэр не успел, то всё было бы куда сложнее. Пришлось бы чуть посражаться, побегать, попытать удачу, да и снова прийти к тому, что они имеют сейчас. Одни проблемы. Блондин крутит книжку в руках, пачкает корешок алой жидкостью, внимательно рассматривает, а потом привлекает внимание Сказителя, заставляя сквозь мучения и слëзы посмотреть на себя. Чужое заплаканное лицо с покрасневшими глазами, растертой по щекам и губам кровью, слипшимися на лбу волосами, поворачивается на звук щелчка пальцев. Катализатор с небольшой пыльной занавесой падает на пол, а остриё оружия тут же пробивает насквозь обложку и многочисленные странички. Они искрятся, светятся, выпуская остаток элементальной энергии, что бликами отдаётся в глазах. Вот и всё, даже свет в конце туннеля померк, оставляя Куникудзуси один на один с тем, что он сам натворил, на что тот удручëнно вздыхает: « — Какой же ты…ублюдок…» Нету сожаления к чудовищам, подобным ему. Фатуи - сборище монстров, что создало человечество и Боги. Они обиженные, никчемные выродки. Кто бы это не был: милый рыжий парень с семьёй или Кукла, созданная Электро Архонтом, их объединяет одно - они не люди, как бы не пытались таковыми показаться. Это лишь маска, которую можно легко сорвать вместе со скальпом и кожей, оголив их уродливую натуру вместе с нервами. Нету сожаления к созданиям, что способны на злодеяния. Отдай таких толпе - судьба их была бы ещё более пугающей, омерзительной. Куникудзуси бы разорвали на части, унизили, как последнюю распутную девицу. Смерть от рук героя всего Тейвата - слишком щадящая участь. Но он достоин её, как отличный воин, что встал на пути. Единственное, что у этих тварей, гнойников на теле Тейвата, не отнять - они отличные воины. Более их тела ни на что не годны, лишь убивать, а после умирать от рук кого-то посильнее. Жалкая и бессмысленная жизнь, как у мошек, которых ежедневно убивают целыми сотнями. Только вот, расправляясь со Сказителем подобным образом, за опьяняющей кровожадностью, Путешественник сам упустил момент, когда его фигура стала идеальным кандидатом на роль нового Предвестника, когда он сам стал отродьем. Но такой исход его мало волновал. Он не видел в своих действиях проблем, не видел жестокости. Это лишь холодные руки кармы, а он - инструмент. Поймёт он всю смехотворность ситуации лишь когда ему в руки попадёт хвалебная записка Фатуи, где они выражают свою искреннюю благодарность за уничтожение предателя их родины. Лишь тогда Путешественник задумается над тем, кто именно был монстром. Куникудзуси не хочет принимать такую кончину, отвергает этот исход, как нечто инородное. Он из последних сил пытается подняться, показать, что не проиграл. На более-менее целой руке (пускай та и была аналогично в синяках и гематомах) он чуть приподнимается, закрывая раненной ладонью плечо. Нога подводит, не сгибается, коленная чашечка вывернута, истекает кровью, а каждая попытка встать выбивает тихий стон. Весь пол уже залит багряной жидкостью, а полностью все ранения пропитаны грязью и песком. Жалкое зрелище. И столь же жалкие попытки обрывают новым ударом в живот. С губ слетает пара капель крови, от удара открылось внутреннее кровотечение, а во рту появляется до ужаса знакомый, ядовито-железный привкус. Кукла с грохотом падает на спину. Сил кричать или как-то словесно унижать своего мучителя уже нет. Пустые, некогда горящие глаза, устало смотрят на нависающую над Сказителем фигуру. Архонты, когда же это кончится? — Остановись, — уже не командует, а просит он. Простая человеческая просьба, тихая, полная надежды, — герои не могут вести себя подобным образом… А как же прощение? — он пытается заговорить Путешественнику зубы, увести время, чтобы умереть не так мучительно, как может. Хочет дождаться момента, когда его царство само убьёт своего создателя. — Прощение? А кого мне прощать? Неужели тебя? Не тебе, Куникудзуси, говорить о героях. Твоя задача - молча принять наказание, что отправила тебе судьба. Твои игры кончились, ты можешь сказать свои последние слова перед тем, как я раскрою твою натуру по-настоящему, — отвечает Путешественник, проводя краешком меча по оставшейся одежде. Лёгкое движение - и она разорвётся, открывая живот. — Последние слова? — усмехаются Итэру в ответ, — Последние слова... а знаешь, что? Пошёл ты нахуй! — единственные силы уходят на этот последний язвительный комментарий, что он может себе позволить. Больше Сказитель не выдаст ни единой членораздельной фразы, его сознание не позволит более такого. Представление началось. Меч разрубает одежду, оголяя кожу. Та в ранах, синяках, совсем уже не отдаёт аристократичной бледностью и фарфоровой хрупкостью. Уже ничего не удивляет Путешественника. Ох, только жаль будет малышку Паймон. Та осталась снаружи, Итэр прыгнул прямо за Скарамуччей в неизвестность, оставив живую консерву сторожить вход. Той придётся созерцать растрепанного юношу, чьи золотистые волны волос окрасились в грязно-коричневый цвет, как и белоснежный плащ, а добрые янтарные глаза приобрели совершенно новый оттенок, неуловимый для тех, кто не знал Итэра ранее, но известный многим. Оттенок настоящего внутреннего безумия, жестокости. Он никогда уже не будет прежним, а этого и не нужно. Вещи можно отстирать, а про совесть напрочь забыть. Его искажённое сознание уже никогда не восстановится после такого, наоборот - расправляться с врагами подобными методами станет новым хобби, лёгкой забавой, как игра в карты, что отдастся терпкой горечью вины после. Можно ли считать героем того, кто так легко заставляет живых существ прощаться с жизнью? Итэр считал, что вполне можно. Цель оправдывает средства, как средства оправдывают цель. Он принесёт тому желанное и заслуженное - смерть. Путешественник наклоняется, садится на корточки, перехватывает чужие руки, заносит их над головой Сказителя. Тот жмурится, отводит взгляд, вновь всхлипывает, но тут же мысленно себя одëргивает. Даже если кончина неизбежна - он не будет жалко корчиться от боли. Хотя бы попытается. Меч неожиданно откладывают, окровавленные пальцы Путешественника подушечками касаются плоского живота, вычерчивая на нём кровью символы, как метки для, как предполагалось, будущих ударов. Предвестник шмыгает, с отвращением смотрит в чужое лицо, пытаясь разглядеть там хоть капельку сострадания и жалости, пока тело предательски дрожит, показывая настоящие чувства Куклы. Да, он дрожит. Весь, как осиновый лист. От каждой волны мурашек тело содрогается сильнее уже от боли, а чужие прикосновения такие обманчивые, нежные и ласковые, чутка зазывающие только побуждают к подобному. Итэр издевается, аккуратно поглаживает кожу, грудь, чуть сжимает её, будто пытается успокоить. Лжец. Сказитель зажмурился, в непрекращающимся напряжении ожидая, когда всё случится. Когда он, избитый и раненный, наконец издаст последний всхлип, покинув этот мир. И оно скоро случится. Руку убрали и со звоном оружие вознеслось над животом. Предвестник распахнул глаза. Те округлились, забегали из стороны в сторону, не имея возможности сконцентрироваться. Ох, Святая Селестия, впервые за всю свою жизнь он испытывал такой тошнотворный страх, что комом подошёл к горлу. Никогда прежде не веря в Богов, в их помощь, Кукла взмолилась о пощаде. Лишь бы он отключился и погиб раньше, чем успел испытать весь спектр агонии на себе, лишь бы потерял сознание. Святая Селестия, Архонты, хоть кто-нибудь, пожалуйста... услышьте эту просьбу и дайте ему быстро умереть. Но мольбы его не были услышаны никем. Плавно, слишком аккуратно, лезвие разрезало нежную кожу на животе. Если быть честным, Скарамучча не сразу осознал это, не сразу ощутил, как срывает свой голос в попытках докричаться до Богов, не сразу понял, как взор застелило кровавое месиво из красных пятен и слëз. Он сипел, вздыхал, стонал, пытаясь вырваться, отползти, остановить это, но человек… чудовище над ним было непреклонным, сжимало запястья до синяков, не отпускало, заставляя снова и снова ощущать, как багровые струйки льются по животу. Итэр всё так же спокоен, смотрит на Сказителя нежно и осторожно, мечом разрубая поверхность чужого тела. Он надавливает сильнее - кровь идёт больше, он убирает меч - она прыскает на пол и руки. И так раз за разом, порез за порезом, пока Кукла под ним не начинает напоминать слойку с вишней. Алая, горячая начинка чужого тела - он уже никогда не забудет этот запах, что наполнил помещение и ввёл его в опьянение, этот запах означал эйфорию от победы, ликование от своего превосходства. Запах настоящей боли и страха, душный шлейф, что более не покинет Путешественника никогда, куда бы он не пошёл: от тёплого Мондштата, до холодной Снежной - этот аромат будет кидаться в нос каждому, кого он повстречает. Наконец, клинок прошёл весь защитный слой, состоящий из мышц, кожи и покрывающего еë эпидермиса. Скарамучча не сопротивляется, закатывает глаза, хватает ртом воздух, пока рана на животе становится всё больше. Он теряет слишком много крови, уже практически чувствует, как уплывает от него реальность, сознание, он радуется тому, что скоро это кончится. Резко меч убирают, но Сказитель уже не обращает внимания на чужие действия. Почему он не может покинуть этот мир? Какого чёрта царство не отпускает его, оставляет в чувствах? Горло уже режет от сухости, крики не выходят, но… нечто заставляет их выйти. Чужая рука, что ранее уже побывала в груди Предвестника, потихоньку расширяет рану пальцами, обогряя их с новой силой, а после просовывает конечность внутрь. Руку тут же охватывает тёплые, даже нет, горячие внутренности, будто роешься в только что убитой дичи, собираясь подготовить её для пышной трапезы. Ладонь проходит глубже, касается кишок, сжимает их между пальцами, теребит, играючи потягивает на себя. Склизкие и тёплые, наверняка такие есть в каждом человеке. Пальцы проходят между ними, перебирают, будто это ничего более, чем просто маленькие мясные мешочки, которые позже отправятся в печь и станут прекрасным блюдом. Чужие запястья освобождают, забирая с пола оружие. Скарамучча издаёт последний вздох, запрокидывает голову. У него нету сил сопротивляться, нету сил больше плакать или кричать. Шоковое состояние от боли, пока чудовище над ним роется в его внутренностях. Последнее, что он видит - остриё ножа около своего горла. Лёгкое движение и оно, словно бумага, расходится на две части. Тело хрипит, пытается ухватиться за жизнь ещё минуту, а потом замирает. Царство дрогнуло, пол потрескался. Осталось меньше часа. Со сладким хлюпающим звуком ладонь покидает тело, оставив внутренности на месте. Рана расширена настолько, что даже не прикладывая усилий можно разглядеть всю прелесть чужого внутреннего мира, именно такого, каким он и должен быть - дрожащим в смертной агонии, перемешанным и оскверненным. Прекрасное зрелище, означающее победу. Стены задрожали, Итэр поднял голову, осматривая помещение. У него ещё есть время. Чужое тело, некогда живая личность, что радовалась, злилась, завидовала - теперь была не более, чем мешком с костями и мясом. Этот мешок изрезан, из него вываливается содержимое, он никому не нужен, его последняя задача - удовлетворить чужие потребности. Путешественник проводит окровавленной ладонью по раненным конечностям, распределяя тёплую жидкость по незапачканным местам, заходит за одежду, без стыда спускает её, окончательно оголяя Куклу под собой. Забавно, теперь это и правда лишь кукла со стеклянными глазками, замеревшим выражением лица, пока ещё тёплая и мягкая кукла. Время для Куникудзуси остановилось навсегда, он покинул этот мир и, к его великому счастью, уже не имеет возможности лицезреть всё, что будет дальше с его трупом. Время бежит быстро, Итэр даже не замечает, сколько минут он тратит на то, чтобы стянуть свои штаны и окончательно окунуться в нового себя - безжалостного монстра, настоящего извращенца, чëртово чудовище. Ему плевать на боль, на то, что тело под ним уже постепенно становится холоднее, что от каждого толчка вытекает ещё больше крови, а внутренние органы постепенно вываливаются на пол, размазывая биологические жидкости по нему же. Путешественник хихикает, часто вздыхает, накрывает труп собой, делится своим теплом, языком проходясь по разрезанной надвое шее, раскрывая гортань, проникая внутрь, вгрызаясь в плоть и разрывая её ещё сильнее. Он рычит от возбуждения, прикрывает глаза, пачкает лицо. Недолгие пару минут и чужие внутренности покрываются семенем, а блондин с трепетом отстраняется, наблюдая своё творение - прекрасную картину, которую пытается запечатлеть в памяти. Первая работа навсегда будет стоять у него перед глазами, появляться перед сном, зазывая на новые поиски жертв. И никто его не остановит, поскольку жертвы его - признанные преступники и негодяи. Он будет правосудием, что настигнет каждого. Итэр не помнил, как оделся и покинул царство, не помнил, как оказался снаружи, как его встретила испуганная Паймон. Единственное, что он запомнил - свой триумф, своё произведение искусства. И эта картина будет его спутником, иконой, на которую тот будет молиться в сложные периоды. Сказитель с окровавленным, стеклянным выражением лица, чьи внутренности размазаны по полу, залиты семенной жидкостью - вот, что запомнит Итэр, вот, что поведёт его дальше.

***

Прошёл месяц, как Сказителя не существовало более, как о нём забыли, словно его никогда и не было. Тейват не мог не вздохнуть спокойно. Итэр вернулся к обычной жизни, а о произошедшем на самом деле в том подземелье никто так и не узнал. Оно рухнуло, уничтожив само себя и тело своего создателя, забрав его в небытие, стерев все улики. Гнозис, как и Глаз Порчи были оставлены Путешественником себе, как ценные артефакты и напоминание о своей первой "жертве". Он частенько любил поглядывать на них в одиночестве, так же частенько чувствуя наплыв былого возбуждения от воспоминаний. Как и говорилось ранее, ему даже пришло благодарственное письмо от Фатуи за то, что он избавился от предателя и помехи на их пути. Но, к сожалению, на тот момент он уже не усомнился в своей правоте. И никогда более не усомнится. Всё шло само по себе, чудовище за чудовищем - он избавлял этот мир от тварей, что прятались за человеческим лицом, с каждым разом убеждаясь, что все новые встречные - гнусные животные, свиньи, которых нужно отправить на убой. И его уже мало волновало, кто перед ним: ребёнок, взрослый, пожилой. Всех ждал один финал, всех ждало искупление. И если Боги этого мира не останавливают его, значит, он полностью прав во всех своих действиях. Он очистит Тейват от нечисти, даже если эта нечисть решит примерить маску его сестры или Паймон. Итэра это не остановит более. Никто и ничто не остановит. Меч, изготовленный кланом Каэдэхара его верный помощник и спутник, он пережил ни один бой, перерезал ни одно горло, побывал ни в одном теле. Раны, увечия, пытки - Путешественник не скупился на них каждый раз, когда встречал кого-то нового. Раз за разом его чувства вспыхивали, как впервые в том подземелье, и он входил в сладкий, терпкий кураж, насыщаясь кровью и жестокостью. Ни одного надгробия бы не хватило перечислить все имена тех, кто погиб от его рук. Он так осуждал Куникудзуси за боль, нанесённую другим, но сам не заметил, как подсел на эту же иглу, заняв место Скарамуччи на поле. Возможно, когда-нибудь и его настигнет карма, когда-нибудь… но не сейчас. Не сегодня, когда очередное отродье упало перед ним на колени, давая добро на трапезу. Он уже не видел лиц, они все становились смутными очертаниями. Он видел только одно - новое задание от вселенского правосудия. И он будет выполнять его раз за разом, пока это самое правосудие не покажет ему новую цель, которую Путешественник найдёт, но со временем, обойдя весь Тейват, он увидит жертву, но уже в зеркале. Тогда эта история и будет закончена, тогда она и завершится.