Любовь зла

Время тянулось как муха в стакане. Вардиетта не знала, откуда пришло к ней это сравнение, но вот уже несколько минут оно нагло вертелось у нее в голове и никуда не желало уходить. Подобное случалось с ней уже не первый раз, но обычно поэтесса записывала подобные фразочки, откладывала "до лучших времен" и... благополучно забывала их. Но сейчас записать было некуда, нечем, да и возможности такой не имелось, потому что требовалось улыбаться, вздыхать, в нужный момент принимать вид томный и загадочный, каковой должна иметь всякая уважающая себя поэтесса, и при этом держать ушки востро, поскольку вопросы касательно мистерии гости иногда тоже задавали. Хотя чем дальше, тем реже. И почему-то начинали зевать. -- И вот появляется Эа! -- взревел со сцены громадный мужик со всклоченной бородой. Ему вторил хор: -- С чего начинается Арда? С айнурской песни во тьме. С великих и грозных Стихий, что мир берегут от всех бед. А, может, она начинается с той песни, что пела нам мать, С того, что в любых испытаниях у нас никому не отнять. Вардиетта внутренне напряглась. Приближался самый важный момент в мистерии, а заграничные послы, и без того опоздавшие на добрый час, кажется, и не смотрели на актеров. -- А ножки ничего, -- донеслось до Вардиетты, и она заметила, как один вельможа из свиты посла (кажется, Тулкас) кивнул на какую-то девчушку из толпы. -- Только рожей не вышла, -- ответствовали ему. -- А рожи в темноте не видно, -- ухмыльнулся красавец-вельможа. -- Господа! -- попыталась привлечь их внимание Вардиетта. Лица обоих сразу поскучнели. Тулкас недовольно обернулся к ней. -- Ну? -- Господа, посмотрите. Приближается самый важный момент -- сотворение Эа. Той земли, на которой мы все живем! Этот сюжет присутствует в мифах многих народов, но я постаралась переложить его на новый лад... -- Да кончай нудятину! -- крикнул кто-то из толпы. -- Когда будут фокусы? -- К-какие еще фокусы? -- задохнулась Вардиетта. Никаких фокусов в ее серьезной мистерии не предполагалось. -- Фокусы! -- раздался все тот же голос, и на этот раз Вардиетта увидела крикуна -- мощный парень в одежде крестьянина. -- Мне отец рассказывал, кода он в том году на ярмарку приезжал, тама тоже были фигляры! И фокусы! В толпе зашумели. -- Да-а! Когда будут-то?! Вардиетта тихо оседала на скамье. Фигляры... Фокусы... Они требуют каких-то фокусов. А ведь она хотела своей мистерией донести до этих темных людей истину! Собрать все самое прекрасное, что подарила миру история о сотворении Эа, соединить воедино и озарить этим светом темные души народа! А вместо этого они требуют фокусов. Толпа. Вардиетта собралась с духом и предприняла попытку привлечь внимание к главному. -- Люди! -- воскликнула она. -- Но посмотрите же! Ведь эта история о нас с вами! О величайшем событии нашей земли! Разве можно хотеть каких-то фокусов, когда... -- Так что, фокусов не будет? -- донеслось из-за спины. Вардиетта оглянулась и столкнулась взглядом с красавцем из свиты посла. -- Конечно, нет! Я писала эту историю не для того... -- Эй, красотка! -- крикнул уже кто-то из толпы. -- Мы что, эту скуку терпели просто так? И фокусов не будет? Вардиетта в бешенстве обернулась к нему. -- Нет! В толпе угрожающе заворчало. Актеры, до этой поры еще пытавшиеся как-то играть, затихли и начали отступать за кулисы. Несколько помидоров упало у ног Вардиетты. Поэтесса отшатнулась. Вдруг чья-то тяжелая рука легла ей на плечо. -- Да ладно вам, люди! - крикнул в толпу Тулкас. -- Эт-то ж дева и поэт, у них всегда так. Нагнетут высокодуховной б... -- он запнулся, -- выскодуховного туману, нам, простым, не понять. Актеры, с трудом помещавшиеся за тоненькой загородкой, заволновались и зашептались. В толпе раздался смех. Вардиетта гневно выпрямилась и вырвалась из рук вельможи. -- Да как вы... -- Ты б помолчала, девушка, -- ухмыльнулся его товарищ, несколько минут назад восхищавшийся чьими-то ножками. -- Он не всегда такой добрый бывает, чтоб девок спасать. Вардиетта сделала вид, что не заметила, но на всякий случай притихла. Как и многим творческим личностям, ей было присуще интуитивное чувство самосохранения, хотя она, как и многие из тех самых личностей, не признавалась в этом даже самой себе. -- Друзья! -- продолжил Тулкас. -- Уж коли мы тут так заскучали, это надо исправить! Вижу, вы повеселиться хотите? -- Да-а! -- взревела толпа. -- Не знаю, как в ваших краях, а у нас, -- красавец спустился на ступеньку ниже, но его зычный голос все равно легко разносился над людскими головами, -- у нас на день годовщины коронации принято выбирать Короля Шутов. -- Эй! Правильно говоришь! -- ломающимся фальцетом выкрикнул какой-то мальчишка, стоявший совсем близко к сцене. -- Вона, дружка моего выбирайте! И действительно вытолкнул вперед своего товарища -- прыщавого тощего юнца со всклоченной, давно не мытой, шевелюрой и щербатой ухмылкой. -- Ой, да он красавец в сравнении с моим братишкой! -- закричала какая-то торговка. -- Люди, поглядите-ка! Шаржо, покажи им хорька! Шаржо, вытолкнутый сестрой на ступеньку, состроил рожу, в самом деле, чем-то напоминавшую морду зверя. В толпе засмеялись. Какой-то мужик, стянув с таким трудом добытую голубую ткань, символизировавшую в мистерии небесную глубину замысла Творца, обернулся ею и, корча уродливые гримасы, кричал петухом. Оттолкнув его, на сцену вылез взъерошенный полуседой громила, встал на четвереньки и замычал. Толпа поддерживала каждого нового кандидата шуточками, смехом и воем. Вардиетта грустно опустилась на скамейку. Ее надежды, ее мечты... Попытка просветить этот темный народ. Обратить его взор с унылого быта на прекрасное... Хотя бы один день в году... Или это было лишь попытка прославиться? Она вздохнула. Может быть, и так. Но, в конце концов, разве поэт не имеет права желать славы? "Да какая разница теперь-то, -- подумала Вардиетта. -- Все это уже неважно". А толпа, кажется, определилась. Победителем был признан хромой маленький уродец, прыгавший на одной ножке и визжавший резаным поросенком. Его уже начали обряжать в яркие тряпки, когда кто-то, Вардиетта не заметила кто, вытолкнул на подмостки огромного горбуна. Горбун смотрел на толпу и испуганно улыбался. В его улыбке сочетались попытка понравиться людям и откровенное недоумение, словно, в отличие от других кандидатов, он не понимал, что происходит и что он тут делает. Лицо его показалось Вардиетте знакомым, но она никак не могла вспомнить, где его видела. По толпе пронесся вздох. -- Вот он, настоящий король! -- Да, ты посмотри на эту рожу! -- Ночью встретишь -- на тот свет отправишься со страху! -- Но сначала обгадишься! -- Моринготто! Моринготто! -- Скорчи рожу, Моринготто! -- Да ему не надо ничего корчить, пусть только улыбнется! -- Да здравствует Моринготто, звонарь и Король Шутов! Теперь Вардиетта узнала его. Это был Моринготто, уродливый горбун-звонарь из собора Илуватар-де-Пари, давно уже потерявший слух от грохота колоколов. Он жалко улыбался, все еще не совсем понимая, что происходит, но, кажется, внимание людей ему льстило. На мгновение Вардиетте стало его жаль. А толпа хлынула вперед. Несколько человек сорвали яркое покрывало с неудавшегося кандидата и накинули на плечи звонаря. Он широко улыбнулся, попытавшись принять гордый вид, но стал от этого, наоборот, еще уродливей. Народ взревел и разразился рукоплесканиями. Моринготто обрадовано помахал толпе рукой. -- Моринготто! Моринготто! Да здравствует Король Дураков! Откуда-то появилась и "корона" -- яркая, аляповатая шапка, украшенная какими-то бубенчиками и цветками. -- Да здравствует! От сцены оторвали несколько досок, накрыли их тканью и, водрузив на эти импровизированные носилки Моринготто, понесли его с площади. -- Да здравствует Король Дураков! -- ничуть не разочарованный тем, что его не выбрали, тощий юнец быстро заделался глашатаем и бежал впереди процессии. -- Дорогу кортежу Короля Дураков! Дорогу дуракам! Весели-и-ись наро-о-од! Вардиетта смотрела вслед уходящим. Ей уже даже не было грустно -- так, легкая печаль касалась сердца. В голове крутились строфы будущей поэмы о непонятом поэте -- она планировала начать ее сегодня же вечером. "И лишь один он, скорбный и печальный, идет туда, в свой тонкий, тихий мир. Окутанный божественною тайной, скользит..." -- Эх, да не печалься ты так, девонька, -- прервал ее вдохновение скрипучий старческий голос. Вардиетта раздраженно обернулась. Находить рифму к таким словам как "мир" ей всегда было тяжело, и она ненавидела, когда ее отвлекали. -- Ну хошь, я посмотрю, что ты там насочиняла? Интересно, чем оно кончится-то. -- Правда интересно? -- обрадовалась Вардиетта. -- Правда-правда, девонька. Ну? Поэтесса махнула актерам рукой. Лучше один зритель, который оценит, чем толпа, которая не поймет! -- Начинаем! -- Ну? -- один из актеров, который должен был выносить созданную Арду, недовольно посмотрел на нее. -- С какова места? -- На котором остановились! Ну, играйте же! Актеры хмуро встали на свои места, подобрали оставшиеся декорации. -- И вот появляется Арда! -- Арда! Арда! -- жиденько подпели еще не разбежавшиеся остатки хора. -- Арда! Недовольный бородач выкатил огромный картонный шар, символизировавший Арду. -- Это самый ключевой момент в пьесе, -- зашептала Вардиетта старичку. -- Сотворение мира -- это главный космогонический миф, встречающийся во всех религиях, в мифах любого народа. И что интересно, основной особенностью этих мифов является наличие Демиурга, Творца мира. Это может доказать существование Творца-Бога, о котором ведется так много споров. В этой пьесе я попыталась собрать элементы всех наиболее известных мифов и показать... -- Р-ребята-а-а! -- звонкий голос перекрыл пение остатков хора. -- Ребята-а-а!!! Там! Руссандол! Фокусы показывает! -- Где? -- встрепенулся старичок. -- Да на том конце площади! Пошли! -- О-хо-хо! Сам Руссандол показывает, -- старичок засобирался. -- Ну, милая, хорошее у тебя представление, и фиглярочки ничего, особенно вон та, с розовой ленточкой. И заканчивается быстро. Так что пойду я... -- Но ведь пьеса еще не закончилась! Еще только середина! -- Вот-вот, я и говорю, что хорошо заканчивается, -- покивал старичок и бодрым шагом направился туда, где, по полученным сведениям, показывали фокусы. Вардиетта с отчаянием смотрела вслед своей последней надежде, своему последнему зрителю. Фокусы... Снова эти фокусы... Они не оценили. Никто. Слезы комом подступили к горлу. Она опустилась на скамью и закрыла лицо руками. Вардиетта не запомнила, сколько так просидела. Но когда она открыла глаза, актеров уже не было, и мостовая вокруг сцены совсем опустела. Зато на другом конце площади собралась большая толпа. Видимо, именно там показывал фокусы тот самый Руссандол, любимец толпы. "Что ж, -- решила Вардиетта, -- пойду хотя бы посмотрю, кто это такой". Решить как обычно оказалось проще, чем выполнить. Толпа стояла так плотно, что Вардиетте стоило огромного труда пробиться вперед. Но она была девушка упорная и, протиснувшись в третий ряд, поднялась на цыпочки, и увидела фокусника. Им оказался высокий рыжеволосый юноша, стройный и -- несмотря на неприязнь к конкуренту, Вардиетта не смогла этого не признать -- необыкновенно красивый. Редкого, медного цвета волосы сразу же привлекали внимание, а поймав единожды взгляд веселых серых глаз, уже невозможно было отвернуться. Краем глаза Вардиетта заметила, что стоящий рядом с ней высокий мужчина в одежде священника напряженно всматривается в фокусника. Его красивые, но немного жестковато очерченные губы, были плотно сжаты, а глаза горели какой-то нездоровой страстью. Вардиетта повела плечами, с трудом сдерживая дрожь, и постаралась отодвинуться. А Руссандол кружил по мостовой и в танце жонглировал десятком зеленых яблок. Десятком -- так показалось Вардиетте, потому что точно сосчитать в этом кружащемся рыже-зеленом вихре не представлялось возможным. Случайно она встретилась с ним взглядом, Руссандол подмигнул ей и -- р-раз, у нее в руках оказалось сочное зеленое яблоко. А фокусник уже уходил дальше, постепенно освобождаясь от зеленого груза. -- А теперь, почтеннейшая публика, -- красивый голос фокусника разнесся далеко в толпу, словно усиленный волшебством. -- Самый интересный фокус! Изрыгание огня злым драконом! Достав из-за пазухи красную трубку, Руссандол продемонстрировал ее толпе. -- Посмотрите! Видите, внутри ничего нет! Я дую... и тоже ничего не происходит! А теперь... -- откуда-то из рукава он выхватил алый шарф и на мгновение накрыл им трубку. -- Волшебный шарф из далекого Египта дарит ей частичку огня древнего дракона! И... В толпе закричали, потому что из трубки, которую фокусник поднес к губам, вырвались языки пламени. Руссандол закружился, то подходя близко, то отдаляясь, а пламя так и било из трубки. В толпе раздавались крики, испуганные и восторженные одновременно. -- Это колдовство! -- раздался зычный голос за спиной Вардиетты. Она обернулась и увидела так напугавшего ее мужчину. -- Колдовство и богохульство! А все, кто смотрит на это -- пособники Врага! Посмотрите же! Это колдун! Ни один человек не может такого! И он рыжий! Толпа отхлынула. Руссандол остановился, с удивлением вглядываясь в обвинителя. В его больших серых глазах читалось удивление. -- Это просто фокусы, -- сказал он. -- Нет! Это богохульство! Ты присваиваешь себе... -- начал обвинитель, но его голос утонул в грохоте. По одной из улиц, вливавшихся в площадь, как реки в море, двигалась шумная процессия. Впереди, танцуя и кривляясь, шли наряженные скоморохами люди. Следом за ними, "стражники", в импровизированных доспехах, наспех сделанных из лохмотьев. А за ними с песнями и плясками двигался кортеж Короля Шутов. На носилках, увитых цветами и украшенных яркими тряпками, восседал Моринготто, в ярком наряде и короне короля-дурака. Он по-прежнему не понимал, что происходит, но уже вполне освоился, улыбался, кривлялся и махал рукой "подданным". -- Что вы творите! -- глаза человека, только что обвинявшего Руссандола в колдовстве, загорелись гневом. -- Преступники! Святотатцы! -- тренированный многими проповедями голос перекрыл шум, а отец Сулимо, настоятель собора Илуватар-де-Пари, уже пробирался сквозь толпу к Королю Шутов. Моринготто узнал своего хозяина и жалко скорчился на носилках. -- Слезай! -- гневно закричал отец Сулимо, стаскивая Моринготто. -- Как ты посмел! Мантия и корона полетели в грязь, а Моринготто упал на колени. Толпа зарокотала. -- Он обидел короля! Короля шутов! Он должен быть наказан! Отец Сулимо выпрямился и обвел взглядом окруживших его людей. Толпа отшатнулась. Он лишь усмехнулся, кивнул Моринготто и пошел к собору. Но вернемся к нашей милой Вардиетте. Смятая толпой, разгневанной поступком отца Сулимо, она была прижата к одной из колонн, окружавших площадь. Ей удалось зацепиться за кованую решетку и найти маленькую нишу, в которую она и забилась, чтобы немного передохнуть. Но едва поэтесса прислонилась к стене, как услышала приглушенный крик. Обернувшись, она увидела на другом краю улицы Руссандола, который из последних сил отбивался от каких-то мрачного вида людей. Прижатая к колонне девушка ничем не могла ему помочь, только закричала, но ее никто не услышал. А между тем, мрачные личности, воспользовавшись всеобщей неразберихой, накинули на голову Руссандола мешок и потащили его куда-то с площади. -- Да что же это творится! -- Вардиетта замотала головой. -- Кто это, в конце концов, такие?! -- Кто, милая девушка? -- спросил кто-то из-за ее плеча. -- Они, вон, посмотрите! Они похищают человека! Где стража?! Куда они смотрят! -- Хм... -- глубокомысленно раздалось у нее за спиной. -- И правда, куда? Эй, Фролло, Андрэ, за мной! Только тут Вардиетта обратила внимание на того, с кем разговаривает. Высокий мужчина, в форме городских стрелков, стройный, широкоплечий, ослепительный в воинском вооружении, мужчина из тех, к кому хочется прижаться и забыть обо всем на свете... Только сейчас она узнала его -- Алдарон де Шатопер, любимец и ночная греза всех девушек города, жених счастливицы Ваны де Лис. Стрелки быстро пробирались через толпу, и любопытная Вардиетта побежала следом. Интересно же все-таки узнать, кто эти мрачные личности! Похитители ушли недалеко. Алдарон де Шатопер знал свое дело, и в следующем же переулке их окружили. Когда Вардиетта подбежала туда, она увидела Руссандола, без чувств лежащего на мостовой, и стражников, быстро скручивающих нескольких типов явно разбойного вида. Один из них рычал и отбивался. Стрелки втроем насели на него, но никак не могли совладать с могучей силой противника. Наконец, кто-то из них изловчился и ударил его по голове рукоятью кинжала. Разбойник застонал и рухнул на мостовую рядом с Руссандолом. -- Эй, да это же Моринготто! -- воскликнул один из стражников. -- Да ну? Куда ему! -- Алдарон де Шатопер подошел поближе. -- Хм-м. И правда, он. Вот это быстрота -- только что был королем шутов, а теперь уже похищает красавчиков. Ладно, ребята. Вяжите их, и в тюрьму. А ты, милая девушка, -- он улыбнулся Вардиетте так, что у той зашлось сердце, -- позаботься об этом парне. После таких переживаний твое личико для него -- лучшее лекарство.