Минус четыре по Цельсию

      Часть четвертая              Яркое пятно засветившегося экрана на столе… Вибрирующее дребезжание вызова…       Бросаю взгляд на изображение. О, господи… Снова…       Брать или не брать?..       Ответить или забить?..       Хотя… Чего уж теперь-то?       Брать… Конечно брать. И обязательно ответить…       - Алло…       - Привет, Таня!..       - Привет…              В Санкт-Петербурге зверский холод. Дубарь – капец. Аж в глазах мутнеет. Поэтому, прямо с самолета, набиваемся в приехавший за нами автобус и, усевшись рядком, тулимся друг к дружке. Я, что твоя матрешка, замотанная в роскошный пуховый платок, Анечка в шубке и шапочке, натянутой по брови… Ланской, как всегда, расхристаный с легкомысленно повязанным вокруг шеи шарфом. И задорным румянцем на щеках.       - Ох и ужас… И как тебе не холодно? - ворчу я, скептически его разглядывая. – Морж, натурально. Только усов не хватает…       Сережка беззаботно улыбается, пристраивая нас с Анькой рядом с собой.       - Это еще что, - сообщает он доверительно. – Вот у Невы, или на заливе. Да на ветру…       - Уи-й, замолчи. Ну тебя, - стараюсь как можно глубже утонуть в своем платке.       - Хорошо Валюше, - подливает масла в огонь Анька. – Валяется сейчас, небось, у камина, вкусняшки всякие лопает…       Валька в этот раз не с нами. Осталась дома. Потому что малолетка пока, по взрослым чемпионатам разъезжать. Нарисованная же Анечкой картина вызывает во мне чувство неприкрытой зависти.       - Ненавижу холод, - бурчу я в свой платок и прикрываю глаза.       Сколько там до гостиницы трястись? Полчаса? Час? Плевать. Хоть немного да посплю. Восполню то, что не добрала накануне… Потому что вчера… М-да…       Вчера вечером, наконец-то, из небытия всплыл Розин. С новогодних праздников от него ни слуху, ни духу, и тут нате вам, явление…       Телефон вибрирует неожиданно и резко, да так, что я чуть не роняю его на пол маминой машины.       - Твою ж… Блин… Кто еще?       - Таня!.. – мама укоризненно смотрит на меня, качая головой. – Ну зачем так грубо?       Вместо ответа, извинения или хотя бы маломальского сожаления просто отмахиваюсь от нее и пялюсь на экран. Ну… Лучше поздно, чем никогда.       - И здравствуйте, Артем Сергеевич!       - Привет, Танечка. Как ты?..       - Ой, батюшки! - включаю стерву я. - Прям вот и имя мое помните, не забыли. Радость-то какая…        Розин ни в малейшей степени не теряется, прекрасно зная, как загнать распоясавшуюся ведьму обратно в ступу.       - Забудешь тебя, как же! – холодно заявляет он. – Двенадцать неотвеченных за один вечер. У тебя был пожар? Ноготь сломала? Или Ванька наконец-то отлупил тебя по заднице, как давно следовало?       Меня сразу попускает. Суровый тон в ответ на мое хамство… Строгое указание мне на мое место… И моя метла тут же рассыпается в пыль, а ведьма превращается в обыкновенную расстроенную и плаксивую девчонку.       - Меня Ланской бросил, - бубню в трубку я уже другим, слезливым, хныкающим голосом. – Совсем… Как ты и говорил…       - Так…       Вижу, как мама аж подскакивает от такой моей откровенности, и с удивлением смотрит на меня. Ну а что мне прикажете? И вообще… Тоже мне… Секрет. Об этом скоро все говносайты визжать будут, радостно смакуя подробности и слухи…       - Мне было плохо, - продолжаю уже спокойно и в миноре. – Я проплакала весь день… А ты куда-то пропал… Вот…       - Танюша… Чудо ты мое…       Артем смягчается практически сразу. И ведь знает же, и как осадить, и как успокоить… А мне остается только согласно вздохнуть.       - Я твое чудо… Да… - шмыгаю носом. - Укради меня сегодня… Пожалуйста. Мне хочется, чтобы меня пожалели.       Неодобрительный взгляд мамы вполне сочетается с укоризненным тоном Артема.       - У тебя завтра ранний отъезд, - произносит он строго. – Тебе нужно отдохнуть…       - Хочу и все!       Строю маме страшные глаза… И добавляю в трубку совсем уж просительно.       - Приедешь?       От меня так просто не отделаться. Присосусь пиявкой – отдирать с кровью придется. Он это знает…       И приезжает в тот же вечер.       Дарит мне свежайшую - где только раздобыл ее в январе - алую розу на длиннющем стебле…       Вежливо и спокойно обещает моим родителям, что доставит их сокровище обратно не позже полуночи… Это, значит, меня… Да.       И, не дав даже толком прихорошиться, увозит меня кататься по вечерним улицам.       Ну а я… Молчу. И просто улыбаюсь тому, что он рядом. Такой взрослый. Такой красивый…       Он же… Не спрашивает меня ни о чем, про что мне не хотелось бы с ним говорить. Потому что и так все понимает, прочитав мои мысли. Потому что где-то в глубине души - радуется…       Я же знаю, ты радуешься… Отлегло у тебя, да? Красавчик… Неужто вы, сударь, так наивны, что думаете, ждать я вас буду еще битых два года? Пока вы тут принципы свои аристократические лелеете…       Но Розин не наивен. И не глуп… К счастью, или к сожалению – не знаю… Он видимо на самом деле любит меня. Вот такую, какая есть. Не за сиськи-письки. Не за рожу смазливую. А меня целиком. С невыносимым моим характером, недостатками и табуном демонов в голове… Со всеми моими идиотскими закидонами, блядством и хамством… Иначе, зачем ему со мной вот так возиться, не требуя, и даже не ожидая ничего взамен?       - Артем…       - Что?       - Спасибо.       Он молча улыбается, не отводя взгляда от дороги.       Завтра рано вставать… А еще нужно собрать вещи. И я действительно очень устала.       - Отвези меня домой, - тихо прошу я. – Пожалуйста… Извини…       Он кивает. Все также молча.       Я же чувствую себя последней дрянью… Но ничего не могу с собой поделать.       До боли закусив нижнюю губу, отворачиваюсь к окошку, за которым снег, огни и шумный, веселящийся город.       Слезинка в уголке глаза… Я стала другой. Ты просто пока еще этого не заметил.       Капелька крови на языке… Пока не заметил…              Тренировочный лед у нас на одиннадцать. И мы всей гурьбой, гремя чемоданами, торопливо расселяемся по гостиничным номерам, чтобы еще успеть переодеться и не опоздать на автобус. Нам с Анькой везет, нас селят вдвоем, без довесков, в двухместной комнатке на последнем этаже. Такой маленькой и тесной, что даже мы с трудом в ней разворачиваемся.       - Плевать, - машет рукой Анька в ответ на мой угрюмый взгляд. – Три ночи переспать – сойдет. Главное, чтобы кормили, и лифт работал.       Кормить… Обещали. На счет лифта – есть сомнения. И вообще, весь этот отель, хоть и носит гордое имя столицы нашей необъятной родины, определенно типичным же ее олицетворением и является. Огромное и помпезное снаружи здание, монументом высящееся напротив какого-то старинного монастыря, внутри роскошью не блещет. Скорее даже наоборот, стыдливо скрывает протертые ковровые дорожки, пропитанные пылью гардины и пошарпанные кое-где стены. Мы, привыкшие уже к скромному обаянию заграничного комфорта и простоты, каждый раз впадаем в состояние легкого шока, сталкиваясь с нашей родной действительностью. И кстати, из четырех имеющихся лифтов на наш этаж едет только один, и ждать его приходится по пять минут. Так что в Анькиных словах это не шутка, а горькая правда…       - Ты давай, не копайся особо, - брюзгливо ворчу я Аньке. – Бери вон тот рюкзак со шмотками и сумку с коньками, вот эту вот, - пинаю носком ботинка одну из ее сумок. – И пошли быстрее, а то без нас уедут…       Традиционно, как уже давно повелось, я лучше ее самой знаю, где и какие вещи у нее разложены, что она должна была с собой взять и что обязательно забыла. Поэтому Анька, ничуть не смущаясь, безропотно подчиняется моим словам. Легко жить, когда за тебя думают другие… Не знаю. Наверное…       Ледовый дворец, где в этом году проходит наш чемпионат Европы, находится в Питере, на окраине, и расположен в районе с забавным названием «Веселый поселок». Не знаю уже, чему они там веселятся. Нет, ну может быть летом, когда тепло, и эти их белые ночи, то здесь весело. Но сейчас… Повсюду, куда ни глянь, унылая зимняя черно-белая серость на фоне однотипных, безликих жилых многоэтажек с уходящими за горизонт заснеженными улицами и проспектами. Не знать, что ты в Санкт-Петербурге, так и не отличишь от наших Химок каких-нибудь или Бирюлево. Или моей той заштатной дыры, где я начинала свою московскую эпопею… Улица Клязьминская… На всю жизнь запомнила… Вот… А тут, казалось бы, Питер, все дела… Какое там! Все самое красивое и интересное, по заявлению всезнающего Ланского, находится в диаметрально противоположном направлении. То есть, до ближайшей достопримечательности от нашей гостиницы в другую сторону столько же, сколько до Ледового дворца. Если не дольше. Ну вот куда это годится? А вы говорите, северная столица…       Час до тренировки… Бегаем, прыгаем, крутимся и тянемся в большом зале, вместе с такими же как мы, девчонками и парнями из других стран. Нас узнают… Много знакомых лиц. Строгая, слегка надменная бельгийка Ева Хендриксон, талантливая и очень техничная, но, опоздавшая родиться лет на пять, а потому обреченная на третьи-четвертые места в нашем бескомпромиссном спорте. Улыбаясь, мне подмигивает Лена Сорокина – бывшая ученица Федина, теперь соревнующаяся за Польшу, а рядом с ней хмурая и сосредоточенная Женя Иванова, москвичка, выступающая за Азербайджан, с ожесточением скручивается и разминает плечи… Девочка из Литвы, Дина Истмяне, мило улыбается и застенчиво тупит взгляд. С ней мы одно время переписывались и даже пытались дружить…       - Привет, мелкие, как жизнь?       Синхронно с Анькой поднимаем головы… Но вместо того, чтобы решительно отшить за такую наглость, радостно тянем руки навстречу раскрытым объятьям.       - Лиза!..       - Ух вы, красотки какие!       Еще одна злая ирония судьбы. Лиза Камышинская. Талантливейшая спортсменка. Фигуристка от бога. Царица тройного акселя… Но так и не реализовавшаяся до конца. Хотя… Это если не считать один единственный ее звездный сезон, когда она победила и на Кап оф Чайна, и в финале Гран-при, а потом с легкостью завоевала золото и на Европейском, и на мировом чемпионатах… Жаль сезон тот был не олимпийский. Не повезло Лизе с прошлой олимпиадой. Ее банально оттеснили на вторые роли Юлька Лептицкая с Аделиной Десятниковой. И как ни печально осознавать, не повезет ей и со следующей, которая уже вот-вот, на будущий год. Потому что при всех своих неоспоримых достоинствах и заслугах, Лиза, во-первых, старше нас всех, а во-вторых, она не прыгает четверные. Вообще… А без квадов в нашей сборной сейчас очень сложно выжить. Мелкие покоя не дадут. Мы, то есть…       У Лизы потрясающей красоты и формы тело. Совершенство. Которое она не стесняется показывать, блистая на льду довольно изысканными нарядами, на грани допустимой откровенности. И мы, постоянно затянутые и засушенные, ей откровенно завидуем. Потому что она, как ни крути – царица. А мы – мелкие, да…       Успеваем лишь на мгновение обняться.       - Сейчас мальчишки явятся, - сообщает нам Лизель, кинув взгляд на настенные часы. – Идете переодеваться?       Ну и конечно же, по закону жанра, именно в коридоре, взмыленная и мокрая после разминки, буквально нос к носу сталкиваюсь с…       - Здравствуй, рыжее очарование…       - Ой…       Задираю голову на голос.       Латыш Вася Денисов… Ух, и красивенный же стал!.. Вымахал еще выше чем раньше, и соломенные волосы, густой копной до плеч. Улыбается, подмигивает…       - Васька!..       И в ответ на его целомудренно и скромно протянутую ладонь, обхватываю его руками, как огромное дерево, и утыкаюсь носом в кофту.       - Вау!.. – Вася смеется, деликатно поглаживая меня по спине. – Пожалуй, не видеть тебя два сезона стоило такой встречи…       У него появился отчетливый прибалтийский акцент. И манера растягивать слова… Ай, плевать! Все равно это все тот же Васька, друг. С которым и поговорить, и посмеяться… И погрустить можно. Жаль только случается это редко. Вон, целых два года выходит… Если не больше… Не пересекались наши дорожки.       - Я так рада тебя видеть, честно…       Смотрю в его улыбающиеся серые глаза.       - Я тоже, - с готовностью кивает он. – Даже вместо качалки пойду на трибуны сейчас смотреть как ты катаешься. Можно?       - Конечно…       - Тогда… Увидимся.       Он мягко отстраняется, на долю мгновения сжимает мои плечи и, вежливо наклонив голову, уходит в сторону раздевалок.       Классный парень. Замечательный… И при этом… Просто друг. Ни разу… Даже когда я сама пыталась спровоцировать его, хоть на поцелуй, хоть на самую невинную шалость… Он не то что не ведется – вообще, не краснеет и даже не смущается. Приветливая улыбка, шутливый тон. Словно напоминание мне. Словно приказ – даже не вздумай. Ничего не будет. Никогда. Потому что я девушка друга… Вот только… Утешения ради, я иногда сокращаю объяснение до просто: «Потому что я девушка». Кто его знает… Все может быть. Хотя… Да ну, глупость! Фу…       С трудом давлю гадкую ухмылочку, и поворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг снова оказываюсь в объятьях. И снова в сильных и крепких. Но на этот раз совершенно откровенных и понятных.       - Таня… Здравствуй!..       - Ох… Напугал… Ты что?..       Без лишних слов… Он прижимает меня к себе и ловит губами мои губы… Да так, что меня мороз по спине продирает, и я вся, до кончиков пальцев, как наэлектризованная, напрягаюсь и вздрагиваю. От страха. И от удовольствия…       И оторваться от этого удовольствия, скажу я вам, стоит мне усилий.       - Семенов, ты что творишь?.. – яростно шепчу я.       Упираюсь ладонями Женьке в грудь, отпихиваю его от себя… Увы, делаю это с совершенно недостаточным упорством.       - Я тебя люблю, - спокойно произносит он, невинно улыбаясь и пожимая плечами. – Вот так…       И вот как-то именно «вот так» получается, что стоим мы, обнявшись, посреди коридора нашего спортивного комплекса, и только богу известно, как это так происходит, что вокруг нас – ни души. Хотя еще минуту назад здесь гудело и кишело от разноязыкой и пестрой толпы…       - Дурак!.. – безуспешно, вяло отбиваюсь я от его рук. – Увидит кто-нибудь как ты меня тут лапаешь, снова сплетни пойдут… И так меня уже кто хочешь по всем статьям склоняет… Житья от вас мне нет… Ну вот куда ты… Женя, блин… Ну… Ну… Ах…       Как он это делает? И ведь совсем не то, к чему я привыкла, и что мне, как я полагаю, нравится. Ни тебе развратных потискиваний и пощупываний в самых сокровенных местах… Ни обжигающих, проникающих, раздевающих донага взглядов… Ни нашептывания в ушко всякого такого, от чего все тело сводит от желания и страсти…       В отличие от… От них, от всех… Женька со мной… Танцует.       Да.       Наверное, вот так это можно назвать. Наше с ним общение, и наши короткие встречи. Плавно. Бережно. Ласково. Он ведет меня лабиринтами своей влюбленности, загадочными и туманными, но иллюзорно похожими то на яркие карнавальные ритмы, то на пастельную пастораль, то на манящий прохладный плеск морских волн под жарким южным солнцем… А наши с ним танцы… Это и откровенная бачата, и энергичная сальса, и нежная, душевная кизомба… И страстрое танго… И загадочный, легкий вальс. Все то, что мы умеем в своей спортивной жизни. И чему учимся в жизни личной… Как в тот наш с ним первый раз…       Когда осторожно поддерживая под локоток, подхватив за талию и сжав ладони, Женя ведет меня…       - … Послушай!..       - Тань, не нужно…       Холодный ветер гудит в перекрытиях Андреевского моста, и даже надстроенная прозрачная галлерея не спасает нас от пронизывающей влажной зябкости. Но мне не холодно. Потому что он рядом и согревает меня своим теплом.       - Женя, я…       Он перебивает меня, слегка качнув головой.       - Я все знаю.       Слова, не слушаясь, застревают у меня в горле горьким комком. И он произносит их за меня.       - Ты… И Ланской… Вы все еще…       Опускаю глаза. Качаю головой. Понимаю, каково ему… Но ничего не могу поделать.       - Танечка… Прости…       - Я приехала сюда, - шепчу я, сама не веря своим словам, - потому что ты меня позвал. Я сейчас здесь. С тобой… Не с ним.       Он осторожно касается ладонями моих щек. Я горю… А он совсем продрог…       Поднимаю голову и встречаю его открытый взгляд и ласковую улыбку.       - Не дай мне совершить ошибку, - едва слышно прошу я. – Не дай… Хотябы ты… Если и правда…       - Я люблю тебя, - произносит он негромко, но совершенно отчетливо. – Очень…       … Он ведет меня…       А я… Ведусь.       Потому что мне необычно и безумно приятно его такое ухаживание.       А еще… Потому что от меня не требуют того, чего я дать пока не готова.       Отрываемся друг от друга с трудом.       - Женька! – уже в отчаянии прошу его я. – У меня тренировка. Я же облажаюсь сейчас… Меня Вахавна на обед с костями сгрызет…       - Тогда разреши тебя подождать… - он запинается, краснея и подбирая слова. – После занятий. Если ты не против…       У меня спрашивают разрешения. Это что-то новенькое. Хм-м. И он, похоже, и правда смущается… Как я когда-то.       - Я не против…       Наши руки скользят вниз и, на мгновение соприкоснувшись ладонями, размыкаются. Отступаю. Смотрю в сторону. Потом в пол. И, развернувшись, торопливо бегу в раздевалку…       Господи… Божечки… Что со мной? Опять? Снова, да? Дура безмозглая… На те же грабли, что и в предыдущий раз… И в позапредыдущий тоже… А ведь Семенов-то еще даже и не в курсе, что Ланской мне отставку дал. Что формально место освободилось… Место имения… Фу ты, пропасть! Одни мысли, да все о том же, права была Анька… А как узнает… Это ж как мне тогда от него отбиваться? Измором ведь возьмет. И ведь не устою… Потому что… Нравится. За все то, чего в нем нет – наглости, самоуверенности, снобизма, неотразимой привлекательности… Вот именно без всего этого - простой, симпатичный, застенчивый и немного загадочный – он мне и нравится. Да так нравится, что аж дыхание перехватывает, и сердце из груди выскакивает…       Так, рыжая… Стопэ. Вдох-выдох.       Вдох…       Выдох.       Успокаиваемся.       И идем работать. Без эмоций и без нервов. Никому ни о чем не рассказываем… Пока что…       Потому что голова моя начинает напоминать мне вращающийся барабан стиральной машины, а мысли – мешанину мокрых цветных лоскутков вещей в кружевах мыльной пены.       И это еще пока режим отжима не включали…              - Таня! Тань!..       Удивленно вскидываю голову в сторону зовущего меня знакомого голоса. Голоса, которому я на уровне подсознания подчиняюсь всегда и беспрекословно.       - Поди-ка сюда…       Странно… Вроде бы все пока у меня без ошибок. Задание на раскатку выполнила хорошо, даже заработала поощрительный кивок от дяди Вани Муракова. И дальше пошла по программе. Выездной дупель показала. Флип с длинным, красивым выездом тоже… Зачем Нинель понадобилось сбивать меня с ритма вот прямо сейчас?       Сбрасываю скорость, выпрямляюсь, расслабляю спину и, уперев руки в бока, качусь полкруга к тренерскому бортику. По сторонам смотрю, чтобы не сшибли ненароком уважаемые коллеги. Не хочу проблем, если на меня наедет кто-нибудь, выполняющий свой элемент. Тут у нас правило, раз уж передыхаешь – будь любезна, уворачивайся и не мешай остальным. Не все, правда, заморачиваются по этому поводу… Но я помню, как меня однажды вот так вот снесли. Ничего приятного, если честно.       Нинель вся на каком-то боевом позитиве, в настроении, больше подходящем для финального старта, а не для первой разминки. Глаза блестят, ноздри раздуваются, на губах хищная улыбка... Странно. Еще утром она была скорее сонной и вялой, нежели такой вот... Настеганной. Кто это ее так, интересно?..       - Ближе подъезжай, да?       Она нетерпеливо машет мне рукой, и я буквально вжимаюсь в бортик напротив нее. И не сдерживаюсь, позволяю себе удивленный взгляд со слегка приподнятой бровью. Не лажала ж. С чего к начальству на ковер?       - Личико попроще сделай, - тут же одергивает меня Нинель. – Не дома...       Клею на рожу простецкую улыбочку и смотрю в ясные карие очи. Чего, стало быть, изволите, ваше венценосное сиятельство?..       Нинель подзапахивает пальто и, спрятав ладони в рукавах, наклоняется почти вплотную ко мне.       - Смотри... – ее голос снижается почти до шепота, но я, как всегда, отчетливо слышу каждое слово. – Сейчас элементы все подзаряди, зрелищности добавь. Как на старте. Поняла? А завтра короткую свою показываешь по максимуму. Флип, каскад лутц-риттбергер, триксель во второй части…       - Ага, - коротко киваю, соображая на ходу. – Тогда вон там и здесь нужно поменять местами шаги и твизлы сделать раньше…       - Вы же все это готовили с Артуром Марковичем, - перебивает она меня. – Ты все знаешь…       - Ну… Да.       - Делай, - она слегка качает головой. – Пугани их, чтобы занервничали…       Подействовать на нервы соперникам и выдать на тренировке такое, чего не каждая даже в собственных самых заветных мечтах об олимпийских стартах готова вообразить – это мы любим. Еще Юлька Лептицкая это практиковала. А Катька, так та вообще могла всю разминку проскакать вместо обычных прыжков каскады с пристегнутым двойным или тройным тулупом. Вот просто так, легко и непринужденно. Играючи. Розин называл это психическими атаками. Тактикой матроса в тельняшке верхом на зебре. Когда ты уже смотришь не столько на то, что делает твой соперник, а просто на него самого. И с каждой минутой все больше и больше проникаешься чувством собственной безнадежной ущербности…       Усмехаюсь. Конечно… Я все знаю. И все умею.       Ловлю на себе ироничный, хитрый взгляд Муракова и внимательный, сосредоточенный – Клейнхельмана. Они… Тоже. Все знают… И верят, что у меня получится.       А когда в тебя верят твои наставники – это вдохновляет. Ну или, по меньшей мере, мотивирует.       Набрав в грудь воздуха, я решительно отталкиваюсь ладонями от бортика…       Разгоняюсь от самого края площадки, и от центра начинаю закручиваться тройками. Уверена - впереди, за моей спиной, лед свободен. Потому что сейчас все расступаются передо мной…       Тройка. Еще одна. Замах руками…       Обращали когда-нибудь внимание, как прыгает флип Анька? Присмотритесь. Перед самым прыжком она очень артистично и красиво выписывает движения плечами и кистями рук, как будто играет на скрипке, или придерживает на плече кувшин с водой. Смотрится потрясающе. Но она не прыгает флип с руками вверх.       А я – прыгаю.       Последний разворот. Переношу вес тела на левую ногу и отклоняюсь вправо. Внутреннее ребро должно быть идеальным. Чтобы ни у кого не было сомнений…       Резко вытягиваю назад правую ногу, упираюсь зубцом в лед и с силой отталкиваюсь от поверхности, одновременно выбрасывая над головой руки. И мир калейдоскопом закручивается перед моими глазами.       Матросы на зебрах, да? Дополнительный тулуп в каскаде… У меня тоже есть свои маленькие чудеса в рукаве.       С веселым, звонким хрустом приземляюсь и, строго на внешнем правом ребре, красиво и длинно выезжаю, раскинув руки, прогнув спину и посылая улыбку в сторону пустующих судейских мест. Это сейчас вас там нет, и некому поставить мне оценки за мой прыжок. Но завтра вы там будете… И завтра, ради вас, мне придется выполнить все тоже самое. Только на много проще. Потому что четверные запрещены девочкам в короткой программе… Но кто мне запретит приземлять мои квады на тренировке? К удовольствию и досаде всех тех, кто на меня сейчас смотрит.       Не слышу. И даже не вижу. Скорее чувствую, как напрягаются все девчонки на льду, как упираются в меня взгляды их тренеров. Удивлены. Раздражены. Не понимаете, зачем?       А вот затем.       Потому что могу.       Отдыхаю полкруга. И снова от противоположного бортика резко разгоняюсь, закладывая вираж. Такое вообще умею делать только я. Никто больше…       Холодный ветер треплет мои волосы… И я решительно выдыхаю.       Левая нога перед правой. Замах руками. Внешнее ребро. Выпад и правый зубец со скрежетом вонзается в лед…       Я никогда не закрываю глаза в прыжке. Дурацкая глупость, чреватая потерей концентрации и травмами. Те, кто пробовал потом горько об этом жалели. Мне же просто в кайф и в радость снежные брызги, летящие мне в лицо, на фоне импрессии света, цветов и теней. Те, кто видел это сам, знают, о чем я говорю. А кто не видел – не поймут никогда, сколько ни объясняй…       Чистое приземление… Фонтан льда из-под лезвия…       И в тот же момент левая нога снова перед правой. Но теперь – не касаясь поверхности. А только взмах руками, движение тела и толчок правой ногой…       Четверной лутц в каскаде с тройным риттбергером. Такого вы тоже не увидите на официальном старте. Поэтому я делаю это сейчас и только для вас.       Приземление… Выезд… Улыбка…       И аплодисменты, которые несутся откуда-то сверху, я смело и решительно отношу на свой счет. А что? Разве не заслужила? Разве есть хоть кто-то, кто может лучше? Не встречала. Покажите…       Еще полкруга отдыха. Осталось совсем чуть-чуть. Но этого чуть-чуть мне осилить бы…       Разгон по большой дуге. На правом внешнем ребре. И за мгновение до прыжка я резко поворачиваюсь лицом по ходу движения и переношу вес тела на полусогнутую левую ногу. Руки к груди… Замах правой ногой и скручивание внутрь круга…       Масяня Таранов… Максим Леонидович. Я помню ваши уроки. Триксель-равно-сделала… Программа-равно… И поверх этого всего – романтика.       Мой первый поцелуй… Настоящий. Недетский. И моя первая любовь. Две любви. Неправильные. Но такие… Мои. Настоящие. Вспыхнувшие внезапно. И, увы, потухшие… Тлеющие угольками и рассыпающиеся пеплом.       А еще… Неработающий фонтан в занесенном опавшей листвой парке… Радуга после дождя. Скрип гравия… И прилипшие к пальцам ног мелкие камешки, которые предательски стараются упасть и перепачкать салон дорогого автомобиля… Аромат дорогого парфюма. И крепкие, надежные руки, в которых хочется остаться навсегда… К которым тянешься… И никак не можешь дотянуться. Как будто морскими волнами жизнь растаскивает нас, не позволяя соединить наши души и наши сердца…       А еще… Снежная вьюга за тонким стеклом. Пронизывающий ветер. Гудящий и скрипящий на морозе металл. Нерешительные прикосновения… Испуг в серых глазах… И отчаянный, жаркий поцелуй. Будь что будет, но хотя бы раз – оно того стоит… Его смущение и простое признание. Без театральных падений на колени, широких жестов и дорогих подношений… И тем оно само по себе ценное. А мне безумно приятно…       Это все мое. И это все со мной. И почему-то я уверена, что вы все, определившие, определяющие и просто ворвавшиеся в мою жизнь – вы сейчас здесь. И я должна для всех вас быть лучшей.       Отталкиваюсь левой ногой… Лечу… Кручусь… Быстрее чем даже успеваю подумать «раз-два-три»… Быстрее, чем звучит слово «триксель»… И, мигом позже… Сталь об лед. Звон и хруст…       И ровный шорох плавного, скользящего выезда…       Да!       Сделала. Пускай не на соревновании, на тренировке, и зрителей-то всего – ничего… Но… Сделала. Сама для себя. И именно так, как хотела…       Руки в стороны. Носок дотянут. Спина. Голова. Улыбка… Конечно же.       Теперь я снова всех вас вижу. И ваши взгляды говорят мне о многом.       Да, девочки. Это только тренировка. Представьте, что я вам устою завтра...       Да, дружочек. Что? Не ожидал? Или наоборот? А взгляд твой восхищенный – это дар моим умениям, или моему совершенству? И ведь глаз отвести от меня не можешь… Вспоминаешь, да?.. Тоскуешь… Знаю, мечешься ты в душе своей. Изводишься… Так тебе и надо! Гад…       Да, моя дорогая… Придется тебе завтра постараться, чтобы не поблекнуть на моем фоне. Не посереть. Не слиться с толпой. Я знаю, солнце, ты можешь… Только ты и можешь. Но будет тебе тяжело. Очень тяжело… Будет тебе… Доказать… И впредь доказывать всю жизнь, что ты лучше меня…       Да… Ты… Кто же ты для меня? Сидишь рядом с приятелем Мишкой. Тоже смотришь не отрываясь. Смотри… И я на тебя посмотрю. И уж будь мне уверен – не сделаю ни одного лишнего шага. Ни одного движения, пока на все сто пятьдесят шесть процентов не буду уверена, что это не кончится для меня очередными страданиями и слезами. Вот так. Если не нравится – я никого не держу. И никому больше не навязываюсь.       А вот и вы. Дорогие товарищи взрослые… Все вы… Ну как? Максим Леонидович, это же вы там, вместе с Ламбьелем и?.. Ну конечно же, Хомяком Жигудиным. Забрались повыше, чтобы лучше видно было. Вы ведь все видели, правда? Понравилась я, да? А то…       Ах сударь-сударь… Ваше сиятельное совершенство. Вот только не надо делать вид, что вы так поглощены катанием своей нынешней подопечной, что совсем не замечаете меня. Уж я-то вижу… Ну вот… Снова. Как всегда. Я знаю где, когда и как ловить ваш взгляд. Тот самый взгляд. Твой взгляд… От которого я дрожу и млею, которого боюсь. И которым готова наслаждаться всю жизнь. Если бы только в наших с тобой силах было подарить нам эту жизнь… Ты далеко… Но ты все равно здесь. Ты рядом. И это меня радует. А еще, я каждый день, когда бываю дома, хоть раз, да прикоснусь кончиками пальцев к твоему подарку. И слышу в ответ вопросительно-приглашающее: «Дзинь? Сейчас? Поедем?» Нет… Не сейчас… Но мне хочется верить, что ты тоже чувствуешь, когда я о тебе думаю…       Полкруга. К тренерскому бортику… И это сегодня мой круг почета. Заслуженный.       Вот только попробуйте мне сказать что-то кривое… Ей богу, не сдержусь… Потому что зла во мне поднакопилось, а выпустить некуда.       Нинель читает мысли. Она волшебница. Злая. Темная. Жестокая. Но она дорожит теми, кто ей нужен. И потому, встретившись с ней глазами, я вижу улыбку. И поощрительный кивок головы.       «Продолжай…»       «А если не хочу?»       «Тогда я тебя уничтожу…»       «И не жалко?»       «Тебя? Вот еще. Как создала, так и сотру в пыль…»       «Но вы обещали…»       «Я помню… Ты держишь слово. И я сдержу свое. Поэтому - продолжай…»       Останавливаюсь рядом с ней на секунду, чтобы сбросить кофту и вытереть салфеткой лицо…       А потом… Снова отталкиваюсь лезвием от края бортика, скольжу в сторону и…       Все тоже самое. С начала и до победы. Продолжаю.       Как и было приказано.              - Та-ань! Это у тебя телефон жужжит?       - Что?       Удивленно поднимаю голову, отрываясь от планшета. За шелестом воды в ванной Аньку плохо слышно, а вылезать из-под одеяла и узнавать, чего ей там понадобилось мне не хочется.       Шум и плеск становятся громче. Это она приоткрыла дверь…       - Держи…       В образовавшуюся щель разом врывается сноп яркого света, облако пара и Анькина розовая ладонь, сжимающая мой телефон. Вот ведь я дурочка… Забыла его, когда в туалет ходила…       - Кидай.       Аппарат мягко шлепается на кровать, оставляя на простыне влажное пятно.       Интересно, кому я там понадобилась в такое время? Хотя, интересно, да не очень. Кто это может быть? Мама… Мы разговаривали всего час назад. Егор с Ванькой дурью маются? Да нет, уже поздно, и старший из братьев уж точно знает, как я терпеть не могу ночные звонки… Ланской? Розин?.. Женя… Господи, ну не проще ли просто посмотреть?       Без всякого энтузиазма хватаю влажную трубку и подношу экран к лицу.       О-о-ох ты ж бли-ин!..       «Желаю успеха на Европе», - мерзко улыбаясь размалеванной рожей пишет мне Джокер. И, явно не дождавшись реакции, добавляет через минуту: «Питер классный город, будет время сходи в Мариинку»…       Вот ведь… Я уже надеялась, что он меня благополучно забыл, отстал, ходит в свой пятый или шестой класс и морочит головы сверстницам. А вот поди ж ты… Вспомнил.       Кривлюсь от досады… И уже было отбрасываю телефон в сторону. Как вдруг замечаю в верхней части экрана интригующее: «Джокер пишет…»       Чего ж тебе еще надобно-то? Что, увидел, что я в сети? Обрадовался?..       «Он не стоит твоих слез. Улыбнись. Ты лучшая!»       Что-что? У меня непроизвольно ползут вверх брови. О чем это он?       К сожалению… Объяснение следует быстро.       Сначала прямоугольником с размытыми цветными кляксами, а потом уже, подгрузившись, во всех деталях передо мной предстает… Откровение. Фотография. Не очень качественная, снятая с расстояния десятка шагов. Местами нерезкая… Но достаточно четкая, чтобы я могла налюбоваться теми, кто на ней запечатлен. Роднинькими моими…       На фоне стеклянных дверей ледового дворца, прямо на ступеньках, среди толпы… Сережка… С его роскошными, разметавшимися по плечам кудрями... И Анечка… В распахнутой шубке… С закрытыми от наслаждения глазами… И оба они, застывшие в страсном и таком откровенном поцелуе... А его рука, без всякого стеснения, по-хозяйски, ласкает ее между ножек, бесстыдно задрав короткую шерстяную юбочку…       О, господи… О, господи!..       Я чувствую, как мои глаза застилает пелена слез, а в душе трехглавым змеем просыпаются злоба, истерика и ревность.       Опять…       Я думала, что уже прошло. Что я привыкла. Что могу выносить это и терпеть…       Не могу. Выше моих сил.       Убью… Вот сейчас пойду и утоплю ее в ванной. За ее эти глазки. За ее такое неприкрытое счастье… За блядскую эту позу. За его руку у нее в…       Ненавижу… Обоих... Нет! Его люблю… А ее… Сучку… Стерву… Ненавижу!..       «Ненавижу… Стерву эту… Ненавижу…»       Я не отдаю себе отчет в своем бешенстве. И замечаю непоправимое только когда уже нажат маленький синий треугольный самолетик, уносящий крик моей души во вселенную.       Светло-желтый пузырек с моим припадочным воплем резко контрастирует со спокойными фразами Джокера на голубоватом фоне экрана… Все-таки довел меня, сукин сын. Вынудил… Выбесил. И в бешенстве моем я натворила глупостей.       Лихорадочно тыкаю пальцем в свое сообщение и выбираю удалить. У всех удалить! Чтобы никто не знал, и думать не смел…       Поздно…       «Не нужно так. Нервы дороже. А ты все равно самая-самая…»       Швыряю телефон на тумбочку у кровати, экраном вниз. Заворачиваюсь в одеяло, уткнувшись носом в подушку и поджав ноги. Закрываю глаза…       Озноб. Меня трясет, словно в лихорадке. Не могу унять дрожь в ногах, в руках, в животе. Словно бросили меня вот так, как есть, голую в ледяную прорубь…       Холодно.       И только мысли в голове. Нозойливым роем бьются, как мухи о стекло: «Нет… Нет… Нет…»       Нет у тебя больше любимой. Она променяла тебя на самого красивого мальчика на свете…       Нет у тебя больше любимого. Он предпочел тебе другую девочку. Милую и спокойную. Хоть и не такую красивую как ты…       Нет у тебя больше ничего… Кроме тебя самой…       Я чувствую, как горький тугой комок подкатывает к моему горлу, сбивая дыхание и наполняя глаза слезами. Но я держу его, не позволяя вырваться наружу стоном и криком…       А потом я слышу, как стихает шум воды… Как открывается, скрипнув, дверь… Быстрое шлепанье босых ног по полу, шуршание ткани…       И ко мне под одеяло заскальзывает влажное, разгоряченное, нежное девичье тело… Желающее и желанное…       - Танюша… Любимая моя…       У меня нет голоса. Нет сил, чтобы ответить, и нет желания ее терпеть и слышать. Но о том, чтобы оттолкнуть не может быть и речи…       - Прости, - шепчу я в подушку. – Я не… Могу… Сегодня…       Она обнимает меня своими тонкими, изящными руками, оплетает словно ива ветвями, и я чувствую, как прижимаются к моей спине ее остренькие грудки и плоский, идеальный живот.       - Я буду с тобой, - слышу я шелест ее дыхания у меня над ухом. – Просто буду… Если ты еще этого хочешь…       Мое сердце сжимается в мучительном спазме.       - Хочу… - еле слышно произношу я. – Очень хочу…       Ее ласковые прикосновения к моему бедру, к груди… Поцелуи влажных губ на моей шее… На моем плече… На мне…       И я не хочу больше сдерживать слезы.       «Сделай мне больно. Как ты умеешь. Как вы оба это умеете…»       «Я сделаю все, как ты мне скажешь…»       «Сделай…»       Она заставляет меня повернуться на спину… И ее горячие поцелуи обжигают меня везде, где ей удается до меня дотянуться. Снова… И снова… И снова… До бесконечности… До того самого мига…       У меня в голове словно взрывается фейрверк. Все тело дрожит и выгибается… И я как на доске скольжу по самой кромке волн невыносимого наслаждения… И такой же невыносимой, нечеловеческой боли. Удерживая равновесие. Но точно зная, что вот-вот еще секунда, мгновение, и я сорвусь… Соскользну…       Волны радостно раскрываются, готовые принять меня в свои объяться.       И это последнее, что я успеваю представить, перед тем как нырнуть в спасительную бездну.