Первое октября. Осень уже полностью завладела своими правами, царствовала своим настроением. Листва с деревьев давно начала опадать, а половина из них отпала ещё в середине сентября. Дворники не успевали убирать опавшее за ночь количество листвы, ведь по ночам вечно дул сильный ветер, который просто обрывал листья, а потом опять же на убратое место, опадала новая порция листьев, закрывая собой пространство асфальта. Погода полностью стала осенней. Дожди стали идти чаще, сильнее, холоднее. Город полностью окинулся в депрессивное состояние. Погода была полностью характеристикой Питера, но она сделала большой удар по дождю, делая его каждый день. И тот старый Питер был маленьким пятном рядом с прежним Санкт-Петербургом. Хотя, синоптики обещали в конце каждой недели солнце, и тёплую погоду, но каждый раз всё разбивалось в пух и прах, заливая угрюмый город сильными, холодными дождями. К ним, как казалось, можно было привыкнуть, но половину своей жизни Антон прожил в теплом Воронеже, в утной квартире вместе с родителями, но после они переехали в унылый Санкт-Петербург, сделав этим роковую ошибку. Воспоминания бьют под дых, а мышление резко путается. Мысли связались в один моток ниток, не желая распутаться. Голос на фоне стал оглушительно громким, раздражительным. Подняв взгляд со своих кроссовок на вид из окна, Антон понял, что ненавидит Питер больше чем свою жизнь и убийцу своего отца. Ему не нравится погода, люди, город, парки, достопримечательности. Ему не нравится вовсе Питер. Макушки деревьев медленно качались со стороны в сторону, успокаивая этим парня, все, что уже говорил учитель были последним, что хотел слушать парень сейчас. Мысли были заложены лишь одним словом «Ненависть». Ненависть ко всем здесь и в это время.
Звонок громко разлетается по всем этажам в школе, ученики быстро собираются домой, благодаря все, о окончание этих ужасных, несколько часовых сидений за уроками. Это был последний урок на это проклятой недели, впереди первый октябрьский выходной. Антон один выходит на школьное крыльцо, вдыхая холодный воздух. На улице погода не такая, как в сентябре, где можно было ходить в футболке и шортах, тут уже нужна курточка, желательно зимняя и тёплая обувь. Под разряд этой погоды попали друзья Антона, они все были слабые иммунитетом в такую погоду, что там говорить про зиму. Спрятав руки в карманы, Антон спускается по ступенькам, наблюдая за тем как листва медленно поднимается, затем теряет невесомость падая вниз. Сзади слышно как закрывается громко дверь и быстрые шаги. Наверное какой нибудь ученик спешит домой, хотя, тут все такие, не каждый хочет ходить по улице, где скоро должен пойти дождь. И сам Антон не горит таким желанием. Когда двор школы был позади, парень направился в ближайший магазин за сладостями и сигаретами, потому у него в планах зайти к каждому из друзей домой, давно он их не видел, уже как неделю и он чертовски соскучился за этими дураками, но любимыми. Рука в кармане осенней курточки сжала купюры, когда он зашёл в теплое помещение, где было достойное количество старшеклассников с его и других школ. Он никогда не любил делать что-то на людях, поэтому он ждал когда эти парни купят, все, что им нужно. Наконец-то те расплатились, но стоило им только повернуться, как они увидели Шастуна, их лица сразу же обрели какую-то странную эмоцию, во всяком случае Антону плевать.
— Мне пожалуйста две шоколадки Alpen Gold и Milka, — произнёс парень, когда дверь закрылась. Продавщица пожилого возраста цокнула языком, ведь не услышала несчастное «Здравствуйте», но все равно принялась брать то, что попросил парень, из-за своего веса и возраста делала она это очень долго, наконец-то когда все, что нужно было в пакете, Антон протянул купюры в короткие и толстые пальцы женщины, желая оказаться где-то в квартире Поза, где вечно пахнет выпечкой. Дверь открывается с трудом, Антон миллион раз проклял этот магазин, направляясь в сторону дома девчонок, но ещё один шаг не даёт сделать тяжёлая рука, которая легла на правое плечо, сжимая его.
— Куда же мы спешим, а, Антош? — слышится сзади мерзкий, прокуренный голос какого-то парня.
— Вам то какое дело куда я спешу? — набравшись смелости выплюнул Антон, дёрнув плечом, чтобы рука слетела с плеча, но она как лежала так и лежит, только чуть сильнее сжимая его.
— А я вижу ты котёнок с характером, ничего мы исправим, — было начал мужчина, но его остановил гогот парней сзади, которым было очень смешно с шутки этого незнакомца.
— Не в ваших обязанностях мне характер менять, — фыркнул Антон, соблюдая серьёзный вид, хотя внутри ураган эмоций, а разум охватывает паника, не давая мыслить правильно. Ему остаётся лишь молиться тем богам, которых он вообще знает.
— А не в твоих мне указывать, что делать, малец, — прижав к себе, процедил парень.
Позади слышится шуршание, а затем к горлу касается холоднее лезвие, опаляя своим холодом кожу. Внутри у Антона все немеет, а мыслить становится вообще тяжелее. Лезвие в паре миллиметрах к коже шеи, что глухо блокирует правильные мысли к мозгу, чтобы мыслить хоть более скверно. Дыхание резко участилось до невозможных граней, а сердце в грудной клетке собиралось вот-вот выпрыгнуть из заточение на волю, полностью остановив работу тела.
Тонны мурашек бегут по коже, а в голову лишь лезут именно плохие концовки жизни. Да, Антон хотел умереть и хотел бы, но сейчас, глупая, маленькая внутренняя надежда жить дальше стала чуть больших размеров, заглушаяя этим желание умереть, запуская адреналин по всему организму. Он хотел жить в этот момент, бороться до конца, чтобы увидеть лица своих дураков, обнять их и смеяться с ними до боли в животе. Но сейчас это может разбиться о лезвие ножа, которое уже было прижато сильнее к шеи.
Слышны шаги, потом вскрик за спиной парня. Что происходит там, ему не понятно, зато ясно, что угрозы больше нет. Остатки адреналина оседают, а на его место приходит шок от того, что произошло буквально две минуты ранее. Тело автоматически поворачивается там где должен стоять тот парень, но видит перед собой двух мужчин, одеты они в форму полиции, а рядом с ними стоит Ваня, который смотрел в глаза Шастуна, наслаждаясь зелёным оттенком.
***
Учёба, противная учёба. Прям так и хочется послать её куда подальше и лежать в кровати, отдыхать. Но синдром отличника появившийся после усердного влечения отца в учёбе Вани, не давал так поступить. Его день был вечно запраграмирован, утром повторение материала, завтрак, уроки, затем прогулка, репетитороство, домашнее задание, ужин, душ и спать. И так каждый день, не делая никакого разнообразие, разве, только в воскресенья учёбы и репетиторов нет, а все остальное не отменяется. И от этого плотного графика в жизни можно перегореть к чертям собачьим, что и было множество раз у Вани, но тот продолжал, потому что так уверяет отец, а мать горько за этим наблюдает, боится сказать что-то. Отец в семье главный, он ставит границы дозволеного, он понимает больше чем они, и так каждый раз. Это так выбивает из колеи, оставляя только осадок после каждого монолога отца о тупости его семьи, что вы позорище моей фамилии.
Мужчина решил перевести Ваню в другую школу, по причине того, что в той очень плохо развивает менталитет для его сына, да и часто там его задевают из-за его «интереса» к учёбе, что не давало шансов сконцентрироваться на информации с уроков. Да, перевод сына в другую школу было тупым решением, тем более когда на носу экзамены, а на этом не даст сконцентрироваться перемена общества и понимания. Но для отца сын был умным ребёнком, и тот всегда был уверен в том, что Ваня сможет освоить все за неделю в этом учреждение, и успеет с кем-то найти общий язык. Он думал так всегда, однако это было далеко не так.
Иван сменил много садиков и школ за время своей жизни, и всегда не мог быстро привыкнуть к людям, которые всегда были либо высокомерные, либо полными дураками. Ему не нравилась ни одна школа и не один садик, потому что везде были проблемы, а потом начался переломный момент, в раннем возрасте.
Что дало понимания всего плохого осмыслить ещё в восемь лет, не давая наслаждаться детством, утопая в учёбе, а не в весёлых моментах с друзьями.
Да, детство у него и правда было не весёлое, но Ваня смог выбраться, стал более твёрже с людьми. Но никогда не было мысли «Нунахер это» а потом найти его в своей комнате, в крови, вместе с книгами, которые были бы все алые.
Перевод в эту школу был легче, да и люди здесь более отзывчивые и добрые, видно, каждый класс держится друг за друга, принимая каждого с улыбкой на лице и добротой, и под такой разряд попал и Ваня, получив помощь от каждого человека в классе, но вечно замечал, что каждый шепчет что-то друг другу, но не придал этому особое значение, когда услышал несколько раз одно слово «Шастун». Ему было плевать кто он такой, почему все активно так о нем говорят, пока сам не увидел этого парня, немного ухмыльнувшись. Он был копией Вани, но и тут были отличительные черты в лице, характере и в успеваемости. Нет, Антон не был двоечником, но учёба шла у него не очень, это было видно по оценкам в журнале. Откуда такая информация и доступ к журналу не стоит знать, потому что об этом знает только Ваня и никто больше. Но это даже не помешало найти интересные факты в Антоне. В тот день, Ваня понял, что Шастун ещё та ходячая проблема, когда зашёл в мужской в туалет и увидел как теряет равновесие Антон, по рефлексу подхватив его тушу, прижимая к себе. Тогда Ваня понял, что с такой противоположной копией ему будет весело.
Дни длились дольше, даже список дел заканчивался на удивление долго, а не быстро, словно кто-то тянул время специально играясь им. Конец сентября ударяет ВПРом, заставляя учеников зацикливаться на нужных предметах. Отец вечно вечером спрашивал о успехах в этой школе, а Ваня отвечал лишь сухим «Нормально», не вникая в подробности, это отцу не надо, он давно это понял. Тот обойдётся одним словом, потому что сам знает, что происходит с Ваней в школе и какая у него успеваемость здесь, потому что Сергею, отцу Вани, именно это важно. Для чего и находит общий язык с директором, получая информацию от Воли про Ваню каждый день. Первый узнает результаты всех работ. И он остаётся доволен, потому что в журнале почти все 5, по физкультуре с физикой 4 есть, но по этим предметам у Вани давно проблемы, даже репетиторы по физики не помогают ему, и Сергей злится, злится сильнее обычного когда видит большое количество четверок в журнале, заставляя учить важные термины в физики, ища параллельно нового репетитора.
Второй день после встречи с Шастуном проходит уныло, только под конец дня какая-то часть яркого момента в жизни открывается, когда зелёные глаза с интересом рассматривая Ваню, отвлекаясь от всего мира. В этих глазах медленно шевелится зелёная трава, успокаивая этим Ивана, который за этот день сидел как на иголках, крутил одинокий перстень на правой руке, наблюдая как на доске красивым почерком выводится правило в русской грамматике. Это всё у него записано в тетради, ведь, он сам обработал этот материал в дома, с репетитором, делая конспект наперёд, потому что иногда так легче запоминается. Взгляд давно был убран от Шастуна, переключаясь на повторение материала, но кожа чувствует этот пристальный взгляд, слегка начиная нервировать.
*Господи, убери с меня свой уебский взгляд, дай мне сосредоточиться на учёбе*
И, о боже, Шастун словно услышал его, начиная что-то записывать лениво в тетрадь, о чём-то разговаривая с Позовым, что мешало несколькими людям спереди них, но те не говорили о этом, знали, что ничего не произойдёт, ведь Павел Алексеевич их не слышит-значит ему дело до них нету.
Ваня не любит совместные уроки, потому что параллели разные по характеру и менталитету, но Павел Алексеевич решил иначе, ведь в 11б сегодня людей мало, да и учитель заболел, который у них вёл русский язык и тот решил провести совместный урок.
Уроки закончились быстрее обычного, Шастун со своими друзьями съебался первый, а Ваня как обычно подошёл к учителю спросить дополнительные задания, потому что так надо, так говорит отец. Хотя у самого душа кричит, «Что не нужно, это просто дурные стереотипы отца!» Но парень заглушает это в себе, идя на уступки отцу, потому что так нужно.
Он не помнит как добирается домой, как делает уроки, как проходят занятия с репетитором. Мозг сам впитывает информацию с разговора с учителем, а разум по рефлексу что-то отвечает репетитору, записывая при этом правила, которые он давно выучил. Он помнит лишь одно, как падает на кровать и засыпает, засыпает крепким сном просыпаясь только утром.
День за днем шли тяжело, помимо учёбы внутри начало раздражаться другие чувства и открываться его эго, которое уже готово кричать «Это моё, не трогать!» Всегда, когда кто-то хочет обнять Шастуна и с ним поговорить. Чувство внутри все заглушает, а когда взгляд Антона резко останавливается на Ване, тело прошибает током, потому что этот тяжёлый, но в одно время добрый взгляд сводит с ума, заставляя кровь закипать в теле, а сердце биться быстрее обычного. И это не шутки, это чёртова реальность!
После очередной, мимолетной встречи с Антоном, мировоззрение менялось. Плавно меняло свою суть, а жизнь которая шла по направлению одной линии, резко перешла на белую. И это такие ебейшие втряски показали на жизни. С каждым длительным наблюдением за этим парнем, мнения радикально изменилось. Сказать, что в этой шпале есть минусы? Лучше помолчать, в Шастуне не просто замечательная внешность, а и сами его привычки. Носить эту груду метала на себе, после каждого слова вставлять шутку или же мат. Его громкий голос и смех не резал уши, они не сворачивались в трубочку, не истекали кровью. Они просто блаженно слушали тихий, чуть с хрипотцой, голос. Это можно было слушать вечность и засыпать под это. Его тембр успокаивал и заставлял уснуть, а проницательный взгляд зелёных глаз заставлял поежится и накинуть на себе тёплый плед, засыпая под внимательными глазами. Иногда, да, можно было заметить как Шастун вопросительно смотрит, спрашивая объяснения такого поведения и взглядов в его сторону, но Ваня часто от этого избегал. Избегал как вредний, пятилетний мальчик, которого заставляли убраться в комнате.
Именно из-за таких случаев, можно было понять- Ваня влюбился в свою копию. В свой, фактически дубляж. Что очень мешает учёбе двигаться дальше, потому что о невозможно разделять симпатию и учёбу, потому что где-то рядом, в другом кабинете сидит Шастун, весело о чём-то разговаривая с друзьями получая нагоняев от учителя.
И это очень не нравится отцу, поэтому учёба стала в повседневной жизни тяжелее и чаще, не делая никаких выходных, просто замкнутый круг. Учёба и размышления о Антоне, но теперь в список дел входит пункт «провести тайно Шастуна домой».
На шестой день после знакомства Вани с Антоном.
— Дим, тебе не кажется, что новенький, этот, — Шастун зажмурился, чтобы хоть как-то вспомнить имя своего «Спасателя».
— Ванька, что-ли?
— Да. Тебе не кажется, что он какой-то странный? Уже идёт почти шестой день, как он учиться в этой школе и так странно на меня смотрит и словно.преследует? — Антон боялся признавать себе, что за ним следят, но каждый раз, когда он шёл к себе домой после школы или к Паше, за ним шёл именно Иван, бросал свои внимательные взгляды, а когда Шастун останавливался, тот быстро сворачивал обратно или в ближайший переулок. Делал это, словно и правда забыл куда идти и по рефлексу шёл дальше.
— Про взгляды уверен, про все другое- нет. Я не слежу за этим, мне кажется, что Ваня ведёт себя почти так же как и впервые дни, но вот я в этом не уверен, — садясь за столик в столовой, накинув на голову капюшон своей белой толстовки, приложив руки к чашке с горячим чаем, произнёс Дима, впервые неуверенно говоря каждое слово.
— Черт, Дим, я наверное параноик, — садясь напротив своего друга, сказал Антон, повторив действия собеседника, спрятав руки в большие карманы своей толстовки, смотря на чашку с горячим чаем и на булочку рядом.
— Не бойся, Шаст. Ваня не похож на маньяка, уж тем более на человека, который готов тебя убить, потому что ты ему вдруг не понравился, — отпивая немного напитка, произнёс Дима.
— Ты прав.
***
Взгляд такой же как всегда, заинтересованный, тяжёлый слегка беспокойный. Потому что Ване тяжело принять тот факт, если бы он ещё помедлил, то Антон бы валялся на земле задыхаясь в собственной крови. Но сейчас он жив. Только в ебанном шоке, от чего не может сделать даже шаг или что-то сказать. Ваня чутка смущается, но позже подходит ближе и обнимает, ведь это единственное, что пришло в голову, чтобы хоть как-то успокоит человека от шока.
Он однозначно сходит с ума. С каждым днём он снова и снова проваливается в эту бездну под названием «Антон Шастун», который опять и опять тянет его за собой. А он не имеет права как либо сопротивляться. Рядом с ним спокойно, рядом с ним так хорошо, что плохие мысли старательно избегают их обоих, так, во всяком случае, надеется на это Ваня. Всегда бы в жизни такое спокойствие.
Шастун медленно и неуверенно отвечает на объятия, чувствуя себя в безопасности. Что сейчас никто не сможет убить его, потому что рядом человек, который наверняка укроет его от убийцы, спасёт в очередной раз жизнь.
— Так, я понимаю конечно, что у вас спектр эмоций возвышается сейчас, но мне нужно допросить твоего брата, чтобы тот дал показания, пройдём к машине скорой помощи, чтобы тебе дали успокоительное и там продолжим, — кивает на Антона полицейский, следуя к машине, а Ваня легко подталкивает возмущённого парня после слов органов полиции.
— Никакие мы не братья, — тихо говорит Шастун, садясь на место, куда указала медсестра, подготовив успокоительное для парня.
— Хорошо, не братья, но допросить мне тебя надо, — замечая как Антону вводят успокоительное.
— Ладно, — спокойно уже отзывается Шастун, медленно, но ясно отвечая на вопросы, которые задаёт ему мужчина.
Вскорем времени допрос заканчивается, когда парень дописывает какой-то документ, и даёт номер Паши, чтобы тот забрал его отсюда. Ваня все ещё стоит здесь, что-то печатая в телефоне, хмурясь при этом.
— Спасибо, ты мне второй раз жизнь спас, — благодарит его Шастун, опираясь об стенку дома, наблюдая как уезжают машина полиции и скорой помощи.
— А? Да не за что, я рад, что ты остался жив, а то — Ваня останавливается, обрывается на полуслове, смотря вперёд, где останавливается знакомая машина. Сердце резко обрывается и падает в бездну, уже не под именем «Антон Шастун», а в тёмную, глубокую бездну, разбиваясь на мелкие осколки.
— Что, Вань? — было начал Антон, но видит, как к ним подходит высокий мужчина, худого телосложения, а лицо у него хмурое, злое. А Ваня рядом слегка вздрагивает, но сразу же осведомляется. Лицо полностью обретает серьёзность и безразличность, а ладонь сжимается в кулак, оставляя на внутренней части руки следы полумесяцы.
— Здравствуйте, — уверенно начинает Шастун, бросая взгляд на Ваню, который изменился в одно мгновения, а позже на мужчину, и видит схожесть между ними, рост, лицо, взгляд. Все идентично друг другу, и понимает, что этот мужчина никто иной как отец Вани.
— Здравствуй, — бросает сухо мужчина, беря за локоть сына, но Ваня дёргается и сам отходит от стены, прощаясь с Шастуном, избегая взгляд с отцом, потому что разум настроен на одно — сдержать эмоции здесь и сейчас. Потом, когда его отчитают про прогулы репетиторов, и заставлять учить ещё больше материала и повторять тоже, тот погрузиться в пустоту, собирая кусочки своего разбитого мира.
— Пока, — тихо бросает Шастун, провожая взглядом иномарку, куда сел Ваня со своим отцом, мысленно прося прощения. За то что тот влип в это, и опять спас Антона, черт возьми
спас.
Пять минут приходят словно вечность, он погружается в свои мысли, совсем позабыв о том, что он хотел пойти к друзьям, что те наверняка за него волнуются, ведь он обещал, а уже прошло не менее двух часов, и он не вышел на связь. Ему не было дело до этого, сейчас хочется одного, приехать домой, сходить в душ и лечь спать и проспать суток так две, чтобы состояние стало стабильнее. Он не слышит звук мотора подъезжающий машины, и шаги. Но отчётливо слышит знакомый голос, голос того человека, в котором он видит второго отца.
— Не удивительно, что тебя чуть ли не убили, и ты не успел что либо предпринять, — с ноткой сталью произнёс Паша, но затем крепко обнял Шастуна, оставляя его в полной безопасности и любви.
— Заткнись, Пашка, — весело огрызается Шастун, отвечая на объятия.
Он помнит как они добрались домой, как на него набросилась Лера, затем взволнованная Ляйсан, крепко обнимая Шастуна, ругая его за то, что не воспользовался умением защитить себя. Но потом проводит на кухню и наливает любимый его чай, рядом с ним поставив любимое лакомство.
— Спасибо, Лясь, — делая очередной глоток горячего чая, произнёс довольный Антон, облизывая губы от сладкого крема, словно кот, параллельно слушая интересные события с жизни Леры, которая тоже кушала свою порцию сладкого, которое оставляла до возвращения Антона, ведь в его компании кушать намного интереснее.
— Не за что, Антош, — уходя в зал, произнесла женщина, направляясь к своим чадам, по пути нежно целуя занятого Пашу.
Разговор с Лерой продолжается долго, и за это время на кухню никто не пришёл, боясь нарушить вплоть важный разговор двух людей о существование динозавров, почему те погибли, и что было бы позже, если бы метеорит не упал на землю.
Так продолжалось до ужина, Антон не стал ужинать, правда отвечая, что аппетита нет и идёт в душ, потому что он сейчас нужен как никто другой. И это душ правда прибавляет больше сил, потому что сука, вода освежает и проясняет разум, от чего хочется чертовски курить, но он подождёт, подождёт утра, потому что выйти на холод, нужно быть ещё тем дураком.
Антон заходит в свою комнату, в которой горит ночник, освещая тусклым светом его комнату, которая стала ему родной. Взгляд поднимается по окну и замечает, что по стеклу стекает дождь, обещанный дождь. И сейчас становится ещё тяжелее на душе, потому что он не любит дождь. Чертовски не любит. Руки тянуться к зарядке, миг и телефон издаёт звук подключения питания энергии. Закрывает шторы, затем ложась на кровать и пишет в общий чат с друзьями одно единственное сообщение, которое точно должно их успокоит.
Антон Шастун 19:46:
Привет всем, я жив здоров, просто уснул дома, завтра обещаю прийти к каждому, не бойтесь. Вас я не забуду, сейчас я пойду помогать Лясе с детьми.
И он врёт, он нихуя не пойдёт помогать, он не чувствует себя прекрасно, ему хуево, от чего тошно. Тошно от самого себя, слезы медленно показывают свое очертания на лице, потому что сердце сильно сжимают. И он не готов завтра идти к друзьям, но пойдёт, потому что обещал и будет вести себя как всегда. Он, предательски подаёт всхлып, закусывая нижнюю губу.
Телефон издаёт звуки о пришедших сообщениях, но Антону плевать, он ложиться в удобную позу и отключается, чрезмерно дыша, больше не слыша не единого звука с реальности, погружаясь в мир Морфея.
