Days.

      1979 год был плохим по всем меркам. Джиму Хопперу хотелось только запереться дома и нажираться до беспамятства, пока организм не откажет. Но ему необходимо было сдерживать такие порывы, иначе скатиться на дно стало бы делом нехитрым. Он и так позволял себе лишнего в плане алкоголя, курил как паровоз и не брезговал некоторыми веществами. Единственным, что заставляло его вставать по утрам, была чертова работа. Хоукинс всегда был тихим городком, но Джиму «повезло». Он вернулся сюда именно в год, когда в Национальной лаборатории Хоукинса произошло какое-то странное происшествие, в результате которого погибло много людей. Переживавшему смерть родной дочери и тяжелый развод Хопперу было плевать, что там произошло. Федералы забрали это дело себе, а ему только и сказали, что надо успокоить народ. Он не думал, что это происшествие как-то отразится на нем или на его работе, и довольно быстро выкинул это из головы. Мало ли, что там эти ученые не так сделали, какое ему было дело. Был поздний вечер, все уже ушли домой, и сам Хоппер собирался сделать то же самое, когда зазвонил телефон. Смачно выругавшись, Джим взял трубку, надеясь, что дело подождет до завтра. — Там крики! И плач! Кажется, что-то страшное, пожалуйста, пришлите кого-нибудь!       Грязно выругавшись, Хоппер отправился на вызов, проклиная все и вся на чем свет стоит. Он надеялся приехать домой, напиться и уснуть, такие же планы были и на все предстоящие выходные. И уж меньше всего ему хотелось ехать и разбирать очередную бытовую ссору.       Приличный район, небольшой дом в два этажа, внутри грязно, пахнет перегаром и блевотиной. Картина по-настоящему неприятная, но, к сожалению, слишком типичная: отец семейства перебрал и жена начала его пилить. Обычная ссора в обычной семье. Но все было не так просто, как казалось на первый взгляд. Хоппер не сразу заметил ребенка, забившегося под стол в углу. Зареванная девчонка сидела, обнимая колени, почти синяя, в окровавленной драной пижамке. Времени злиться не было. Шериф подхватил девчушку на руки и пулей вылетел на улицу, положил ее в машину и увез в больницу. Пока девочку осматривали врачи, Джим терпеливо ждал на улице, курил одну за одной сигареты, вместо успокоения приносившие лишь чувство тошноты и неприятный привкус во рту. Он не думал, что еще когда-нибудь ему придется пройти через подобное. Ребенок, больничная палата и он. После смерти дочери, ему подобные приключения были не нужны, однако вот он тут. Врач вышел к нему где-то минут через 40. — У девочки сильная аллергия на пыль, она почти задохнулась. В спине было много осколков какого-то стекла, бутылки или, может быть, банки. Мы дали ей успокоительное и сейчас она спит, но вам стоит поговорить с ней до того, как мы вернем ее родителям…       Терять время зря Хоппер не собирался. Необходимо было выяснить, что произошло, а также собрать информацию об этой семейке. Как оказалось, те двое были вовсе не родителями девочки, а ее опекунами. И ребенок в тот злосчастный вечер попал в новый дом впервые.       Фрэнк Дэвис, 40 лет, работает на заводе, страдает алкоголизмом. Обычно равнодушный ко всему человек, но под алкоголем становится агрессивным и не контролирует себя. Дора Дэвис, 35 лет, официантка в придорожном кафе, страдает от импульсивного расстройства личности, несколько раз лежала в Пеннхерстской психиатрической больнице. Периодически слетает с катушек, если не принимает лекарства, из-за чего к ним достаточно часто вызывают патруль.       Девочку звали Лилит Андерсон. 10 лет. Ее мать была приёмной сестрой Доры Дэвис, именно поэтому ребенка и передали этой парочке, как единственным живым родственникам. Биологические родители ребенка были научными сотрудниками в Национальной лаборатории Хоукинса и погибли во время недавнего проишествия.       Джим тяжело вздохнул и потер уставшие глаза. На поиск информации об этих людях ушло довольно много времени, уже почти светало. Шея ныла, плечи ломило, он невероятно устал, но откладывать разбирательство было нельзя, он все еще не знал, что именно произошло.       Маленькая, худенькая девчушка сидела на больничной койке, болтая ножками в воздухе и смотрела в окошко. Короткие пушистые волосы были бледного рыжеватого цвета, а большущие серые глаза покраснели от слез. И как же ему не хотелось с ней говорить. Ему было тяжело даже смотреть на нее. Пусть она не была похожа на его дочь, но один ее вид будто жгутом стягивал желудок, вызывая неприятную тошноту, руки дрожали. Если она сейчас начнет реветь, Хоп точно этого не вынесет. Тяжело вздохнув, он сделал к ней пару шагов, чем тут же приковал к себе ее взгляд. Она будто смотрела мимо него, внутри больно кольнуло. Не должно быть в глазах у ребенка столько печали и усталости. К его удивлению, она не заплакала. Голосок слегка дрожал и был очень тихим, но говорила она спокойно, пусть и немного сбивчиво.       Когда ее привезли в дом опекунов, девочке сразу стало очень плохо, аллергия давала о себе знать, но она не решилась сказать об этом новой семье, потому что «новая мама» выглядела очень недовольной и злой и девчушка попросту ее испугалась. А когда стало совсем худо, она решила попросить помощи у уже изрядно нажравшегося опекуна, который сразу стал орать на свою жену, абсолютно наплевав на задыхающегося ребенка. Скандал разрастался, полетела посуда. Шальная бутылка угодила девочке прямо по спине, и чтобы больше не быть на линии огня, плачущий от боли ребенок заполз в единственное укрытие, которое нашел на тот момент. Вскоре после этого Хоппер и попал к ним в дом, застав представление почти в самом его конце. Следующие несколько недель Хоппер регулярно приезжал в тот дом, чтобы проверять, хорошо ли относятся к девочке. Он пригрозил обоим опекунам большими проблемами, если они не создадут для ребенка надлежащих условий. Но раз в какое-то время его всё равно вызывали на этот адрес из-за очередного дебоша. И всегда Хоппер находил девочку в своей комнате, она пряталась от криков и шума под одеялом и старалась вести себя так тихо, как это только возможно, чтобы про ее существование никто не вспоминал.       Лилит очень быстро привязалась к Джиму Хопперу. Она называла его своим хранителем, частенько прибегая к нему в участок после школы, рассказывала ему всё-всё, что узнала нового, а потом читала книжки, которые Хоп стал держать в своем кабинете, когда ее визиты стали постоянными. Девчушка была не по годам умной, но нелюдимой и недоверчивой. У нее совсем не было друзей, и единственным дорогим ей человеком внезапно оказался именно Хоп, который со временем стал относиться к ней как к родной дочери.       Время бежало, девчонка росла, но ее привязанность к Шерифу никуда не делась. Она частенько оставалась у Хоппера дома, они играли в карты, смотрели страшные фильмы, он иногда помогал ей с учебой, если она чего-то не понимала сама. Девочка знала о прошлом Джима, и понимала, как тяжело ему пришлось. Она часто утешала его одним своим присутствием, молча принося ему пиво или помогая ему по дому в те дни, когда копу было совсем уж хреново. — Ты постоянно меня спасаешь, должна же я хоть как-то тебе помогать, а то как-то нечестно получается! — говорила она, собирая разбросанные по дому пустые жестянки, отказываясь выслушивать слабые похмельные протесты. Она никогда не являлась к нему домой без предупреждения, старалась не навязываться и не создавать ему проблем. Общество друг друга их не угнетало, лишь наоборот, помогало не сойти с ума, каждому по своим причинам.       Ей было 14, когда дерьмо в первый раз полетело на вентилятор. Пропажа Уилла Байерса шокировала весь город, и у Хоппера не оставалось времени на то, чтобы следить за Лилит и ее опекунами. Однако, девочка на месте сидеть и не собиралась. Хоппер слишком поздно узнал, что она уже по уши увязла в этом деле, пытаясь скрытно помочь ему с поисками. К тому моменту, когда младший Байерс наконец-то вернулся с Изнанки обратно под крыло матери, Андерсон обзавелась друзьями, парой новых шрамов и стойким желанием стать полицейским. Джим долго отговаривал ее от этой затеи. — В самом деле, ты можешь кем угодно стать, сдался тебе этот вонючий участок! Даже я не хочу тут работать, а ты то куда? — Увещевал он каждый раз, когда она заводила старую шарманку. — Я хочу помогать тебе и другим людям! Мне нужно быть сильнее, чтобы защищать своих близких, разве не в этом заключается работа копа? Помогать и защищать? — Парировала она, в очередной раз пытаясь объяснить свое желание недовольному Хопу. Время шло, она не сдавалась в своем стремлении. Дора все чаще забывала принимать лекарства, а Фрэнк пил все больше и больше, и Лилит старалась как можно меньше времени проводить дома, вместо этого сидя вечерами с Одиннадцать, помогая ей в изучении тех или иных вещей.       Когда Изнанка преподнесла новый сюрприз, Хоппер понял, что делать нечего, девочка настроена решительно, и если он ей не поможет, она сама сделает все, что посчитает нужным для того, чтобы защищать своих друзей. Он научил ее стрелять из пистолета, а также основным принципам самообороны, взяв с нее обещание, что она не будет использовать это против людей без крайней нужды. — Да ладно тебе, Хоп. Все вокруг знают, что я любимица Шерифа, никто меня и так не трогает, не за что бояться! — Говорила она, лучезарно улыбаясь и протягивая ему банку пива. Оди и Майк сидели у нее в комнате и дверь была приоткрыта на восемь сантиметров.       В то утро Хоппер впервые поймал ее с сигаретой. Она сидела рано утром на крыльце полицейского участка. Ее руки сильно дрожали, на заплаканное лицо падали длинные, рыжие пряди, а на шее были заметны большие синяки. Она не знала, кто конкретно на нее напал, но ее явно пытались убить, а она была не в силах защитить себя, потому что противник был слишком сильным и выглядел так, словно он уже не человек. Когда подозрения Шерифа о том, что тут снова замешана Изнанка, были уже слишком сильными, он подарил девчушке пистолет и строго настрого наказал, чтобы она прятала его все время, используя только против монстров. Он помнил, с какой серьезностью в глазах она смотрела на него. С такими вещами не шутят, и Джим точно знал, что уж она то это понимает как никто другой.       И в последний вечер, стоя в чертовой лаборатории русских и глядя на любимую женщину, он жалел. Жалел, что не в состоянии больше никому помочь. Жалел, что ему придется оставить их. Джойс, Оди, Лилит… Он надеялся, что уж они то не пострадают. Что они простят его за эту фатальную ошибку. И где-то в глубине души, он все еще надеялся, что он еще их увидит…       Похороны были шумными. Почти весь город пришел проститься со своим Героем, погибшим при пожаре в Старкорт молле. И лишь немногие люди знали правду. Знали, что пожар — это просто способ скрыть истину. Знали, что гроб закрыт не потому, что тело слишком обезображено, а потому, что он попросту пуст. Все пришли в трауре. Кто-то плакал. Кто-то молча стоял, опустив голову вниз. И лишь пара серых глаз сияла яростью и ненавистью, чувствами, которые притупляли невыносимую боль от потери единственного родного человека. День был жарким и на удивление погожим, и волосы ее под солнечным светом сияли, словно пламя, в котором «сгорел» ее хранитель.