Days.

      Голоса. Голоса преследовали ее везде. В темных коридорах, в смутно знакомых комнатах, они шептали ей неясные фразы, которые она никогда не могла расслышать и понять. Эти голоса гнали ее вперед, в темноту, звук шагов гулко отражался от стен, сердце колотилось ужасно быстро, все тело болело, воздуха не хватало, но она продолжала бежать. Все глубже и глубже, а голоса становились все громче и громче, пока ее не ослепляла яркая белая вспышка.       Лилит резко села. Она была в своей постели, длинные всклокоченные волосы липли к мокрому от пота лицу, звук ее дыхания заполнял темную душную комнату. Проведя обеими ладонями по влажной коже, убирая прилипшие волосы, она снова откинулась на подушки. Кошмары преследовали ее сколько она себя помнит. Все они начинались как совершенно обычные сны, но неизбежно заканчивались одним и тем же. Раньше, она никогда не запоминала их, но с возрастом они отпечатывались в памяти все четче и лучше, не давая ей сомкнуть глаз по ночам. Она спала около часа или двух в день, каждый раз просыпаясь в поту после вспышки непонятного света, не в состоянии больше закрыть глаза. Отголоски безликого шепота все еще звенели в ушах, затылок ныл тупой болью. Об этих ее кошмарах знал только Джим, он же последние пару лет покупал ей снотворное, которое она использовала раз в неделю, чтобы выспаться. Однако, Джима больше нет. Ровно как и лекарств. Так что она каждую ночь спала столько, сколько могла, а потом подолгу лежала глядя в потолок и пытаясь понять, что же она видит.       Ее трясло, будто от температуры, влажная простынь противно липла к спине. Часы показывали 6:30 утра. Девчонка встала и отправилась в душ. Спать ей сегодня уже точно не светит, так хоть в школу не опоздает. Тупая боль в затылке не давала покоя. Она в который раз дотронулась кончиками пальцев до больного места, ощущая странный бугорок под кожей. Он тоже был с ней столько, сколько она себя помнит. Лилит не знала, что это такое, но каждый раз, каждую ночь это место полыхало огнем. В который раз девушка задумалась, что стоило бы показаться врачу, но снова выбросила это из головы: она не доверяла врачам. Никому не доверяла. Теплая вода струилась по бледной коже, взглядом она окинула все шрамы, которые могла увидеть. Три длинных бледно-розовых шрама чуть выше левого запястья, почти полностью огибающие тонкую руку — привет от демогоргона, от которого еле еле удалось отбиться при помощи Стива. Он же и зашивал кровоточащие раны найденной у Байерсов обычной швейной иглой. Харрингтон до сих пор извинялся за то, какими страшными вышли эти отметины, которые девушка скрывала под толстыми браслетами-ремнями, увешанными круглыми металлическими колокольчиками. Следы зубов демопса на правой ноге немного ниже колена — причина, по которой шорты и юбки покинули гардероб навсегда. Широкий красный шрам на правом плече она получила, когда Билли Харгроув огрел ее арматурой. Андерсон еле еле успела пригнуться, и сталь больно протаранила тонкую кожу, хотя целился он явно в голову. Косая бледная черта на ключице — в нее отрикошетило осколком от лобового стекла машины Билли, в которую на полном ходу влетел Стив. Девушка оттолкнула с пути Нэнси и острый как бритва кусок прорезал плоть до самой кости, застревая внутри и причиняя ужасную боль. Так же, вся ее спина была усыпана мелкими красными шрамами, полученными еще в десять из-за пьяного в дюпель Фрэнка. Каждая метка на теле тщательно скрывалась ею под слоями одежды. Она считала себя уродом. Эти шрамы были ей ненавистны, она стеснялась их, каждый раз с ненавистью глядя на свое отражение в запотевшем от пара зеркале. — Эдди тоже посчитал бы меня уродливой, если бы увидел их, — в который раз подумала она, чувствуя, как противный ком подступает к горлу. Они не разговаривали уже неделю. Первые дни она просто не являлась в школу, не выходила из дома даже чтобы навестить Джима. Просто сидела в постели, почти не ела, пытаясь переварить произошедшее. Как он мог подумать, что она и Стив… Девушка не знала, что думать. Ей было неприятно, сама себе она казалась мерзкой. Она не заслужила его доверия? Что именно она сделала не так, чтобы он такое про нее подумал? Вопросы заполонили голову, не давая ни секунды покоя. Она не хотела его видеть. И злилась на себя за то, что очень скучала. Что каждую минуту свободного времени ее мысли возвращались к нему. Но вечно отсиживаться в комнате она не могла, и вскоре возобновила свои посещения, стараясь лишний раз не отсвечивать, не появляться в столовой, сбегать быстрее после уроков, чтобы ненароком не столкнуться с ним на парковке, как это обычно происходило, когда все было хорошо. Ей не хотелось, чтобы Эдди нашел ее, и одновременно с этим было страшно, что он и не ищет. В конце концов, что ему стоит подцепить какую-нибудь девчонку в «Убежище», где он играет по вторникам. С чего ему вообще думать про нее, если он считал ее. Такой? Лилит не хотела узнавать ответы на эти вопросы, ей было слишком страшно и неуютно от собственных мыслей. Она пыталась жить как раньше, когда его не было. Старательно пряталась от людских взглядов, полностью концентрируясь на учебе и тренировках для поступления в академию полиции. Иногда она все же видела его в коридорах или во дворе, но запрещала себе долго на него смотреть. Ей было тоскливо и больно, злые слова снова звучали в ушах, заставляя ненавидеть себя еще больше. Во всех своих проблемах и бедах Лилит всегда винила только себя и этот случай исключением не был.       Сегодня ей как никогда хотелось его увидеть. Девушка тоскливо выглянула из окна, снег завалил унылые тихие улочки, еще не запятнанный ничьими следами. Горячий кофе стоял на столе, сумка была уже почти собрана. Она быстро выпила спасительный напиток, засунув термос с ним же в потрепанный рюкзак, припрятав маленький, но остро заточенный карманный нож в передний карман узких джинсов. Еще четыре года назад она взяла за привычку всегда иметь в кармане нож, а в сумке фонарик, компас и маленькую аптечку. Никогда не знаешь, когда снова приключится какое-нибудь дерьмо. В секретном хранилище в полу под письменным столом лежал подаренный Хоппером пистолет, пара коробок патронов к нему и маленькая рация для связи с Дастином, Майком или Лукасом. Все это было спрятано на экстренный случай, и каждый раз выходя из комнаты она проверяла, чтобы потайное хранилище было незаметным, надеясь, что ничего оттуда ей не пригодится.       Она вышла из теплого, но неуютного, ощущавшегося чужим, дома в темный холод улицы, запирая за собой дверь и марая тяжелыми подошвами зимних сапог девственно чистый снег. Тонкие пальцы скрылись под тканью старых варежек, капюшон почти закрывал обзор. Она топала в сторону столь ненавистного ей заведения полностью погруженная в свои мысли, не замечая ничего на своем пути. Было еще слишком рано, прохожих на улице можно было пересчитать по пальцам одной руки, машины изредка проезжали мимо, скользя по ней светом фар. И пусть шла она совсем недолго, но уже успела сильно замерзнуть, а привычная слабость из-за недосыпа неприятной тяжестью давила на плечи и шею. Она была первой, кто зашел в только открывшиеся двери учебного заведения. Охранник посмотрел на нее недоуменно покачав головой, но ничего не сказал. Девушка оставила одежду в гардеробе, взяла необходимые для первого занятия учебники из шкафчика и отправилась в единственное место, которое никогда не закрывалось на ключ и где можно было спокойно покурить. Дверь на лестницу, ведущую в подвальные помещения, никогда не закрывалась, какие-то умники сломали замок еще лет пять назад, и никто так и не удосужился его починить. Каждую зиму, когда было слишком холодно курить снаружи, она тихонько дымила тут, сидя на ступеньках в абсолютной темноте. Иногда ее тут ловили уборщики. Иногда они ловили тут дюже любвеобильных подростков. Но сколько бы они не жаловались директору Хиггинсу на эти происшествия, год за годом ничего не менялось. Вот и сейчас она привычно толкнула скрипучую дверь, плюхнулась на ступеньки, облокотившись спиной на стену и вытянув промерзшие ноги, достала сигареты и с облегчением затянулась, зябко кутаясь в подаренную Джонатаном на день рождения толстовку. Она была простая, но очень теплая, и девушка была безумно благодарна за такую заботу. Они были хорошими друзьями, Джонатан Байерс был ей почти как старший братишка, Лилит часто приходила к нему смотреть фотографии, которые он так любил делать, а так же играть с Уиллом и остальными в D&D, хотя получалось это у нее из рук вон плохо.       Время шло, школа постепенно заполнялась людьми, а сигареты неизбежно заканчивались, так что она приняла решение выбираться из своего убежища, чтобы быстро ретироваться в класс и просидеть там до конца занятий. Рождество неумолимо приближалось, с каждым днем разговоров о планах и подарках становилось все больше и больше, а коридоры и классные комнаты постепенно обвешивались украшениями и гирляндами. Она любила эту пору, все эти огоньки и лампочки напоминали ей об уютных вечерах в берлоге у Хопа, о пьяных рождественских песнях и запахе свежих вафель.       Очень хотелось спать. Девушка подумала о том, что рядом с Эдди ей никогда не снились кошмары и от этой мысли на душе стало еще более погано. Знакомая рыжая шевелюра мелькнула в другом конце коридора. Макс была единственным человеком, которого она не сторонилась после смерти Хоппера. Они обе переживали схожее чувство утраты, и только друг с другом могли поделиться своими мыслями и переживаниями. В глубине души Лилит знала, что пусть Максин и оттолкнула от себя всех остальных, она была благодарна за то, что Андерсон не отступилась и осталась рядом. Девушка ускорила шаг, желая догнать подругу и поздороваться, и влетела в кого-то на полном ходу, когда заворачивала за угол. Неловко отступив на пару шагов назад, с трудом удерживая равновесие, она недовольно взглянула наверх и напряженно замерла. Мысли в голове заметались очень быстро, она тут же отвела взгляд и хотела проскочить мимо, но не смогла. — Постой! — Сказал Эдди, преграждая ей путь, но все же держась на расстоянии, — Давай поговорим, позволь мне… — Не о чем говорить, — отрезала она, не давая ему закончить мысль, тут же жалея о собственных словах. Она хотела поговорить, она скучала, ей было тоскливо и одиноко без него, и она ненавидела себя за то, что так привязалась к нему. И все же он сильно обидел ее, а потому нужно было держать себя в руках. Не смотреть на него, не слушать, чтобы не сдаться под его чарами, убежать, спрятаться. — Прошу. Пять минут… Это все, что мне нужно, — он взял ее за руку, ожидая, что она ее одернет, но этого не произошло. Она лишь тяжело вздохнула и посмотрела ему в глаза. Печальный и уставший взгляд заставил Эдди почувствовать себя еще паршивее. Каждый день он искал возможности с ней заговорить, презирая себя за собственную слабость, за недоверие, за ревность, которые он испытал тогда. Парень жалел о каждом произнесенном им слове, и единственное, чего он хотел, это исправить положение любой ценой, любым доступным способом. Она кивнула, отводя от него взгляд. Облегченно выдохнув, он крепче сжал ее ладонь и потянул за собой, в клубной комнате сейчас было пусто, и она виделась ему идеальным местом, чтобы поговорить наедине. Отпустить ее руку решился лишь тогда, когда дверь за ними закрылась. Он запер ее на ключ изнутри, оставив его в замке, чтобы Лилит знала, что она в любой момент может уйти. Меньше всего ему хотелось пугать ее или принуждать к чему-либо. Свет никто не включил, она осторожно продвигалась по комнате, нащупав руками стол, она села на него, скинув сумку на пол. Между ними затянулось молчание, неприятное, тягучее, нервозное. Он все еще стоял у двери, не зная, стоит ли включить свет или нет: он очень хотел посмотреть на нее, но в то же время боялся увидеть разочарование и ненависть. Слова никак не лезли ему в голову, за дверью глухо раздался звонок и вскоре утих, снова оставляя их в безрадостной тишине. Минуты тянулись, она нервно застучала ноготками по поверхности стола, и именно на этот звук Эдди и пошел. Осторожно приблизившись к ней, он нащупал ее ладонь на столе и накрыл ее своей. Нервозное постукивание прекратилось. — Прости, — наконец выдавил он из себя, — Я повел себя как кретин. Ты никогда не говорила, что знакома с Харрингтоном, и выглядела с ним такой веселой, я просто… Я заревновал, понимаешь? У меня никогда раньше не было девушки, с которой мне хотелось провести больше одной ночи, и я надумал лишнего. Говорить было тяжело, но она его не торопила, позволяя ему осторожно подбирать слова и не отнимая у него своей руки. Эдди очень аккуратно дотронулся пальцами до ее щеки, движение получилось медленным и неуверенным, в темноте было слишком тяжело ориентироваться. — Я скучал. Мне тебя не хватает. Я прошу, давай забудем про все те гадости, что я тебе наговорил. Ты очень нравишься мне и я не хочу тебя потерять из-за собственной глупости.       Он почувствовал, как она потянулась к нему ближе, ее дыхание на своих губах, холодные пальцы зарылись в его волосы, притягивая его к ней. Он так тосковал по ее прикосновениям, по нежным поцелуям, по запаху ванили и мягким волосам, что постоянно щекотали его кожу. Он сделал шаг вперед, упираясь в стол, придерживая ее голову одной рукой а второй прижимая ее к своему телу. Внутри все горело, но он не позволял себе ничего лишнего, чувство вины еще не покинуло его. Она медленно отстранилась от него, глубоко вдыхая, ощущая, как бабочки порхают в ее животе. — Я тоже по тебе скучала…, — прошептала Лилит, снова растворяясь в его поцелуях, отдаваясь его нежным и ласковым прикосновениям, ощущая, как с каждым моментом они становятся все более жадными и требовательными. И девушка была не против. Она понимала, где-то очень глубоко в душе, что осадок от этого события все равно останется, и это будет не так просто забыть, но она не могла отказаться от него. Не могла и не хотела, а потому простила его, жалея только о том, что не поддалась своей главной слабости раньше. — Скажи, что прощаешь меня, — прошептал он ей на ухо, оставляя ощущение жара на местах, которых касались его губы, целуя ее в скулы, в шею, спускаясь ниже, но неизбежно останавливаясь из-за одежды. — Прощаю, — мягко простонала девушка, возбужденная его лаской. Звук ее голоса сводил его с ума, дышать становилось все тяжелее, вспотевшие от напряжения ладони скользнули под тонкую ткань, ощущая нежную кожу поясницы, талии. Ее лицо уткнулось в его шею, она слегка прикусила кожу, мягко целуя место укуса. Остатки воздуха вышли из легких, он схватил ее за бедра, прижимая к своему паху, заставляя ее обхватить его ногами. — Не здесь, — прошептала она хватая его за плечи и слегка отстраняя от себя, — Не хочу, чтобы мой первый раз был в этой сраной школе на столе для игр в Подземелья… — Хорошо, тогда давай сбежим отсюда поскорее, — его голос срывался от возбуждения, кровь била по венам, он не хотел ни о чем думать, кроме нее. Он понимал, что солгал. Она не просто нравилась Эдди, он был без памяти влюблен, сходя с ума каждый раз, когда она улыбалась ему, сгорая от ее прикосновений, желая больше. Больше ее внимания, больше ласки, больше тепла, больше ее. — Давай сбежим, — прошептала она в ответ, целуя его так ласково, с такой любовью, на какую она только была способна, заставляя его и свое сердца замереть.       Они бежали по коридорам, держась за руки, не желая тратить ни секунды лишнего времени в этом месте. Только не сегодня, не сейчас. Жадные поцелуи в машине, прекратились со звуком заведенного мотора. Нервно докуривали одну сигарету на двоих, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Впереди был целый день, только для них двоих.