Days.

      — Чуть не задохнулся, — облегченно выдохнул Мансон не очень грациозно плюхнувшись на сиденье чужого дома на колесах и стягивая с себя маску киношного маньяка. Никто даже не задумался над тем, как это иронично. Он, подозреваемый в серии зверских убийств, бродит в маске серийного убийцы. Уморительно. Было бы уморительно, если бы не вся печальность его положения. Следом за ним в окно нырнула Лилит, украдкой следуя за своим возлюбленным, который уже копался в каких-то проводах. Она спиной чувствовала, как на нее напирает Стив, вглядывающийся в действия Эдди и заставляя девчонку немного прогибаться вперед, буквально зажимая ее между ними двумя. Она пихнула его плечом, задевая голову Мансона. — Ты ее сейчас раздавишь, — Стив тут же отодвинулся и извинился, Эдди вернулся к своему занятию, — Когда другие отцы показывали своим детям как рыбачить или играть в мяч, мой старик учил меня угонять тачки. Я поклялся, что не пойду по его стопам, но вот меня подозревают в убийстве, а скоро будут еще и разыскивать за угон, так что я полностью оправдал имя Мансонов.       Почему-то ей стало очень грустно и обидно. Так обидно, что захотелось плакать. Эдди говорил все это с напускной веселостью, остервенело перекручивал между собой провода, а на лице было отвращение к тому, что он делает. Парень не любил говорить о том времени, когда жил со своими родителями. Если она спрашивала про его детство, то он рассказывал о жизни с Уэйном, но других родственников предпочитал не обсуждать. Она не давила, по его лицу всегда было видно, что это не самые лучшие воспоминания, и расстраивать его не хотелось. В конце концов, если им отпущено достаточно времени вместе, когда-нибудь он сам все расскажет, если захочет. И она будет рядом, чтобы выслушать.       Девушка отошла от них подальше, пропуская вперед Робин, тут же нависающую над Харрингтоном, толкая уже его вперед. Эдди снова попросил никого не зажимать, но на этот раз потому что Стива к нему буквально уже припечатали. Сзади слышалась возня, последние пассажиры загружались в чужой дом на колесах, Уиллер спешно, но аккуратно, захлопнула окно, через которое они влезли, и попросила всех пригнуться. Не хватало еще, чтобы их всех увидели в угнанной тачке. Лилит села в сторонке и обняла себя за плечи. Сигналом того, что учения отца Эдди не прошли даром, стала громкая музыка, включившаяся так внезапно, что девчонка подскочила на месте, после чего зажалась в угол еще сильнее, позволяя людям вокруг нее занять более менее нормальное положение и не рухнуть, как кеглям в боулинге. Вскоре всклокоченный парень плюхнулся рядом. Они быстро уезжали из Форрест Хиллз. Мансон украдкой выглядывал из окошка, едва отодвигая пеструю сальную занавеску. Наконец убедившись, что погони за ними нет, он облегченно выдохнул и расслабился, откидываясь назад, упираясь спиной в водительское кресло. — Эй, ты чего? — спросил он у девушки, замечая, что она явно печальнее, чем была еще недавно. А она только молча придвинулась к нему вплотную и крепко его обняла, пряча лицо в грязную клубную кофту. Девушка жалась к нему так, будто пыталась спрятаться, а он, откровенно не понимающий, что произошло, неловко гладил ее по плечу здоровой руки. — Ты совсем не такой, как твой отец. Просто у тебя не было выбора. Ты хороший, правда очень хороший... — Он удивленно уставился на нее. Неужели девушка так расстроилась из-за такой мелочи? — Ну и дуреха, — прошептал Эдди, крепко обхватив ее обеими руками и сжав так сильно, что она невольно пискнула. Харрингтон наконец убавил звук радио, оглушавшего всех внутри своим рёвом, Уилер сидела на пассажирском сиденье, задумчиво глядя за мелькающими за окном деревьями.       Через какое-то время большинство из ребят уснули, убаюканные покачиваниями машины и шелестом колес. За окном стоял невероятно погожий денек. Даже не верилось, глядя на всю эту зелень, солнышко и бескрайнее голубое небо, что миру скоро может настать конец. Лилит наконец немного расслабилась в его руках, но она не спала. Она почти лежала у него на груди, пялилась в окно, а он все гладил ее по голове. Потому что это его успокаивало. И пусть спина у него уже изрядно затекла, но менять позу абсолютно не хотелось. Не хотелось нарушать тот хрупкий покой, который они удерживали благодаря друг другу. Стив рассказывал Уилер о своих мечтах, про большую семью, про поездки на море или в горы. Это заставило Эдди задуматься о том, а чего же он хочет в будущем? Раньше ему не хотелось ни секунды думать о таких вещах. У него было настоящее в котором было полно музыки, травки и развлечений. Ему было до фонаря на окружающих, на образование, да на все, по большому счету. Он зарабатывал так, как мог, жил так, как хотел и подумать о том, что вечно так не получится, ему как-то не доводилось. Когда в его жизни появилась Андерсон, Эдди конечно решил, что что-то надо менять, но все эти изменения, как ему казалось, будут плавными и он успеет придумать что-то потом. Придумает, как зарабатывать на жизнь, когда кончится трава. Придумает, что делать дальше, когда получит диплом. Все потом, не сейчас! Сейчас надо не думать, а жить! Жить так, чтобы ни о чем не жалеть, чтобы всё и всегда было в кайф им обоим. Эдди не завидовал Лилит, у которой планы были выстроены наперед, пусть они и касались лишь академического и карьерного аспектов. Иногда он подшучивал, что планирование будущего лишает его веселья и внезапных приключений. Что ж, судя по всему, он ошибался. Никакие планы не остановят жизнь от того, чтобы та подкинула какую-нибудь свинью. Перед чем-то внезапным рассыпаются планы, а не наоборот. В голове Мансона бился один и тот же вопрос: что же дальше? Как они будут выбираться из всего этого? Он тяжело вздохнул, серые глаза тут же оторвались от окошка и уставились на него пронзительным взглядом. Она взяла его за руку и нежно коснулась губами костяшек, после чего зажала его пальцы между своих ладоней, будто пытаясь их согреть. Словно говорила, что все будет хорошо. И в этот момент действительно немного отлегло. Какая к дьяволу разница, что дальше? Если они будут вместе, в чем он ни капли не сомневался, то все получится. — Шестеро детей — это пиздец, — сонно проворчала она, — Будь моя воля, я бы и одного не завела. Особенно учитывая, сколько проблем мы доставили своим предкам. — Да ладно тебе, я вот совсем не был проблемным! — проворчал Стив, пытаясь разглядеть девчонку в зеркало заднего вида, даже понимая, что это будет невозможно, голос то шел явно снизу и близко. — Ну да, тебе повезло наткнуться на первого демогоргона, когда тебе уже стукнуло семнадцать и твоим предкам было до фонаря, что ты делаешь и где пропадаешь. А теперь вспомни-ка Джойс. Хотел бы так же? — Стив замолчал. Конечно, в ее словах была логика. — Ну, можно ведь детей завести, когда мы с этим всем покончим! — Мы каждый раз думаем, что все кончено, и все же мы снова тут, — парировала она, — А если учитывать то, что за всем этим выводком, который ты планируешь завести, даже вдвоем будет тяжеловато уследить, я предупреждаю тебя, Стив Харрингтон, я очень дорого беру за услуги няньки! — Ну уж нет! — расхохотался Стив, — Я тебя и на пушечный выстрел к своим детям не пущу! Ты же куришь как паровоз и материшься как сапожник! — А я бы когда-нибудь завел такого говнюка. Но только одного, упаси боже плодить больше Мансонов! — пошутил Эдди. Из-за этой беспечной болтовни настроение как-то немного поднялось. Андерсон задумчиво посмотрела на него снизу вверх. — Ну… Ладно… Но только одного! И лет этак через десять... — задумчиво протянула она. Эдди усмехнулся, Стив и Нэнси удивленно переглянулись между собой. Уилер заглянула за водительское кресло и лицо ее вытянулось еще больше. Ни она, ни Стив, как-то не обратили внимания на то, насколько близко всегда держатся друг к другу эти двое. А теперь казалось, будто это имеет смысл. Стив остановил машину подальше от шумной парковки, за зданием магазина, и обернулся, тут же замечая парочку и временно теряя дар речи. Из-за шума за окном, очнулась Робин, громко оповестившая всех о прибытии и подгоняя на выход. Эдди и Лилит пришлось остаться внутри, потому что Карвер уже всем сообщил, что они заодно, и охота на их головы велась нешуточная. Пусть они и были не в Хоукинсе, рисковать было ни к чему, такой толпой ребята управились бы и сами. Нэнси вытолкала хотевшего было что-то сказать Стива, остальные шумной веселой шайкой вывалились из дома на колесах, словно они были на экскурсии. Даже Дастин и Лукас вышли на улицу, прячась за трейлером. Они о чем-то говорили, их было слышно из открытого окошка, но ни Лилит, ни Эдди не было никакого дела до того, что они там обсуждают.       — И раз уж мы остались вдвоем, — не теряя времени Мансон накрыл ее губы своими, жадно впиваясь в них. Все нервотрепки и переживания неизбежно утихали, когда он мог наконец-то ощущать ее мягкие нежные поцелуи, когда руки ее скользили по коже, заставляя хотеть ее, пуская мурашки по телу, разгоняя в венах кровь. Теряться в руках друг друга было так приятно, так невероятно жарко, но так правильно, что хотелось продлить такие моменты. Хотелось, чтобы время могло замереть, позволяя им подольше насладиться друг другом, — Я так счастлив, что ты со мной… Ее руки притягивали его еще ближе, хотя казалось, что ближе уже попросту некуда. Девушка вздрогнула и слегка выгнулась, ощутив холод его колец на пояснице, а ладони его уже не так плавно оглаживали все ее тело. Она шептала его имя, так тихо, чтобы услышать мог только он, сдерживая желание застонать в голос, его губы скользили по шее, руки сжимали грубее. Хотелось вцепиться в нее зубами, оставить на бледной коже метки, заклеймить ее, но он сдерживался. У них было не так много времени, хотя с ней казалось, что его всегда будет мало. Даже вечности не хватит. — Скорее бы все это закончилось… Скорее бы мы с тобой подольше смогли побыть наедине, — шептал он, покрывая ее кожу поцелуями, обжигая ее своим дыханием, — Только ты и я…       Они хотели друг друга так сильно, что почти теряли голову, но это маленькое «почти» заставляло их остановиться, прийти в себя. Взять разбушевавшиеся эмоции в руки и успокоиться. И очень вовремя, ведь совсем скоро в машину ворвались Хендерсон и Синклер, а через минуту после них и все остальные. Ребята низко пригнулись к полу, Эдди буквально придавил ее своим телом, снова заставляя разум рисовать непрошенные картины того, что она бы с ним сделала, будь у них возможность. Кровь мгновенно прилила к щекам, девчонка мысленно корила себя за то, что слишком часто теряет голову из-за Эдди Мансона.       Когда они наконец припарковались где-то на отшибе, где их никто бы не нашел, был уже самый разгар дня. Она разминала затекшие косточки, подставляя острое личико теплым солнечным лучам, а остальные так же по очереди вываливались из дома на колесах потихоньку выгружая все то, что было куплено в «Военной зоне». Вскоре ребята разбились на небольшие группки, каждая занималась своим делом. А она с хмурым лицом только оглядывала остальных. Ей делать было абсолютно нечего. Уилер с тем, чтобы укоротить свой дробовик справлялась сама, Максин с интересом наблюдала за этим процессом. Робин и Стив выгружали горючее, которое скоро должно было стать коктейлями Молотова. Идея копий из ножей и черенков от лопат и щитов из крышек от мусорных баков и гвоздей заставляла ее нервно смеяться, но остальные относились к этому серьезно. — Чего смешного? — уточнил Харрингтон, приземляясь рядом с домом на колесах и хватаясь за первую канистру. — Это какой-то бред… Мы же не в средневековье на сраном турнире, — она достала из пачки сигарету, но закуривать не стала, вместо этого нервно сминая ее губами. Курить рядом с таким количеством горючего было в высшей степени неосмотрительно. — Почему ты никогда…? — Не говорила, что встречаюсь с Эдди? — перебила девушка, боковым взглядом замечая, что Харрингтон кивает, не отрываясь от своего дела. Робин же внимательно смотрела на нее, будто забыв, что должна делать, — Ты ведь считал его фриком, как и все остальные. А из-за Дастина он тебя только больше бесил. Не хотела тебя беспокоить лишний раз, ты ведь мне нотаций бы на всю жизнь вперед прочитал. Парень усмехнулся. В чем-то она была права. Ему не нравился Мансон. По-крайней мере, до недавнего времени. Пообщавшись с ним плотнее, он конечно понял, что не такой уж тот и фрик, что Эдди, конечно, человек специфичный, но вовсе не больной на голову сатанист, каким его рисовали другие. Он внимательно посмотрел на корпящего над импровизированными щитами Мансона, который был полностью оккупирован трепом Дастина. Все это странно. Еще несколько дней назад он напрочь отказывался даже в одном помещении с этим чудилой находиться, а сейчас даже может назвать его своим другом. Девушка рядом усмехнулась, будто читая его мысли. Робин угрюмо вздохнула, заводя мрачную тираду на тему собственных проблем в отношениях. Ее маленький секретик знали только Стив и Лилит. И то, девчонка об этом узнала абсолютно случайно, когда застала этих двоих за жарким обсуждением девчонок. Сложить два и два было не трудно, и когда она это сделала, Бакли ужасно перепугалась. Но, поняв, что Андерсон не против, ей, в общем то, до фонаря до чужих предпочтений в отношениях, и ни за что ее не судит, расслабилась.       Воспользовавшись моментом, что никому до нее нет дела, девушка отошла ото всех подальше, улеглась на траву и закурила. На душе было тяжело, ощущение того, что все пойдет не по плану преследовало ее тенью, не отлипало и не желало оставлять в покое. Она всегда беспокоилась по любому поводу, но часто умудрялась себя сама успокаивать. Крутила кольцо, курила, занимала руки какими-нибудь мелочами. И со временем попускало. А если нет, рядом всегда был Джим. Как каменная стена, как самый надежный человек на этой планете. Мужчина всегда находил правильные слова, пусть порой они и были спутанными, и нужно было немного подумать, чтобы увидеть их смысл. Но так или иначе, Хоп всегда умудрялся быть тем самым человеком, который способен был остудить ее голову и помочь нервной дрожи в конечностях сойти на нет. Она не навещала его уже так давно. И может быть больше никогда не навестит. С другой стороны, Джим мертв. Он не услышит ее вне зависимости от того рядом она с холодным надгробием или же далеко. — Привет, — прошептала она меланхолично уставившись в бескрайнее небо, которое постепенно затягивалось серыми облаками. Наверняка ночью будет дождь, — Я так давно с тобой не говорила. Прости. Не было времени. Но я очень и очень скучаю. Знаешь, если бы ты только видел, во что мы вляпались на этот раз, ты бы мне голову с плеч снял, я уверена! Лилит сразу представилось его искаженное удивлением и возмущением лицо, громкий голос разносящий гневные тирады далеко-далеко. Так, что казалось, будто его можно было услышать и на другом конце города. Она рассмеялась, вспоминая, как часто он при ней кого-то или что-то третировал, как недовольно ворчал на Оди из-за ее очередного закидона, как поносил Майка на чем свет стоит. — Я очень боюсь, Джим… И я не знаю, справлюсь ли я на этот раз. Господи, если бы я только могла с тобой поговорить, ты бы точно помог мне во всем разобраться. Ты бы поддержал меня и стало бы легче… Мне так тебя нехватает... — в глазах неприятно защипало. Она судорожно глубоко вздохнула, снимая с себя очки и накрывая глаза тыльной стороной ладони. Реветь сейчас было абсолютно точно нельзя. Расклеиваться было нельзя. Да, она скучала. Да, ей было больно. Да, было страшно. Но слезы ее делу не помогут. Никогда ничему не помогут.       Веселая и сонливая обстановка пошла псу под хвост. На обратном пути никто не шутил, не дремал, не обсуждал планы на будущее. Лица у всех ребят были максимально суровые и напряженные. В глазах читалась тревожность. Никто в такой обстановке не был бы способен хоть немного развеять их страхи и переживания, а потому девушка и не пыталась. Да и сама она, честно говоря, чувствовала себя крайне паршиво. Лилит сидела рядом с Эрикой, которая была спокойнее всех из присутствующих, и старалась ни на кого не смотреть. В ушах звенело от напряжения. Эдди нервно сжимал в руках самодельное копье, зажатый между беспокойным Хендерсоном и напуганной Бакли. Сам он был просто в ужасе, но отступать не собирался. Отступать было и некуда. План составлен, каким бы он ни был сумбурным и рискованным, другого не было. Машина медленно затормозила, Лилит вручила младшей Синклер одну из оставшихся у них раций и тихонько хлопнула ее по плечу. Малолетняя хамка самоуверенно тряхнула головой и вышла из машины. И пусть она храбрилась до последнего, Андерсон прекрасно видела, что походка у нее нетвердая. Она совсем еще ребенок, Господи, что же они творят… Ее ладонь легонько потянуло вперед. Она сжала пальцы Мейфилд так сильно, что костяшки побелели, их взгляды пересеклись. Макс поджала губы и просто кивнула, будто пытаясь вложить в эти небольшие жесты все те слова, что было уже поздно говорить. Показывая, что пусть она на нее и надеется, но все понимает. Рыжая мельком глянула на Мансона и потом снова на Лилит. А потом выдохнула и ушла не оборачиваясь. Дверь захлопнулась, машина снова тронулась. Девчонка откинула голову назад, накрывая лицо ладонями, сжимаясь в три погибели, будто желая исчезнуть. Несправедливо. Несправедливо ставить ее перед таким выбором, не честно заставлять ее потенциально жертвовать одним, чтобы спасти другого. Сейчас она не думала о том, что жизнь вообще редко бывает справедливой, но с другой стороны, насколько много людей оказываются перед такими диллемами? Ее била крупная дрожь, глубокое дыхание ни черта не помогало. А ко всей палитре эмоций добавилась еще и злость. Злость на себя саму за то, что не может держать это внутри. Отвращение за то, какой же все-таки слабой она была в этот момент. «Держи себя в руках, держи себя в руках!», — мысленно твердила она сама себе, а сердце почти ломало ребра, колотясь в грудную клетку все сильнее с каждым мгновением, которое приближало их к Форрест Хиллз. К дому Мансонов. К чертовому порталу и к Изнанке.       Она сурово наблюдала за тем, как сначала Робин, а потом Нэнси и Дастин перебираются на другую сторону. С каждой минутой все это нравилось ей все меньше и меньше. Она помогала Стиву и Эдди «перебрасывать» их оружие на другую сторону, страх ее, словно достигший своего апогея, издох перед лицом неизбежного. Каким бы ни был леденящим душу ужас, он больше не мог завладеть ее разумом. Решительность вытеснила его, оставив лишь небольшую слабость в острых коленках и неприятный холод внутри. Оставалось лишь надеяться на то, что он не завладеет ей снова. Оказавшись на другой стороне, она сразу же вышла из трейлера и закурила, наплевав на все меры предосторожности. Мансон вытащил сигарету из тонких пальчиков и глубоко затянулся. Тоже нервничает. Оно и не удивительно. — Ребята, слушайте, — Стив внезапно обернулся к ним, заставляя Эдди и Дастина, которые уже собирались приступать к подготовке их части плана, замереть на месте. Лилит стояла облокотившись на дверной косяк у входа в трейлер, Нэнси и Робин, заметив, что Харрингтона нет, замерли и обернулись, — Если хоть что-то пойдет конкретно не так — вам отбой, ясно? Отвлекаете мышей на минуту или две, пока мы занимаемся Векной. Не выделывайтесь и не пытайтесь геройствовать, вы просто… — Приманки, — перебил его Дастин, понимая, что эта нервная прерывающаяся речь просто так не закончится, если Стива не поторопить, — Не переживай, можешь быть героем, Стив. — Абсолютно точно, — протянул Эдди, переглядываясь с Хендерсоном и снова очаровательно ухмыляясь, — Ты посмотри на нас… Мы не герои… Стив. Заставь его заплатить.       Стив посмотрел на каждого из них по очереди и кивнул. А потом глянул на Лилит. Она улыбнулась ему. Очень тепло, подбадривающе. Будто пыталась согреть его и убедить, что все будет так, как они того захотят. Что все получится. Она молилась, чтобы фальшь в ее улыбке никто не заметил, чтобы у нее получилось убедить остальных в том, во что она не верит сама. Но Стив слишком хорошо ее знал. Он почувствовал как ком встает поперек горла, как тяжело становится дышать. А ее улыбка лишь стала немного шире, слегка задрожали уголки губ. Она протянула вперед пыльную ладонь с широко расставленными пальцами и он сделал то же самое, попутно отворачиваясь и продолжая свой путь. Будто они в последний раз дали друг другу пять, будто в последний раз улыбались вместе, будто в последний раз видели друг друга. Они с самого первого дня вместе бросались в огонь и в воду. Поддерживали и прикрывали друг друга, переживали вместе все то, что выпадало на их долю. Дружили так, как ни с кем и никогда до этого. И ему не хотелось даже на секунду позволять себе думать о том, что возможно они больше никогда друг друга не увидят.       Тягучее и вязкое, полностью заполненное давящим на виски молчанием, время текло как песок сквозь пальцы, стремительно приближая их к развязке. Когда все приготовления были готовы, он в последний раз ласково погладил ее по щеке, она мягко коснулась губами его пальцев, прикрывая заполненные слезами глаза. — Я люблю тебя, запомни это, окей? — она быстро закивала, крепко обнимая его и позволяя ему сжать себя до хруста в костях.       А дальше он выложился на полную. С замирающим сердцем она смотрела на него снизу вверх и готова была поклясться на чем угодно, что в этот момент он был прекрасен, словно чертова мечта. Идеальный мужчина. Никогда раньше она не видела, чтобы он так играл. Будто заставляя всю эту чертову гротескную реальность подстроиться под себя. «Крисси… Это для тебя», — фраза, которая больно кольнула внутри, а потом принесла стыд за собственные эмоции. Единственное, что омрачало отогнавший все страхи восторг. Нелепая ревность. А он все играл и играл, будто изливал свою душу, бил по струнам и забывался, терялся в музыке, выпуская наружу не только самую громкую и чертовски крутую мелодию, но и выбрасывая вместе с ней все свои страхи, будто демонстративно отказывался от них. И пока он был на этой грязной, покрытой пеплом и скользкими лианами крыше, словно гребаный Бог, она заметила того, кого музыка привлекла раньше, чем летучих мышей. Шаги ее были уверенными и стремительными, демогоргон приближался медленно, пригибая лысую морду ниже, словно стараясь спрятаться от слишком громкого рева гитары. Она без тени сомнения приложила ладонь к холодной серой шкуре и монстр, словно домашний питомец, потерся об нее мордой. Он слышал и понимал все, о чем она думает, а потому был готов дать бой вместе с ними. Помочь выиграть время.       Музыка стихла, они завалились в трейлер. Парни радовались, словно малые дети, вопили и прыгали на месте в обнимку, а она напряженно вслушивалась в звуки борьбы за тонкой стеной. Демогоргон разбрасывал демомышей утробно рыча, однако часть их все же нашла путь внутрь. Они спешно заделывали бреши в защите, а когда до них дошло, что все без толку, поспешили на свою сторону, будто это как-то могло их спасти. Если перебраться могут они, то и мыши сюда спокойно залетят, сомнений у Мансона в этом не было. А потому он понял, что это его момент истины. Она ничего не говорила, в ее прекрасных серых глазах, таких любимых, таких родных, было лишь мертвенное спокойствие, будто девушка точно понимала, о чем он думает. Хендерсон что-то кричал, а Эдди нихрена не слышал. Все его естество было занято лишь одной мыслью: демогоргон не сможет сдержать их всех. Когда самодельная веревка упала к его ногам, внутри у девушки что-то оборвалось.       У таких как он не бывает счастливого конца. Рассчитывать на это было самонадеянно и глупо. Ему бы радоваться, что у него в принципе было время, когда он был безумно счастлив и не думал ни о чем, но он не мог. Вырываясь из трейлера, Эдди лишь краем глаза заметил изрядно потрепанное существо, рвущее на части летучих ублюдков, огромная часть которых тут же метнулась за новой добычей, заставляя бежать так, что легкие будто заполнило каленым железом. Подхватив велик, он крутил педали как мог, подгоняемый в спину хлопаньем десятков крыльев и стремительно затихающим ревом человекоподобного чудища. Все его мысли были заняты лишь сожалениями. О том, что у него было так мало времени. О том, что так больно было оставлять ее одну, заставляя пережить горе от его потери. Наверняка для нее это было чем-то вроде предательства. Он обещал, что они всегда будут вместе. Говорил, что он не герой. Он знал, как сильно она не хотела, чтобы он в это лез, чтобы рисковал своей жизнью, что всей душой надеялась, что он сбежит. Ее безжизненный взгляд ранил словно тысячи острых клинков, рвал сердце и душу на части, но парень попросту не мог поступить иначе. Не мог, да и не хотел. Спасти ее было важнее, чем все остальное. Важнее, чем целый мир. Важнее, чем собственная жизнь. Однако, он не мог не сомневаться в правильности своих действий. Ему не хотелось думать о том, как она будет сидеть у еще одной надгробной плиты, на которой выбито уже его имя, лить слезы и ненавидеть себя за то, что так вышло. Твари кружили вокруг него хищной армией и он знал, что больше никогда ее не увидит. Никогда больше она не улыбнется ему. Больше не будет уютных вечеров заполненных счастьем и теплом. Он не услышит ее голос, не почувствует ее рук, не заглянет в ее глаза. Но если такова цена, он заплатит ее. Заплатит сполна.