Тяжелый случай

POV Пэнси ♥       Очень тяжело доводить дела до конца, когда тебя перевешивает собственное пузо. Но мне когда-то говорил сам Драко, что никогда не бывает вовремя. И, раз уж я так сильно хочу детей, мне нужно быть всегда готовой. Больше всего я боялась, что роды надолго выведут меня из игры, но мне повезло. Сходила, родила, полежала месяц ногами к верху и побежала дальше спасать этот мир. Точнее, Гермиону и застрявшего в своих соплях Драко.              Перед родами я часто звонила ему, стараясь грузить его своим состоянием, страхами, выдуманными, конечно, просто, чтобы его из хандры вытянуть. Он догадывался. Но Гарри просил не упоминать Гермиону. И я еле сдержалась, чтобы не сболтнуть про позорную кончину Долгопупса. Надеюсь, этот дурак хотя бы изредка заглядывает в новости.              В общем, уже в начале декабря я затолкала ребенка в переноску, повесила на пояс бутылочки со смесями, будто это пистолеты, и отправилась к Люпину — спецу по прослушкам, вычислению всяких гадов и… пыткам.              Ему удалось выйти на Блэка, который бежал из страны, потому что ему заплатили люди Долгопупса. Получив несколько разрядов электрошокера, он рассказал нам о том, что произошло в ноябре двадцать второго. В ночь перед заседанием его закинули в машину, когда он выходил из своего офиса, вкололи какой-то препарат и кинули в сырой подвал, где он сидел до окончания суда.              Потом пришел секретарь Долгопупса и предложил деньги и молчание в обмен на жизнь. А жить Блэк хотел. Поэтому все, что смог сказать Гарри — это то, что он отказывается от этого дела и покидает Англию.              Когда Люпин нашел секретаря Невилла, я вызвалась поговорить с ним лично. Вооружившись ремнем мужа (Господи, как же глупо я выглядела, наверное, с ремнем в руках и ребенком, висящим на пузе. Джеймсу, кстати, это все очень нравилось, и он смеялся. Надеюсь, дядя Драко потом вылечит ему эту травму), я отхлестала его, заранее связанного Люпином, так, что он без труда выдал нам адрес, где он видел Гермиону в последний раз.              Это был дом Долгопупса. Он держал ее в хаммаме, где хранил вино. Поразительно, окажись там я, выпила бы все его запасы из вредности. Забрав оттуда Гермиону и пару бутылок Дом Периньон, мы отвезли ее к себе домой.              Точнее, то, что от нее осталось — голодный скелет со спутанными волосами и обгрызанными до крови ногтями. Все, что мы испытывали — стыд. Потому что с первых дней она спрашивала, где Драко. А мы не могли рассказать ей все. Что она считалась мертвой, что он не пережил ее смерть и поехал крышей… Нам было стыдно за то, что кроме бульона, ванной и безопасности, нам нечего предложить.              — Не звони Драко, его это убьет.              Слова Гарри были рациональными. Такими же очевидными, как и то, что мы даже не можем вызвать скорую, обходясь моим семейным врачом. Я рассказала обо всем отцу. Пришлось, потому что это все равно сделал бы Люпин. Его вердикт был также рационален, как и слова Гарри:              — Ей нужно сделать поддельные документы и отправить в психушку.              Звучит страшно, но это правда.              — Мистер Паркинсон, а вы — точно премьер-министр? — спросил Гарри, чья очередь была дежурить у кровати Гермионы, меняя компрессы и пытаясь накормить ее хотя бы чертовым куриным бульоном.       — Она признана умершей, к тому же, преступницей. Мои ребята, конечно, неплохо подпортили его образ, но суд был им выигран. Мне жаль. Если мы хотим, чтобы эта девушка жила спокойно и на свободе — мы можем только подарить ей новую личность.       — Мы можем сделать это быстро? — спросила я.       — Римус может все, — пожал плечами папа и набрал своего приятеля.              На следующий день Гермиону забрали. В первые два месяца нас не пускали дальше порога клиники, как бы мы не пытались угрожать именем отца и всей службой безопасности Лондона. В середине весны к ней пустили меня.              Ее первым вопросом было:              — Где Драко?              Я не могла на него ответить, поэтому просто зашла в блог и показана скриншот сообщений с неизвестного номера. Она выхватила его из моих рук и пролистала все сообщения, которые ей отправлял Малфой. Я ждала истерики, судорог, чего-то страшного. Но Гермиона всего лишь опустила руку на простыни и, сдвинув брови, посмотрела на меня:              — Он, наверное, с ума сходит. Вы ему еще не говорили?              Я молча помотала головой, а Гермиона накрыла мою ладонь своей:              — Не нужно. Я поправлюсь и позвоню ему сама.       — Понимаешь, — я села чуть дальше. — Это очень плохая идея. То, что он сошел с ума — это немножко, как бы, правда…       — Тогда я должна быть сейчас не здесь, — твердо заявила Гермиона.       — Нет, нет! — я обняла ее и надавила всем весом, боясь, что она сорвется с кровати прямо сейчас. — Хватит думать о других. Подумай о себе. Драко же учил тебя тому, что сначала в самолете маску надевают на себя, а потом помогают ближнему?       — Ты права, — Гермиона откинулась на спинку кровати и вручила мне мой телефон. — Как он там?       — Спросишь у него лично, когда поправишься. Обещаю лично купить тебе билет на Шри-Ланку.              И к концу года она поправилась. Не столько морально, сколько физически. Ей удалось набрать вес, расчесать колтуны в волосах, привести себя в порядок. Пусть и не без моей инициативы, но доктор сказал воспринимать общение с людьми, как часть терапии. Пусть этими людьми и были курьер из магазина одежды и пара мастеров из салона красоты, которых мы выписали в наш особняк.              Гермиону действительно приободрил прежний внешний вид.              — Будто ничего и не было, — улыбнулась она отражению в своем зеркале, когда я строго запретила парикмахеру отрезать хотя бы сантиметр ее волос, заставив долго распутывать их без ножниц в руках.              В начале декабря мы с Джеймсом вернулись с прогулки с конвертом. Конвертом от Нарциссы, к которой я зашла в гости, ничего не сказав Гермионе.              Я долго собиралась с духом, чтобы сходить к миссис Малфой с этой новостью. Пожалуй, непростительно долго. Она — врач, она могла помочь. Возможно, именно ей нужно было звонить в первую очередь, но мне было страшно. Страшно нанести удар. Она поняла меня, сказав, что с радостью была бы рядом в это тяжелое время, но не сердится, что я тянула.              — Нужно приготовить поместье. Думаю, Гермионе будет комфортно в доме Драко, со мной. Я позвоню сыну, скажу сама.       — Не стоит, миссис Малфой. Вы простите нам нашу вольность, если я скажу, что мы решили отправить Гермиону к Драко. Вы же его знаете, словам он не поверит, решит, что мы решили его добить.              Нарцисса лишь мило улыбнулась и дала мне конверт и небольшую коробочку:              — Тогда я могу ее только поддержать.              И вот, я дома, где меня ждут Гермиона и Гарри.              — Я знаю, что Рождество еще не скоро, но нужно успеть, если ты примешь этот подарок.              Гарри, сидевший на диване, пока Гермиона мешала нам ставшие традиционными пятничные коктейли, отвлекся и подошел ближе. Я передала Джеймса няне и протянула конверт Грейнджер. Она спешно оторвала верхушку, но не рассчитала с движением, и все сложенные в ровную стопку купюры, и билет на самолет вылетели, рассыпавшись по полу.              В глазах Гермионы заискрились слезы:              — Доктор сказал, что уже можно?              Гарри, счастливый, как за самого себя, кивнул.              — Ребята, тут слишком много, мне столько не…       — От нас только билет, как я и обещала.       — Тогда, кто?       — Привет от Нарциссы, — мягко улыбнулась я, протянув коробочку. — И это тоже. Я сказала ей только сегодня. Прости, мы столько дров ломаем.              Гермиона обняла меня за плечи и поцеловала в щеку:              — Спасибо, что нашли меня и спасли. Вы придумали целый план. Спасибо, что верили в то, что я жива.              И она улетела. И все, что онам осталось — ждать счастливый конец для этих двоих. Уж они-то его заслужили.