Never forget us

      Вероятно, именно непрерывные изгибы волн были виной тому, что чувствовал он себя тогда не совсем хорошо. Морская вода покачивалась из стороны в сторону, то и дело сталкиваясь с рельефами, созданными ею же самой из кристалликов соли. Тускло-синий цвет, в коем они медленно плыли по проложенному пути, слабо отражал солнечный свет, отчего глаза его непроизвольно быстро и часто моргали, щурились, вглядывались во что-то, и всё лишь ради того, чтобы хоть немного скорректировать не перестающее плыть зрение. Безостановочное движение парома ощущалось словно падение с самого неба - живот крутило так, словно желудок его изнутри перевязался в морской узел, заставляя его сожалеть о том, что он всё же испробовал те деликатесы из морепродуктов в гавани, полной моряков, перед самым отплытием.       Ким Тэхён прислонился к перилам корабля, изо всех сил сдерживая подступающую к горлу рвоту. Если быть честным, возможно, описание его действий в тот момент таким словом как "прислонился" не совсем верно - он больше цеплялся за них, обнимал так, словно они в любой момент могут пойти ко дну. Он немного сожалел о том, что всё же согласился на это путешествие по воде, но другого способа добраться до этого островка, этого маленького рая, увы, не было.       Вдалеке уже виднелась пристань. На горизонте постепенно друг за другом расцветали небольшие голубые и блекло-зелёные холмы. Чайки кружили у парома, очевидно, в поисках какой-либо пищи, и, не найдя её, яростно кричали, тем самым создавая какофонию в ушах юноши. — Хэй, ты в порядке, сынок? — не вынимая трубки изо рта спросил паромщик, по-доброму посмеиваясь с вида парнишки. То был старик, чьё лицо испещрено морщинами, с густой седой бородкой, шляпой на голове и гнилыми зубами, что при улыбке с лёгкостью можно было пересчитать по пальцам одной руки.       Тэхён обернулся, взглядом врезаясь в его фигуру, и показал большой палец, решив ограничиться этим, однако вскоре после этого к горлу его подступил ком, и ему пришлось вновь зажмуриться, лишь бы сдержать рвоту. Старик, глядя на всё это, хохотнул, в то время как Тэхён мысленно проклинал снующих по небу чаек. — Держись, сынок, мы уже почти на месте! — парень поджал губы, не в силах ответить. — Но если тебя всё же вырвет, я заставлю тебя убрать это, знай это! На этой лодке слабаков нет.       И всё же Тэхёна всю его жизнь называли именно так - слабаком. Случись здесь что - что ж, он не впервые ставил себя в такое положение. Так уж случилось, что с самого раннего возраста мальчишка - обладатель больших миндалевидных глаз, - страдал редким заболеванием крови; в то время о нём ещё было мало что известно, и, увы, врачи не могли выйти за рамки собственных знаний, оттого и излечить юношу было невозможно. Всё, чем они могли ему помочь, так это наставлениями - как пример, отдохнуть, подышать свежим воздухом, и всё. Его семья, в особенности милейший отец, посвятили заботе о нём всю свою жизнь, но затем... Затем их осталось лишь двое - двое мужчин среднего класса, один из которых несчастный вдовец, а второй - обречённый нести бремя болезни до конца своих дней.       На этом несчастья не закончились; когда его отец, будучи богатым и чертовски проницательным торговцем, отправился в путешествие по Америке, смерть забрала с собой и его. Дорогому сыну после себя он оставил кружащее голову наследство, но Тэхёна оно мало заботило - он остался один. Что же сказать о самом Тэхёне: на тот момент, на пароме, ему было двадцать шесть лет, он не был женат, жизнь его целиком и полностью обеспечивало оставшееся наследство, и вдобавок ко всему он был превосходным писателем. Он публиковал романы, парочку раз бывало и статьи в журналах и газетах; никоим образом не лез в политику. В общем и целом, он был анонимным романистом, не любящим внимание к своей персоне.       Почти все знакомые ему люди погибли во время войны, что сама его напрямую так и не достигла - его не рассматривали как будущего солдата, ведь он слишком слаб. По правде говоря, у него и без того всегда было мало друзей, и одним из них - лучшим другом - был Ким Намджун, специалист по литературе и искусству. Именно он и посоветовал ему провести лето в местечке, куда сейчас направлялся Тэхён, написав в письме:       "Дорогой друг,       От моих глаз не ускользнуло то, что с каждой нашей встречей твоя кожа становится всё белее и белее. Как я скучаю по твоему дорогому отцу! Мне не даёт покоя мысль, что именно твоё пребывание в стенах города постепенно изводит твою душу, и даже почерк твой из письма к письму становится всё слабее. Ах, если бы только Сокджин был здесь, с нами, он непременно похлопал бы тебя по спине и взмолился солнцу, лишь бы оно помогло ему вызволить тебя из лап кабинета," - Тэхён тогда рассмеялся над этими строками, - "Есть одно место, о котором мало кто из интеллигенции знает, называется оно Бэлти-Манор. Это вилла, весьма деревенская, но величественная, расположена она на небольшом островке Мэрри-Айленд, он находится неподалеку от островов Чеджу. Я уже рассказал его хозяевам о тебе. Они примут тебя с распростёртыми объятиями.       Ох, и чуть не забыл, Джойс шлёт тебе привет и воздушный поцелуй. Малышка Анна тоже.       Всей своей душой я надеюсь, что ты прислушаешься к моим словам".       И Тэхён действительно прислушался. Одним днём он проснулся, гораздо более бледный и вялый, чем обычно, и объявил милейшему дворецкому, что им обоим пора отдохнуть. Чон Хосок умолял позволить ему сопровождать его в путешествии, так сильно он заботился о больном господине, но Тэхён был непреклонен - тот заслуживал проводить больше времени со своей семьёй, а не в его компании. Именно так он пришёл к решению собрать чемоданы и оставить за спиной огромный промышленный Сеул, по крайней мере, на лето.       Теперь и вы посвящены в причины, из-за которых Тэхён цеплялся за перила единственного парома, что ему удалось отыскать, который мог доставить его до той самой обители, которую так нахваливал его милый друг Намджун.       Было чуть больше четырёх часов дня, когда на горизонте возникли очертания маяка, июньское тепло объяло всё тело, и свежий, чистый воздух буквально ворвался в лёгкие, заполняя их. Тэхён обтёр лоб носовым платком. А за его спиной на некогда ясном небе зависли зловещие чёрные тучи. Паромщик объявил о прибытии. — Вот мы и приплыли, сынок! — он отошёл от руля, попыхивая трубкой, так и не покидавшей место меж потрескавшихся губ, и начал отвязывать верёвки и шустро набрасывать их к столбам небольшого причала, находившееся перед ними.       Вода здесь гораздо темнее, не такая игривая, как некоторое время назад, с множеством водорослей и морских существ, ведущих себя, словно ревнивая невеста. И несмотря на это Тэхён всё же с нетерпением ждал возможности наконец сойти с парома. — Если милая смерть не заберёт меня первой, — внезапно объявил старик, имени которого он так за весь путь и не узнал. — Я приплыву за тобой ровно первого сентября. Не заставляй меня ждать, сынок.       И только в тот момент парень обратил внимание на то, насколько же быстрыми были руки старика: уже расправившись с верёвками, он поднял чемоданы и перенёс их на причал, после помогая спуститься и ему самому.       Вокруг и вправду было пустынно - действительно маленький спрятанный от множества глаз рай, всё, как и обещал Намджун. — Спасибо вам за то, что помогли добраться сюда, сэр, — поблагодарил Тэхён, уже было вытаскивая из кармана кошелёк, как вдруг моряк поднял руки, останавливая его. — Нет-нет, сынок! Ты заплатишь мне, как только вновь ступишь на землю Старой Кореи. Это обещание! — сказав это, старик непристойно почесал ягодицу. Тэхён фыркнул, отводя взгляд. — Видишь ту дорогу средь старых дубов? — юноша обернулся, отыскивая взглядом грунтовую дорогу позади. Только он собрался ответить старику, как заметил, что тот уже отвязывает верёвки. — Тебе туда. И помни: первого сентября обязательно верни на палубу свой большой нос!       Старик вернулся на паром, помахав ему оттуда на прощание, и затем медленно исчез за горизонтом, унося вслед за собой и крики чаек.       Тэхён глубоко вздохнул, чувствуя, как чистый воздух заполняет грудную клетку, взял чемоданы и медленно побрёл к лесистой улочке. На ней не было ни единого указателя, лишь старая грунтовая дорога, по обе стороны окружённая елями да соснами, и сопровождающий путников приятный щебет птиц. Ни взрослых, ни детей на этой улочке не было, не виднелось и следа постоялых дворов; что самое важное, не было также никаких признаков Великой войны, разорившей Старую Корею.       Очевидно, острова не коснулись бомбёжки и даже самые мелкие военные действия, место было похоже на сказку, рассказанную, например, братьями Гримм, с мягким светом, струящимся сквозь ветви высоких деревьев, и лесными обитателями, мерно занимающимися своими делами и не отвлекающимися на людей. Юноша достал флягу с водой и отпил немного, чтобы восстановить силы. Одет он, конечно же, был отнюдь не как житель острова, всё в нём выдавало городского: белая рубашка с рукавами-фонарями и богато украшенный пиджак явно выдавали в нём чужака среди красоты нетронутой человеком природы. Может, те люди, что согласились принять его, согласятся и дать ему одежду, более подходящую острову.       На его голове покоилась шляпа - слишком явно контрастирующая на фоне шляпы моряка, - прикрывая вьющиеся тёмно-каштановые волосы. В животе то и дело урчало, и как бы сильно Тэхён не болел, о своём аппетите он заботился всегда, оттого, наверное, и вырос таким высоким и сильным.       Он пошарил в самой большой кожаной сумке и спустя несколько секунд вытащил из неё книжечку - свой личный дневник, - решая черкнуть туда несколько слов, прежде чем продолжить путь.       "15 Июня, 1920.       Я прибыл на Мэрри-Айленд, старая колония недалеко от островов Чеджу. Намджун сказал, что здешний летний воздух пойдёт мне на пользу, а всё путешествие вернёт силы...".       От письма его отвлёк тихий шорох в кустах. Белка, наверное. Он сщурил большие глаза, после продолжив писать.       "На лето я обоснуюсь в Бэлти-Манор, Намджун пообещал, что уже договорился с его владельцами и те разрешили составить им компанию на лето.".       Дописав последнюю строчку, он положил дневник обратно, и, стоило ему только щёлкнуть медной застёжкой, закрывая сумку, как капля за каплей стали падать на грунтовую дорожку. — Чёрт возьми! — воскликнул Тэхён. — Отец, как же я неудачлив.       Он водрузил сумку над головой, схватил оставшиеся чемоданы второй и побежал по грунтовой дороге дальше. По правде говоря, внезапно пронзивший небо гром напугал его до смерти - именно буря в своё время вручила отца в объятия смерти.       Тэхён начинал беспокоиться - ни одного дома ему ещё не встретилось, и если он в дальнейшем времени не найдёт себе пристанище на острове, что ж, вероятно, смерть настигнет его здесь; однако, прежде чем эти мысли успели плотно засесть у него в голове, перед ним возникли когда-то белые, но теперь покрытые ржавчиной ворота высотой где-то около двух с половиной метров. Забор не вёл прямо к вилле, за старым железом возвышался холмик с красивым ухоженным садом. Тэхён толкнул дверь ворот, молясь Господу, чтобы та не была заперта.       К тому моменту по одежде и лицу уже вовсю стекали струйки воды - имеющему слабое здоровье наверняка хватило бы такой прогулки, чтобы слечь в постель. Ворота открылись, издав перед этим слабый щелчок, и Тэхён изо всех сил рванул вверх по холму, меж деревьев, чтобы в конечном итоге увидеть особняк. Но без вывески, без вообще каких-либо обозначений; там не было ничего, что бы подсказало Тэхёну, что его кто-то ждал. Всё, что он увидел - и это бросилось ему в глаза сразу, - там, рядом с особняком, в саду перед лесом, был юноша, отчего-то так сильно похожий на фею, он танцевал, не обращая внимания на ливень. Если честно, при взгляде на него у Тэхёна в голове закрадывались сомнения - почти уверенность, - а человек ли это, может, всё же божественное создание, по ошибке угодившее на землю.       Его рубашка прилипла к спине, даже с расстояния было видно, какой же необыкновенной красоты его лицо, мокрые светлые волосы прилипли ко лбу. Но он был так далеко, так далеко, что Тэхён не мог вдоволь налюбоваться им отсюда. Сумка, что он держал над головой, шлёпнулась в лужу, выскользнув из ослабшей и медленно опустившейся руки, чей хозяин уже совсем забыл о тучах, заполонивших небо.       И вдруг, продолжив танцевать, сумасбродный юноша перевёл взгляд в его сторону, глядя прямо Тэхёну в глаза. Тот покраснел и, вероятно, побледнел одновременно - ничего хорошего не сулит обнаружить какого-то незнакомца, что так откровенно пялится на тебя возле твоего собственного дома.       Вопреки опасениям, юноша расхохотался, срываясь с места и скрываясь за углом здания. Тэхён прокричал: — Пожалуйста, подождите!       И так, словно тело его охватило нечто давнее, оставленное позади, в детстве, писатель, ни секунды не раздумывая, бросился вслед. Так, словно он вновь обратился ребёнком и, никому не сказав, начал играть в прятки после обеда с Хосоком или догонялки с Намджуном. Он кружил вокруг огромного сада, совсем похожего на запутанный лабиринт, пытаясь отыскать, поймать на слух звонкий смех или любой другой звук, исходивший от того юноши, того божественного создания. — Подождите! Я хочу только поговорить с вами! — умолял он.       Но ни на секунду не переставал бежать. Увы, болезнь его также не отставала. Спустя время, когда его дыхание стало прерывистым, а каждый вдох словно лезвиями прокатывал по горлу, Тэхён согнулся пополам, заходившись в кашле; только сейчас он почувствовал, что где-то по пути потерял свою шляпу, практически забыв о ливне, штурмующем остров и его тело. Что ж, да, теперь простуды точно не избежать.       Выпрямившись, он заметил перед собой другого юношу - ещё одно прекрасное создание, более крупного по телосложению, нежели первый, с длинными иссиня-чёрными волосами, примерно такого же роста, как Тэхён, и, может, того же возраста. В руках у него покоились дрова и плоская шляпа, на лице сияла лёгкая ухмылка. — Он побежал в ту сторону, — с улыбкой сказал он, опуская дрова и пальцем указывая на двери огромного особняка. Сам он стоял на крыльце, а Тэхён... Тэхён всё ещё стоял снаружи, насквозь мокрый, и шумно втягивал воздух, пытаясь отдышаться. Ему было стыдно, чертовски стыдно, словно провинившейся перед хозяином собаке, ах, так невежливо заявляться в таком в виде. Что бы подумал о нём его дорогой отец, узрей он всё это. — Сэр, мне так жаль, я.., — начал он, но затем слегка грубая и сильная рука схватила его за руку и завела под навес, наконец, укрыв от дождя. На голове он почувствовал шляпу. — Вы простудитесь, если будете стоять так и дальше, как болван, а если это случится, тогда кто будет играть с Чимином?       Тэхён не знал, что ответить, он был полностью обескуражен бушующей погодой, красотой этих двух юношей, внезапной грубостью второго и собственным зудящим любопытством увидеть вновь первого. — Думаю, я потерялся, — наконец, заговорил писатель. — Мне очень жаль, что я пробрался в ваш дом, я ищу Бэлти-Манор.       Дверь особняка внезапно открылась, и ему показалось, словно в этот момент и буря на пару мгновений стихла, позволяя золотым лучам солнца проглянуть сквозь облака. — Вы ведь не думаете о том, чтобы отправиться в путь в такую ужасную летнюю грозу!       Это сказал танцор - Чимин, как назвал его грубоватый юноша, - великолепное существо, что веселилось под дождём, маленькая летняя пташка, розовый шип от лилий, капля прохладной воды в самое жаркое время лета.       Светловолосый вытирал волосы небольшим белым льняным полотенцем. Тэхён сразу же заприметил отсутствие рядом слуг, возможно, именно этот черноволосый юноша и был тем, кто присматривает за поместьем. — Я... — Как же мы грубы! — воскликнул прекрасный молодой человек. — Меня зовут Пак Чимин, — и затем он нежно провёл рукой - столь... необычный жест, как показалось писателю, - по бицепсу грубоватого юноши. — А это Чон Чонгук. Ну же, представься, не будь груб с нашим будущим гостем.       Парень протянул ему руку, между тем внимательно разглядывая Тэхёна с ног до головы. Писатель ответил на рукопожатие, и вскоре после этого небо вновь разразилось грохотом, начал моросить дождь, однако солнце светить не переставало. — Меня зовут Ким Тэхён, и я ещё раз приношу свои глубочайшие извинения за вторжение. Я должен отправиться в Бэлти-Манор, извините.       Глаза Чимина широко распахнулись, почти комично. — Не говорите чепухи, вы же видите, дождь ещё не прекратился, Бэлти-Манор может подождать. Он недалеко, всего-то нужно спуститься ещё ниже по холму, но всё же в такую погоду... Вы можете переждать шторм здесь.       Чонгук поднял дрова. — Мне нужно отнести это, Чимин, пожалуйста, покажи ему дорогу. А я позабочусь о сумках, — сказал он, вероятно, имея в виду сумки Тэхёна.       Чимин улыбнулся и тут же взял писателя за руку, заводя в дом. — Ох, вы насквозь промокли, бедняжка. Нашу обитель не часто посещают гости, но свободную комнату я сейчас покажу.       Писатель последовал за ним, не до конца веря в то доверие, что оказывали ему молодые люди, приглашая его в свой дом, но стоило ему переступить порог особняка, и он позабыл обо всём, очарованный обстановкой. Дом был просто огромным, но в то же время живым. Стены были увешаны портретами - на некоторых из них красовался Чимин, на некоторых, вероятно, его родители - два восхитительных человека, столько же прекраснейших, как и их сын. Сразу же у входной двери находилась большая винтовая лестница, уходящая вверх, на второй этаж; Чимин потянул его за собой к ней, как только Тэхён снял обувь и вдоволь налюбовался окружением. — О, нет, нет нужды устраивать меня на ночь, — пробормотал писатель, чувствуя, как стыдливый румянец греет щёки. — Я и без того уже доставил слишком много хлопот. — Не будьте глупышкой, мы любим принимать гостей, — ответил светловолосый юноша, улыбаясь ему через плечо.       Тэхён продолжил осматривать особняк и в какой-то момент случайно оборонил: — Совсем не похоже на дома Старой Кореи. — И впрямь не похоже, — ответил ему Чимин, ведя дальше по коридору, мимо закрытых дверей. — Этот особняк был построен моим прадедом сразу же после того, как он вернулся из Европы. Он был очарован её архитектурой, — и затем указал на одну из дверей, сообщая: — Здесь находится наша спальня.       Наша спальня?       Тэхён невольно глянул на Чимина, кончик языка покалывало от желания задать вопрос: Вы и кто? Возможно, жена? Или сын? А может... Чонгук?       Но прежде чем он успел произнести хоть слово, Чимин шустро указал ему на дверь по другую сторону от двери его, или, если быть точнее, их комнаты. — А здесь останетесь на ночь вы. — Я... Я правда не думаю, что мне стоит тревожить вас своим присутствием до утра, сэр. — Я настаиваю, дорогой.       С этими словами он открыл дверь, и тэхёнов взор поразила просторная комната - хоть это и была спальня, но складывалось ощущение, словно создана она была для какого-нибудь заблудшего писателя, создана специально для него. Большой письменный и книжный шкаф, тянущийся от пола до потолка, украшали кремовые стены, огромная кровать, вероятно, слишком большая для одного человека, манила прилечь шёлковыми простынями да пуховыми подушками, занимая большую часть комнаты. Были и окна - два окна, одно больше другого, и оба они выходили в сад. Тот самый сад, где минутами ранее Тэхён напрочь позабыл, что он взрослый. О, беззаботное детство.       Он заметил свои чемоданы, идеально уложенные у кровати. А Чонгук был довольно быстр.       От человека его воспитания, а особенно от того, кому предстояло стать гостем могучего особняка на целую ночь, ожидались какие-никакие гостинцы, но, увы, Тэхён с собой ничего не взял; он и вправду ничего не прихватил даже для добродушных хозяев Бэлти-Манор, что уж говорить о подарке для этих прекрасных юношей, что так тепло приняли его в своём доме. Именно потому молодой писатель сейчас вовсю поедал себя, и без того чувствуя себя максимально неуютно - он был весь промокшим, а ещё больным, и так этого стыдился, ведь из-за этого он ощущал себя мужчиной, человеком лишь наполовину, он проклинал своё состояние, что обязательно, а он это чувствовал, скосит его на ближайшие несколько дней.       Светловолосый юноша вошёл в комнату вслед за ним, по пути поправляя кровать и одеяла в девичьей манере. Тэхёну было так сложно оторвать от него взгляд: тело хозяина особняка было тонким, но хорошо очерченным, это было ясно видно, глядя на пышную рубашку, слегка старомодную для того времени, и чёрный жилет с затейливой вышивкой; брюки явно были сшиты под эти идеальные ноги, приковывающие взор, но не только они - необычайно светло-русые волосы, сейчас слегка влажные от дождя, так же привлекали внимание. А лицо... Лицо было просто совершенно. Полные губы с идеально жемчужными зубами, заострённый нос и глаза, чей взгляд был слаще карамелизированного миндаля.       Его жена, должно быть, была счастливицей. Хотя по пути он не заметил ни одной женщины. Может, Чимин был из тех дворян, чью честь опозорили в своё время, а может...       Тэхёна высвободили из раздумий нежной лаской, лёгким поглаживанием руки, заставив в следующий же после этого миг покрыться взбудораженным потом. — Как только вы будете готовы, спускайтесь к нам. Ужин будет подан в большом зале в семь часов, но до тех пор вы, если желаете, можете побыть и здесь. В любом случае, наслаждайтесь пребыванием в нашем доме. — Что я могу сделать, чтобы отблагодарить вас за такую доброту..? — спросил он. И не успел он добавить "возможно, отблагодарить в другой раз", как юноша ответил ему: — Мы продолжим играть в прятки.       "Довольно странная просьба".       Но проявлять невежество, указывая на столь детскую манеру, Тэхён не хотел; вместо этого он кивнул, в глубине души надеясь получить ещё одну хоть маленькую ласку от прекрасного создания.       Когда Чимин ушёл, закрыв за собой дверь, писатель тут же пришёл в себя и направился к сумкам, намереваясь немедленно переодеться, вытереться и вдохнуть травы, что помогли бы улучшить самочувствие. После он обвёл взглядом книжный шкаф, пригляделся к книгам, во многих из которых угадывались величайшие романы, некоторые даже были привезены из зарубежных стран, слегка потрёпанные стариной, но, несомненно, интересные.       Не обошёл он и стол, заметив на нём чёрную чернильницу и несколько листов бумаги, готовой впитать в себя следы истории. — Повезло, — прошептал под нос Тэхён. — Если они вдруг окажутся убийцами, здесь я мог бы написать свою последнюю работу, отец.       Проверив сумку и поблагодарив Господа Бога за то, что вся одежда его и остальные вещи не пострадали от воды, шатен решил посвятить немного времени личному дневнику, на желтоватой бумаге выводя:       "Стоило мне ступить на Мэрри-Айленд, и меня встретил сильнейший ливень, а после - два невероятно гостеприимных юноши, к чьему порогу меня привела непогода. Одного из них зовут Пак Чимин, без сомнений, он хозяин этого чудеснейшего дома, второй же, Чон Чонгук, невероятно таинственный молодой человек и, скорее всего, единственный слуга этого места", но затем рука его внезапно остановилась, ровно как и мысли в голове.       Тэхёном завладело сильнейшее желание проживать жизнь, а не только записывать, что происходит вокруг. Да, несомненно, это в его натуре - документировать жизнь и воображение ради читателей, но в тот миг он был так заинтригован чувством, поразившем его сердце при виде светловолосого создания, танцующего под дождём. То был трепет свободы, нечто нового в его жизни.       Никогда раньше он ещё не испытывал чего-то подобного.       Вскоре после того, как диагностировали болезнь, остаток детства и юность его прошла в обществе толстых книг да интеллектуальных салонов; это приводило в ужас многих людей - честно говоря, для него они и их мнения все до одного были ничтожными, тривиальными, так что не суть, - но не Намджуна. Всё своё время он проводил в стенах дома, вовсю погрузившись в его уют.       Вспоминая об этом, он испытал прилив благодарности к своему смышлёному дорогому другу, что посоветовал, почти настоял, чтобы он отправился сюда; и голова затем заполнилась размышлениями о том, как он поведает Намджуну произошедшую с ним историю, как только вернётся.       Внезапный стук в дверь заставил его вернуться в реальность, и, взглянув на часы, Тэхён подметил, что настало время ужина. Повернув ручку и аккуратно открыв дверь, он увидел Чонгука. Тот был молчалив, конечно же, относительно хозяина особняка. — Ужин готов, — всё, что сказал он. — Пройдёмте за мной.       Казалось, Чонгук сам по себе не особый любитель разговоров; слова его прозвучали почти робко, а может всё лишь из-за того, что он не доверял нежданному гостю. Но всё же Тэхён не мог не отметить, что голос его был словно горячее молоко с мёдом, чуть менее звучный, чем у Чимина, более тёплый. А ещё Тэхён заметил и то, что, как и тогда, в комнате, когда Чимин провожал его, он почти физически не в силах отвести глаз и перестать любоваться молодым помощником по дому.       Тело его было крепким, движения чёткими, просчитанными на несколько секунд вперёд... К счастью, или же к сожалению, от подобных мыслей не осталось и следа, как только они спустились по лестнице и Чонгук, не говори ни слова, достал из кармана рубашки - сухой, должно быть, и он переоделся за это время, - носовой платок.       Он осторожно подошёл к писателю, прикладывая ткань к носу. — С вами всё в порядке? У вас кровь, — Тэхён вновь почувствовал пожиравшее его смущение, никто и никогда ещё не делал для него ничего подобного. Даже дорогой Хосок, отлично знающий о застенчивости своего господина. — Ох. — Нашему милому гостю нехорошо? — Чимин выскочил из комнаты, явно обеспокоенный. — Господи, дорогой, у вас действительно идёт кровь.       Писатель потупил взгляд, смущённый, но из сильных, надёжных рук черноволосого юноши вырываться не спешил. — Думаю, это из-за духоты, — предположил тот. — Будем надеяться, что так.       Чонгук приобнял его за плечи, так, словно писатель был лишь беспомощной девицей, и повёл в столовую.       Его носа коснулся потрясающий запах, и пусть ощутить его полноту мешал носовой платок, этого вдоволь хватило, чтобы во рту в предвкушении начала выделяться слюна. На длинном столе были собраны все деликатесы, которые только мог вообразить себе ненасытный ребёнок; его живот начал жалобно бурчать, подталкивая своего хозяина вкусить всё это как можно скорее.       Чимин фыркнул себе под нос, вслед за ним то же сделал и Чонгук, в то время как Тэхён залился румянцем, чувствуя себя почти непринуждённо в обществе молодых людей. Но его мучал вопрос, еды было слишком много для них троих, а слуг он за время нахождения здесь так и не увидел: так кто же приготовил всё это?       Как только кровь из носа остановилась, они уселись за стол, как-то слишком близко друг к другу, что было бы немного странно, случись это где-то на землях Старой Кореи. Складывалось ощущение, что bon ton не являлся в этом великолепном месте чем-то безусловно важным, что каких-либо правил для этих юношей вовсе не существовало. Однако, стоит заметить, что они заполнили свои бокалы сладким вином лишь после того, как поблагодарили Господа и подали напиток Тэхёну. — Приятного аппетита, — с улыбкой прощебетал Чимин. — Я очень надеюсь, что вам придётся по вкусу блюда, приготовленные для нас Чонгуком.       Писатель распахнул глаза, удивлённо глядя на черноволосого юношу. — Вы приготовили всё это сами?       Чонгук улыбнулся уголком губ, а затем слабо ущипнул светловолосого за щеку, так, словно тот был непоседливым ребёнком. — Да, это так.       Тэхён вновь поймал себя на мысли о том, что их отношения несколько необычны. Джентльменам не пристало вести себя так друг с другом, по крайней мере, в великом Сеуле точно. Но, может, это было вполне нормально для жителей острова? Наконец, он приступил к еде, и в этот самый момент уровень эндорфинов в его теле взлетел до небес - сколько и на вид, еда на вкус была просто великолепна. И одновременно с тем он не упускал возможности понаблюдать за поведением хозяев этого дома.       Чимин с Чонгуком похожи друг на друга не были - может, они всё же родственники, просто дальние, отчего сходства и нет. На лице светловолосого юноши практически постоянно сияла широкая улыбка, когда брюнет был рядом, да и поведение их по отношению друг к другу больше напоминало взаимоотношение близких друзей, нежели господина и его слугу. Предположение это всё больше набирало силу, особенно когда Чонгук, ни секунды не раздумывая, сел вместе с ними за стол и приступил к трапезе - слуги с господами за одним столом не ели. — Итак, — начал Чимин, вытирая рот салфеткой. — Можно поинтересоваться, какова деловая цель вашего визита на столь отдалённый остров? — Я писатель, — ответил Тэхён, раздумывая, стоит ли ему говорить о своём состоянии или же нет. Чего-чего, а показаться хрупким перед новыми знакомыми он не хотел. — Мой близкий друг порекомендовал Бэлти-Манор, чтобы провести здесь лето вдали от серости Сеула. — Должно быть, он очень хороший друг, здесь и вправду чудесно. — О чём вы пишете? — почти в унисон спросили юноши. — Так, небольшие рассказы, романы, иногда публикуюсь в журналах, — пробормотал Тэхён, чувствуя, как рдеют румянцем щёки; о, он становился очень застенчивым, когда дело доходило до представления собственного искусства. — О боже! Это так чудесно! Чонгук, нам обязательно нужно уговорить нашего гостя рассказать хотя бы одну историю!       Чимин вёл себя словно только-только вступивший в подростковую пору мальчик, поражающийся практически всему, что встречалось на жизненном пути; однако, что именно привлекло тэхёново внимание, так это то, как его небольшая ладонь схватила руку брюнета, затем мягко обхватывая длинные пальцы юноши, и в этот момент они выглядели словно застенчивые возлюбленные. При мысли об этом, Тэхён начал потеть. — Если только господин сам того захочет, мы были бы очень рады.       Он услышал шум, внезапно донёсшийся со сторону кухни, и непроизвольно повернул туда голову, затем вновь возвращая внимание к хозяевам. — Извините за это, поблизости водятся кошки, должно быть, это они. Итак, вы расскажете нам историю как-нибудь? — Да, конечно, я ведь так и не нашёл ещё способа отблагодарить вас за гостеприимство, — неуверенно протянул писатель. — Как же не нашли, а прятки! Немногим позже мы сыграем с вами в прятки!       После того, как они все закончили трапезу, Чимин поднялся со своего места и начал уносить посуду на кухню - то, чем обычно занимается служанка, - и это в очередной раз подчёркивало, что в этой обители слуг нет, что было довольно странно, особенно для такого благородного и величественного дома, как этот. В прочем, если уж говорить о странностях, у Тэхёна ещё никак не представилась возможность спросить, по какой причине два холостых молодых человека живут на острове одни, если не считать Бэлти-Манор.       Но не сейчас, сейчас Чимин с улыбкой на лице что-то напевал под нос, постепенно освобождая стол; в какой-то момент Чонгук повернулся к писателю, скрестив ноги и улыбнувшись уголками губ. — Господин Тэхён, Чимин правда очень озабочен вашим присутствием, к тому же вы ещё и, как оказалось, писатель, человек восхищающего интеллекта. Я уверен, в ваших намерениях нет и грамма злого умысла, лишь желание остаться у нас на ночь.       Писатель ясно понимал, что сейчас происходит - Чонгук предупреждал его, совсем как ревнивый пёс. — Но, — вдруг продолжил тот. — Осчастливив его, вы осчастливите и меня, правда, его счастье я ценю больше, чем собственную жизнь... Вы выглядите очень приятным, добрым человеком, сэр Ким, а мы так часто живём здесь одни, так что ваше общество доставляет нам несомненное удовольствие.       С этими словами Чонгук встал из-за стола, оставив ошеломлённого шатена, и присоединился к уборке.       Если бы он только пожелал его смерти, с такими-то бицепсами ему не составило труда уже нокаутировать его. Более того, живот его уже полон - о, как же самозабвенно Тэхён его набивал, - так что, если бы его задумали отравить, вероятно, он уже лежал бы на ковре холодным, мёртвым грузом. Вина за то, что он так о них думает, травила душу, но как... как они могут так просто довериться ему, разве такое возможно?       В то же время он ощущал трепет от чужих слов - он-то думал, что этот крепкий юноша просто грубиян, однако вместо этого тот оказался таким нежным, таким внимательным, как дорогой Чимин.       Краем глаза он заглянул на кухню; там вовсю хохотал светловолосый херувим, а юный Чонгук, очевидно, дразнил его, выглядя при этом так радостно, счастливо, когда они плескались водой.       За окном всё ещё шёл дождь, но солнце уже постепенно стало скрываться за линией горизонта. Тэхёна же совсем замучило любопытство, ему так хотелось наконец узнать природу их отношений, потому что... если быть честным, он слегка завидовал этому. Общество девушек ему никогда не нравилось, приходилось пару раз прогуливаться с кокетливыми созданиями, живущими неподалёку; если бы не отец и друзья, жизнь его была бы сплошь пронизана лекарствами, одиночеством и книгами.       Любить мужчин считалось преступлением, но он никогда и не пытался отправиться на поиски чего-то, что смогло бы заинтересовать его, кого-то, кто заинтересовал бы, вместо этого прячась за чернилами и книгами. Из-за страха перед своей природой.       Но прямо сейчас перед своими глазами он видел нежную, ласковую беззаботность, которую он так желал, лишённую каких-либо оков юность, отсутствие переживаний, мыслей о чём-то ненужном, лишнем, лишь чувства. Эти юноши так опасно манили, привлекали Тэхёна, их поведение, манеры, изящная красота Чимина и мужественность Чонгука.       Может... Может, ему хотелось бы остаться здесь на подольше.       Совсем скоро два ангела, не переставая смеяться, вернулись в столовую.       Чимин хлопнул в ладоши. Отчего-то теперь на нём была другая рубашка, не та, что на шнуровке, другая, простая на вид с тянущимися от брюк подтяжками. И Чонгук выглядел так же. — Итак, — глаза его слабо горели малиновым, но взгляд был тёплым. В этот момент в небе вновь прогремел гром, ещё не ушедшее с небосвода солнце закрыли зловещие тучи; атмосфера дома стала слегка жутковатой. Стёкла на окнах запотели, камин освещал лишь часть большого зала.       Тэхён почувствовал ком в горле, так, словно вкусил нечто запретное. От глаз его не укрылось - а пыталось ли вообще? - то, как Чонгук встал за спиной светловолосого юноши, игриво скользнув по ней рукой. И вновь эти интимные жесты, свидетелем коих ему уже почти стыдно быть.       И тут Чимин объявил. — Настало время поиграть в прятки, господин Ким.