Крепкая мужская дружба

– Селестия рухнет, если наша Царица хоть раз не устроит бал даже по самому малейшему поводу – Дотторе выплывает из толпы с двумя бокалами шампанского в руках. Панталоне в презрительной улыбке кривит губы и принимает протянутый ему бокал. Не поворачивает взгляда. Усилием воли, сжимая зубы, заставляет себя молчать. Не хотелось бы портить остальным, а тем более Царице, праздник ссорой. Кожа перчаток скрипит, когда пальцы банкира мажут по пальцам Дотторе и доктор морщится, брезгливо вытирая руку о свой камзол. Панталоне одним глотком выпивает пузырящуюся прозрачную жидкость и ставит пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта. Ему были ненавистны подобные мероприятия, но из уважения к Царице, он выждал необходимое время, после которого можно было спокойно уйти. Лишь сейчас он смотрит на второго предвестника и кривится. Без маски. Терпеть наглое лицо Дотторе в те дни, когда он снимает маску, для Панталоне пытка. А тот создал такое количество клонов, что не увидеть хоть одного "Дотторе" за день становится невозможным. Доктор улыбается, будто знает, о чём думает девятый предвестник. Маска отсутствует специально – складывается у Панталоне в голове и он, делая вид, что приветливо улыбается, скалит зубы. Дотторе повторяет за ним – классический обмен любезностями. Банкир открыто рассматривает доктора. Костюм второго предвестника контрастировал с вечно чёрными одеяниями Панталоне. Ярко-синие детали выделялись на белоснежной ткани. Даже перчатки были из белой кожи. Удивительно, оба фатуи выглядели как полные противоположности, но у них двоих было больше схожего, чем у остальных предвестников. Это до безумия раздражало. – Добрый вечер, доктор. Снова пришли просить о финансировании? Дотторе усмехается и делает несколько неторопливых глотков. – Нет. Просто стало скучно. Он всегда приходил к Панталоне, когда ему было скучно. Банкир прикрывает глаза, сдерживая накатывающую ярость. Он разворачивается на каблуках и выходит из главного зала дворца. Дотторе усмехается и идёт за ним, оставив официанту недопитый бокал. Девятый предвестник кривится, слыша за собой шаги. Их взаимная неприязнь висела над головами, давила, а воздух от неё будто закипал. Когда Панталоне входит в свой кабинет, ему становится невыносимо жарко. Его чёрная соболиная шуба спадает по его плечам прямо на холодный пол ледяного дворца. За его спиной щёлкает замок двери, и он сдерживает усмешку. Шуршит накидка Дотторе, и Панталоне ясно видит, хоть так и не поворачивается к доктору, как она падает на серую плитку. Скрипит кожа. Второй предвестник растегивает рубашку. Панталоне же стучит каблуками, подходя к столу и убирая с него документы. – Вы как всегда молчаливы и не расторопны, господин банкир – шепчут ему над левым плечом. Панталоне усмехается, оборачиваясь и одаривая фатуи лисьим взглядом. – Если вам что-то не нравится, вы можете сами меня раздеть – девятый предвестник довольно щурится, наблюдая за тем как лёгкая брезгливость на лице Дотторе сменяется презрением, а затем закипающей злостью. Он обходит Панталоне, громко стуча сапогами, опирается обнаженными бедрами на стол. Складывает руки на груди, сжимая кулаки, и кожа перчаток скрипит. Банкир победно усмехается. Каждый раз – это игра. Кто первый переступит через свои принципы, кто первый захочет больше, кто первый коснётся. Панталоне расстегивает свою рубашку, стягивает брюки и бельё, откидывая их на край стола. Но перчатки также не снимает. Касаться друг друга – мерзко, от каждого вынужденного касания тянет блевать. Дотторе растягивает себя сам, опираясь грудью о грубую древесину столешницы. Прямо в перчатках. Белая кожа по цвету почти не отличается от кожи доктора и девятый предвестник не может не думать о том, как красиво контрастировала бы с бледностью Дотторе кожа его собственных, чёрных как смоль, перчаток. Панталоне скрипит зубами, держит руки в замке за спиной. Второй предвестник смеётся в полу-стоне, и Панталоне давит злой рык. Не видит – глаза закрыты – знает. Счёт один-один, банкир сдерживает себя через боль. Потому что синевато-бледное тело доктора видеть, касаться хочется. Но сам Дотторе противен до одури. И от каждой случайно брошенной фразы банкира колотит крупной дрожью. И по сверкающим зловещими искрами глазам второго предвестника можно чётко понять – это взаимно. И это делает их до безумия близкими. До безумия похожими в своем горячем, как чистое пиро, презрении друг к другу. Панталоне раскатывает по своему члену презерватив – ещё одна возможность не касаться. Опирается одной рукой о столешницу, другой – направляет головку во влажное от смазки колечко мышц. Дотторе стонет, а банкир раздражённо рычит, входя полностью одним грубым толчком. – Будьте тише – шипит девятый предвестник, скрипя кожей перчаток о стол. – Боитесь, что нас кто-то услышит и заметит вместе? – доктор усмехается и, не дожидаясь действий от Панталоне, насаживается сам, специально громко выстанывая – Ах, господин банкир! – Противно слышать твой голос – Панталоне даже почти не врёт. Голос Дотторе действительно отдается головной болью. Но он боится. Боится, что их увидят вместе, и что никто из фатуи – а даже со всей силой обоих предвестников слухи расползутся со скоростью саранчи, поедающей в миг целые поля – не поймёт, что они на самом деле друг друга ненавидят. Панталоне грубо вбивается в – слава Царице – прикрывшего свой мерзкий рот доктора. Но он шепчет "жёстче" и Панталоне срывается. Цепляется пальцами за бедра второго предвестника, фактически натягивая его на себя. Банкир вколачивается в чужое тело и кожа скрипит о кожу. Перчатки, ожидаемо, смотрятся на аристократически бледной коже так, так, так... Панталоне кажется, что весь ледяной дворец дрожит, когда Дотторе смеётся. Осознание приходит резко, ударяет прямо по лицу. Девятому предвестнику хватает секунды, чтобы выхватить нож, который он всегда носил с собой, пристегнутым к голенищу своего сапога. Лезвие оказывается прижатым к горлу доктора. Свободная рука тянет синие волосы, соскальзывает по прядям. Панталоне рычит, натягивая Дотторе за волосы на себя, заставляя поднятся от стола. Нож впивается в кожу, по ключице уже течёт алая капля, но смех доктора продолжает сотресать стены. – Вы проиграли! – второй предвестник поворачивает голову, не заботясь о том, что острый металл распарывает ему кожу. Он смотрит Панталоне в глаза, его собственные – алые, как кровь – глядят с нескрываемым превосходством. Дотторе стонет, на миг прикрывая веки после особенно грубого толчка. Нож норовит перерезать доктору горло, но он лишь скрипит пальцами о стол, придерживая себя. Банкир дрожит всем телом, ненависть ко второму предвестнику плавит мозг, а перед глазами пелена удовольствия от осуществленного наконец желания. С низким отчаяным рыком он кончает, сильнее оттягивая чужие волосы в руке. С довольной усмешкой следом за ним в свою руку кончает Дотторе. Прийдя в себя, Панталоне отшатывается от доктора как от прокажённого. Хрипит и стягивает презерватив, завязывая и выкидывая в мусор. Второй предвестник, тяжело дыша, опирается локтями о столешницу. Он мажет кончиками пальцев по шее и на белой коже остаётся алый след. Панталоне царапает ногтями плечи. От себя мерзко. От Дотторе мерзко. Он не смотрит на одевающегося доктора, отведя пустой взгляд в окно, за которым большими хлопьями падал снег. Он вздрагивает, когда к нему тихо подходит Дотторе. Банкир лишь крепче обнимает себя за плечи, отворачивая голову. Второй предвестник усмехается и касается обнажённой ладонью чужой щеки. Его кожа холодная, по всему телу Панталоне бегут мурашки, когда доктор касается губами чужой щеки. – Мы оба проиграли. Девятый предвестник скрипит зубами, когда бросается на Дотторе, заключая его в объятья и утягивая в долгий поцелуй. Под кончиками пальцев шипит и пенится одна на двоих ненависть.