Эй, цветочек!

Когда Чонгук в самый первый раз слышит в свою спину нахальное: — Эй, цветочек! Он не может не обернуться. И тут же сам себя ругает, потому что внезапно напрочь теряется в глазах цвета кофе с молоком и идиотской улыбке, растянувшейся на неожиданно красивом лице. О Ким Тэхене в университетских коридорах слышали все, и слава его была не то чтобы очень завидной. Его, носящего драные джинсы с цепями, футболки с неприличными надписями, красящего волосы в синий, который теперь уже вымылся, а ещё зажимающего тех, кто потише, в углах, чтобы вытрясти мелочь, здесь знали как отъявленного хулигана. Чонгук же про себя думал: распиздяй обыкновенный. И тихонько надеялся, что Ким Тэхен никогда своё внимание на него не обратит. Нет, Чонгук не боялся. Он был другим, да: правильным, хорошим отличником, в выглаженных брюках и с идеально уложенными волосами. Но не боялся. Одному Ким Тэхену он бы точно сумел дать сдачи, если бы тот вдруг вознамерился посягнуть на его святые богатства, которые матушка любезно отстёгивала ему со своей зарплаты. Поэтому, очевидно, что внимание Тэхена для Чонгука оказалось не самой желанной ношей, а уж теряться в его наглом облике юноша и вовсе не собирался. Поэтому все следующие разы, когда это бойкое «Эй, цветочек!» летит в чонгукову спину, он даже не оборачивается. Делает вид, словно это не ему, а у самого внутри клокочет от дурацкого прозвища, и по рукам бегут мурашки от хриплого тембра голоса. Примечательно, что Тэхен к нему не подходит. Он не делает ничего, кроме этих окликаний в коридорах универа, и это немного даже напрягает. Чонгук старается не забивать себе голову всякими Ким Тэхенами и думает, что, наверное, ему скоро надоест. А в тайне надеется, что Тэхен к нему подойдёт. Это продолжается примерно две недели. В коридорах, на улице, где Тэхен без стеснения смолит одну за другой, в кафе через дорогу и даже в аудитории, когда у них неожиданно совпадает потоковая лекция, и Ким сидит на галерке сзади, а Чонгук и вовсе удивляется, что тот пришёл. Такие, как Тэхен, по всем канонам вроде должны прогуливать пары, нет? Чонгуку не то чтобы есть до этого дело, но малодушно его нутро все же чем-то на хриплый тембр отзывается, и он вздрагивает, когда с этой самой галёрки слышит почти умоляющее, но по-прежнему наглое: — Эй, цветочек! Ну, обрати на меня внимание! Рядом с Тэхеном смеются его дружки, но Чонгуку нихрена не смешно, и он, все же обернувшись, только стреляет злым взглядом в Кима, словно намереваясь того убить. И Тэхен, поймав этот взгляд, вдруг наигранно хватается за сердце и кричит: — Убил, цветочек! — а потом игриво подмигивает: — Дашь номер телефона в знак извинения? Чонгук на это закатывает глаза и отворачивается, не обращая внимания на смешки, пронёсшиеся по аудитории. Он строит из себя саму хладнокровность, но все же незаметно для всех прижимает ладонь к груди, прямо там, где бьется сердце. Стучит оно бешено. Чонгуку выдержки не занимать, но она все же трещит по швам, потому что Тэхена становится много. Он встречает местного хулигана буквально повсюду, куда бы ни шёл, и неизменное «Эй, цветочек!» разбавляется теперь просьбами сходить на свидание, дать номер телефона или хотя бы какао айди. Чонгук не сдаётся. Мама этот цветочек не для всяких распиздяев растила. Он гордо поднимает голову и шествует мимо, ловя спиной тяжелые вздохи и слишком длинные взгляды. Ким Тэхен становится его головной болью, и пусть разумная чонгукова часть всячески это отрицала, сердце его реагировало достаточно красноречиво. Ким Тэхен становится ещё и его спасением, когда после пар Чонгука, по сути худощавого и не особо физически сильного парня, зажимают за углом универа два амбала втрое больше, чем сам Чонгук. Зажимают и совершенно нагло выплёвывают в лицо непонятные претензии, сути которых Чонгук не может уловить. Ответить он не может по той же причине, а ещё элементарно потому, что из головы в тот же миг вылетают все слова. Чонгук вообще мирный парень, не отсвечивает, спокойно себе учится и не лезет, куда не просят, особенно ко всяким вот моральным уродам, по типу тех, что глядят на него сейчас голодным зверем. У Чонгука и друзей-то особенно в стенах универа нет, потому что он сюда учиться ходит, не более того. Так что положение его незавидное по всем фронтам, и когда его встряхивают за грудки, портя прилежный вид, он только в удивлении глаза распахивает и понятия не имеет, что ответить, когда ему в лицо выплёвывают: — Ну, че молчишь, интеллигент? — Говорить с вами не хочет, — сплевывают позади уже знакомым хриплым голосом, и из-за спин придурков появляется Тэхен в самом своём обычном виде: драные джинсы с цепями, свободная майка, являющая миру росписи татуировок на ключицах, кожаная куртка, в зубах — сигарета, а на голове красная бандана. Чонгук, неожиданно даже для самого себя, облегченно выдыхает. — Отошли от него и валите по своим делам. Тэхен звучит угрожающе, но сам выглядит смешно на фоне этих шкафов два на два. Тэхен сам худощавый, но, вероятно, достаточно сильный, не столько физически, сколько морально, потому что взгляд у него тяжелый, и два амбала все-таки отступают, даже почти виновато склонив головы. — Твой, что ли? — спрашивает один из них, пока Чонгук глупо хлопает ресницами. — Мой, — отвечает Ким, и Чонгуку тут же хочется взбунтоваться, мол, не его и вообще что это за присвоение такое. Но он молчит, потому что глупо сейчас спорить. Тэхен его спас вроде как, а вот о разукрашенном кулаками лице Чонгук, к примеру, никогда не мечтал. Амбалы сваливают тут же, клятвенно заверяя, что в чонгукову сторону даже дышать теперь не будут, а Тэхен, нахально улыбнувшись, подходит к Чонгуку и поправляет тому воротник рубашки, который шкафы умудрились привести в непристойный вид. Потом аккуратно застёгивает пуговицы на кардигане, расправляет несуществующие складки и сигаретным дымом выдыхает прямо в лицо: — Испугался, цветочек? А Чонгук на цветочка в этот самый момент ну совсем не тянет. Он больше на волчонка похож, потому и огрызается в ответ: — Не дыми на меня. И, вообще, я о помощи не просил. — А я не мог пройти мимо, когда моего цветочка какие-то уроды в углу щемят. — Я не твой. — Дело времени, цветочек. Чонгук раздраженно пыхтит, смотрит исподлобья, но ему… приятно и где-то внутри очень-очень тепло. Даже если это Тэхен, даже если это, по чонгуковым словам, распиздяй местного разлива и даже если дымит ему прямо в лицо. У Тэхена теплый взгляд и улыбка совершенно дурацкая, шальная, квадратная. Но тоже тёплая. И Чонгук греется, опуская взгляд на тэхеновы руки, которые, наверное, тоже… тёплые. Тэхен потом провожает его до дома, болтает о какой-то херне, а Чонгук его слушает. Сам отвечает редко, больше предпочитает молчать, но к Тэхену внезапно проникается. Поэтому, когда уже вечереет, Чонгук домой не идёт, и они сидят во дворе на детских качелях. Ким, пошарив в карманах, вытаскивает самый обычный чупа-чупс и протягивает Чонгуку. Тот его принимает. — Цветочек, ты уже должен мне как минимум два «спасибо». — Ничего я тебе не должен, — так же вредно ворчит Чонгук, разматывая обертку и пихая конфету в рот. Стоит ли говорить, что Тэхен этим мальчиком совершенно очарован? Потому и смотрит все время долго, словно насытиться не может, смакует милое лицо и огромные глаза и, да, умирает от желания поцеловать, но прямо сейчас, удивительно, даже немного робеет. Тэхен не из трусливых, он скорее из тех, кто в лёгкую сумеет надрать задницу, брось на него какой-то не такой взгляд, но вот рядом с Чонгуком он словно смягчается и даже улыбается как-то ласково. — А номер телефона дашь? — все же просит, даже требует, и Чонгук на этот раз крамольно не отказывает. Тэхен — не лучшая для него партия, но какая к черту разница, когда душа требует вот именно его, такого наглого и хамоватого, тырящего в магазине за углом чупа-чупсы и жвачки, распихивая их по карманам дешевых джинсов. Тэхен — не идеальный, а Чонгук — полная его противоположность. Поэтому на сальные шуточки в смс он отвечает только смайликом, закатывающим глаза. На «доброе утро, цветочек» отвечает серьезным «я тебе не цветочек», а на предложение сходить на свидание и вовсе не отвечает, хотя позволяет Тэхену каждый день потом провожать его домой и долго качаться на качелях во дворе. Чонгук натурально влюбляется в того, на кого никогда бы в жизни не подумал. Тэхен внезапно открывается ему с новых сторон, и это удивительно даже, но они ни о чем таком не говорят, пусть Тэхену и удаётся одним вечером урвать долгожданный сладкий поцелуй, зажав Чонгука между железной дверью подъезда и собственным телом. Чонгук не сопротивляется. Напротив — он целует в ответ так смело, что у него самого подкашиваются коленки, а дыхание смешивается с тэхеновым, и оба прерывистые, и поцелуй оттого совсем уж отчаянный, до истомы и дрожащих после пальцев. — Ты меня с ума сведёшь, цветочек, — хрипит Тэхен, опустив голову. — Пиздец просто, — добавляет ещё тише, прижимаясь к Чонгуку. А этот самый цветочек, уже больше не возникающий насчёт дурацкого прозвища, только по голове Тэхена гладит, зарываясь пальцами в жесткие волосы, и улыбается глупо куда-то в вечерние сумерки. В стенах универа они по-прежнему друг для друга никто. Это в глазах окружающих, конечно, потому что на уже такое родное: — Эй, цветочек! Чонгук оборачивается и дарит тёплую улыбку тому, кто салютует ему двумя пальцами, между которых зажата сигарета, а следом слышит смешки тэхеновых дружков и их над ним подтрунивания. И под нос себе смеётся негромко, забегая в универ. Друзья у Тэхена неплохие вроде, по крайней мере, на Чонгука косо не смотрят, хотя явно в курсе, что там между этими двумя происходит. Тэхен в стенах универа все ещё распиздяй обыкновенный, прогуливает пары и хамит преподавателям. А ещё, да, устраивает разборки прямо в коридоре, и Чонгук становится невольным их свидетелем, когда видит стекающую толпу прямо в главном корпусе. Он проталкивается через людей, понимая, что там явно замешан его… кто? Пока ещё не парень, но что-то около того. И этот «около того» прямо в этот самый момент бьет какого-то парня, что-то ему зло высказывает, а толпа только кричит и подбадривает. Чонгуку хочется исчезнуть, но он вместо этого рвётся вперёд и хватает Тэхена за рукав, заставляя обратить на себя внимание. Он буквально спасает незнакомого парня от очередного удара, когда Тэхен, заметив Чонгука, отвлекается. — Цветочек… — Отпусти его, — в голосе Чонгука даже какая-то сталь появляется, и тон такой… будто пугающий. Тэхен его слушается. — Пошли. И хватает решительно за руку, уводя из толпы. Да, ловит спиной взгляды, а затылком — перешёптывания. Знает, что сплетен теперь не оберется, да и черт с ними, потому что его волнует сейчас больше, что у Тэхена на лице несколько ссадин и костяшки в кровь сбиты, и что драться прямо в универе — не лучшая из возможных идей. — Цветочек, ты пару пропустишь. Чонгук внимания не обращает на справедливое замечание, только решительно следует вперёд. Он уводит Тэхена на задний двор универа, усаживает там на скамейку, а сам копошится в сумке, вытаскивая антисептические салфетки и упаковку пластырей с мультяшками. — И что это было? — спрашивает строго, усаживаясь рядом на скамейку. И салфетку совсем безжалостно прижимает к ссадине на скуле, зная, что будет жечь. Тэхен ожидаемо дергается, но Чонгук крепко держит того за плечо. — Терпи, — говорит. Тэхен терпит и сам над собой смеётся. — Я даже ослушаться тебя не могу, — сетует. — Что ты со мной делаешь, цветочек? — Это ты что делаешь? — Чонгук не показывает, как у него внутри все от тэхеновых слов теплеет. — Что этот парень тебе сделал? — Мне — ничего. Он про тебя плохо отзывался, цветочек, — признаётся Тэхен и вновь шипит от боли, когда Чонгук салфетку к брови прикладывает. — Я за тебя любому глаз на жо… порву, в общем. Чонгук прячет улыбку, пока криво клеит пластырь на тэхеново лицо. — Они не стоят того, — говорит уже мягко и сам тянется пальцами к тэхеновым, чтобы переплести. — Не дерись в универе, тебя же и так… отчислить могут. — Не отчислят, — отвечает уверенно, а сам полными любви глазами на Чонгука смотрит. — Цветочек, я тебя обожаю охренеть как, ты в курсе? — Догадался уже, — усмехается Чонгук ласково, и когда Тэхен тянется к нему, чтобы поцеловать, не уворачивается привычно, а отвечает. И думает, что, наверное, он конкретно так встрял, потому что пары, в общем-то, он ещё никогда не прогуливал. Чонгук уверен, что он конкретно встрял, когда спустя ещё неделю обнаруживает себя в тэхеновой квартире, бесстыдно раздетым, с пальцами Тэхена, так хорошо его растягивающими и… Да, совершенно теряющимся от того, как Тэхена вдруг становится много, как им заполняются мысли, лёгкие и даже (какой-то сюр) он сам. Так что Чонгук то краснеет, то бледнеет, но высоко стонет на каждое тэхеново прикосновение и без какого-либо стеснения позволяет Тэхену пошло вылизывать его рот и оставлять багровые засосы в районе ключиц и шеи. Чонгук в совершенном тумане и вряд ли готов вообще думать о том, как именно он здесь оказался и по какой причине сейчас так ярко отзывается на все, что Тэхен делает. Ему и плевать, в общем-то, ему чертовски нравится, даже если пару месяцев назад он думал, что их с Тэхеном никогда ничего не свяжет. Сейчас-то Чонгук готов подарить ему свою девственность почему-то в полной уверенности, что потом не пожалеет. Потому что Тэхен, он хоть и распиздяй, и таким навсегда останется, на самом деле до ужасного чуткий и заботливый, когда дело касается тех, кем он дорожит. Потому что Тэхен, пусть и дурной, но отчего-то такой родной, что от желания сводит зубы. Потому что Тэхен, даже если ворует мелочевку из магазина за углом и щемит первокурсников под лестницей в универе, ради Чонгука готов меняться и, поразительно, становиться лучше. Потому что, когда он, наспех натянув презерватив, вновь нависает над Чонгуком, заглядывает тому в поплывшие глаза и говорит: — Цветочек, мы либо сейчас остановимся, либо все. Потом уже дороги назад не будет. Он предупреждает, потому что внезапно в его жизни чьи-то чувства, кроме собственных, встали на первое место, и, наверное, Чонгук — единственный, кто это место сумел занять. Даже если друзья подтрунивают и называют каблуком, Тэхену откровенно похуй, потому что, простите-извините, но это любовь, а не какая-нибудь однодневка, про которую он забудет на утро. Чонгук — это серьезно. Чонгук — это все. И вот это «все» даже ответить ничего дельного не может, потому что его буквально захлёстывает эмоциями. Он же никогда дальше поцелуев ни с кем не заходил, а тут лежит раздетый под главным хулиганом универа, краснеет щеками и что-то там себе под нос бормочет, словно умалишенный. А он, вероятно, от любви и сошёл с ума, да только ни себе, ни Тэхену ещё в этом не признавался. Чонгука хватает только на короткое: «Давай», когда он кожей ощущает Тэхена во всех тех сокровенных местах, куда ещё никого и никогда не пускал. И Тэхен, из последних сил сдерживаясь, аккуратно толкается вперёд, выбивает из груди Чонгука сдавленный стон, сам почти рычит и на ухо своему цветочку хрипит: — Я тебя, — почти задыхается, — я тебя пиздец люблю. Чонгук смеётся, но тут же охает, когда чувствует очередной уверенный толчок. И пусть это больно, он знает, что так только сначала, а потому за татуированные плечи цепляется крепче и отвечает: — И я, — сбивается на очередном толчке, — тебя, — выдыхает на следующем, — люблю, — заканчивает, и голос срывается на стон, от которого у Тэхена ожидаемо кружит голову. Они теряются в ощущениях, заполняя комнату отвратительно пошлыми звуками, но вряд ли вообще кому-то было бы до этого дело. Кроме, может быть, соседей, которые позже начинают стучать по батареям, а Тэхен красноречиво шлёт их на хуй и останавливаться, конечно, не собирается. У него тут первая любовь, вообще-то, и класть он хотел на чьи-то там неудобства. Чонгук только смеётся сквозь стоны, смеётся в поцелуй и неловко ударяется зубами о тэхеновы. — Будешь со мной встречаться, цветочек? — это Тэхен спрашивает, когда они уже лежат бок о бок, разнеженные и довольные донельзя. У Тэхена в зубах привычно сигарета, Чонгук гуляет пальцами по собственной, разукрашенной засосами, шее. Он на этот вопрос ответ давно уже знает, но все равно хитро улыбается, натягивая простынь повыше. А потом со всей этой своей уверенностью отвечает: — Буду. И Тэхен на радостях лезет к нему целоваться, конечно, но Чонгук не был бы собой, если не остановил властным движением руки и не сказал строгое: — Не дыми на меня. И вообще сигарету убери. Тэхен только глаза закатывает и смеётся, но все же слушается: рядом с Чонгуком становится лучше. А когда на следующее утро они в универе появляются вместе, держась за руки, Чонгук чувствует на себе взгляды и слышит перешёптывания, но, впрочем, оказывается готовым. Конечно, чем не причина для сплетен: местный распиздяй и мальчик-отличник вдруг начали встречаться. Чонгук стойко переносит пересуды, но и то лишь потому что Тэхен клятвенно обещает надрать задницы всем, кто его цветочка хоть как-то заденет. Чонгуку только остаётся, что сносить все слова, потому что с Тэхена станется устроить драку в универе. Они шествуют по коридору, держась за руки, и Чонгук не испытывает какого-либо дискомфорта. Потому что, на самом-то деле, с Тэхеном не может быть иначе, даже если поначалу казалось, что они не пара и друг для друга совсем не созданы. Даже если Чонгук клятвенно считал, что мама его, такого хорошего, растила не для какого-то там щемилы университетского, ему теперь с этим щемилой нормально. Нет, не так. Ему с Тэхеном охуенно. На сто из ста, пожалуй.