"Ты не узнаешь мой секрет"

Глава 1. Город разбитых сердец. " Этот город стоит и качается На осколках разбитых сердец... " Грубая подошва сапог врезается в серую грязную лужу, в которой отражается блеклый свет яркой луны. Мелкие брызги летят во всю стороны, пачкая тёмные брюки. - Черт! - мужской низкий голос произносит ругательство с толикой отвращения. Светловолосый мужчина зажимает тонкими обветренными губами тлеющую сигарету, начиная спешно отряхиваться от грязи. Он вновь слишком ушёл в себя, забывая смотреть по сторонам. Для него это не свойственно, но сегодня особый день. Неожиданно тёмное ночное небо разрезает яркая молния. — Вот же паршивый день, - снова бормочет себе под нос мужчина. Он любит грозу, любит дождь. Но не тогда, когда его автомобиль в ремонте и приходится идти через полгорода на своих двоих. За яркой молнией следует вторая, а потом раздаётся гулкий низкий гром, проходящийся вибрацией по всему телу. С тёмного неба начинает крапать холодный дождь. Мужчина поднимает воротник своей потрепанной чёрной кожанки и ускоряет шаг, перескакивая через лужи. В очередной глухой подворотне, где он решает сократить свой путь, его встречают двое. Один наглухо отбитый сиделец — это он понимает по татуировкам, которые становятся видны в свете разгорающейся грозы. Другой - более опасный тип - поигрывает острым ножичком в руках и начинает первым. - Что забыл в наших краях, урод? Мужчина молчит. Не отвечает. Лишь его спина становится напряженнее, взгляд темно-карих глаз острее. В них явно читается опасность. - Молчишь? Испугался? Деньги гони. Светловолосый мужчина делает шаг вперёд. Молча выходит из тени. Одинокого тусклого фонаря хватает, чтобы осветить его напряжённое замершее лицо. Тот, что с ножичком в руках, резко бледнеет, хватая своего напарника за рваный рукав. - Проклятье! Уходим! Мужчина ухмыляется, дернув щекой. Его узнали. - Что, уже? А как же мои деньги? Уже не нужны? - голос звучит ровно, даже холодно. Но этим двоим слышится в нём явная злость, если не ярость. И они, не оглядываясь, тут же делают ноги. Светловолосый мужчина лениво наклоняет голову к плечу, отчего длинная растрёпанная чёлка закрывает глаза. Он устало выдыхает и продолжает свой путь. Этот город Мин Юнги не любил. Да он вообще мало чего и кого любил. Люди не заслуживают его эмоций. Он не заслуживает привязанности других людей. Вот и получается замкнутый круг, по которому он движется всю свою осознанную жизнь. Домой он возвращается за полночь. Высокий двухэтажный особняк встречает его темнотой и холодом. Сквозняк, созданный забытыми открытыми окнами, запустил в комнаты весеннюю прохладу. Огромный дом был наполнен глухим одиночеством, никогда не знавшим ничего иного. Здесь никогда не было слышно громкого смеха, радостных возгласов или просто чужих голосов. Нелюдимый замкнутый хозяин под стать своей неприступной крепости, в которую проникнуть смогли лишь редкие счастливчики. Но сейчас нет и их. Мин Юнги устало опустился в старое кресло, вытягивая ноги к только что зажжённому камину. Огонь шумно пожирал дровяные поленья, с утра нарубленные им самим на заднем дворе. Мин Юнги никогда не чурался тяжёлой работы. Редкие люди, входящие в его круг общения, сетовали на то, что он не бережёт свои руки, ведь главное его страстью была музыка. Однако, они не знали много другого, отчего костяшки пальцев частенько были сбитыми в кровь, а если бы и знали, то вероятнее всего покрутили бы пальцем у виска. Да, он был мрачным и слишком сложным типом. Это ему говорили ещё его родители. До того, как он покинул отчий дом и переехал в этот ненавистный город. Впрочем, город тут не причем. Мужчина бы везде плохо приживался. Кто знает, может, Венсен все-таки принёс ему удачу. Он совершенно не запомнил тот момент, когда в его руке появился бокал с терпким алкогольным напитком. Мин Юнги ненавидел сегодняшний день. Если бы он мог, то он вовсе вычеркнул его из календаря, но тогда бы случился казус. Нельзя убрать из жизни день своего рождения, иначе бы он просто не смог существовать на этом свете. Хотя Мин Юнги часто задумывался над вопросом своего существования. Зачем он живёт? Для чего? Но жизнь, как водится, молчала и на вопрос отвечать не спешила. Его родители дали увидеть свет Божий трём своим детям, да только вот воспитание давать не пожелали, посвятив всю свою жизнь преумножению фамильных капиталов. Детьми занимались многочисленные нянечки и учителя. А вот, когда те подросли и понадобились в роли выставочных кукол для похвальбы перед своими сородичами, то о них вдруг внезапно вспомнили. Мин Юнги был старшим. Ему не повезло больше всего. Его пытались ломать и перестроить под себя, да вот не задача - он уже успел вырасти, запомнить причиненные обиды и многое для себя решить. Поэтому в его случае родителей ждал провал. Младшему брату, Чимину, наоборот, не повезло. Имея мягкий характер, он быстро попал под родительское влияние, и только их сестра могла уберечь того от полного погружения в светское лицемерное общество. Как ни крути, Мин Юнги вышел совершенно другим. Он не умел лицемерить, подчиняться. Ненавидел улыбаться. Говорил тогда, когда хотел. Презирал высоких господ и часто ломал планы своих родителей. В общем, оказался тем не по зубам. Как-то так вышло, что наследником всего их состояния быстренько стал Чимин, которому это неожиданно понравилось. Единственная девочка в семье была слишком привязана к младшему брату и везде следовала за ним. Мин Юнги они любили, но, когда пришёл час, перед ними встал тяжёлый выбор. Однако их старший брат не стал ждать их решения и выбор сделал за них самостоятельно. Мин Юнги покинул дом, уехав из города. Так он и оказался здесь, в Венсене. И больше остального он ненавидел своё день рождение. Этот день, когда он волей-неволей вспоминал родителей и своё горькое холодное детство. Телефонная трель вырвала его из мрачных невеселых размышлений. - Что тебе? - грубо, но собеседник Мин Юнги привык. - И тебе здравствуй, Мин. - Ты смотрел на часы? Мог бы ещё позднее позвонить! - Да ладно тебе! Я по делу. В городе что-то происходит, Мин. И тут же вспомнили о тебе. Просто предупреждаю. Будь начеку. Мин Юнги раздражённо выдохнул. Бокал с недопитым алкоголем громко опускается на стол. - Я не вернусь, - только в последний миг ему удаётся сдержать себя. Голос звучит, как и прежде - холодно и равнодушно. Но его собеседник судорожно сглатывает. Он не понаслышке знает, что кроется за этим ледяным голосом. - Не кипятись, Мин. Будь осторожен и только. Бледные пальцы с силой зарываются в светлые волосы. Мужчина не прощается, сбрасывая звонок. Настроение, которое и так на нуле, опускается ещё ниже. Теперь к мрачной угрюмости добавляется раздражение и нервозность. Мин Юнги совсем не радует услышанное. Он вырвался из этого ада не для того, чтобы вернуться туда. Ничто не заставит его изменить своё решение. Оно окончательно и бесповоротно. И ОН не сможет повлиять на него, пусть даже город сгорит, плавясь в жарком безудержном огне. Как когда-то горело его разбитое сердце. Сейчас уже нечему гореть, остался лишь остывший пепел. *** Дэй Кан (G Dragon) Открывать глаза было больно. А ещё жутко неудобно. Вся его левая половина тела будто онемела и принадлежала уже не ему. Что-то раздражающе кололо шею. Когда стало совсем невмоготу, он нашёл силы и, наконец-таки, распахнул свои глаза. Опасная темнота полыхнула оттуда, притаившаяся лишь на время. Яркий свет восходящего солнца его разозлил. - Черт! Молодой мужчина нахмурил свой лоб и, в конце концов, определил источник своего неудобства. - Чееерт! - на груди завозилась полуобнаженная сонная девушка, под шумок и его затуманенное алкоголем сознание уснувшая рядом с ним. Чего он никогда бы не допустил, будь он в здравом уме. На соседнем диванчике послышалась знакомая брань, обозначив такое же радужное пробуждение. Выпрямившись, он спихнул с себя темноволосую девушку, сдвинув брови у переносицы. - Пошла прочь! - с этими словами он на ходу принялся надевать свой пиджак. Ключи от машины нашлись на удивление быстро. Обиженная девушка надула губы. Она явно понимала, с кем имеет дело, но надеялась на что-то большее от холодного Дэя Кана, когда выбирала его на всеобщей вечеринке. О том, что выбрали её, она вовсе не догадывалась, витая в своём надуманном мирке с воздушными замками и кольцами на безымянном пальце. Впрочем, о злободневных слухах она тоже знала. - Дэй, ты куда? - светловолосая растрепанная макушка показалась над соседним диваном. Большие раскосые глаза, отливающие зеленью, удивлённо смотрели на закадычного приятеля. Они давно привыкли проводить ночные гулянки вместе, но сейчас Кана что-то явно тревожило и злило. - Домой. Меня ждут дела, - резко бросил мужчина, но увидев не проходимую оленью наивность в глазах, попахивающую придурью, передернулся, являя на лице сияющую улыбку, - конечно же эти дела связаны с прекрасным полом и баблом. Не парься. Как только Дэй отвернулся, улыбка тут же исчезла с лица, как её там и не бывало. Пальцы раздражённо сжимались и разжимались, пока он спускался на лифте с пятнадцатого этажа огромной квартиры, в которой на этот раз устраивалась ночная гулянка. Какого чёрта его потащило сюда, да он ещё и умудрился вырубиться, напившись. Злость гуляла по венам, грозясь выплеснуться наружу на первого встречного. Пожилая женщина, заходившая в подъезд, шарахнулась с его пути, и даже попытка улыбнуться по привычке не спасла шаткого положения. Весенний день обещал быть солнечным. В другой раз этот факт его возможно порадовал бы, но не сегодня. На телефонном экране значилась убийственная цифра. Его кадык судорожно дёрнулся, когда ещё в квартире он провёл по дисплею дорогого мобильника. Отец звонил четыре раза. Это значило, что ситуация критическая. А он сам в полной заднице. Улицы Венсена были пустынны, и черная иномарка быстро пересекла черту города, приближаясь к фамильному особняку. Громадные чёрные ворота медленно расползались, пропуская его вовнутрь. Кованные металлические зубья решётки очень походили на акулью пасть, которая вот-вот готовится поглотить свою жертву. Мужчина удивлённо качнул головой, заезжая на территорию особняка. С жертвой он сравнил себя впервые. Это значит, что дела совсем плохи. Тёмные пряди волос упали на лоб, скрывая нахмуренные брови. Бессменная охрана вытянулась по струнке, стоило ей увидеть молодого хозяина, но Дэй не обратил на них никакого внимания, сосредоточившись на своих думах. Бросив авто на подъездной дорожке, он спешно начал подниматься по широкой каменной лестнице, ведущей к дверям особняка. Дом был выстроен из тёмного, почти чёрного камня с редкими вкраплениями серого, и представлял из себя широкий квадрат с внутренним двориком по середине. Четыре этажа особняка венчала покатая крыша, выполненная черепицей, и несколько башенок по сторонам света. Фамильное имение Дэй не любил. Оно наводило на него мрачные мысли и уныние, впрочем, как и сам город, в который он вернулся только благодаря приказам отца. Будь его воля, он остался бы там, где находилась родина его матери. Но, мужчина признавал, что именно в Венсене таится много возможностей, которые грех упускать. Он дураком точно не был, хоть его и почитали за него. Только вот мало, кто понимал, что маска богатого популярного идиота порой может открывать многие двери. Молчаливый угрюмый мужчина распахнул перед Дэем двери. - Господин вас заждался, - сказано ровно, но недовольство и укор он всё равно читает между строк. - Перед тобой я точно не отчитываюсь, - холодно бросил молодой господин этого дома. Свысока посмотрел на безродного приближённого отца и широким шагом преодолел длинный полутемный холл. Отец ждал его в кабинете. Тут же нашлись и другие его прихвостни, многих из которых он на дух не переносил, но успешно это скрывал. - Всем доброго утра и, конечно же, доброго здравия, - широкая улыбка от уха до уха и все кривятся, словно попробовали кислого лимона. На душе тут же плещется удовлетворение. Отец хмурится больше остальных. Его глаза темнеют. Плохой признак. Мужчина подходит к пустующему креслу рядом с отцом и свободно опускается в него, лениво вытягивая длинные ноги. На лице расслабленность и легкая вежливая улыбка. - Ты звал меня, отец? И только редкие наблюдательные глаза могут заметить, как сильно побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в мягкую обивку кресла. - Звал. Ещё ночью звал, сын, - с нажимом выговаривает седовласый мужчина, сидящий во главе. Его немолодое лицо всё испещрено глубокими морщинами, тёмные глаза вроде бы смотрят доброжелательно, но скрывают в себе такую бездонную тёмную пропасть, что лучше не заглядывать в неё. Иначе адские твари могут поглотить жалкого смельчака, обратившего их внимание на себя. - Я был занят. Что случилось? Позади него слышится презрительное хмыканье. Губы Дэя сжимаются ещё сильнее. Он ненавидит этого типа позади себя, но игнорирование - лучший способ выводить его из себя. - Мы не нашли его, - заговаривает плотно сбитый бритоголовый парень, стоящий рядом со столом отца. Дэй сразу же напрягается. - Что? Как? - Вот так, - едко вставляет старший Кан, ударяя сжатым кулаком по дубовой столешнице, - пока ты проводил время с очередным тупоголовым дружком и своими глупыми курицами, он... Дэй не дослушал. Он выпрямился в кресле, жёсткие складки обозначились вокруг губ. - Тогда я попробую сам. Разреши, отец. - Нет, ты... - Я найду. Только дай своё разрешение. Иначе я переступлю и через него. Темные глаза отца нацелились на него. С минуту они сверлили его, словно препарируя все внутренности, а потом мужчина резко качнул головой. - Хорошо. Но если ты не справишься, ты знаешь последствия. Дэй встал с кресла. Он не ответил. Коротко кивнул, обозначивая тот факт, что слова старшего Кана были услышаны. И, не прощаясь, он покинул кабинет, не обращая внимания на остальных присутствующих там. Этот город всё больше и больше начинал терзать его сердце. Он ненавидел его за ту боль, что постоянно находила в нём очередной укромный уголок. Она пряталась в темном местечке, чтоб потом в удобное время, выползти не свет, являя себя. Как и сейчас. - Алло. Это я. С тебя должок. Мне нужны данные на одного человека. Срочно. Охота началась. Он точно найдёт его. Чего бы это ему не стоило. *** - КИИМ МА-А-АИР! - мужской голос раскатисто прозвучал где-то за дверью. У неё оставалось совсем немного времени на то, чтобы спросонья вспомнить придуманные оправдания. Считанные секунды до её последнего вздоха утекали сквозь пальцы. Одна только надежда, что её очаровательная улыбка и ямочка на щеке растопит льды братского сердца. - Ким Маир! Паршивка, ты всё ещё в кровати?! - голос Ким Тэхена раздавался уже совсем у дверей, ведущих в её комнату. Помятая атласная пижама с весёлыми зайчиками и розовые мягкие тапочки на ногах встретили разгневанного мужчину во всеоружии. Темноволосая девушка втянула голову в плечи и спряталась за большую подушку с изображением милого ангелочка. - Маир?! Когда ты перестанешь так парковать машину?! И почему мне снова присылают штраф за превышение скорости? Сколько ещё ты будешь ходить по грани?! Ким Маир! Я с тобой разговариваю! Девушка осторожно отвела подушку от лица и несмело улыбнулась. Брат на этот раз и правда страшно разгневался. Темно - карие глаза метали молнии, грозно смотря на Ким Маир. Мужчина осунулся и выглядел дико уставшим. Маир внезапно стало стыдно. - Браат, ну прости. Ты же знаешь, что я не специально. - Не знаю. И знать не хочу. Хмурый мужчина вошел в комнату и преувеличенно осторожно прикрыл за собой дверь, хотя ему очень хотелось долбануть чем-нибудь по стене. Маир была единственным его родным человеком, и он до дрожи в пальцах боялся потерять еще и ее. А девушка, словно пробуя его нервы на прочность, постоянно ходила по грани, совершенно не замечая его взвинченного состояния. - Браат, ну что я такого сделала? А вот это она зря. Маир сразу почувствовала, что сказала что-то не то. Замерла, глядя испуганным кроликом на побледневшего мужчину. Тот глубоко вдохнул. Выдохнул. Сжал кулаки, а потом резко вышел из комнаты, дернув уголками губ, чувствуя необъяснимую горечь. Он так больше ничего и не произнес. Ким Маир выронила подушку из рук и бросилась следом после секунды промедления. - Тэхен! Тэхен! Брат, подожди! Стой! – в ее голос начали подступать истеричные нотки. Мужчина, не останавливаясь, шел наверх. Будто не слыша девушку, он преодолел лестницу и скрылся на втором этаже. Ким Маир всхлипнула. Легко взбежала по лестнице, чувствуя, как гулко колотится сердце. Будто застигнутая врасплох маленькая птаха. Маир закрыла глаза, пряча вскипающие слезы. - Тэхен, открой! – заколотив в дверь маленькими сжатыми кулачками, она надеялась на благоразумие брата. Это вовсе не в его характере запираться от сестры. Вот и сейчас девушка мечтала о том, что дверь кабинета распахнется, и Тэхен вновь обнимет ее, как прежде, прощая сестренке все ее шалости. Но в этот раз всё оказалось не так. За дверью подозрительно молчали. Ни звука. - Тэхен! Прости! Прости меня. Я не должна была подвергать себя опасности, - Маир всхлипнула, чувствуя легкую боль в руке. Она все еще продолжала стучать по двери. Но эта боль ни за что не сравнится с той, что она испытывала в душе, - я знаю, я дура. Прости. Я постараюсь больше не гонять. Не переживая, я никогда не покину тебя. Маир вытерла безостановочно текущие по лицу слезы. Сползла по двери, опускаясь на холодный пол. - Тэхен… то, что случилось с родителями, со мной не случится. Прошу тебя, прости меня. И, пожалуйста, хватит изводить себя на работе, - девушка вспомнила темные круги под глазами мужчины и его осунувшееся лицо. Шли минуты. Сидеть на полу становилось холоднее. За дверью по-прежнему царило ледяное молчание. По-видимому, на этот раз Маир допустила непростительную ошибку. Перешла опасную черту, которую стоило обходить десятой стороной. Спустя четверть часа, девушка поднялась. Покрасневшие глаза сильно опухли, но блестели горечью и разгоревшейся отчего-то обиды. - Ну и сиди в своей берлоге, - в сердцах бросила Маир, спускаясь по лестнице. Как по-взрослому обидеться и закрыться, не дав возможности объясниться. О том, что таких разговоров уже было не один десяток, девушка не вспоминала. Она вернулась в свою комнату и быстро переоделась. Нанося яркий макияж, скрывающие последствия размолвки, она злилась. Раздраженно представила, как уходит из дома, забирая свой чемодан с вещами. Представляла, как Тэхен, наконец-то выйдет и заметит ее отсутствие. Как будет страдать. Схватив свою сумочку, Маир вылетела из дома. И только громко хлопнув дверью, выдохнула. На улице ярко светило солнце. Весенняя погода радовала. Рядом с домом стояла припаркованная машина. Правильно припаркованная. Девушка поджала губы. И на что она разозлилась? Тэхен ведь ее брат. Единственный, кто всегда был с ней, кто всегда вставал на ее защиту, кто воспитывал ее, в конце концов после того, как они потеряли родителей. Маир захотелось вернуться. Но, представив, что дверь кабинета снова окажется закрытой для нее, она посмурнела. Опустила голову, постояла так минуты две и спустилась с входной лестницы. Уже садясь в автомобиль, она достала свой мобильник. Полистала телефонные контакты и вдруг замерла. Ища один номер, внезапно наткнулась на другой. В груди что-то ёкнуло. Что-то вроде давно забытое, но болезненное и горькое. Его номер. - Черт! – Маир потерла занывшую грудь. Разозлилась на себя, на него, на весь мир. Занесла над контактом палец и внезапно удалила его. Тряхнула головой, отчего темные блестящие волосы волнами рассыпались по плечам. Девушка подняла голову и, встретившись глазами со своим отражением, замерла. Большие, чуть раскосые, глаза горели теплым карим огнем, цветом больше похожим на расплавленный горький шоколад. Нахмуренные изящные брови немного приподняты, передавая настрой своей хозяйки. Полные губы искусаны и горько изогнуты. Неужели это имя все еще приносит ей такие эмоции? Она вновь тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания. Вернувшись к экрану телефона, Маир, наконец- то нашла нужный номер и облегчённо вздохнула, слыша гудки. - Привет, малыш, - мурлыкнул на том конце провода мужской голос. Маир тут же улыбнулась, окончательно выкидывая из головы дурные мысли. Перед ней тут же возник образ говорившего мужчины с ленивой улыбкой на лице. - Привет, - вышло немного сипло. Она не хотела, чтобы он знал, что она плакала, но, кажется, сдала себя сразу же. - Что-то случилось? - Нет, что ты. Всё хорошо, - попыталась убедительно произнести. - Точно? - Да, Чимин, точно. - Ладно. Мужчина на удивление быстро сдался, не то поверив ее словам, не то просто бросив бесполезные попытки выпытать из нее подробности. -Можно я к тебе приеду? Мужчина коротко хмыкнул. - Обычно ты не спрашиваешь. - Так можно или нет? Иначе я найду, куда поехать, – Маир начинала злиться. - Тихо, тихо. Можно, конечно. Но у тебя вроде бы пары, разве нет? - К черту пары. Я выезжаю. Девушка быстро скинула звонок и резко выехала с территории дома. Ее ждал тот единственный, в объятиях которого она могла выбросить все мысли из головы и успокоиться. Ее Чимин именно тот, кто ей нужен. Ким Маир совершенно не догадывалась, что, когда она сидела перед дверью в кабинет брата, с той стороны точно также сидел Тэхен. Неподвижно. Сгорбившись, словно столетний старик. С застывшим посеревшим лицом. Он слышал каждое слово сестры. Каждое из них проникало в сердце, раня похлеще ножа. Но он не сдвинулся с места. Не произнес и слова. Даже, кажется, не дышал. Ким Маир должна понять, что за свои поступки стоит отвечать. Она должна понять, что не все ее приключения он сможет простить. Даже не так, если ее поведение приведет к трагедии, то мужчина не сможет этого пережить. Не простит ни ее, ни себя. Поэтому он не сдвинулся со своего места, чувствуя, как с каждым мгновением, на сердце словно растет огромный камень. Будто между ними двумя не дверь выросла, а крепкая стена, которую не разрушить ничем. Ким Тэхен поморщился, прикрыв глаза, когда за сестрой захлопнулась входная дверь. Пошатываясь, мужчина поднялся и прошел к большому окну. Осторожно потянул на себя занавеску, открывая себе вид на подъездную дорожку. Темно – зеленый автомобиль быстро мигнул фарами и скрылся за деревьями. Тэхен шумно выдохнул, приседая на край письменного стола. Эта девчонка совершенно не берегла свою жизнь. И совершенно не ведала, что творится в голове ее брата. Сегодня он в очередной раз за свою служебную карьеру был свидетелем трагедии. Как молодая девичья жизнь оборвалась – нещадно и безвозвратно. Для него такие случаи были самыми болезненными. Автомобильная авария. Пьяный дурень за рулем второй иномарки, совершенно ничего не понимающий и даже не представляющий, к чему привели его действия. Если бы он мог, то придушил этого идиота еще там, на месте трагедии. Работа в полицейском участке закалила его, превратила в замкнутого человека, ведущего практически затворнический образ жизни, но никогда, никогда он не привыкнет к боли, что появляется каждый раз, когда происходят смерти в результате аварий. Каждый раз, словно в первый, он видит перед глазами тот день. Тот дождливый проклятый день, когда небеса забрали у него родителей. Обоих в один короткий, дурацкий миг. Ким Тэхен встряхнулся, вырывая себя из омута болезненных воспоминаний. Ни к чему сейчас тревожить свое и так разбитое сердце. Мужчина заставил себя переодеться и лечь на неразобранную постель. Нужно было выспаться, ведь ночью его ждало очередное дежурство. Глаза, на удивление, закрылись моментально. *** "Ким Сок Джин" Резкий монотонный голос пробивался даже через наушники. Музыка играла на всю громкость, но обличительная речь всё равно достигла его слуха. Отдельные слова слышались особенно хорошо. Кретин... Снова... Ответственность... Он слышал, но делал вид, что нет, продолжая сидеть с закрытыми глазами. Это кресло было слишком удобным, чтобы он покинул его ради выслушивания братских злобных комментариев. Запрокинув голову, темноволосый мужчина долгое время лежал неподвижно. За длинными прядями волос не было видно его наушников, оттого долгое время собеседник не понимал, почему на него не реагируют. А когда понял, то психанул и кинул первым попавшимся предметом в неподвижного мужчину. - Отвечай! Ты совсем не чувствуешь того же, что и мы, да? Не переживаешь за компанию? Это же наше детище! Мужчина, наконец, распахнул свои темно-карие глаза и медленно вынул наушники. Как же ему не хотелось выходить из своего состояния одиночества и меланхолии, но Ли Чон Сок явно вознамерился поссориться. — Вот именно, Ли Чон Сок, это ВАШЕ с отцом дело. Не моё, - он холодно усмехнулся, поднимаясь с кресла. Нельзя глядеть снизу вверх на своего оппонента. - Ты! Ты всегда был таким... Как ты можешь так... - Могу. Вы сами всё для этого сделали. Ты - наследник, а я так, - мужчина сложил руки на груди, - поэтому разберись сам с проблемами в своей компании, а я разберусь там, где хозяин я. Лицо Ли Чон Сока покраснело. Ему не нравились слова брата. Глаза почернели. Но он промолчал. Плохой знак. Значит, действительно, разозлился. Будет мстить. Ему давно надоело это. Он не стремился занять место старшего брата - ему хватало и своего. Не стремился перетянуть отцовскую любовь на себя, но Ли Чон Сок всё равно был недоволен. И только больше ненавидел его. Так казалось. Правда иногда и от него можно было увидеть неожиданные поступки. Всё-таки они были братьями. Он Ли Чон Сока не ненавидел, просто не понимал, но также твёрдо знал, что если наступит время, то за брата он отдаст всё. Кровные узы в этом мире значат много. Не водой по бумаге они писаны. Даже если так только для него одного. Ли Чон Сок ушёл. А он почувствовал опустошение внутри. Никто бы не заподозрил его в любви к семье, поскольку в дела отца и брата он и, правда, влезал не часто - эти двое сами к этому его приучили. Однако они не знали, что порой в поставках им помогали не дорогие друзья - бизнесмены, а он сам. Да и не узнают, он не допустит. За окном стояла уже глубокая ночь, когда он поднялся в свою комнату. Общий ужин в тесной гостиной в практически полном молчание и в присутствии слуг прошёл обыденно. Отец и Ли Чон Сок молчали. Он молчал. Слуги тоже всё делали молча. Что ж, он любил тишину. Потом он прошёлся по особняку, побывал у парней из охраны, связался с поставщиками и своими агентами. Дел было много и на сон времени оставалось всего ничего. Брат снова проворачивал игры с общественностью. Наверняка, выбрал на этот раз старый добрый метод - благотворительность. Впрочем, его это не касалось. Как только он переступил порог своей спальни, мужчина вздохнул свободнее. Прямые напряжённые плечи опустились, словно до этого на них лежал неприподъемный груз. Он никогда не покажет, что его что-то задевает или тревожит, но при этом никогда будет полностью расслаблен на людях. Даже, если со стороны всё выглядит по-иному. Непроглядная темнота, окружившая его, не пугала. Мужчина растянул губы в блеклой улыбке, появлению которой удивился бы любой из знавших его, но никого рядом быть не могла. Именно поэтому это остаётся тайной и по сей день. Он никогда не улыбается. Только так, наедине и в темноте. Медленно, привыкая к тьме, мужчина прошёл по своей комнате. Включать свет он не стал, и так знал по памяти, что и где расположено. Медленно провёл ладонью по письменному столу, потом по спинке дивана и, наконец, обошёл его, чтобы упасть на мягкие подушки. Рядом стоял низенький столик. Длинные узкие пальцы нащупали шуршащую упаковку. Поднесли к лицу. Чуть уловимый терпкий аромат шоколада достиг обоняния и заставил прикрыть глаза. Это лакомство всегда могло вернуть ему душевное равновесие. Чуть горьковатый шоколад таял на языке. Плитка за плиткой исчезала незаметно для него - мужчина всегда любил думать со сладким под рукой. Вот и сейчас ему вспомнился момент сегодняшнего дня. И он не мог решить, что ему чувствовать по этому поводу: не то радоваться, что избавился от такого человека рядом, не то грустить, что больше никто не будет устраивать ему эмоциональные встряски. Ему пора себе признаться, что СонИ он никогда не любил, а лишь позволял ей любить его. Он принимал её чувства, ему даже льстило это, но никогда он не отдавал. Но. Эта девушка единственная, кто приблизился к нему настолько близко. Никто больше не мог похвастаться тем, что лучше всех знает вкусы и привычки Джина. И это так. Она не была чужой. Но она не была ЛЮБИМОЙ. А когда она начала устраивать истерики, то мужчина понял, что лучше им расстаться, пока не стало хуже. Ей недостаточно того, что он мог дать. Он не полюбит её - настолько, насколько надо ей, а значит, лучше им избрать разные пути, пока привязанность к нему не нанесла больший вред. Мужчина вздохнул, вспоминая, как увидел её сегодня на подъездной дорожке особняка. Что ж её появление было эффектным. СонИ явилась после полудня. Даже солнце вышло из-за туч, когда ее ярко - красный автомобиль припарковался у дома. Дверца резко распахнулась. Сначала показались её ноги, обтянутые кожаными белыми сапогами на высоченной шпильке, а затем и она сама в коротком чёрном платье. На лице чёрные очки в широкой оправе и яркая помада. СонИ никогда не изменяет себе - любит привлекать внимание и сиять в лучах всеобщего восхищения. На мгновение он забыл, что они больше не встречаются, но затем резко отвел взгляд. Что она здесь забыла? Они решили всё ещё неделю назад. - Джи! - короткое прозвище, которым называла его девушка, резануло слух. Щека дёрнулась. Все-таки не так безболезненно это было для него. Но он ни за что не покажет того, что к присутствию девушки в своей жизни мужчина слишком привык, - Джи! Я приехала. Будто бы этого кто-то ещё не заметил. Он медленно развернулся к подлетевшей СонИ и хмыкнул. - Зачем ты сюда приехала? Она едва уловимо поморщилась, словно налетела на преграду, но моментально нацепила на себя прежнюю улыбку. - Ты не рад меня увидеть? Снова грубишь, - её ладони медленно, но верно приближались к его лицу. Он отступил. Как жаль, что её появление настигло его именно здесь. - СонИ, уезжай отсюда, - холодно произнёс, засунув руки в карманы брюк, - нам не надо больше видеться. Девушка тут же покачала головой. Уголки накрашенных губ опустились. - Нет, я не верю. Ты лжёшь! Ты не можешь просто так отказаться от меня. Только не ты! - слеза прочертила дорожку на её напудренном лице, - это же я, твоя СонИ, - её тонкая ладонь вновь потянулась к его лицу. Мужчина отступил, избегая любого прикосновения. - СонИ, мы расстались. Точка. Между нами ничего больше не может быть. И друзьями мы не останемся. Разве мы не обсудили всё ещё тогда? Он хмурился. Глубокая складка залегла между бровей. - Но... Я думала... Ты пошутил... Он холодно улыбнулся. Ладонь девушки упала, так и не прикоснувшись к мужчине. От его улыбки веяло ледяной неприступностью. Она знала, знала, что всё кончено, но не хотела понимать, принимать и смиряться с этим. Его поведение, мимика и эта вежливая равнодушная улыбка всё ей уже сказали. - Джи, я люблю тебя! - последний ход на сегодня. Ведь она не сдаётся. Проигранная битва - ещё не конец войны! Он остался стоять на месте, словно каменное изваяние. - СонИ, возвращайся домой, - на этих словах, он в последний раз взглянул на девушку и отвернулся. Чувствовал её пристальный взгляд спиной, но не поворачивался. Ушёл, уверенный, что поступает правильно. Он её не любит. Темнота помогала ему в принятии решений. Она была знакомой и родной. СонИ была знакомой, но не настолько родной, как привычное одиночество в полутьме. Он всё делает правильно. Привкус шоколада ещё долго ощущался на губах. *** Снега было очень много. Так много, что казалось ему нет конца - куда ни глянь везде белое полотнище. Тонкая бледная ладонь погружается в скопление белоснежного снега и вновь поднимается, но уже с узорчатыми красивыми снежинками. Видно, как необычна каждая и как не похожи они между собой. Внутри чувство счастья и умиротворения. Снег не приносит холода, не обжигает морозной свежестью, словно на ладони лёгкие пушинки. Вокруг необычно светло и тепло. Внезапно тело сковывает леденящий страх. Становится холодно, воздух густеет; солнце скрывается за внезапно набежавшими облаками. Ладонь, держащая снежинки, леденеет и становится такой тяжёлой, что невозможно держать её на весу. На глаза внезапно попадается ярко - алое пятно, расползающееся по белоснежному снегу. Оно растёт, молниеносно окрашивая всё вокруг в кровяной цвет. Ужас охватывает душу, хочется кричать, но горло сковывает и не получается издать ни звука. Снег неожиданно начинает таять, превращаясь в багряные реки. Кровь, а это именно она затапливает всё вокруг. Ещё немного и она доберётся до моих ног. Из горла все-таки вырывается крик ужаса. Подскакиваю на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Испарина выступила на лбу и висках. Сердце бешено и неровно бьётся в груди, а мозг пытается осознать, что это был всего лишь сон. Сон... Облегченно выдохнула, постепенно успокаиваясь. Пальцы уже почти перестали дрожать, а горло сдавливать от охватившего неприятного чувства. Пора подниматься, я и так проспала полдня. Деревянный паркет холодит голые ступни, но я упорно продолжаю игнорировать домашние тапочки и иду босиком. Тонкие пижамные штаны и футболка совсем не греют. Оказывается, в комнате прохладно, особенно по сравнению с тёплой постелью. И только спустя минуту я замечаю, что окно немного приоткрыта. - Черт, - осознаю, что забыла закрыть его перед сном. Теперь понятно, что в холоде виновата сама. День неумолимо клонился к закату. Встреча, назначенная на шесть вечера, меня пугала. Только из-за нее я вернулась в этот город. Город, где вдребезги разбилось слишком много моих надежд. Собралась я быстро. Есть не хотелось от слова совсем. Один вид еды вызывал во мне стойкое чувство отвращения. Был бы рядом Намджун, то непременно прочитал мне громкую тираду о том, какая я безответственная по отношению к своему здоровью. Плевать. Выходя из съемной квартиры, я внезапно остановилась перед старым потертым комодом. Из зеркала, висящего на ним, на меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Мне двадцать пять. Да только я выгляжу старше. Бледная до крайности, с большими серыми глазами, ярко выделяющимися на худом лице, я походила на странную девицу, только что высвобожденную из заключения в подземелье, где ее держали на хлебе и воде. Длинные темные волосы оттеняли светлую кожу и делали контраст еще разительнее. Кто ты, странная незнакомка? Такси быстро довезло меня до места. Слишком быстро. Я не хочу туда… Там меня ждут воспоминания, которые я не желала переживать заново. Завещание, оставленное матерью. Значило ли это, что ее больше нет на этом свете? В груди заныло, но как-то так привычно, что я мало обратила на это внимания. Мать, оставившая нас, после вспомнила обо мне? Только оповещение, что я должна прибыть на оглашение завещания, сподвигло меня на этот приезд. Я отказывалась, грозилась навсегда уехать туда, где меня никто не найдет, но все равно приехала. Меня уговорил Намджун. Только разумные его слова способны проникнуть в мое очерствевшее сердце. Вот и сейчас при виде его в темном костюме, стоящего рядом с высоким застекленным зданием, я почувствовала легкую приятную теплоту в груди. Только Намджун способен вызывать во мне теплые эмоции. - Брат, - выдохнула ему в грудь. Он не стал ждать, пока я доковыляю до него на своих высоких шпильках, и сам подошел, молча распахивая свои уютные объятия. В глазах что-то подозрительно защипало, мне так хотелось задержаться в этом мгновении. Но я не позволила себе раскиснуть. Выпрямилась, оглядывая повзрослевшего Намджуна. Как давно мы не виделись. И словно эхом мужчина повторил эти слова. - Как же давно мы не виделись, - его глаза улыбались, хотя лицо было напряжено. Видно было, что и он желал бы избежать предстоящей встречи, но голос разума говорил о том, что это не выход, - как ты, Дари? - По-прежнему лучше всех, - попытка улыбнуться перед братом позорно провалилась. Он тяжело вздохнул. - Понял, - он осторожно провел широкой ладонью по моим волосам, наблюдая за моей реакцией. Я осталась неподвижной. - Пойдем? – стараясь скрыть волнения, вскинула на него глаза. - Пошли. Нас уже ждут, - Намджун взял мою холодную ладонь в свою, словно читая мои жалкие мысли о побеге. В кабинете, к которому мы молча подошли, нас ждали двое. Поверенный и немолодой мужчина с седеющими висками и черной тростью в руках. Я задохнулась, бросив на него быстрый взгляд. Темные глаза смотрели все также остро и холодно. Спина неестественно прямая. Тонкие поджатые губы, словно постоянно кривятся в недовольной презрительной гримасе. Он постарел. - Здравствуй, дочь. Я смотрела, куда угодно, но только не на него. Он чужой мне. Чужой. Намджуна мужчина проигнорировал. Как и всегда в последние годы. Поверенный, худой странный мужчина, наблюдал за всем происходящим с отстраненным любопытством. Мы медленно расселись по местам. Всё это время человек, давший мне жизнь, наблюдал за мной, что заставляло меня покрываться холодным потом. - Ничего не бойся, - мужская теплая ладонь накрыла мою в успокаивающем жесте, - мы выслушаем его и сразу же уйдем. Я кивнула, чувствуя странный комок в горле. Всё время, пока поверенный зачитывал составленный матерью документ, я смотрела в окно. Солнце скрылось за тучами, повисшими над горизонтом. Закат, готовившийся расцвести яркими красками, не удался. Вот и моя жизнь, готовившаяся раскрыться новыми возможностями, замерла и оборвала для меня все цели и мечты. - … В случае, если Ким Намджун отказывается, то законным наследником становится Ким Дари. С обязательным условием. Провести в компании год в качестве ассистента заместителя генерального директора компании. Это моя последняя воля. Я вскочила с места. Подорвалась, как ошпаренная. - Что? Что вы только что сказали?! - Я сказал.. - Я слышала, что вы сказали! Но этого не может быть! Не бывать этому! Я резко развернулась. - Ты! – ткнула пальцем в сторону мужчины с тростью, - ты всё подстроил, да?! Мужчина улыбнулся, вызвав во мне еще большую бурю негодования. - Дари! Дари, успокойся. Сядь! – Намджун поднялся за мной следом и пытался меня усадить обратно, но у него это не вышло. Я вырвалась и отошла от него. Нет! Нет! Ни за что! Я помотала головой, словно не веря в происходящее. Дальнейшее прошло для меня, как в тумане. Я не запомнила ни единого слова. И, когда пришло время, я первой вылетела из ненавистного офиса. Я задыхалась. Чувствовала себя рыбой, выброшенной из океана. Последняя воля матери?! Как такое может быть? Она, что, издевается надо мной? Жестокая шутка вернуться под крыло этого чужого для меня человека Я медленно побрела куда-то. Я не смотрела, куда иду. Просто шла... Очнулась, когда, врезавшись в кого-то, услышала в ответ тираду о том, какая я слепая идиотка. Да… я идиотка, непроходимая дура. Не поднимая голову, пошла дальше. Идти не хотелось, но я шла. Шла, переставляя ноги, оступаясь на каблуках, но не останавливалась. Если бы остановилась, то просто бы упала... Подняла взгляд. Где это я? Толпа. Кругом толпа. Паника захлестнула меня. Но потом я понимаю, что нахожусь в метро. Один вопрос, как? Видимо, людская толпа утянула меня за собой. А я не сопротивлялась, мне было всё равно. Я запрокинула голову, прижав руки к груди. Захотелось закричать, выплескивая всё. «НЕТ! Мне не лучше, черт возьми! Не лучше!». Но назад пути нет, я уже приехала в этот ненавистный город. Услышала оставленное завещание. Запомнила последнюю волю матери. И, черт возьми, от понимания, что мне придется ее выполнить, хотелось завыть. Нестерпимо желалось расцарапать себе грудь, чтобы вырвать это проклятое сердце. Заставить перестать его биться. Чтоб не было так больно. Чтоб оно прекратило сумасшедше колотиться. Знакомые улицы подкинули еще одну давно забытую иллюзию. А вдруг он тоже здесь? Я даже запнулась на ровном месте, выцепив эту мысль. Как можно, Ким Дари, как можно об этом думать?! Но глаза, словно поймав команду от безумного мозга, забегали по шумной толпе, не переставая ища знакомые черты в прохожих. Мир вокруг меня словно закружился. Все эти люди, метро – всё смазалось и пятнами проносилось у меня перед глазами. Я не слышала звуков вокруг, ощущая лишь пустоту и тишину. А затем я провалилась в темноту. - Девушка! Девушка, очнитесь! - меня похлопали по щекам. Я приоткрыла глаза, всё было размыто, сфокусировавшись, я разглядела лицо парня, придерживающего меня за плечи. Вокруг нас уже собралась толпа. Я отключилась? - Девушка, ну не молите же. Что с вами? Вызвать скорую? – продолжал он. Я смотрела, не понимая. Что? Скорую? Дошло до меня. Помотала головой. Никакой скорой. Молча высвободилась и поднялась. Нет, никто не мне не нужен. Я пошла дальше, прочь отсюда. Вслед мне неслось: - Девушка, вы куда? С вами точно всё в порядке!? Я не останавливалась. Вокруг столько любопытных глаз, пересудов и шепотков. Прочь, прочь отсюда. Куда мне идти? Я вышла из метро. Смотрела на небо и понимала, что это надо прекращать. Так нельзя больше. Если я хочу жить дальше, я должна оставить всё позади. Как бы ни было сложно, сколько бы не оступалась, но я должна. Должна двигаться дальше. Я пошла вдоль дороги, разглядывая витрины, прохожих. Вот мой взгляд наткнулся на ругающуюся парочку у машины. Короткостриженая девушка кричала, размахивая руками, на хмурого парня, а тот в свою очередь на нее. Я горько усмехнулась. Как и мы, так похоже, какие же дураки. Не ругайтесь, не потеряйте того, что пока еще имеете. Я отвернулась и пошла дальше. Кругом кафе и рестораны. Посмотрела на себя в витрине. Боже, и это я? Растрепанная и бледная, только призрака играть. Повернула голову и наткнулась взглядом на один столик в кафе. Там сидела уже немолодая, но красивая и ухоженная женщина. А напротив нее девочка лет десяти. Они ели мороженное, разговаривали и улыбались друг другу. Их глаза сияли счастьем. Сердце вдруг защемило. Воспоминание накрыло внезапно. Будто обухом по голове. « - Ну вот мы и здесь, Дари. Ты же так хотела попасть сюда. – улыбнулась мама, ведя меня за руку. Я с восторгом вертела головой и рассматривала всё вокруг, широко открыв рот. Мама наконец-то привела меня в кафе, в которое я так хотела попасть. Слышала в школе, что все девчонки ходят сюда с родителями. А я не была. И вот мы тут. Мама с улыбкой наблюдает за мной. Мы садимся за столик, и она покупает мне всё, что я хочу. Я счастлива. Она, как мне кажется, тоже. Вдруг она берет мои руки в свои, прекращая улыбаться. Смотрит серьезно, не отводя взгляда. - Дари, малышка моя, послушай меня пожалуйста. Пообещай мне, что никогда не опустишь руки, как бы тяжело тебе не было. Пообещай, стать счастливой. Пообещай, что исполнишь все свои мечты. -Мама, ты чего? – удивленно смотрю на нее. - Пообещай! – настойчиво говорит она. - Хорошо, я обещаю, мамочка. — Вот и славно, - выдохнула она и снова улыбнулась, - и помни, я люблю тебя! - И я, - довольно улыбаюсь я. Конечно, тогда я не особо придала значение этому разговору. Еще бы, глупая и беззаботная девчонка. Которая вскоре увидит свою мать в последний раз. Я вынырнула из воспоминаний. Что ж, мама, как бы там ни было, что бы ты не сделала, я дала тебе обещание. И хотя бы ради этого я пока продолжу то, что начала. И мне придется исполнить твою волю, как бы больно мне ни было. С этими мыслями я зашла в ближайший магазин. Продавщица во всю глазела на меня. Ну да, вид у меня еще тот. Вышла и сев на лавочку, открыла пачку сигарет. Да, когда-то у меня была такая привычка. Бунт против правил и против отца. Щелкнув зажигалкой, прикурила. Так сидя на лавочке и вдыхая сигаретный дым, я пыталась прийти в себя. Сотни мыслей проносились в голове, но самой главной была мысль о том, что я совершила огромную ошибку. Я вернулась в этот город. Город, где когда – то оставила свое разбитое сердце. Продолжение следует...