Заводной волчок

Обняв тонкое тело теплее, Крид коротко поцеловал Егора в ключицу и стал аккуратно пальцами гладить по спине под короткие вздохи. — Снимаешь футболку? — Да, конечно. Такой податливый мальчик: Булаткину нравится. Уютный, морщит носик: целует в губы. Они плавятся. Поцелуи стали жарче. Стало больше укусов на шее: много засосов. Чуть ли не до крови. Подползая всё дальше, сгибая тонкие ноги: Крид знает.       Шип готов. Он распаляется. Пальцы глубже проникают, растягивают стенки под всхлипы боли. Красные щеки нравятся. Они мягкие. И Кораблин действительно мягкий. И руки, что в плечи упираются: тоже мягкие. Шум, и Егор стонет, целуя мужчину в губы, такой уязвимый котенок, маленький. С каждым движением становится мокрым, пока член слишком глубоко заходит. По точке. Растекая удовольствие. Мучая от сладости. Затем Булаткин перевернул парня на спину и ещё сильнее прижал к дивану, втрахивая и выводя на хрипы. Хриплый голос выстанывал: — Да, Егор. Сильнее. Пожалуйста… И он повинуется. Сильнее, быстрее, темп наращивает, даёт глотнуть воздух, и снова входит. Неприличные слова на ухо, грязные. По пальцам дрожь проходит, когда они сливаются, когда малыш извивается и даёт, впускает его в себя буквально, в эту клетку свою. — Мой. Только мой. Сладкая судорога их содрогает. Они тяжело дышат, ведь так сладко все закончилось. Толчок. Ещё толчок — для завершения. И всё плывёт. Все… перед глазами столько зайчиков. Столько вздохов. Столько пламенных стонов. Столько всхлипов. — Твой. Только твой. Ласковый, игривый котенок. Заводной волчок. — И никто больше не тронет. Пока они вместе.

Навека…