Правило Сансары

Вадим хмыкнул, снова переведя взгляд на Олега. Золотце ушло агрессивно, но для таких уходов есть описание пократче и попроще — «капитуляция». Была бы дверь — Дракон давал руку на отсечение, — тот бы ею грохнул так, что затряслись стены. А злиться-то и не на что было. Стоило узнать — так сказать, осведомиться, — какие мерзопакостные мысли полезли в эту очаровательную головку. Хотя, конечно, шутка про кинки была, скорее всего, лишней. Но пацан так завелся, что у Вадима чуть мозги не отшибло. Наблюдать за таким Алтаном было кайфом и исключительным удовольствием. Даже если у того случается стояк из-за спарринга с Олегом Волковым. Хотя тот, походу, ничего и не заметил. Наивный, как великовозрастный младенец. Волков как-то задумчиво пялился в сторону дверного проема и разминал плечо. Небось опять рука ноет — погода переменчивая. Не жизнь, а питерская сказка. Что происходило в голове у того, понять было чутка сложнее, но смотрел Олег странно и как-то несколько ошалевше. Не ожидал такого — оно и видно. Но на лице все равно очередной оттенок мрачной меланхолии — загрустил. Интересно, по какой-то конкретной причине или по привычке? — Ну что, Рокки Бальбоа, закончил? — оборвал давящую тишину Вадим. Волков покосился на него и криво усмехнулся. Когда улыбается — вообще другой человек как будто. Еще бы доверять было можно. А то — глаз да глаз. Олег, которого Дракон помнил, хитрить не умел и был прямолинейным, что твоя кувалда, но с того времени прошло лет десять. Кто знает, чего тот нахватался от своего рыжего кретина. О каком-то доверии на первых порах разговоров никаких не шло, за Волковым приходилось приглядывать. Золотце Вадим с тем тет-а-тет оставлять в ближайшее время не собирался — мало ли, какая моча Разумовскому на этот раз в голову ударит. Мало ли, какие там у этих двоих отношения были. Олег за ним следовал, как зачарованный. Хотя смертельной усталостью от него разило за километры. Даже как-то жалко становилось, что тот себя хоронить раньше времени начал. Герой хренов. У Серого разум задавило непомерно раздувшееся эго, а у Волкова — чувство долга. Хотя было бы кому должать. Его хлебом не корми — дай за кого-нибудь вступиться. Это понятно было с самого начала. Человек прекрасный, но в такое лютое дерьмо вляпался, хоть на луну вой. И ведь не умеет вовремя по газам дать и скрыться за горизонтом — честный. — И как оно? — поинтересовался Вадим. — Порядок, — тот смахнул со лба пот. Тяжело жить, когда все адски болит, особенно когда привык делать вид, что все «порядок». — Да ладно тебе, Золотце кого хочешь очешуеть заставит, — говорить сейчас особо было не о чем, но Волкова пока что приходилось конвоировать. Пусть и дальше думает, что Дракону по кайфу просто ходить и давить ему на нервы. Если рыпаться начнет, придется принимать меры. А тут рано или поздно гром да грянет. Коль Разумовского вовремя не сцапают, тот вполне может своему ручному волку весточку послать, а между ними та еще драма развернулась — хоть кино снимай. Алтан это понял еще в первую с теми встречу, но любопытство и любовь воскрешать мертвые цветочки все же перевесили. Оно и на руку было, конечно, но все равно становилось немного тошно — рано или поздно влезет в какую-нибудь дрянь, как пить дать. С сентиментальными людьми дело иметь было не в пример проще, чем с такими, как Юмжит. Хотя с годами ко всем этим цветочкам и сам проникаться начинаешь, как бы ни дистанцировался. Все равно какой-то морок берет. Голова кругом. — Хорош, не пропадет, — Волков стянул перчатки, оглядел пальцы. Вроде разговаривает, а опять в своей голове заперся. Вадим приподнял брови. Ну не пропадет, так не пропадет. — Держится отлично, я не ожидал. Дракон ухмыльнулся. Еще бы не держался. Из него, как выражалась Юма, «цветочную дурь» выбивали так, что Олегу и не снилось. Но корни есть корни — если осталось хоть что-то, прорастет в любом случае даже сквозь асфальт. Природа, она такая. Еще бы к этой природе подход найти такой, чтоб не в петлю лезла, а хотела хоть какие-то телодвижения совершать. Если бы Золотце жалели, тот бы совсем волю к жизни потерял, а так — бесится, стремится к чему-то своему. Жизнь без борьбы и целей вообще склонна терять краски и загнивать. — Давай-ка себя в порядок приводи и проверь, что там эти лохи позорные на посту пинают. Они, как тебя видят, ссутся, как дети малые. Командир, блин, — Вадим кинул тому непочатую бутылку воды. Поймал, кивнул. Еще один потерявший волю к жизни овощ. Смотреть жалко, особенно, когда можешь сравнить с предыдущей версией. У Золотца даже злиться на него толком не выходило. Как заводился, так и затухал. Видно, удивлялся тому, насколько все странно повернулось. Чай, ожидал увидеть сторожевого пса, который ему глотку попытается перегрызть, а не побитую псину. Оба как из-под асфальтоукладчика вылезли. Правда, Алтану, хоть мозги и компостировали, но хоть какую-то цель да дали, пусть и косвенно. А у Олега ничего и не осталось, благо хоть жестить не разучился. И рявкнуть умел, и на место поставить. Зверюга страшная этот твой волк, но животное, как ни крути, стайное. Таким опытным пропадать нельзя. Но надо показать Золотцу, что тот не подыхать сюда пришел и не убивать его, а вполне себе вкалывать. — Заметано, — хрипло согласился Волков, открутил крышечку бутылки, но перевел взгляд на Вадима. — Что между вами? Вот те на. — Деловые отношения, — Вадим осклабился. — Не очень похоже на отношения наемника и нанимателя, — черные глаза всегда смотрятся жутковато, но выдавал Олег такие чудесные выводы, что Вадим едва не рассмеялся. — А ты-то в этом деле специалист, — не отпустить шпильку в такую серьезную морду просто невозможно. — Вы со своим Серым, как семейная пара за пятьдесят на пенсии — ты кухаришь, он перед экраном сидит круглые сутки. Волков даже удивился — глаза распахнул. И ведь реально не понимает: — В смысле? — нахмурился, отошел, шею полотенцем промокнул и, наконец, отпил воды. — В коромысле. Что между вами вообще творилась за любовь до гроба, что ты ему такое дерьмо с рук спустил? Нездоровая хрень — позволять так с собой обращаться. Смотрит в пол, злится на бестактность, но сквозь такую толщу воды свет уже не пробивается. На дне обычно хищники обитают слепые и стремные. Ощущение, что у Волкова кроме всей этой депрессивной фигни в голове больше ничему места не осталось. Только рефлексы, наработанные за годы службы. Ему ж всего на пару лет больше, чем Алтану, было, когда Разумовский его в решето превратил. Времени с тех пор прошло дохрена и даже больше. «Везунчик, блин», — пронеслось в голове. Но растормошить как-то было нужно: — Давай напрямую, а? Что между вами было? — Я не мог его просто так взять и кинуть. — И решил устроить Апокалипсис? Сто раз пожалеть успел — по лицу видно. Вроде младше Вадима на несколько лет, а, казалось, на всю сотню старше. Умудренный жизнью, как же. — Пошли давай, Люцифер хренов, — Дракон кивнул в сторону раздевалок. Олег никак не отреагировал, но последовал за ним. — Намеки твои, — он закатил глаза и потер висок. — Как всегда. — Ну я ж не ты, чтоб сдуваться к четвертому десятку. В раздевалке было прохладно — там-то никто кондиционеры включить не забыл. — Догадываюсь, что ты хочешь услышать, — Олег стянул футболку. На спине — тот самый шрам крест на крест. Как у Гражданина, только сзади. Вышло символично, Вадим сам завидовал своей фантазии. — Но нет. Все проще, чем ты себе навыдумывал. — Проще ли? Волков пожал плечами. Сам не знает, что из этого проще. — Ты как бабка на лавке, — раньше бы Олег рыкнул, сейчас лишь устало смотрит, задумчиво двигая челюстью. — Уже решил, кто наркоман, а кто проститутка. Дракон рассмеялся. В точку. Должен же хоть кто-то тут что-то решать. — Хочу понять, придётся ли тебя за уши оттаскивать от токсичной бывшей. Разозлился, наконец-то. По глазам видно. Зубы стиснул, смотрит так — слегка исподлобья, как в тот день «икс». Сейчас в горло вцепится. Образно, конечно, но желание имеется явно. Опять ты — небось думает — Вадим, порочишь святую дружбу. Порочить самое светлое — это нужно уметь, для этого опыт нужен. Вздохнул. Сипло — с тихим свистом. — Шевелись давай, герой-любовник. Видно, что не было между ними ничего, но оправдываться не станет, особенно перед Драконом. Баран. — У кого что болит, — выказал поразительную проницательность Олег. — Вьешь из пацана веревки. Не стыдно? — Можешь постыдиться за меня, — дал добро Вадим, отсалютовал и вышел. Были дела поинтереснее, чем собак дразнить. Окна в коридоре распахнуты настежь. Лампы не горят — тьма кромешная, ну хоть календари не врут. Ранняя весна была холодной, дождливой и ветреной — самое оно. Дракон притормозил у окна, подставляя взмокшие лицо и плечи ветру. За толстенными прутьями темнел дворик. Простенький и беспалевный — и не подумаешь, что облюбовала мафия. Все цивильно, практически по-домашнему. Ремни сдавливали руки. Надо будет хоть снять всю эту экипировку, а то как рыцарь в доспехах, а не драконье это дело — рыцарем быть. Рыцарь там в раздевалке остался думать над своим поведением. Первый разряд по рефлексии он такой — надо держать марку. Особнячок небольшой, хозяйская комната на втором этаже. Лестница деревянная. Крепкая. Придется ли по ней кого-нибудь спустить — вопрос времени. Раз за Баатаром с его миллионной охраной не доглядели, то пацан со свитой поменьше на пару десятков — звено слабое и нуждающееся в плотненьком надзоре. — Погуляйте, — бросил Вадим настороженно замершим секьюрити у дверей. Серьезные такие, а толку, что от козла молока. — За Волковым приглядите. Приказ: не ссать. Хватит меня разочаровывать. Вас что, по объявлению набрали? Переглянулись, хотели что-то ответить, но лишь неприязненно поморщились. Его ребята бы такие рожи не строили, но у тех дела другие — посложнее. — Ваше-ство, — Вадим поскребся в дверь, но ответа не получил, поэтому заглянул — заперто не было. Комната пустая, горит только ночник. Кровать расстелена, одеяло смято — с утра еще. Дверь ванной приоткрыта, оттуда на темный пол падает перекошенный сбитым с краю ковром прямоугольник приглушенного света. Атмосферка — огонь. Дракон тихо прикрыл за собой дверь и на пару секунд прислонился к ней спиной, вслушиваясь. Тишина. Только шум воды из ванной. Прошел вглубь комнаты. Все, как обычно — планшет у подушки, наушники и полупустой стакан на прикроватной тумбочке, какая-то рассада непонятная на подоконнике, тлеет и пускает тонкий дымок цитрусовое благовоние. Запах душащий и немного приторный, от таких словно воздух густеет, но без всего этого Алтан уже не будет Алтаном. Любит же такие вещи хитровыебенные. Вадим огляделся — подозрительная тишина. Давящая даже. Окинул внимательным взглядом комнату еще раз, тихо прошел к кровати и поднял планшет. Рисунок разблокировки он знал уже как «Отче наш», так что доступ к святому был получен с первой попытки. Дракон чуть поморщился, пролистывая открытые вкладки. Приплыли. «ТЕРАКТ НА ПЛОЩАДИ ВОССТАНИЯ — аналитическая сводка» Подкасты, свежие упоминания, разбор полетов и последствий и относительно недавняя статья о новых зверствах Чумного Доктора. Совсем пацан крышей съехать решил. Вадим отбросил планшет на то же место, откуда взял. Теперь тишина казалась едва ли не мертвой. Через такое они уже проходили. И, не дай боже, пройдут еще раз. Он быстрым шагом направился к ванной и, недолго думая, распахнул дверь, заглядывая внутрь. Алтан сидел на полу в душевой, слегка запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Сверху — на лицо, плечи, грудь — лилась вода. Вся одежда смята и скинута на пол у ванны, волосы частично расплетены и насквозь промокли. — Тук-тук, — уведомил о своем присутствии Вадим, мрачно окидывая открывшуюся картину взглядом. Дагбаев вяло приподнял руку надо лбом, прикрывая глаза от струй, и молча неохотно взглянул на него. — Что? — Тот же вопрос, — Дракон прищурился. Повреждений не было, следов крови тоже. Просто сидит приуныл. Правда, мощно так. Давно приступов не случалось, и вот — снова здравствуйте. — Умирать не собираюсь, — бросил Золотце кратко и едва слышно. Оно и видно. Вадим все-таки отстегнул наручные щитки, скинул на пол к чужой одежде, подошел и присел на корточки перед душевой. Алтан проследил за этими перемещениями ничего не выражающим взглядом. Будь ситуация не такой критической, Дракон занимался бы созерцанием не привлекательного личика, а кое-чего другого, но сейчас не до того было. — И не надо, а то сестренка твоя от меня живого места не оставит, — он опустился на колено, смотря в потемневшие в чахлом свете глаза, ухмыльнулся. Потянулся, влезая под струи прохладной воды, повернул вентиль крана. Вода течь перестала. — Ну и что делать будем? — Ты заставил меня сойтись с этим… — мальчишка выдохнул, снова запрокидывая голову, прислоняясь к стене. — Кем? — Вадим иронично приподнял бровь. Алтан вдохнул. Понятно, чего клинит. Понимает, что должен злиться и ненавидеть, но не выходит. Вот и решил напомнить себе о прошлом, но, видно, ничего так и не поменялось. Просто испугался своих же эмоций, ничего нового. — Ну, и? — не получив ответа, Дракон потянулся к его волосам, Алтан попытался отстраниться, но лишь тихо выдохнул и прикрыл глаза, когда чужие пальцы принялись расплетать оставшиеся в живых косы. Россыпь родинок на шее, груди, животе, изящно выступающие ключицы, капельки воды на плечах и лице. Красиво. — С ним, — ни по имени, ни по фамилии Алтан Олега принципиально не называл. — На ненависти далеко не ускачешь. — Я знаю. Волосы у того жесткие и длинные, особенно когда не вьются после расплетения. Ниже лопаток. А во взгляде — страдание всего еврейского народа. Это ж надо уметь так пронзительно смотреть. — Юма говорит, я тебя разбаловал, — Вадим осклабился. — Ну, значит, переставай, — пожимает плечами, но сейчас на недовольства сил, видно, не нашлось. Значит, опять будет весь вечер нудеть. Встретились взглядами. Внутри словно что-то ёкнуло. Лолита, блин, повзрослевшая. Черт бы побрал это Золотейшество с его причудами и депрессиями. Вадим склонился и аккуратно прижался губами к его колену. Алтан нахмурился, но замер, затаив дыхание. А какой фурией был во время спарринга. И ведь показал себя так, что даже Дракон удивился. В первую очередь, золотцевой сосредоточенностью. И ведь умеет же так. Юма бы не поверила. При сестре тот вспыхивал по щелчку пальцев и приходил в бессильную ярость. Юма на уступки идти не собиралась — менять свое мнение о младшем тоже. Видит же, какой тот неуравновешенный. Не заметила, как повзрослел, да и замечать не хотела. Загоняла в угол каждую встречу. И ведь любила лопуха этого, но какими-то своими извращенными способами. Шпыняли того всем кланом, как какое-то недоразумение. Привык уже, но не смирился. А тут Олег со своим удивлением. Ничего не сказал, но взгляд был красноречивым: восхищенным и оценивающим. И вот Алтан от неожиданности решил по привычке взбеситься и загнаться. Вадим провел губами вниз по бедру, отводя колено. Тот задышал чаще и рефлекторно чуть прогнул спину. На голени перекрывает шрамы татуировка — такая же изящная, как он сам. Любят же они символизм. Что Алтан, что Олег, что сам Вадим. Нет бы партак какой-нибудь набить на заднице, но потянуло выпендриться. Суслик — он, сука, личность. Дракон склонился ниже, прижался губами к лобку у выпирающей тазовой косточки, отведя чужое колено вбок. Алтан совсем дышать перестал, машинально ему руку на плечо положил, надавливая и медленно ведя, стискивая пальцами мышцы, к шее. Цветочки они нежные, им особый уход нужен. Внезапно Золотце сжал его сильнее. Остановил. Вадим хмыкнул и поднял взгляд. Алтан смотрел задумчиво и слегка потерянно, но не забывал недовольно при этом сдвигать брови. Змееныш. Он потянул Дракона на себя — выше. Тот послушно поддался — а чего спорить? Со стихиями не бодаются. Целовался Алтан редко, да и вообще тактильным не был. Не любил «лизаться», но, как представлялся случай, делал это так исступленно и горячо, что дух захватывало. Словами благодарить не умел, поэтому выражался доступными способами. Хаотично и мокро. Плавишься и отвечаешь так же жадно, а ведь это всего лишь поцелуй. Вадим пододвинулся на коленях ближе и легко приподнял того, прижимая к себе. Алтан крепко обхватил его шею, а теперь еще и сдавил ногами бедра. Трогательный до зубовного скрежета. Вытворяет языком своим какие-то неописуемые вещи. Ядовитый цветочек не понимает, что творит, а Вадим и рад. В голове пусто, как в ограбленном банке. Алтан в волосы вцепляется, жмется, словно пытается вплавиться. Оторвался наконец, сверкнул своими багровыми глазами. Задыхаясь, опустил подбородок Вадиму на плечо Нокаут. — Ну что, Золотце, — Дракон прижался носом к его шее, беззвучно, но глубоко вдыхая. Пока его никто не видит, можно дать волю эмоциям. Совсем чуть-чуть. Хочется Алтана всего и сразу, но Вадим не имеет на него никакого права. — Домоем тебе голову и баиньки? — Заткнись, — фыркнул тот. И прижался крепче.